Прочь отсюда! закричал старик и ударил по шине лимузина. Серебряный лимузин поехал вперед, вырываясь из пробки. Девушки внутри завопили. Я видел, как они раскрыли рты, как пошатнулись от резкого движения машины. Рыжеволосая прижалась губами к окну, оставила на чистом стекле след своего рта. Она подмигнула мне, я не успел отреагировать, окно помутнело, и на нем появилась реклама лимузина.
Я поднял кулак, готовый ударить по стеклу с силой, чтобы испугать девчонку, чтобы она вышла из приятного состояния. Но лимузин умчался вперед и застрял у светофора на красном свете.
Забудь. Не в этот раз.
Э! мужчина, что бил шину лимузина, прервал мои мысли. Она хотела сделать тебя своей игрушкой.
Он рассмеялся, летела слюна. Я был рад, что стоял в стороне от него. Никто не знал, что можно было подхватить в эти дни. Скрюченный, с выпирающими вперед плечами, он выглядел как дедушка. Но ему было около сорока. Он был в лохмотьях, пошел ко мне, грозя пальцем, но тут закашлялся. Он согнулся, прижал ладони к бедрам, сотрясаясь от приступа. Минуту спустя кашель унялся, но он не выпрямлялся, хрипел и переводил дыхание.
Люди обходили его, вокруг нас словно был невидимый барьер. Я с тревогой сделал два шага в его сторону, подавляя свой страх получить его болезнь. Но он вскинул ладонь и посмотрел на меня проницательными черными глазами. Они слезились от сильного кашля.
Если бы я был юн и хорош собой, как ты, я бы это сделал, прохрипел он. Хорошие деньги, хорошая еда, веселье.
Я рассмеялся. Недолго и без юмора.
И слушаться ю-девчонку? Быть ей собачкой на поводке? Нет, спасибо, я шагнул вперед, вытянув руку. Дядя, я могу купить вам горячий напиток. Вам стоит сесть
Не подходи! закричал он, его слова булькали от мокроты. Глупый? Я заразен. Хочешь быть таким же? он провел грязным рукавом по рту, ворча под нос, а потом сказал. Просто быть идеалистом, когда ты молод и красив, парень.
Я развернулся и пошел прочь. Ему не нужна была моя помощь. И что я мог ему сделать, кроме покупки горячего чая? Ему нужно было в больницу, нужны были лекарства, как было и с моей мамой. Я проглотил горечь, горе вдруг оказалось резким, как свежая колотая рана. Я больше ничего не мог предложить, ведь сам этого не имел.
Еще один лимузин пронесся мимо, этот был наверху, за ним следовали три мускулистых мэй-парня на воздушных мопедахтелохранители или игрушки, а то и оба варианта сразу. Но они хотя бы не усиливали суету внизу.
Реальность всегда разрушает идеалы, кричал мужчина за моей спиной. Подожди, сам увидишь.
Клерк в прихожей захудалого караоке не посмотрел на меня, когда я прошел. Место было построено в девяностые, когда караоке было популярным, а теперь это место было старым и потертым, как и автоматы, которые они еще использовали. Тусклый свет люстры едва освещал темное фойе, от старого ковра воняло жиром и плесенью.
У меня встреча с друзьями, сказал я.
Клерк вонзил окурок в пепельницу.
Высокий филиппинец? сказал он, не поднимая голову. Красотка в пышной юбке?
Я кивнул, не зная, как он догадался, а потом понял, что в этом жалком месте было не так и много занятых комнат.
Наверху, сказал клерк. Номер два-ноль-три, он зажег еще одну сигарету, затянулся, а потом закашлялся, выдыхая дым, взгляд был прикован к старому телевизору на стойке перед ним. У этого телевизора нужно было крутить ручку, чтобы сменить канал, он был бы античным, если бы не был таким мерзким. У многих мэй в эти дни остались сплошные мерзкие вещи.
Перешагивая по две скрипящие ступеньки, я оказался у темно-коричневой двери с тусклыми медными цифрами 203 на ней, из-за нее доносились приглушенные ноты баллады Джея Чоу. Я стукнул и повернул липкую ручку, толкнул дверь раньше, чем получил ответ.
На меня посмотрели четыре пары глаз, я пришел последним, как обычно.
Доктор Натарай сидела в центре потертого черного дивана, его искусственная кожа была в давних пятнах. Арун был слева от нее, его ярко-оранжевые, обычно торчащие, волосы были деловито стянуты в хвост. Линь И сидела справа от Натарай, она была в зеленой футболке и белой пышной мини-юбке с яркими тюльпанами на ней. Виктор сидел в красном бархатном кресле рядом с Линь И, его длинные ноги были вытянуты перед ним, он был ленивый как кот. И такой же спокойный.
