Астре не давало покоя странное чувство. Некто невидимый, неосязаемый появился здесь вместе со страхом Сиины. Это его мощь обрушилась на старую мельницу. Это он стоял в круге пепельного света и смотрел на Астре. Тот, что быстрее звука, прозрачней воздуха, сильнее шторма. Калека зналон рядом. И с ним ещё один, возникший в миг, когда дух Астре почти слился с окружением. Плотное кольцо, не позволившее калеке умереть, создал он. Хотелось верить в дух Иремила, пришедший на защиту семьи. Но прималь погиб далеко на севере, обернулся вихрем и бродил по равнинам в поисках носящего. А может, смешался со снегом в ожидании весны. Астре спас не он.
Пыль оседала на влажную грязь пола, истоптанного башмаками, тонула в сонном речном потоке, липла к развороченному нутру хижины. Воздух терял влагу, становился горячим. От мокрой одежды поднимался пар. Астре глядел на мир глазами прималя. Пространство вокруг зарябило, мириады крупинок сталкивались друг с другом, рождая тепло. Сверху упал ещё один обломок. Накренилась и ухнула в протараненную балкой брешь труба. Камни полетели в стороны. Вода выпрыгнула из ложа, залила часть досок.
Борьба песчинок усилилась. Это был уже не танец, как показалось Астре, а настоящая буря. Лоб покрылся испариной. Губы высохли. Становилось невыносимо жарко. Дети начали выть в голос, и тут что-то ударило воздух, разошлось по комнате ослепительным кольцом, впечатало детей в стены. И всё утихло. Вместо мельтешения частиц Астре увидел только густой пар, клубами поднимавшийся к небу.
Сиина наконец подняла голову. Чуть дыша проговорила:
Наконец-то.
Спрятала лицо в ладонях.
Не двигайтесь, предупредил Астре. Сидите в тени.
Пятно света почти касалось жмущихся по углам. Ближе всех к нему оказалась Яни. Она стояла, прильнув к двери, и не отводила глаз от подступившей к ногам смерти.
Не бойтесь, всё закончилось. Теперь нужно только переждать чернодень, попытался успокоить всех Астре.
Да что это в-вообще т-такое б-было? проговорил Генхард. Я в-в жизни стра-астей таких н-не видал.
Астре не мог объяснить то, что увидел. Он и сам не понимал произошедшего. Только одно знал точнопервое существо пыталось разрушить мельницу. Второе помешало ему. Теперь Астре не чувствовал посторонних. Словно лёд и пламя бились меж собой, пока не превратились в пар. Не осталось ни того, ни другого, лишь жаркое дыхание битвы спешно покидало мельницу через проделанную в потолке дыру. Жар спадал. Астре снял куртку, чтобы рубашка и жилет подсохли. Марх, глядя на него, сделал то же самое. Остальные сидели неподвижно.
Само небо нас ненавидит, прошептала Сиина, глядя в пол.
Тогда мы были бы уже мертвы, возразил Астре. Я хотел рассказать вам кое-что на корабле, но не стал. Теперь скажу.
Никто не ответил, но явно прислушались.
У Иремила есть брат на Валааре. Его зовут Зехма. Он тоже отшельник, но не прималь. Живёт где-то на восточной окраине острова. По крайней мере, лет пять назад жил. Мне кажется, мы должны поискать его.
И что же? Он примет толпу порченых с распростёртыми объятиями? слабо огрызнулся Марх.
Он хотя бы не самый чужой. Нужно попробовать. Податься нам больше некуда.
Да он нас в шею погонит!
Мы этого не знаем.
В том-то и беда, вздохнул Рори. Как бы не продал нас Валаарию.
Зехма знал о нас. Иремил иногда прятался у него, пока был на Валааре. Он, конечно, брата недолюбливал, но тот никогда его не предавал.
Ты не Иремил, отрезал Марх. С нас спрос другой. Мы чужие.
Ну, не спорьте, вклинился в разговор Илан. Есть у кого мысли получше?
В леса надо уходить. Тут пока ещё зимы нет. Успеем что-нибудь соорудить.
Нет, тихо возразила Сиина. Убьют нас здесь, Марх. Как бы ни прятались, найдут.
Она сжалась, глянув на проломленную крышу. Голос Астре отвлёк, но ненадолго.
Говорят, в Намуле порченых держат вместо диковинных зверушек, хмыкнул Илан. Может, найдём кораблик и туда?
Иди ты со своими шутками
Все задумались. Наступила тишина.
Не молчите только, всхлипнула Яни. Мне жутко.
