Друсс широко улыбнулся и достал из котомки черные перчатки.
Ты не против, Йорак? Стариковская кожа непрочнаяя могу разбить себе костяшки.
Меньше слов, сказал, подходя, Йорак.
Друсс ступил навстречу, бегло окинув взглядом внушительные плечи противника. Йорак атаковал, занеся для удара правый кулак. Друсс пригнулся и ударил его, тоже правой, в живот. Изо рта гиганта с шумом вырвался воздух. Друсс отступил и той же правой двинул Йорака в челюсть. Тот рухнул на землю ничком, дернулся и затих.
Эх, молодежь нынешняя, вздохнул Друсс, никакой стойкости!
Молодой вожак хмыкнул:
Твоя взяла, почтеннейший. Но мой престиж тает на глазахдай мне возможность превзойти тебя хоть в чем-то. Ставлю свой кошелек против твоего, что я лучше стреляю из лука.
Вряд ли это будет честный спор, паренек. Я согласенно на своих условиях: попади в этот ствол позади меня одной стрелой, и деньги твои.
Да полночто же в этом трудного? Тут меньше пятнадцати шагов, а ствол шириной в три ладони.
А ты попробуй.
Молодой разбойник пожал плечами, взял свой лук и достал из оленьего колчана длинную стрелу. Плавным движением сильных пальцев он натянул и отпустил тетиву. В этот самый миг Друсс выхватил Снагуописав в воздухе ярко-белую дугу, топор расколол стрелу разбойника пополам. Молодой человек моргнул и проглотил слюну.
За такое деньги надо брать.
Вот я и взял. Где твой кошелек?
Как ни печально, он пуст, сказал разбойник, извлекая кошелек из-за пояса. Однако он твой, как договорились. Где это ты обучился таким штукам?
В Вентрии, давным-давно.
Я видел многих искусников топорано это превосходит всякую вероятность. Меня зовут Лучник.
А меня Друсс.
Я уже понял это, старый конь. Дела говорят лучше слов.
Глава 8
Хогун подавил отчаяние. Голова его лихорадочно работала. Он с двумя сотнями своих легионеров оказался против передовых конников Ульрика, которых было больше тысячи.
Хогун отъехал на сто пятьдесят миль от Дельноха, имея приказ разведать численность надирских сил и их местонахождение. Он прямо-таки упрашивал Оррина отказаться от этого замысла, но Первый ган уперся.
Неподчинение приказу свыше карается немедленной отставкой для любого гана. Вы этого хотите, Хогун?
О неподчинении речь не идет. Я просто говорю вам, что эта затея бессмысленна. От шпионов и бесчисленных беженцев нам и так уже известно, сколько у надиров войска. Слать двести человек им навстречупросто безумие.
Карие глаза Оррина гневно сверкнули, и жирный подбородок затрясся от едва сдерживаемой ярости.
Безумие, говорите? Не знаю, не знаю. Вам действительно не нравится мой план или прославленный герой Кортсвейна просто боится встречи с надирами?
Черные Всадникиединственные регулярные, испытанные войска, которые у вас есть, Оррин, как можно убедительнее сказал Хогун. С вашей затеей вы рискуете потерять обе сотнии ничего нового при этом все равно не узнаете. Ульрик ведет пятьсот тысяч человека если считать лагерных служителей, поваров, механиков и шлюх, то вдвое больше. И будет он здесь через шесть недель.
Это только слухи. Вы отправитесь на рассвете.
Хогун чуть не убил его тогдаи Оррин это почувствовал.
Я старший над вами, почти что жалобно сказал он. Вы обязаны мне подчиняться.
И Хогун подчинился. С двумя сотнями своих отборных солдат на вороных коняхэта порода боевых лошадей взращивалась на континенте уже много поколенийон поскакал на север, как только солнце взошло над Дельнохскими горами.
Когда Дрос скрылся из виду, он сбавил ход и дал сигнал ехать вольно, с разрешением разговаривать в строю. Дун Эликас поравнялся с ним, и они поехали шагом.
Скверное дело, командир.
Хогун улыбнулся, но не ответил. Ему нравился молодой Эликас, настоящий воин и хороший начальник своим солдатам. Он сидел на коне так, будто родился на нем. А каким удальцом он держался в бою со своей серебристой сабелькой, на вершок короче обыкновенной.
Что нам, собственно, нужно выяснить? спросил Эликас.
Численность и расположение надирской армии.
Это нам известно и так. Чего еще надо этому жирному дураку?