Рад, что ты пришел к нам, Чжоу, протяжно сказал он.
Увидев, что доктор Натарай отвернулась и шепчется с Аруном, я показал Виктору грубый жест, и он расширил глаза в притворном шоке, едва слышно смеясь.
Линь И вскинула бровь, поджала губы, прося меня вести себя прилично. Я очаровательно улыбнулся и закрыл за собой дверь. Айрис стояла за ней, и я вздрогнул.
Блин, Айрис! сказал я.
Привет, Чжоу, она была в черном, как и всегда, и спрятала шприц, что держала в руке в скрытый карман на бедре. Быстрый удар в руку сон-чар, и я бы упал за секунды.
Привет, сказал я. Она уже отошла, опустилась спокойно в другое кресло, забросила ноги на подлокотник, устроившись там. Простите, опоздал, я видел сходство между доктором Натарай и Аруном, у обоих были темно-карие глаза, высокие скулы и волевые подбородки. Но черные волнистые волосы доктора Натарай были с сединой.
Она подвинулась на диване и улыбнулась мне, похлопав по месту рядом с ней.
Всего на пару минут, Чжоу. Мы еще не начали.
Я сел между ней и Линь И. Даже доктор Натарай звала меня только по фамилии. Я не называл свое имя, друзья и не просили. После стольких лет на улицах я получил нужную анонимность. Чжоу была довольно распространенной фамилией.
Доктор Натарай подвинула мне белую тарелку, где были идеальные треугольники самсы, поджаренные до золотистой корочки.
Я сделала твои любимые, Чжоу. Возьми, она тепло улыбнулась.
Спасибо, тетя, мы все звали маму Аруна тетей, она сама настояла на этом. Ни у кого из нас не было матери, и она с самого начала приняла нас в свой дом и сердце. Три года она слушала и давала советы, а еще всегда была готова обнять. Она звала нас на ужины домой к себе и Аруну, тогда мы ели домашнюю пищу. Но нас привлекали не ее вкусные сааг панир или алу гоби, а ощущение уюта, которое она предлагала нам.
Желудок уже урчал, я отложил три еще теплые самсы на бумажную тарелку и принялся поглощать их с волчьим аппетитом, а потом сказал:
У вас лучшая самса, так и было.
Она склонила голову, золотые овальные серьги закачались, и ответила заговорщическим тоном:
Я завернула тебе несколько, чтобы ты взял домой.
Я сделал вид, что целую ее в щеку, но замер, ведь был с полным ртом, это было бы грубо. Она рассмеялась и покачала головой. Доктор Натарай умела создавать у человека впечатление, что он особенный, что он важен. Мы знали, что она завернула угощения для всех. Аруну очень повезло.
Древнее караоке играло музыку на большом старом телевизоре достаточно громко, чтобы за дверью наш разговор не было слышно. Юноша и женщина танцевали в залитом солнцем бальном зале, с любовью смотрели друг на друга, снизу менялся текст. Окон не было, и свет источала только дешевая люстра над столом. Два ламинированных меню валялись на низком черном столике перед нами рядом с тарелкой с самсой.
В комнате пахло сигаретным дымом.
Доктор Натарай не начала, пока не посмотрела каждому в глаза, убедившись, что мы слушаем. Она была выдающимся профессором экологии в Тайваньском национальном университете. Ее уважали как преподавателя, она была активной, все время пыталась предложить законы насчет загрязнений, чтобы помочь очистить грязную воду и воздух.
Уверена, Арун сказал вам, что прогресса нет. Я подходила к шести представителям законодательного юан, они молчали или закрывали двери перед моим лицом, она говорила на идеальном мандаринском китайском с легким оттенком ее родного хинди. Хоть она была в джинсах и черном свитере, ее поза и поведение заставляли обратить на нее внимание. Меня даже дважды выводила охрана! доктор Натарай издала тихий смешок. Меня выгоняли огромные стражи, потому что я так опасна.
Она вжалась в диван и скрестила ладони на коленях.
Кто-то у власти не хочет, чтобы эти законы рассматривали. Я ценю вашу помощь в том, что вымои глаза и уши. Я не хотела нарушать законы, но, похоже, у тех, с кем мы столкнулись, таких принципов нет, она замолчала и повернулась к нам с Линь И. Я подозреваю, что мои связи отслеживают.