Делайте, что хотите, сдался Марх. Но я вас предупреждал.
Глава 9 Тень над раем
Мир наш состоит из маленьких царей. Каждый думает, будто всё кругом: вещи, люди, событияпринадлежит ему и создано для его удовольствий. Каждый видит себя главным. Монарх довлеет над народом. Нищий пастух раздувается от важности перед женой. А жена шлёпает детей и пинает кур, чтобы хоть так показать превосходство. И нет уважения. И нет равенства. Ибо всюду маленькие цари.
(Материк Террай, государство Соаху, г. Падур, 8-й трид 1019 г. от р. ч. с.)
Всё кругом облито ржавчиной восхода. Мерзкий час, когда тьма уступает свету, и благородная чернота одежд выдаёт, а не скрывает. Чинуш не любил утро. И не любил день. Он хотел, чтобы миром правила ночь. Густая, пряная, как дым благовоний. Покорная тем, кто её не боится.
Тавар обещал вернуться затемно, и молодой наёмник с трудом сдерживал волнение, расхаживая перед дворцовой стеной из бледно-жёлтого кирпича. Невдалеке благоухал сад фиалковых деревьев. К облегчению мыша, ветер дул на юг, относя пыльцу в сторону моря. Из-за треклятой жакаранды Чинуш по два месяца не мог свободно дышать. Ближе к осени цветение было не таким бурным, и он переносил его легче, но всё равно чувствовал себя так, будто наглотался битого стекла.
Падур, сдёрнувший кисею ночи, резал глаза крикливой мозаикой фасадов, пестротой куполов и торговых палаток. С высоты холма он был как на ладони. По главной дороге ехали повозки. Оживали рынки. Воды причала светлели, облекаясь в дымную синеву.
На площади забили в колокол.
А-а-а, проклятье! Чинуш пнул стену. Где вас носит?!
Мелькнувший слева метательный нож задел ухо. Чинуш резко обернулся. Он снова провалил проверку.
Смерть всегда приходит вовремя, шепнул Тавар, подойдя вплотную и небрежно утерев кровь ученика. А к нетерпеливым в два раза быстрее. Счёт всё хуже. В этом триде у него уже восемь побед против твоих трёх.
Чинуш стиснул зубы. Заиграли желваки на скулах.
Вы не проверяли его ни разу с тех пор, как подох порченый уродец! Да он слабее щенка сейчас! Как вы можете меня попрекать?
Тавар ударил ученика по губам. Повисла тишина. Чинуш выровнял дыхание, поднял нож и метнул в воробья, скачущего с ветки на ветку по кусту барбариса. Стальная смерть настигла пташку мгновенно.
Я спокоен, сказал мыш.
Так-то лучше. А теперь пойдём. На оружейном рынке много интересных вещиц. Я присмотрел кое-что.
Тавар говорил о тайной встрече с главой Судмира, чья дочь вот уже шесть тридов жила во дворце в ожидании свадьбы с сыном Седьмого. В последние года властий урезал плату и привилегии Летучих мышей. Тавар не мог такого стерпеть. Он знал себе цену. Любил роскошь и не принимал отказов. Седьмой вёл разговоры о том, что рудники Соаху пустеют, и нужно время, дабы расширить торговлю и восстановить приток золота. Он смотрел в будущее, а Тавар жил одним днём, не загадывая на завтра. В этом и разошлись их пути. Теперь мастер колотил разом две лодки, чтобы в итоге уплыть на той, которая окажется крепче. Первую то и дело подтапливал Такалам. Он мешал Тавару как следует воспитать будущего властия. Потому пришлось строить вторуюнаводить мосты с Судмиром.
Вы нашли кинжал, который искали? спросил Чинуш, имея ввиду, состоялась ли встреча.
Нашёл, кивнул Тавар, проходя мимо стражников в ворота дворца. Но меня гложут сомнения. Я рассмотрел его вблизи и понял, что издалека он смотрелся лучше.
У него недостаточно хорошее лезвие?
Он остёр и готов к бою, но на рукояти мало золота. Мне обещали, что он будет богаче.
Так вы не купили его?
Я не спешу со сделкой. Пусть добавят обещанных украшений, а там можно будет торговаться. Но, судя по последним новостям, он может и не пригодиться.
Что вы имеете ввиду? нахмурился Чинуш.
Есть ещё шанс заполучить назад мой нож. Мертвец ему не хозяин. Думаю, я смогу вернуть его и заточить по-своему.
Это означало, что Судмир предложил недостаточно денег. Убийство Седьмого и переворот пришлось отложить. Тавар собирался воспользоваться душевной слабостью Нико после смерти Такалама и перетянуть его на свою сторону.
