Дамы пообещали не говорить о бальзамах, и бальзамировщик откланялся, оставив аудиторию «полутрупу».
Как вы уже поняли, начал тот, подбирая слюну с подбородка, я здесь нахожусь в двойном качестве: и как оратор, и как экспонат искусства прошлого оратора.
Тут оратору снова залило слюной его неволевой подбородок, и ему пришлось сражаться со стихией с помощью кружевного рукава.
Чему будет посвящено ваше выступление, господин будущий министр? поинтересовалась Оксоляна.
Новой политике Эузы, сглатывая слюну, проговорил полутруп.
В чём она будет заключаться?
Эуза развернётся лицом к некрократии, затараторили слюнявые губы. Пусть понарошку, но развернётся. Это будет мой вклад
Если вы станете министром, строго припечатала царевна.
Я стану, заискивающим тоном пообещал министр, непременно. Это теперь уже вопрос времени Должно смениться центральное руководство царства, а ему недолго осталось Меня есть кому провести на министерский пост, я просто сам не хотел заранее Вы ведь не подумайте, я же не для себя стараюсь И не для Эузы. Радею только за некрократию! густая слюна изо рта Гзыря уже промочила ему манишку. И буду с вами вместе верно служить Ангелоликой!
Вот уж самоотверженные парни эти самые «полутрупы». Ничего не щадят, только бы услышать приказание лично из начальственных уст.
Но в чём будет заключаться эта ваша «новая политика»? И как вы убедите Эузу присоединиться к некрократии?
Присоединиться? Гзырь поперхнулся слюной. Нет, ну присоединиться вряд ли получится. Но вести такую политику, которая будет выгодна Владыке Смерти, я сумею Вот это я обещаю! А суть политикиочень проста: Эуза станет прикидываться слабой.
Эуза станет прикидываться слабой? повторила царевна. Но я в толк не возьму, зачем это Эузе.
Чтоб нас с вами обмануть, конечно! прыснул слюной Гзырь. Якобы Эуза нас одурачит, а мы, наивные, нападём, а Эуза окажется сильнее, и тогда мы отстанем.
Вот как? Но зачем это нам? В смысленекрократии.
Как зачем? Мы же знаем, что слабостьтолько уловка? Значит, врасплох сила Эузы нас не застанет. Но этого мало. Мы дадим Эузе знать, что не вполне поверили в её слабость. Тогда, чтобы нас убедить, ей придётся слабеть, и слабеть реальноиначе нас ведь не убедишьУлавливаете? И в эту игру наша некрократия может играть сколь угодно долго. Когда же царство Эуза, втянувшись в нашу чудную игру, ослабеет окончательно, тут уж придёт черёд решительных действий. С этого момента и вступят в дело десятки тысяч боевых септим. Ну, вроде вашей. И тогда вы поблагодарите меня, за то, что сильное царство Эуза я уже для начала ослабил. И скажете промеж собой: Гзырьэто голова, истинно наша, «мёртвая голова», даром что полноценного посмертия так и не получил, тут непокорная страсть к мертвецким бальзамам снова произвела слюнный фонтан, смывший остаток гзыревой речи. «Некрократическая геополитика» так она должна была называться.
* * *
Гзырь, который готовится стать министром иностранных дел царства Эуза, оказался среди преподавателей боевой септимы далеко не единственным «полутрупом». По-видимому, очень многие открыли для себя «временное посмертие», дарующее новую возможностьпосещение мёртвого Запорожья без окончательного прощания с жизнью. А уж туда, в запретное для живых пространство за Порогом Смерти каждый мечтал угодить ещё с детства.
Имя второго учительствующего «полутрупа» звучало как Фарадео Фарадей. Это был ещё сравнительно молодой парень, который в истинное посмертие мог не спешить ещё по крайней мере лет пять. Но в учителя септимы попал. И грозился вычитать целых три учебных курса: «О неправомерности концепции мировой ярусности», «О шарообразности планет», «О несуществовании драконов».
Фарадео Фарадей чувствовал себя учёным, и не каким попало, а одной из величайших научных сил некрократического прогресса. Умонастроение вполне понятное, и не скажешь, будто незнакомое. После полугода обучения при соборе Вечнотраурной Смерти насмотришься всякого.
Только чем ему не угодил Ярусный мир, простой уземфской царевне понять было сложно. Слова Фарадео «на самом деле» для Оксоляны весили не так уж и много. У каждого ведь своё дело, и своё дело обычно «самое».
