Сосновые ветви ожили и подняли её в воздух, и Ждана увидела древесный лик прямо перед собой. Знакомые глаза-льдинки смотрели пристально, со знакомым стальным холодком Нави и тёплым светом Тихой Рощи одновременностранное, удивительное сочетание, от которого сердце Жданы рванулось из груди со смесью исступления, восхищения и боли.
Я люблю тебя, моя княгиня,проскрипел сосновый голос.Но твоё местоне здесь. Ты должна быть сейчас с ней, а не со мной.
Прости, что побеспокоила тебя,гладя деревянные щёки дрожащими пальцами, улыбнулась Ждана сквозь слёзы.Прости, что разбудила... Благодарю тебя...
Не за что меня благодарить,скрипнула сосна, спуская её наземь.Ступай.
Проход вернул Ждану в опочивальню княгини. На ходу смахивая слёзы, она шагнула в комнату, где они с супругой провели столько сладких и нежных часов вместе... Тут же солнечная радость встрепенулась в ней и расправила крылья: Лесияра явно чувствовала себя намного бодрееполулежала в постели, опираясь спиной на подушки, и сама держала голову.
Самоцвет сей великой силой обладает,говорила она, по-родительски сердечно сжимая и поглаживая руку сидевшей у постели навьи.Но, увы, судьбу он изменить не может... Коли жить сужденои соломинка спасёт, а коли час пробили чудо не поможет.
Радость, едва расцветшая, тут же съёжилась, будто схваченный морозом бутон. Ждана шагнула к постели и присела с другой стороны, вглядываясь в сурово-сдержанное, но печальное лицо Рамут. Уловив её напряжённый, вопрошающий взгляд, навья подняла прохладно-синие, чистые, правдивые глаза. На не заданный, но повисший в воздухе вопрос она ответила, горьковато качнув головой.
Я сделала всё, что могла,молвила она.Небольшое улучшение в самочувствии государыни есть, но полного исцеления я не вижу... Сколько это улучшение будет длиться, я не знаю. Ничего не могу предсказать.
Не оправдывайся и не объясняйся, дорогая Рамут,сказала Лесияра.И не трать попусту ни время, ни силы... Мой путь лежит в Тихую Рощу. Думаю, благодаря тебе и твоему чудесному камню я смогу дойти туда на своих ногах. Вот за это я тебе очень признательна.
Будто безжалостным топором перерубленные, повисли смолкшие струнки надежды в душе Жданы. Горьким пеплом заносило её, и под его толщей ни руки не двигались, ни ноги...
Ждана... Ладушка, иди ко мне,донёсся до её слуха любимый голос.
Она сникла в раскрытые объятия супруги. Последнее чудо самоцвет всё же сотворил: в руках Лесияры и впрямь снова появилась сила, и Ждана, ласково окутанная ею, не смогла сдержать слёз.
Лада моя... Что же мне делать, как жить без тебя?шептала она, вороша серебряные пряди волос княгини. И снова встрепенулась, заглядывая ей в лицо:Нет, я не верю, что тебе пора к соснам... Я ведь вижу, тебе лучше! Камень помог! А скоро ты и совсем поправишься и встанешь. Пусть только Рамут ещё немного полечит тебя сердцем своей матушки... У неё получится, я знаю!
Всё, что она можетэто лишь придать мне сил, чтоб я смогла сделать последние несколько шагов к своей сосне сама, а не на носилках,защекотал лоб Жданы вздох Лесияры.Мать Лалада не даст мне солгать: моё сердце полно любвик тебе, к моим детям и внукам, к моей земле и моему народу... Но оно устало, радость моя. Вышел его срок.
Тогда и мой срок вышел,мёртво прошелестели губы Жданы.Незачем мне жить на свете без тебя...
Лёгкие поцелуи бабочками заскользили по её лбу.
О нет, горлинка моя... Твоя материнская любовь и поддержка ещё многим нужна. С кем Златослава разделит радость встречи с суженой? Кто поведёт её к святилищу на венчание светом Лалады, как не ты? Кто подскажет в нужный миг, кто даст мудрые советы о семейной жизни? А Дарёна? Она, конечно, сама уж скоро дочку поведёт к Лаладиному венцу, но и ей матушкино доброе слово ещё пригодится... Да и сыновья твои хоть и взрослые ребята, но и им матушка нужна. Живая и близкая.Помолчав немного, Лесияра добавила тепло и веско:И Белые горы в тебе нуждаются тоже, ладушка. Счастлива та земля, по которой ступают ноги величайшей и прекраснейшей из женщин.
Матушка Лесияра!Вбежавшая в опочивальню Златослава кинулась к княгине и, плача, уткнулась ей в плечо.Скажи, что это неправда... Ты не уйдёшь в Тихую Рощу?