Но сначала нужно показать, как нерадивый хозяин затупил моё оружие. Насколько никчёмным сделал лезвие. Раз он так слаб, завтра на рассвете ты заберёшь то, что хочешь.
Чинуш понялречь идёт о броши первенства.
Я буду готов, сказал он с довольной ухмылкой.
Но следующим утром Нико, бездейственный, утонувший в омуте переживаний, собрался и ударил Чинуша до темноты в глазах. В тот миг Тавар отказался от сына Седьмого и решил пустить ко дну подтопленную лодку.
Слухи расползлись по дворцу сотнями юрких змей, и вскоре над Чинушем глумился весь отряд. Тавар предстал перед властием, но вышел сухим из воды, объяснив суть поединка. Мутное озеро его мыслей скрывало чудищ. Мыш чувствовал ненависть и презрение мастера ножей. Он не решался просить прощения или наказания.
На дворец опустился колпак ночи. Ветер приятный, свежий. Чинуш сидел на крыше ротонды и вспоминал неудачный поединок. Шорох заставил его резко лечь, прижаться к прохладе черепицы.
Спустись, тихо сказал Тавар.
У Чинуша ёкнуло в груди. Он скользнул по колонне, спрыгнул на мягкую траву и оказался перед мастером.
Мой старый нож совсем заржавел. Толку от него не будет.
Тавар медленно пошёл по дорожке, обрамлённой стриженными кустами. Сладко пахло валерианой. На стене темнели силуэты дозорных.
Вы решили купить кинжал? выдохнул Чинуш.
Да, но я пришёл поговорить не об этом. Первую лодку скоро спустят на большую воду, но она ненадёжна, и лучше бы избавиться от неё, пока кто-нибудь не утонул. Я поручаю это тебе.
Глаза Чинуша загорелись. Он горячо кивнул.
Подготовься и не спеши. Сегодня ты увидел, какое там крепкое дерево. Не руби сгоряча. Если нужно, используй огонь и смолу. Утопи её как можно дальше от Соаху. Сделай всё тихо.
С этими словами он сунул Чинушу крохотные флаконы с ядами.
В ночь перед отплытием Нико потребовал дать ему хорошенько выспаться и не будить раньше времени. Кто бы знал, что он пойдёт против воли отца и покинет порт на никчёмной развалюхе! Чинуш снова попал впросак, но поклялся выполнить поручение мастера. Вместе с другими наёмниками он ступил на борт галеона и отправился к Намулу, куда держал путь «Пьяный Ульо». Охота началась.
Глава 10 Несвободные
Самые бесстрашные люди для меняморяки. Они воюют разом с водой и небом, а если в чернодень океан разбушуется до штормане боясь выходят на палубу и выравнивают ход судна. Защитой им служат лишь тучи, готовые в любой миг оборваться или засквозить прорехами, откуда польются смертельные лучи. Оказавшись в полной темноте, как находят они путь по одним картам и компасам? Как не боятся отдавать себя во власть стихии?
Однажды старый прималь рассказал мне о видении, которое приходило к нему не раз и не два. Он видел солнце, поднимавшееся над горизонтом после заката. Словно фонарь оно светилось в чернильном небе, серебря мягкими лучами волны океанов и луговые травы. Всякий мог любоваться им долго, не отводя глаз. И звёзды в том сне были другие. Лучше всего прималь запомнил два ковша. Он даже зарисовал их в точности. С тех пор каждую чистую ночь я, выходя на улицу, искал похожие созвездия, но не нашёл. И всё-таки, рассказ этот не казался мне выдумкой. Он рождал в уме новые и новые вопросы. Я до сих пор гадаю, отчего переменился узор звёзд, и правда ли, в прошлом ночи были светлее. А главноемогло ли видение прималя относиться ко времени, предшествующем чёрному солнцу?
(Воды Медвежьего моря, корабль «Пьяный Ульо», 9-й трид 1019 г. от р. ч. с.)
Торжество Нико продлилось недолго и оборвалось фразой капитана:
Эх, а хорошая игра была, кучерявый щенок! Теперь эти собаки твои, надо делать пересчёт.
Ты о чём? не понял Нико.
Перевозка и корм денег стоят. Раз они твои, плати за них сам.
Кирино бахнул кулаком по столу.
Проклятье догонит тебя! Откажись от бумаги!