Довольно, Эликас, сурово ответил Хогун. Он хочет убедиться в том, что шпионы ничего не преувеличили.
Он завидует вам, Хогун. Он хочет вашей смерти. Ну, признайтесь же. Нас никто не слышит. Он придворный, и душа у него в пятках. Дрос при нем и дня не протянетон сразу откроет ворота.
Его гнетет страшное бремя. Вся судьба дренаев пала на его плечи. Дай ему время.
Нет у нас времени. Послушайте, Хогун, пошлите меня к Хитроплету. Позвольте объяснить, как обстоят дела. Оррина надо сместить.
Нет. Поверь мне, Эликас, ты ничего не добьешься. Он племянник Абалаина.
Этому старому хрычу тоже за многое придется ответить! рявкнул Эликас. Если мы все-таки выберемся из надвигающейся переделки живыми, он рухнет как пить дать.
Он правит нами уже тридцать лет. Это слишком долгий срок. Но если мы, как ты говоришь, и выберемся живыми, то только благодаря Хитроплетуи у власти, конечно, станет он.
Позвольте мне тогда съездить к нему.
Теперь не время. Хитроплет еще не готов действовать. Ну, хватит об этом. Мы выполним приказ и, если повезет, уберемся обратно незамеченными.
Но им не повезло. В пяти днях пути от Дельноха им встретились трое надирских разведчиков. Легионеры убили только двоихтретий, пригнувшись к шее своего низкорослого степного конька, умчался как ветер и скрылся в ближнем лесу. Хогун сразу приказал отступатьи они отступили бы, будь у них хоть толика удачи.
Эликас первым заметил зеркальные вспышки, перебегавшие от вершины к вершине.
Что скажете, командир?
Скажу, что остается положиться на судьбу. Все зависит от того, сколько псов-конников у них наготове.
Ответ не замедлил прийти. К полудню они заметили на юге облако пыли. Хогун оглянулся назад, позвал:
Лебус! И к нему подъехал молодой воин. У тебя глаза, как у ястреба. Погляди вон тудачто ты там видишь?
Молодой солдат заслонил глаза от солнца и прищурился.
Пыль, командир. Тысячи две лошадей.
А впереди?
Около тысячи.
Спасибо. Вернись в строй. Эликас!
Да, командир.
Свернуть плащи. Встретим их пиками и саблями.
Есть. Эликас поскакал вдоль колонн. Солдаты сбросили черные плащи, свернули их и приторочили к седлам. Черные с серебром доспехи засверкали на солнце. Бойцы пристегивали наручни, доставая их из седельных сумок. Левую руку защищал круглый щит, снятый с луки седла. Подтягивались стремена, закреплялись доспехи. Уже можно было различить отдельных надирских всадников, но их боевой клич еще не был слышен за стуком копыт.
Опустить забрала! прокричал Хогун. Стройся клином!
Хогун и Эликас стали в голове клина, и солдаты выстроились в установленном порядкепо сотне с каждой стороны.
Вперед! скомандовал Эликас, и конница двинуласьсперва рысью, потом галопом, с пиками наперевес. Расстояние сокращалоськровь Хогуна бурлила, и сердце стучало в лад с громом подков вороных коней.
Он уже видел лица надиров и слышал, как они кричат.
Клин врезался в надирские рядыгромадные вороные кони с легкостью прокладывали путь, сминая мелких степных лошадок. Пика Хогуна пронзила надиру грудь и сломалась, когда тот вылетел из седла. Настал черед сабли: Хогун сшиб с коня другого надира, отразил удар слева и обратным движением рассек врагу горло. Справа Эликас с дренайским кличем поднял своего коня на дыбы, и тот передними копытами сокрушил пегого степняка, а всадник свалился под копыта коней.
Черные Всадники пробились и понеслись впередк далекому, ненадежному укрытию Дрос-Дельноха.
Оглянувшись, Хогун увидел, что надиры перестраиваются и скачут рысью на север. Погони не было.
Сколько человек мы потеряли? спросил он Эликаса, переходя на шаг.
Одиннадцать.
Могло быть хуже. Кого?
Эликас перечислил имена. Все они были славные воины, пережившие немало сражений.
Мерзавец Оррин еще заплатит за это, с горечью бросил Эликас.
Перестань! Он был прав. Скорее случайно, чем по здравому расчету, но прав.
В чем это он прав, хотел бы я знать? Мы ничего не узнали, а потеряли одиннадцать человек.