Лесияра, одной рукой обнимая Ждану, а другоймладшую дочь, не успела ответить на вопрос: в покои ворвался пёстрый вихрь, шурша юбками и звякая золотыми запястьями. Княжна Любима, сверкая алмазными капельками в больших серовато-зелёных глазах и тяжёлыми серёжками в ушах, застыла перед ложем.
Мне сказали, ты собралась в Тихую Рощу, государыня матушка,ломким, дрожащим голосом проговорила она, и её яркие и пухлые, как вишенки, губы тряслись от готовых вырваться рыданий.Это, должно быть, какая-то злая шутка... Я рада видеть тебя живой и здоровой.
Это не шутка, милая,молвила княгиня, с грустной нежностью любуясь дочерьюмолодой, нарядной красавицей.
Словно покойная супруга Златоцвета воскресла и встала перед Лесиярой... Лишь ростом Любима превосходила родительницу: Златоцвета была маленькой, хрупкой и хроменькой, а дочурка выросла статной и высокой, и не хромала, а плавала лебёдушкой.
То есть какне шутка?Голос Любимы совсем осип и сел, слёзы градом хлынули по щекам.
Увы, у Лесияры не было третьей руки, и Ждана, совладав со своим горем, уступила место в её объятиях Любиме. Княжна сама недавно стала матерью, но её привязанность к Лесияре оставалась такой же неистовой, жадной и немного собственнической, как и в детстве.
Матушка... Как же так?всхлипывала она, обнимая родительницу за шею.Как же я без тебя?..
Как же мы без тебя?вторила ей Златослава.
Ну, ну... Доченьки, голубки мои, пташки мои родные,целуя то одну, то другую, шептала Лесияра.Выросли вы у меня... Любима уж сама матушка. А Златославатётушка. Устало моё сердце биться, пора ему на покой... А у вас ещё вся жизнь впереди. Много в ней будет счастья, любви, радости... Никуда я от вас не денусь, милые, не горюйте. Будете приходить в Тихую Рощу и рассказывать, как у вас дела... И радостями делиться, и горестями, а я вас всегда выслушаю. Не плачьте по мне так, будто я умираю... Смерти нет, горлинки мои. И в Тихой Роще я останусь живой. И ничто не помешает вам прийти и обнять меня, как сейчас.
Дочери завсхлипывали ещё горше, и Лесияра прижала их к себе крепче, поглаживая.
Ну, ну, родные мои... Никто не вечен, и Тихая Рощанеизбежный итог. Примите это стойко и спокойно, как и надлежит принимать. Помните, что я всегда буду с вами. Жизнь продолжаетсяи ваша, и моя. С той лишь разницей, что у меня будет отдых, а у васваш дальнейший путь. Со всеми его прелестями и трудностями.
Отпустив младших дочекбелогорских дев, княгиня обратила взор на стоявшую в стороне Огнеславурослую, сильную кошку-оружейницу с русой косицей на гладкой голове. Годы работы в Заряславле сильно изменили княжну, преобразили её, из простоватой, замкнуто-добродушной труженицы молота и наковальни превратив её в деятельную, мудрую правительницу с полной достоинства осанкой и стремительной поступью. Перед вступлением на белогорский престол Огнеслава получила хорошую выучку, набралась опыта и знаний, управляясь с городским хозяйством и делами ничуть не хуже своей неугомонной сестры Светолики. Нрава Огнеслава была более спокойного и выдержанного, и там, где Светолика торопилась и распыляла свои силы слишком широко, страстно и щедро, стремясь охватить вниманием как можно больше задач одновременно, княжна-оружейница действовала более последовательно и размеренно. На чуть меньших оборотахда, но вполне разумно и успешно.
Подойди, дитя моё.Лесияра протянула руку к дочери.
Та приблизилась и почтительно приняла пальцы княгини на свою ладонь, накрыла сверху другой. Каждому слову родительницы она внимала с пристальным огнём в глазах, светлая грусть сделала её суровой и сдержанной, и ни одной слезинки не падало с её пушистых русых ресниц, кончики которых светились золотым ободком в солнечном луче.
Огнеслава, на твои плечи ложится непростой и нелёгкий груз, но я верю, что ты справишься достойно,молвила Лесияра.Я отдаю в твои руки бразды правления Белогорской землёй со спокойной уверенностью в том, что ты поведёшь свой народ правильным путём. Сёстры станут твоими верными советницами и соратницами; к самым старшим и наиболее опытным из них постарайся почаще прислушиваться, но не забывай, что у тебя есть и своя голова на плечахдостаточно светлая и умная, чтобы наш край процветал год от года. На случай затруднений я составила подробные наставления, изучи их и обращайся к ним, ежели будешь в недоумении, как поступить. Ну а коли станет совсем туготы знаешь, где меня искать.С этими словами княгиня улыбнулась дочери ласково и лучисто, с прощальной нежностью и родительским теплом.Иди же теперь ко мне, дитя моё, и обними меня...