Айрис выпрямилась, колено Аруна нервно подрагивало.
Письма? спросил Виктор.
И голосовые сообщения, сказала доктор Натарай. Все, что идет через мои телефоны или компьютеры.
Они присылали сообщения с угрозами? спросил я. Есть какие-то зацепки?
Нет, сказала она. Это профессионалы. Из доказательств у меня только интуиция, она сцепила ладони так крепко, что побелели костяшки. Меня дважды за эту неделю чуть не переехали.
Я склонился, глядя в глаза Виктора. Он все еще отдыхал в кресле, но его челюсть напряглась.
Что? выдохнул Арун. Почему ты мне не сказала?
Не хотела беспокоить, ответила она. В первый раз я подумала, что это случайность но потом это повторилось.
Линь И дотянулась до ладони доктора Натарай и сжала.
Расскажите нам.
Я возвращалась домой после похода в магазин, сказала доктор Натарай. Это было в субботу, улицы и дороги были переполнены. Я ждала на углу, чтобы перейти, и тут в меня кто-то врезался сзади. Я вылетела к едущему автобусу.
Виктор едва слышно выругался.
К счастью, сказала доктор Натарай, автобус двигался медленно, водитель нажал на тормоза. Добрая женщина оттащила меня за плащ. Через два дня я поздно вечером шла из университета, и машина выехала с парковки на полной скорости и чуть не сбила меня.
Вы заметили номера? спросил я. Может, разглядели водителя?
Доктор Натарай покачала головой.
Машина была дорогой, окна были тонированы.
Айрис, почему бы тебе не стать ее тенью? сказал я.
Доктор Натарай хотела возразить, но Арун взял ее за руку.
Так надо, мам. Для твоей безопасности.
Чем скорее мы узнаем, кто за этим стоит, сказал я, тем лучше.
Я тоже могу помочь, сказала Линь И. Если позволите, я защищу ваши аккаунты. Я могу сделать их непробиваемыми, она солнечно улыбнулась. Но Линь И не играла, она была лучшей в кибербезопасности, как и лучше всех умела эту защиту взламывать.
Профессор улыбнулась ей.
Спасибо, а потом она посерьезнела. Но я бы хотела попросить еще, если хочешь, взломать аккаунты этих шестерых законодателей и поискать подсказки насчет того, с кем мы имеем дело.
Конечно, без колебаний сказала Линь И.
Это может быть опасно, сказала доктор Натарай. Я бы не просила, если бы был другой выход. Но я месяцами пыталась всего добиться честно, встречалась с теми, кто не хотел меня слушать, и я добилась лишь нежелательного внимания преследователя и покушений на жизнь, хоть она говорила мягко, в ее словах был пыл.
Они играют не по правилам сказал Арун.
Так зачем нам соблюдать их? закончил я.
Не переживайте, тетя. Мы рады помочь, сказала Линь И. Я начну немедленно. И, Виктор, поищи что-нибудь полезное в своих источниках.
Все для вас, тетя, ответил Виктор.
Доктор Натарай протянула руку, и Виктор обхватил ее ладонь в редком проявлении искренних эмоций. Обычно, если Вик и говорил, то с насмешкой, преувеличением или сарказмом. Но не в этот раз. Он был готов найти виновника и выбить из него дурь. Я был готов присоединиться к нему.
Мы разберемся с этим, мам, сказал Арун. Мы быстро получим ответы.
Серый густой туман окутывал Тайпей. Я шагал бодро, руки были в карманах черной джинсовой куртки. Рукава были слишком короткими, заканчивались в паре дюймов до моих запястий, а ткань была такой застиранной, что стала темно-серой. Но это была моя единственная куртка, и ее мне дала мама. Тогда она была велика, мама рассмеялась, когда я примерил куртку: рукава доставали до кончиков пальцев. Мама смогла купить ее дешевле.
Ты дорастешь до нее, сказала она и коснулась моей щеки.
Она так и не увидела меня в этой куртке. Она простыла, и простуда стала пневмонией. Мы не могли позволить больницу или лекарства, что могли бы спасти ей жизнь. В тринадцать я смотрел, как она умирает.
Я поежился и плотнее укутался в куртку.
«Встретимся в кабинете мамы, написал мне Арун час назад. Я переживаю за нее».
Арун был из семьи выдающихся ученых, и доктор Натарай поддерживала его пытливый ум с момента, когда он смог задавать научные вопросы. В восемнадцать он уже почти стал доктором по вирусологии в университете. Арун был гением. Он мыслил логически и никогда не переживал без причины.