Мы узнали, что надиры ближе, чем нам казалось. Эти псы-конники принадлежат к племени Волчьей Головы, из которого происходит и Ульрик, они его личная гвардия. Он не стал бы высылать их далеко от основного войска. У нас впереди не больше месяцав лучшем случае.
Проклятие! А я уж собрался выпустить этому борову кишкии будь что будет.
Скажи, чтобы ночью не разводили костров, велел Хогун и подумал: «Это твое первое мудрое решение, толстяк. Только бы оно не оказалось последним».
Глава 9
Вековая краса леса трогала суровую душу легендарного воина. Все здесь казалось зачарованным. Корявые дубы стояли в лунном свете молчаливыми часовымивеличественные, непреклонные, бессмертные. Что им до войн, которые ведет человек? Легкий ветерок шелестел в их сплетенных ветвях над головой старика. Лунный луч лег на поваленное дерево, придав ему неземную прелесть. Одинокий барсук, попавши в полосу света, шмыгнул в кусты.
Сидящие у костра разбойники грянули удалую песню, и Друсс тихо выругался. Лес опять стал просто лесом, а дубывсего лишь громадными деревьями. Подошел Лучник с двумя кожаными кубками и винным мехом.
Это вентрийское, сказал он. От него твои волосы опять почернеют.
Хорошо бы, ответил Друсс.
Молодой человек разлил вино по кубкам.
Ты что-то загрустил, Друсс. Я думал, возможность еще одного славного сражения зажжет твое сердце.
Хуже пения твоих молодцов за последние двадцать лет я ничего не слыхал. Только песню портят. Друсс прислонился спиной к дубу, поддавшись расслабляющему действию вина.
Зачем ты идешь в Дельнох? спросил Лучник.
А хуже всех были пленные сатулы. Знай тянули одно и то же. В конце концов мы их отпустили, посчитав, что этой своей песней они подорвут боевой дух своего племени за неделю.
Старый конь, от меня не так-то легко отвязаться. Ответь мнехоть как-нибудь. Соври, если хочешь, но скажи, зачем ты идешь в Дельнох.
К чему тебе это знать?
Для меня это загадка. Даже кривому видно, что Дельнох падеттебе ли этого не знать, с твоим-то опытом? Так почему же?
А знаешь ли ты, паренек, сколько безнадежных дел я брал на себя за последние сорок лет?
Думаю, что не так уж много. Иначе ты не сидел бы тут и не рассказывал о них.
Ошибаешься. Из чего ты заключаешь, что сражение будет проиграно? Из численного или стратегического перевеса, из позиции, которую занимают войска? Все это плевка не стоит. Все дело в том, готовы люди на смерть или нет. Армия, превышающая числом другую, терпит крах, если ее солдаты менее готовы умереть, нежели победить.
Риторика, бросил Лучник. Прибереги это для Дроса. Тамошние дурни как раз развесят уши.
Один человек против пяти, да и тот калека, с трудом сдерживаясь, сказал Друсс. На кого бы ты поставил?
Я понял, куда ты клонишь, старче. Этот самый калекаКарнак Одноглазый, так? Тогда я, само собой, поставил бы на него. Но много ли в Дрос-Дельнохе таких Карнаков?
Кто знает? И Карнак когда-то был безвестен. Имя себе он составил на кровавом ратном поле. Прежде чем Дрос-Дельнох падет, он подарит нам много героев.
Так ты признаешь, что Дрос обречен? торжествующе усмехнулся Лучник. Ну, наконец-то.
Будь ты проклят, парень! Нечего говорить за меня, огрызнулся Друсс. «Где ты, Зибен, старый друг, подумал он. Как бы мне теперь пригодились твое красноречие и острый ум».
Тогда не делай из меня дурака. Признайся, что Дрос обречен.
Ты сам сказалэто и кривому видно. Но я, парень, плевать хотел на это. Пока меня не повалят окончательно, я буду надеяться на победу. А боги войны переменчивы. Ну а ты какого мнения обо всем этом?
Лучник улыбнулся и снова наполнил кубки. Некоторое время он молчал, наслаждаясь вином и неловким положением старика.
Так как же? спросил Друсс.
Ну, вот мы и добрались до сути.
До какой сути? Друссу стало не по себе под беззастенчивым взглядом атамана.
До причины твоего прихода в мой лес, с открытой, дружеской улыбкой сказал Лучник. Полно тебе, Друсс. Я слишком тебя уважаю, чтобы тянуть волынку дальше. Тебе нужны мои люди для твоего безумного дела. Я говорю «нет» но ты пей.