Нико готов был согласиться. Он мельком глянул на людей в клетях. Двое молодых мужчин, три женщины и девочки-близняшки. Все чумазые, одеты в тряпьё. Юноша не чувствовал к ним жалости. Только отвращение и страх. До этого ему не приходилось отвечать за других. В запале игры он не подумал, что рабы не просто вещи.
Отошедший от дурмана го, но не переставший просчитывать ходы, разум выдал несколько возможных путей. Если подписать рабам вольную, их скинут за борт. Этой нищете нечем платить за дорогу и еду. Такаламу хватило бы добродушия рассчитаться за них, но Нико не настолько глуп. Продать другому торговцу? Нет. Никто не купит. Они боятся Кирино. Отказаться в пользу ноойца? Да, это проще всего. И разумней. Нико сжал руки в кулаки. Но так никогда не поступил бы Седьмой.
Бери то, что отвоевал. Пользуйся. Владей. Не кидай в пасть врагам даже огрызок со своего стола. С этими рабами Нико уже маленький властий, и нужно научиться управлять ими, и стоит позаботиться о них. Ведь в будущем ему придётся стать хозяином для всего народа Соаху.
Какой дурак откажется от выигрыша? Эти уважаемые люди свидетели нашему договору.
Кирино вдруг успокоился, сдержанно хмыкнул и поднялся. Важный, будто павлин. С глазами горящими и хитрыми, как у кошки перед броском. Нико не понравился взгляд ноойца. От него похолодело в груди.
Сунув за пазуху скрученную бумагу, юноша отправился вслед за капитаном в каюту. Как скрипел он зубами, платя за рабов!
Тошнота накатила с новой силой. То и дело кто-нибудь из путешественников перегибался за борт, опорожняя желудок. Зрелище было отвратительное, но спускаться в душную каюту, пропахшую плесенью, не хотелось.
До вечера Нико слонялся по палубе. Потом увидел, как матрос бросает рабам сухари. Как пленники дерутся за еду, словно звери. Как взрослые бьют детей, а те плачут, но лезут, чтобы собрать с пола крошки.
Эй, Нико подошёл и раздражённо пнул клеть. Самые прожорливые что ли? Отсажу вас отдельно и заморю голодом, если не будете делиться.
Ему ответили злобными взглядами.
Оглохли?
Мужчины позволили остальным взять по сухарю. Послышался жадный хруст. Кто-то закашлял.
Не в силах терпеть вонь, Нико отошёл от клетей.
Тупые, как собаки, выругался он.
Животные и невольники не имели для него отличий. Те и другие дурно пахли, не отличались умом, смотрели дико и враждебно. Их даже держали в одной части корабля. Но рабы нравились юноше в разы меньше гепардов и псов редкой породы. Людское непокорство пугало. Он привык к подобострастию и благоговейному ужасу, а его новые слуги выглядели волками, готовыми разорвать хозяина на куски.
Посидев какое-то время на ящике под навесом и промаявшись тошнотой, Нико успел пожалеть о том, что не отправился в путь на галеоне отца. Там о нём бы позаботились, а тут вся забота состояла в кормёжке три раза в день и вечернем чае с травяным привкусом. Большинство путешественников развлекалось выпивкой. Нико держался в стороне, игнорировал издёвки и смех. На голодный желудок вино могло сыграть с ним злую шутку. Особенно теперь, когда многочисленная стража Кирино не спускала с него глаз.
Эй, господин. Есть будешь тут или внизу? спросил Чилитузкоглазый вихрастый парнишкасын капитана.
Опять разносчиком бегать заставили? вяло отозвался Нико. Пожалуй, тут поем. И принеси нормального чаю, а не эту мочу.
Ох ты ж, цаца! скривился Чилит. Пей, что дают. Я тебе не служка, ясно?
Из тебя служка никудышный. Чем опять провинился?
Папашу спроси! Он мне за каждый вдох оплеуху вешает.
Чилит развернулся и потопал обратно, почёсывая тощую спину.
Как и ожидалось, любопытные не выдержали долгого молчания. Под навес, где сидел Нико, принесли кто коврик, кто подстилку, кто скамью. Расселись, заключив юношу в круг, и стали ждать ужин. Нико фыркнул про себяназойливые стервятники.
Ты где так играть научился, парень? спросил торговец пряностями, с кряхтением устраиваясь на подушке.
От него несло потом и резким запахом духов. Нико опять затошнило. Он постарался незаметно повернуться в сторону.
Где учился, там уже не учат.
Эй, эй, торговец покачал толстым пальцем и указал на стоявших рядом загорелых наёмников с секирами на изготовку. Мои малыши подрежут твой язычок, если высунешь его слишком сильно.