Я зашагал быстрее.
Студенты на мотоциклах появлялись, словно призраки, из тумана газов. Я много раз ходил по этой дороге, обрамленной пальмами, чтобы встретиться с Аруном. Мы были друзьями с тех пор, как я встретил его в своем любимом киберкафе четыре года назад, он в тайне играл после школы. Огромная библиотека университета была в конце этой широкой дороги, но, как и пальмы, я ее не видел. Я мог с таким же успехом идти по пустыне, и в сером смоге проносились лишь призраки студентов на мотоциклах.
Как и все, я носил на лице маску. Но это не защищало глаза от жжения, в них словно бросали песок, каждый сдавленный вдох был на вкус как пепел и пыль. Горло было раздражено, его жгло. Воздух был неподвижным. Грязь никуда не девалась.
Я бежал во мгле к месту встречи, к зданию доктора Натарай. В последний миг я избежал столкновения с мотоциклом девушки с двумя длинными косами. Она удивленно вскрикнула, темные глаза расширились над ее ярко-розовой маской, звук был резким и неуместным, а потом она пропала из виду. Мы были глубоко на территории университета, шум дорог Тайпея был лишь тихим гулом вдали.
Мои черные ботинки погрязали во влажной траве, а потом оказались на бетоне, высокие арки здания появились передо мной, прямоугольные длинные и одинаковые окна над ними горели, как пустые глаза. Я тут же заметил ярко-рыжие волосы Аруна и широко улыбнулся, пока не увидел панику на его лице. Он бросился ко мне и схватил за руку. Что-то точно было не так.
Я так и не смог связаться с мамой, сказал Арун, пока тащил меня за собой, мы бежали к зданию. Со вчерашнего вечера. Я пришел домой из лаборатории вчера поздно, не увидел ее утром. Она всегда отвечает на мои сообщения.
Мы помчались по фойе, арки вели в разные коридоры. Наши шаги отражались эхом по просторному помещению. Арун прижал ладонь к сканеру на стеклянном барьере и потащил меня дальше, когда дверь открылась.
Мы шагали через две каменные ступеньки сразу. Длинные коридоры этим вечером были пустыми. Многие уже ушли из-за завтрашнего фестиваля Цинмин, им нужно было добраться до могил родственников, чтобы провести ежегодную уборку. Воздух был спертым в душном здании, а со зловещей тишиной место казалось заброшенным. Мы остановились перед кабинетом доктора Натарай. Деревянная дверь была заперта, Арун постучал в нее.
Ее дверь никогда не закрыта, тем более, не заперта, сказал Арун. А экран внутри, судя по звуку, включен.
Мы переглянулись, волоски на моих руках встали дыбом.
Мам? крикнул Арун и толкнул дверь плечом. Она громко загрохотала, звук разносился эхом по пустому коридору. Помоги, попросил он.
Мы досчитали до трех и бросились на дверь. Арун был коренастым, а я худым, но у нас было немного мышц. Дверь выглядела старой, была изначально здесь, она недовольно скрипела.
Еще раз! сказал я.
Мы снова ударились об нее, в этот раз раздался громкий треск. Мы ввалились в комнату.
Арун вскочил на ноги, я выпрямился.
Мам! он подбежал и опустился возле доктора Натарай, лежащей на полу у стола. Рядом с ней лежал лиловый шарф. Арун гладил ее щеки, убирал волосы с глаз. Но по одному взгляду на бледность ее кожи было все ясно. Ее теплая смуглая кожа была пепельно-серой, конечности лежали как у трупа, а не как у человека без сознания. Нет! взвыл Арун, прижимая ее к себе, укачивая ее. Нет, мам! он обхватил ее руку, тер пальцы, словно так мог вернуть ее.
От его горя в моем горле появился ком. Я опустился рядом с ним, схватил его за плечо. Я поискал пульс, Арун поднял кулак, словно хотел ударить меня или отбить руку. Я покачал головой, подтверждая то, что мы оба уже знали. Печаль и гнев нахлынули на меня, и вдруг я словно стал тринадцатилетним, снова одиноким, беспомощным, держащим тело матери в руках. Я тогда не хотел утешений. Я хотел избить мир.
Только не доктор Натарай. Не наша тетя.
Но как? проревел он, мой тихий друг, никогда не повышавший голос. Почему? он схватил подушку с соседнего кресла и подложил под ее голову. Арун вскочил на ноги и принялся дико озираться.