Неужто меня так легко раскусить?
Если Друсс-Легенда разгуливает по Скултику накануне конца времен, ясно, что он пришел туда не за желудями.
Значит, это все, чего ты хочешь от жизни? Ты спишь в плетеном шалаше и ешь, когда тебе попадается дичьа когда не попадается, голодаешь. Зимой ты мерзнешь, летом тебе под одежду забираются муравьи, и вши тебя грызут. Ты не создан для такой жизни.
Никто из нас не создан для жизни, старый конь. Это жизнь создана для нас. Мы проживаем ее и уходим. Я не отдам свою жизнь ради твоего кровавого безумства. Предоставляю геройствовать таким, как ты. Ты свои годы потратил на то, чтобы переходить из одной жалкой войны в другую. И что от этого изменилось? Думал ли ты о том, что, не победи ты вентрийцев при Скельне пятнадцать лет назад, мы вошли бы в могущественную империюи пусть бы о надирах болела голова у нее.
Свобода стоит того, чтобы за нее драться.
О какой свободе ты говоришь? У души ее никто не отнимет.
Ну а свобода от иноземной власти?
Такую свободу мы ценим лишь тогда, когда она оказывается под угрозой, стало быть, цена ее не столь высока. Нам бы спасибо сказать надирам за то, что они повысили цену нашей свободы.
Будь ты проклят. Ты запутал меня своими хитрыми словами. Ты точно дренанские краснобаив них тоже треску, как в больной корове. Не говори мне, что я потратил жизнь зря, я этого не потерплю! Я любил хорошую женщину и всегда был верен своим заветам. Я никогда не совершил ничего постыдного или жестокого.
Но, Друсс, не все же такие, как ты. Я не оспариваю твоих взглядовне пытайся только навязать их мне. У меня нет никаких устоев, и они мне ни к чему. Хорош был бы из меня разбойник с высоконравственными устоями.
Почему же ты тогда не позволил Йораку меня пристрелить?
Я же сказалэто нечестно. И не в моем стиле. Но в другой раз, когда я озябну или буду в дурном настроении
Ты дворянин, верно? Богатый мальчик, играющий в разбойников. С чего я, собственно, сижу здесь и точу с тобой лясы?
С того, что тебе нужны мои лучники.
Нет. Я уже отказался от этой затеи. Друсс подставил разбойнику кубок, и тот наполнил его с прежней насмешливой улыбкой.
Отказался? Как бы не так. Сейчас я скажу тебе, что ты будешь делать. Ты поторгуешься со мной еще немного, предложишь мне награду и помилование за мои преступленияа если я откажусь, ты убьешь меня и предложишь то же самое моим людям.
Друсс был потрясен, но не показал виду.
Может, ты и по руке читать умеешь? спросил он, попивая свое вино.
Ты слишком честен, Друсс. И мне это нравится. Поэтому я скажу тебе прямо, что позади нас в кустах сидит Йорак со стрелой наготове.
Значит, я проиграл. И твои лучники останутся при тебе.
Э-э, любезный, не ожидал я, что Друсс-Легенда так легко сдастся. Выкладывай свое предложение.
Нет у меня времени в игры с тобой играть. Был у меня друг, такой же, как ты, Зибен-Бард. Он тоже умел молоть языком и мог убедить тебя в том, что мореэто песок. Мне никогда не удавалось его переспорить. Он тоже говорил, что не имеет никаких устоев, и лгал, как и ты.
Но это он сотворил легенду и сделал тебя бессмертным, мягко заметил Лучник.
Да. Друсс перенесся мыслью в давно прошедшие годы.
Ты правда прошел весь свет в поисках своей женщины?
Да, это как раз правда. Мы с ней поженились совсем юными. Потом работорговец по имени Хариб Ка налетел на нашу деревню и продал мою жену восточному купцу. Меня в это время не было домая работал в лесу. И я пошел за ними следом. Мне понадобилось семь лет, чтобы найти ее, она жила с другим мужчиной.
И что же с ним сталось?
Он умер.
А она вернулась с тобой в Скодию?
Да. Она любила меня. По-настоящему.
Любопытное дополнение к твоей саге.
Как видно, с годами я размяк, хмыкнул Друсс. Обычно я не люблю распространяться о прошлом.
А что стало с Зибеном?
Он погиб при Скельне.
Он был тебе дорог?
Мы были как братья.
Не могу понять, почему я напоминаю тебе его.
Может быть, потому, что вы оба прячете какую-то тайну.