Огнеслава присела на край ложа и заключила родительницу в крепкие объятия. На несколько мгновений её губы задрожали, а из-под сомкнутых век просочилась предательская капелька, но княжна достойным образом овладела собой, подавая пример совсем размокшим от слёз младшим сестрёнкам: поднимаясь на ноги, Огнеслава снова была торжественно-сдержанной, с внимательным и ясным, чуть влажным взглядом.
Нежно-острая, материнская жалость овладела Жданой при виде убитой горем Любимы, и она обняла княжну, склонив её голову к себе на плечо, но та сейчас жаждала лишь ласки рук своей родительницы. Едва Огнеслава отступила от ложа, как Любима тут же прильнула к Лесияре снова, а Ждана перенесла всю силу своих крылатых, опекающих, защитных объятий на младшую дочку. Златослава затихла, спрятав лицо у неё на груди.
Государыня!Из прохода шагнула Звенимирасамая юная из Старших Сестёр, градоначальница Яснограда и супруга княжны Любимы. Слегка запыхавшаяся и взволнованная, она выпалила:Прости, я только что узнала!.. И рада... застать тебя.
Пригожа собой и светла обликом была эта молодая кошка. «Умница, каких поискать»,отозвалась о ней пожилая и опытная Ружана, представляя княгине новую Старшую Сестру, только что унаследовавшую свой титул от матушки, ушедшей в Тихую Рощу. Скромная и учтивая в обхождении, весьма даровитая и способная к управлению, Звенимира чем-то напоминала Лесияре и Светолику, и себя саму в молодости. Золотисто-ржаные, вьющиеся крупными кольцами кудри падали ей на плечи, глаза цвета мягкого вечернего неба устремились взором на совсем раскисшую, заплаканную Любиму.
Горлинка...Звенимира протянула руки к молодой супруге.
Иди к своей ладе, дитятко,шепнула Лесияра дочери.Пусть её объятия станут для тебя утешением, надёжной опорой и тёплым убежищем.
Заботливые руки супруги приняли Любиму и окутали лаской. Княжна, всхлипывая, всё ещё сиротливо оглядывалась на родительницу, но сладостная, уютная, крепкая нежность возлюбленной понемногу возымела своё действие. Прильнув к груди ясноокой женщины-кошки, Любима слушала успокаивающий стук её сердца. Не слезавшая в детстве с матушкиных рук, княжна своевременно перебралась в объятия любимойнемного другие, не такие, как у родительницы, но полные своей неповторимой прелести. Как кстати, как ко времени они оказались сейчас!..
Я с тобой, голубка моя,шептала Звенимира, нежно причёсывая пальцами выбившиеся из-под убора прядки волос молодой жены.Ты не одна, я рядом... Я всегда с тобой, радость моя.
Со вздохом признавала Лесияра: хоть выросла и расцвела Любима, из маленькой озорницы превратившись в прелестную, невинно-обворожительную красавицу с пухленьким сочным ротиком и огромными, туманно-зелёными озёрами очей, но во многом она ещё оставалась избалованным матушкиной любовью ребёнком. Особенно это выражалось в острой потребности в ком-то сильном, заботливом и нежном рядом с нею. Сначала это была родительница, теперь на смену ей пришла супруга. Даже став недавно матерью, Любима ещё до конца не осознавала своей взрослости и самостоятельности; когда же завершится её внутреннее, душевное созреваниевремя покажет... Увы, этой поры Лесияре уже не суждено было застать.
Не раз пришлось Рамут прикладывать к княгине свой чудотворный камень: поток желающих проститься с белогорской владычицей не иссякал до глубокой ночи. Все Старшие Сёстры посетили Лесияру, со всеми она перемолвилась милостивым напутственным словом; всё семейство Твердяны по приглашению Жданы тоже навестило правительницу в её последние часы. У самой Дарёны градом покатились по щекам слёзы, когда Лесияра сказала ей:
Провидицей ты оказалась, дитя моё, а песня твояпророческой. И вправду довелось уходить мне в светлую весеннюю пору... Ну-ну, только не вздумай себя в чём-то винить, голубка...Пальцы княгини ласково вытерли мокрые щёки певицы.Ты тут ни при чём, так уж судьба сложилась. Ежели не трудно тебе будет, милая, проводи меня до самой сосны и пой мне песню эту, пока я буду засыпать в Роще.
Это великая честь для меня, государыня,сквозь пелену слёз улыбнулась Дарёна.
При первых желтоватых проблесках утренней зари на чистом звёздном небосклоне Лесияра утомлённо откинулась на подушки, сомкнув веки.
Что-то иссякают силы мои, даже камень Рамут уже мало помогает,чуть слышно молвила она.Не знаю, дойду ли сама до сосны...