На самом деле ярусов никаких нет, а земля шарообразна, заявлял этот оригинал.
«Шарообразна»? Да ты в окно кабинета когда-нибудь смотрел, умник? А выйти да пройтись куда-то, где горизонт виден? Вот побывал бы хоть раз в пустыне Уземфа, вся шарообразная дурь-то и выветрилась бы!
Не спешите гневаться, дамы, пошёл Фарадео на попятную ещё к концу своего первого курса.
Теперь он заговорил не про «на самом деле», а про «некрократии выгодно считать» и стал, наконец, понятен. Если некрократии и правда выгоднеетогда конечно
Правда, и в выгодахтерзают сомнения. Точно ли так уж выгодно? И настолько ли выгодно, как, скажем, ростовщичество по Карамуфу?
Фарадео заметно обиделся. Поведал, что сам Владыка Смерти его научные теории очень хвалил и называл своевременными. Ссылка на авторитет Мёртвого Престола помогла ему, но не очень. Оксоляне, да и не ей одной, показалось, что молодой человек пытается бросить свою жалкую тень на самого Владыку.
Не понимаем! строго сказала ему септима. Или вы доходчиво объясняете, чем ваши глупые идейки могут пригодиться некрократии, или пеняйте на себя, так как мы вас из этого подвала полуживым не выпустим.
После такой угрозы человечишка совсем перепугался, растерялся и вряд ли взял бы себя в руки, если бы не Карамуф с Ангелоликой, которые, наверное, решали какие-то финансовые вопросы в помещении неподалёку.
Позволите мне взять молодого человека под свою защиту? спросил Карамуф.
Ангелоликая позволила. Однако одёргивать участниц септимы предоставила инициативному банкиру.
Труднее всего оказалось унять глукщскую переписчицу Бац. Эта Бацилла и так дама нервная, а тут и вовсе распалилась, трещала без умолку:
Ваше дурацкое учениеересь, ересь, ересь!!! Она противна не только учению Владыки, но и всему святому вообще! Как это нет Мировых Ярусов? Нет небес, земли, Подземелия?! Но это же ложь, ложь, ложь!!!
Ну, не совсем ложь, с мягкостью в голосе возразил Карамуф, скорее, «нас возвышающий обман», как сказал Ах, я не помню кто; наверное, Эвр?
Но разве этот обман не противен некрократии? Бац тут же переключилась на него.
А Карамуфу того и надо:
Некрократия ведь не себя старается обмануть, а других. Верно, молодой человек?
Фарадео Фарадей быстро закивал, так быстро, что, даже когда прекратил движения головой, Оксоляне казалось, что она ещё вертится.
Но зачем нужен некрократии этот обман других? спросила Бац уже намного тише.
Отличный вопрос! похвалил Карамуф. Но я имею свою формулировку: нужны ли некрократии умные враги, или намного удобней дурачки обманутые? Ответ очевиден. Ясно, что некрократии нужно минимум два учения о мироздании: одно для себя, другое для остальных. В учении для себяизвольте, Мировые Ярусы останутся. Но для другихзачем эта излишняя подробность? и банкир захихикал.
Всех ведь не обманешь, упрямо сказала Бац, есть люди, которые эти Ярусы видели.
И что? Думаете, много людей путешествует между мирами? Зато нашу истину можно излагать другим, у которых нет возможности лично проверить, расхрабрился уже и Фарадео.
Да, медленно, с превращением всего лица, улыбнулась Ангелоликая, на таких вот одноярусных людях и держится наш мир. Вы молодец, Фарадео, у вас очень полезная теория.
Глава 11. Не судьба
Лулу всегда была фантазёркой. И вволю представляла идеальные отношения с Чичеро, каких ни у людей не бывает, ни у драконов, а у мертвецов и подавно. И даже после того, как узнала своего рыцаря близкополумёртвым-полуживым, в тройственном карликовом телепродолжала фантазировать, как ни в чём не бывало.
Примерно тогда же, улетая из замка Окс на спине Драеладра, Лулу Марципарина воображала себя похищенной красавицей и втайне надеялась, что её рыцарь всё на свете бросит, а её станет искать и непременно разыщет. В Ярале, так и в Яралеподумаешь, недоступное место!
А что потом? Да ничего хорошего!
Как Чичеро появился в Ярале? Да неправильно он здесь появился! Лучше б вовсе не являлся, чем так.
В первое своё появление он даже не зашёл к любимойкаково?