Огнеслава попросила всех покинуть княжеские покои, остались только самые близкие. В предрассветной тишине слышалось лишь тяжёлое, усталое дыхание Лесияры, да долетал в приоткрытое окно шелест дворцового сада. Сладко пахло яблоневым цветом, но не радовал сейчас сердца этот пленительный запах, а наполнял острой и звенящей, но светлой и высокой печалью.
Пора,вздохнула княгиня.Пора, мои родные. Надо спешить, пока я ещё дышу и могу двигаться... Помогите мне встать и облачиться. Ждана, Любима... Ладушки мои, подайте мне одёжу,ласково обратилась она к дочери и супруге.
Ждана на миг усомнилась, сможет ли княжна исполнить эту грустную обязанность: у той на глазах снова набрякли тяжёлые капли, а губы затряслись. Но Любима, загнав слёзы в грудь глубоким вздохом, принялась прислуживать родительнице с нежностью и усердием. Её пальцы немного вздрагивали, и Лесияра на миг накрыла их своими.
Ну-ну... Где бы я ни была, в Тихой Роще или на земле с живущими, я всегда останусь с тобой, дитя моё... Помни об этом.Уже трудно ей было приподнять даже уголки рта, но она улыбнулась дочери, согрев её прощальными лучиками в глубине зрачков.
Когда ей подавали тяжёлую, расшитую золотом накидку, княгиня качнула головой:
Не нужно нарядов, это лишнее. Чем проще и легче одёжа, тем лучше.
Опустело княжеское ложе: поддерживаемая Огнеславой и Жданой, Лесияра шагнула в проход. Тихорощенская земля встретила их мягкой, ластящейся к ногам травой и горьковато-смолистой, торжественной тишиной. Не успела княгиня с родными ступить и пару шагов, а им навстречу уже шли девы Лалады из здешней общиныбудто знали и ждали давно... С зябким, пронзительным трепетом в сердце Ждана передала супругу в их заботливые, лебедино-гибкие руки: жрицы проводили княгиню в крошечный домик с соломенной кровлей, где её ждала купель с водой из Тиши и чистая простая сорочка. Одна дева омывала Лесияре плечи и грудь, другая причёсывала её, вплетая в волосы цветочки, третья держала наготове рубашку и помогала продеть руки в рукава. Жрицы не просто двигалисьони словно пели каждым мановением своих мягких рук, каждым наклоном длинноволосых головок и шагом изящных босых ног. Лесияре тоже предстояло идти к сосне босиком, дабы тёплая земля Тихой Рощи наполнила её светом Лалады.
На пороге домика княгиня на миг задержалась, устремив взор к светлеющему небу, в котором уже бледнели и гасли под крепнущей силой зари звёзды. Ждана робко протянула руку, но не решилась коснуться локтя супруги: уже нездешняя стала Лесияра, не принадлежащая к суетливому миру живущих... Величественный покой тихорощенского неба подёрнул её взгляд паволокой умиротворения, искорки жизнелюбивой страсти гасли в них, уступая место мудрому, чуть отрешённому спокойствию. Уже не принадлежала княгиня Ждане и детям, её звали к себе сосны-прародительницы. Сиротливой дрожью отозвалось в сердце Жданы осознание этого лёгкого, не холодного, пахнущего хвоей и мёдом отчуждения, а Лесияра, будто почувствовав движение её души, опустила блуждающий среди звёзд взор и улыбнулась супруге.
Я твоя, любовь моя. Навеки твоя. Как была, так и останусь, не сомневайся ни на миг.
Лишь колдовское молчание чудо-сосен сдержало готовое вырваться у Жданы рыдающее «не уходи...» А княгиня остановилась перед величаво-стройным, осанистым деревомкак раз ей под стать.
Твоя сосна ждёт тебя, государыня,серебряными бубенчиками прозвенели голоса дев Лалады.
Вижу,улыбнулась Лесияра, кладя ладонь на морщинистую кору и окидывая дерево тёплым, приветственным взглядом.Здравствуй, сосенка моя... Вот мы и встретились.
Тугая струнка пропела и лопнула у Жданы в сердце, когда княгиня снова взглянула на неё перед последним шагом... Книга их любви прошелестела страницами за короткое мгновение этого взгляда, и самые яркие, самые пронзительные дни врывались в душу вспышками: вот первая встреча в лесу, когда юная Ждана ещё считала себя невестой Млады; вот горькое расставание в дождливом сне, затемвоссоединение и слияние под венцом света Лалады; тёплое единство над колыбелькой их общей дочкисклонённые головы двух родительниц, переживших много горестей до этого счастливого мига... Ещё чуть-чуть, ещё хоть немного подышать этим!.. Рука Жданы вскинулась к супруге, но последний шаг свершилсяЛесияра встала у ствола, прислонившись к нему спиной и затылком.