И сразу дал понять, что вовсе он её не искал.
Потом оказалось, в Ярал его мог забросить и намного ранее некий счастливый случай.
Когда мертвецы под руководством Владыки Смерти поспешно передвинули свой Порог вплотную к Отшибине, накрыв при этом Цанц, и Дрон, и Клям, то Чичеро очутился в мёртвом Запорожье, куда специально за ним Бларп Эйуой привёл свой небесный замок.
И Чичеро поднялся на борт, и летел уже в направлении Ярала, но вот незадача: сидеаший внутри мёртвого рыцаря демон надоумил его совершить одну глупую кражу. На ней Чичеро попался, и его ссадили. Когда ссадили, неугомонный рыцарь тут же ввязался в ещё одну историю: сопроводил к царевне Оксоляне тот самый сераль из замка Окс, который та царевнаособа предприимчиваяуже однажды продала Марципарине. История вышла тёмная да некрасивая. Но и тут за ним прилетел Бларп Эйуой, и доставил-таки в Ярал. Проездом, или, вернее, пролётом. Сроком примерно на одни сутки, чтобы влюбленные могли повидаться
Да что толку? Разве кто-то с ней повидался?
Даже поклониться не пожелал. Отправил вместо себя Хафиза. Старого наложника Марципаринывместо себя! Это, что ли, у него юмор такой мертвецкий? Хафиз, рабская душонка, пытался ещё Чичеро выгородить. Мол, к сожалению, благородный рыцарь пока слишком занят. Мол, у него дела, у него идея секретная, страшно важная для яральской разведки
Ну, раз дела, раз идеяЧичеро, вроде, можно понять. Идея требовала спешного воплощения, рыцарь не мог ждать. То-то и на любимую не желал отвлекаться: вдруг да помешает?
Но Марципарина расспросила Хафиза. С пристрастием расспросила. Бедный наложник, поди, и не упомнит от госпожи подобных расспросов.
И всплыли детали. Весело так, кучно всплыли.
Оказалось, безупречный рыцарь, вроде, и хотел зайти, почти мечтал, бредил об этом, но что-то его, поди ж ты, остановило! Что именно? Смешно сказать: недоукомплектованность.
При Чичеро в тот раз был единственный карлик Дулдокравн. Два прочих в дороге потерялись, но это-то был. И надо же такому случиться, что милая подружка Эрнестина именно этого последнего карлика у него и просит! И не по делу просит, а чисто для себяистомилась.
Но если откажешь главе яральской разведки, то станет ли она рассматривать твои идеи, а, Чичеро?
И что делает рыцарь практически под крыльцом любимой женщины?..
(Ну, не совсем уж под крыльцом, чуть подалее, но Лулу Марципарина очень уж ясно представила пройдоху Чичеро совсем рядом, настолько, что кажетсяи крылом дотянешься!).
Так что же делает благородный рыцарь? Топчется за дверью, не решаясь войти, да ещё, бесстыдник, отпускает последнего карлика маленько поутешать Эрнестину Кэнэкту!
Зная, прекрасно зная, что без этого самого карлика обратится в кучу тряпья, которая если и дойдёт к любимой женщине, то не своими ногами, а разве что в крепком мешке на плечах посыльного.
Кто-то, наверное, считает драконов излишне обидчивыми?!! Кто так считает, не видал ещё обидчивых драконов.
* * *
Много позже, от старой Бланш, Марципарине Бианке пришлось услышать объяснение, почему верный рыцарь её не нашёл. «Не судьба!» с выражением фатальной суровости на лице произнесла Бланш.
Не судьба? Но что она объясняет? И какие причины предлагает принять на веру? И, главное, зачем?
Лулу Марципарина знает, зачем. Затем, чтобы никогда не найти виноватых. Чтобы Бианка устала, понемногу отвлеклась и успокоилась.
Но виноватые-то есть! Во-первых, милая подружка Кэнэкта. Попросила у Чичеро карлика, а сама и не прояснила, есть ли у того под чёрным посланничьим плащом хоть что-то ещё живое. Конечно, полюбившегося разведчице одноглазого Дулдокравна, не чинясь, одалживала подруге и сама Лулу. Но не в ущерб же собственным отношениям с возлюбленным!
Во-вторых, виновен и Бларп Эйуой. Это ведь он спланировал маршрут Чичеро с таким ничтожным сроком пребывания в Ярале, чтобы рыцарь, прибывший из низинных частей среднего яруса мира, никак не задерживаясь на Белой горе, полетел дальшена небо, к самому Драеладру.
В-третьих, виноваит и наложник Хафиз, но, как водится, меньше других. Выгораживание Чичеровот основное, что раздосадованная Лулу ему вменила.
В-четвёртых, вина лежит и на карлике Дулдокравне. Он что, не знал, к чему приведёт его согласие забавлять разведчицу? Знал, но не придал значения. Видать, и сам был не менее Кэнэкты одолеваем похотью.
В-пятых (и в самых главных), виноват Чичеро Кройдонский. Тут ужкругом виноват, без малейшего смягчающего обстоятельства. Поступился своим счастьемради дела, из благородства, ради справедливости к карликучто за разница? Важно, что собственное счастье рыцарь обесценил.
А счастье у мёртвого рыцаряживое, зовут его Лулу Марципарина Бианка. Значит, он её, её обесценил! И какие громадные, истинно драконические слёзы наворачиваются на глаза, едва Лулу добирается до этого эпизода в своих рассуждениях! А добирается не раз, не два. Она каждый день, и все дни напролёт, а также в ночном полусне только о том и думает. И честно старается простить любимогои не может!
* * *
Хафиз остался с Марципариной. Она ему не то чтобы сильно обрадовалась, но и не возражала. Всё-таки уземфец предлагал себя не в наложники, а выказывал готовность помочь по хозяйству. Не отказываться же от помощи в тех делах, которыми сама занимаешься через силу.
Иначе уютному гостевому флигелю, занятому Лулу, грозило бы превращение в непотребную свалку.
(Ну, «непотребную», может, и сильно сказано, да только Хафизу всё равно спасибо. Когда ты истинная драконица, то человеческих домашних дел невольно сторонишься, настолько, что даже мертвецамизвестным педантам, не позволяешь себя приучить к порядку).
Хафиз остался, зато Чичеро улетел. На небеса, к Драеладру. Чтобы поделиться своей идеей «мёртвой разведки», которая, конечно же, больше никого не посещала.
Когда-то люди с драконами воевали, чтобы их пленниц, а своих невест поскорее отбить обратно. Иное дело Чичеро: никаких тебе поединков за невесту, а только переговоры с драконом, и сугубо по делу. Как это, всё-таки, по-мертвецки! Как не по-человечески
Однажды Хафиз (он больше себе теперь позволял, ведь карьера наложника осталась в прошлом) ехидно поинтересовался:
Неужели поединок жениха с отцом для драконицы чем-то привлекателен? А если кто-то кого-то, не приведи такого Седьмое Божество, но всё-таки растерзает насмерть?
Опасность делает жизнь ярче! возразила Марципарина.
Но внутренне подметила, что такой «яркой жизни» с трагическими решениями ей хотелось бы лишь понарошку, не всерьёз. Овдоветь из принципа? Немного смешно.
С другой стороны, быть женщиной, ради которой трагически сцепились мужчины, не значит либыть самой настоящей женщиной? И еслинет, не сцепились, не следует ли отсюда глубочайшей женской неудачи? В романах Зраляследует, но, может, романы лгут?
Возможно. Да только и уземфские героические песни самого Хафиза, получается, лгут тоже. И цанцко-карамцкие байки об Ашогеорне. Везде, везде ведь истинно верный герой спасает пленницу. Должен спасти.
А Чичеродаже не почесался.
Не намекал ли он своим равнодушием на что-то постыдное для Лулу?
Нет. Всё гораздо хуже. Кажется, равнодушие Чичеро самодостаточно. Без намёков и подмигиваний с хитрецой. Просто оно само. По лицу.
Получается, Марципарина даже намела не достойна? Её просто забыли, без какой-либо задней цели. В том-то и вся глубина унижения.
Видно, чувство унижения толкнуло Бианку себе же во вред солгать Эрнестине Кэнэкте, когда та (вот внимательная подруга!) наутро спросила её о Чичеро. Мол, как прошла встреча
Сногсшибательно прошла, хотелось припечатать разведчицу едким сарказмом, а не просто выплеснуть злость, потому Марципарина начала издалека и холодным тоном словно бы предостерегла от расспросов.
Понимаю, предположила Кэнэкта, сокровенные переживания, страсти после догой разлуки. Всё это не для ушей старой подруги: прости, не подумала.
Уши старой подруги так и норовили закрыться, но Лулу всё же не позволила, выпалила будто вдогонку слабеющему очагу внимания: