Про кошек читать было бы куда интереснее.
Мяу? сказала Луша, и я повалился навзничь.
Полежал минутку, нюхая землю и чувствуя как трава щекочет кончики ушей, потом поднял голову.
Это будет одной из наших команд.
Луша так и сидела, опираясь на хвост. Я подумал, может быть, своим падением я нарушил хрупкое равновесие её стойки, но нет.
Ты хочешь, наверное, спросить, что я ещё умею? я сел, откопал за ухом жвачку и отправил рот. Стал загибать пальцы. Свободно могу жонглировать тремя мячиками, а по методу дяди Джагитане только мячиками, а и другими разнообразными предметами, даже ножами, и больше чем тремя, могу немного крутить пои. Марина учила меня делать сальто-мортале, но пока не очень-то получается. Умею ездить верхом, но не умею как Анна, забираться с ногами на спину лошади. Это жутко страшно.
Кошка, казалось, потеряла ко мне интерес. Она приняла обычную для себя позу и теперь с азартом следила за кузнечиком, который готовился стартовать с одуванчика.
Чем же тебя заинтересовать? задумался я. Может, поиграть с мячиком?
Сказаносделано. Мячик я достал из-под автобуса. Где бы мы не останавливались, под автобусом всегда можно было найти несколько мячей.
Откуда бы они могли там взяться? как-то спросил я Мару, но она пожала плечами.
Мне сейчас не до мелочей, мелкий. Займись-ка лучше уборкой клеток. И не суйся к Борису, его пока не кормили
Должно быть, это одна из тех маленьких загадок, которые так и останутся неразгаданными. Странно, но Мара не проявляла к ним ни малейшего интереса, её волновали более глобальные вопросы, от приближения которых у меня начинала болеть голова.
Я покатал оранжевый, похожий на апельсин мячик между ладонями, и Луша повернула голову. Кузнечик благополучно стартовал к звёздам и пролетел прямо над её ушами.
Предлагаешь с тобой поиграть?
Мячик откатился к кошке, и хвост задёргался, раскачивая траву. Усы опустились, демонстрируя презрительное выражение.
Ладно-ладно, шучу. Я я хотел сказать: «Я кот», но подумал, что для Луши это будет несколько оскорбительно. Я зверь, а ты мой дрессировщик. Только для этого тебе придётся выглядеть как дрессировщик, а не как кошка.
Лушаумница. Она вновь поднялась на задние лапы, а я принялся скакать вокруг и играться с мячиком. Если бы у меня был хвост, он заходился бы сейчас в бешеном вилянии, а ураган, возникший от этого, срывал бы с одуванчиков их снежные шапки.
Я вошёл в раж. Оранжевое резиновое солнце всходило не раз и не два, и заходило вновь и вновь, я умудрялся ловить его руками, ногами, ртом, перекатившись на спину, сжимать коленями. Отбивать головой и ловить вновь. Два глаза, непостижимым образом меняющие цвет с зелёного на жёлтый, как две холодных луны, висели у меня перед глазами даже тогда, когда кошка исчезла.
Но не успел я как следует расстроиться, как кошачьи коготки застучали по крыше автобуса. Я поднял голову, и в рот мне свалился сырный крекер.
Сырный крекер!!! Ничего себе, награда за труды!
Из тебя получится неплохой дрессировщик, сказал я, уже предчувствуя приближение идеи, которая, конечно, перевернёт всё цирковое сообщество. Прожевал печенье, пытаясь уловить, как лапы уносят маленькое животное прочь.
Но, конечно же, ничего не услышал.
Позже, в фургоне, я сообщил о своих намерениях Акселю.
Ты хочешь сделать номер с Лушей?
Капитан расхохотался, а потом заулыбался. Он всегда улыбался искреннея бы никогда не пошёл юнгой к человеку, который периодически наклеивает на лицо фальшивую улыбку. Такую же картонную, как и эмоции, что её вызвали. Раньше, лет пять назад, я очень хорошо чувствовал таких людейновых родителей, которые приходят в детский дом, чтобы подыскать и усыновить беспроблемного тихого ребёнка. Чаще всего девочку. Людей, которые идут выбирать детей (как товар в магазине, чтобы не ломался и не скандалил) только ради пособия на ребёнка. Видел их улыбки на улицах во время прогулок. Сейчас я улавливаю эти признаки лицемерия куда лучше любого взрослого, и я уверен, что по-настоящему сумел удивить Капитана.
Небольшой комедийный номер.
Аксель сел на ящик и уставился в пространство.
Ты напоминаешь мне себя в лучшие годы жизни, сказал он мне внезапно. Такой же наивный и полный идей.
Я смутился. Уж чем-чем, а идеями я явно не фонтанировал.
Что же, в своё время я многому научил Луну.
Костя сказал, что делать стойку «где собаки?» единственное, что она умеет.
Для неё это и естьмногое. Больше ничему она научиться не смогла. Это её потолок. Так же, как твой потолокжонглировать пятью мячиками и неизменно заваливать задачи, какие бы простые они перед тобой не стояли.
Она просто не захотела, пробормотал я. А я же стараюсь!
Аксель потянулся и хлопнул меня по плечу.
Я шучу. Ты лучшее наше приобретение после Бориса. И клянусь, если ты сможешь с ней выступить где-нибудь кроме выставки кошек, я сделаю тебя своим доверенным соперником. Буду думать, что ты мой юный племянник, прибывший в королевство, чтобы узурпировать власть своего дядюшки. Да! он вскочил на ящик, едва не стукнувшись макушкой о потолок, глаза горели сумасшествием. На ногах у него были блестящие, натёртые жиром сапоги со шпорами, те, которые он надевал иногда на выступления, и чтобы не смотреть на перекошенное восторгом лицо, я разглядывал эти сапоги. Феерично. Мы будем сражаться фокусами, как в детских книжках. Конечно, это не значит, что ты обязательно победишь. Ведь главным-то героем остаюсь я!
Полыхающее лицо приблизилось, и Аксель шепнул своим нормальным голосом, который он держал, должно быть, под языком, как таблетку:
Не принимай близко к сердцу. Мне просто нравится всё это себе воображать. Конечно, при любом раскладе я оставлю тебя в живых. Может, отправлю в ссылку, чтобы никто об этом не узнал.
Хохотом меня вышвырнуло из повозки, прямо к ногами непривязанной Цирели, которая бесцельно шаталась по лагерю, а теперь обнюхивала мои уши. Аудиенция была окончена.
Почти все последующие дни я проводил с Лушей. В приюте меня считали последним раздолбаем, особенно друзья, но кое-кто из воспитателей знал о том, о чём я сам начал догадываться только год или полтора года назад. Я очень упорный. И вряд ли слово «упорный» значит только лишь настойчивый. Даже, скорее, не значит. Я не настойчивый, но я могу долго ходить вокруг да около, отыскивая оптимальное решение.
Я изучал кошачьи повадки и кошачий характер, который оказался вовсе не скучный и проявлял себя всё время с разных сторон, и к концу недели мог, наверное, уже сам написать о кошках небольшую книгу. Тоненькую, но всё же книгу.
Если собаки привязываются к людям (Мышик, должно быть, связал свою судьбу со мной ещё тогда, когда только-только прозревшим щенком тыкался носом в ноги бегающих туда и сюда мальчишек; мои ноги, видимо, пахли вкуснее других; возможно, потому, что больше всех потели и сулили приключения, отличные от чёрно-белых собачьих снов в конуре; и то, что сейчас он позволяет себе вилять хвостом перед Акселем, ничего не значитя-то по-прежнему рядом), кошки привязываются к чему-то, что не торопится меняться у них на глазах. Кошки, они такие, любят постоянство. Ну, я имею в виду современных кошек, которые предпочитают мягкость кресла мелочной охоте на насекомых и азарту схватки с зазевавшимся голубем. И Луна среди них, должно быть, считается гурманкой, потому что совмещает уют с бродячим образом жизни. Она ни с кем не конфликтует, но новых кошек и котов сразу ставит в подчинённое положение, так суровая императрица подпускает к себе фаворитови в то же время держит их на расстоянии.
Пока я ковырялся в прошлом кошки, передо мной всплывали, словно обломки кораблекрушения, факты из прошлого других персонажей нашего шапито.
Ты уже залез в подноготную Луши, а ведь ещё не знаешь, как мы встретили Костика, говорит Аксель.
Мы на очередной остановке, гигантская наковальня автобуса дымится в сумерках, остывая после рабочего дня. Ночь тёплая и душистая; мы расположились между фургонами и развели из сушняка небольшой костёр. Марина и Джагит ушли спать, Костин голос доносился из звериного фургона, где он шутливо выспрашивал у тигра, как у того прошёл день.
Знаю. Он мне рассказывал.
Вот негодяй, по-доброму ворчит Капитан.
Анна пихает меня локтем под рёбра. Наклоняется к самому уху и шепчет:
Попроси тебе её рассказать.
Вообще-то, я бы не отказался послушать, неловко говорю я, и повторяю, видя, что на лице Акселя уже успело возникнуть отсутствующее выражение. Ещё раз послушать.
Тонкой палочкой он размешивал в костерке отгоревшую труху, и искры ткались в воздухе в рубиновые ожерелья.
Что?
Историю про Костю.
А! Мы чуть было не взяли в труппу вместо него двух карликов.
Анна подмигивает мне, в то время как Аксель, сверкая лукавой улыбкой, начинает рассказ. Я думаю, что Анна и Аксель похожи на двух карточных игроков, каждый со своим тузом в рукаве.
* * *
Это же рыцарский фестиваль. Здесь должны быть шуты.
Аксель оглядывался с таким видом, будто бы ожидал увидеть марширующих к нему со всех сторон гномов в цветастых колпаках.
Анна напомнила:
Мы здесь сами немножко в качестве шутов.
На самом деле, и рыцарей-то здесь было не то, чтобы много. Куда больше людей в тёмных очках, орущих детей, женщин в цветастых тряпках. Стены замка, грандиозный остов цвета мокрого известняка, возвышается прямо впереди. Если обойти его с какой-нибудь стороны и продраться через кусты ежевики, переплётшиеся с колючей проволокой, можно увидеть коросту в виде гор мусора. Складывалось впечатление, что приступы на этот замок отбивали, скидывая на врагов тонны обёрток от шоколада, пустых пивных бутылок, консервных банок, опутывая их гирляндами туалетной бумаги и бог его знает какой ещё дрянью. На месте осаждающих любой нормальный человек от такой варварской защиты плюнул бы, и ушёл вешаться в ближайшие сосновые рощи. Но замок всё-таки был взят, о чём свидетельствовали выбитые ворота и изрядная дыра в стене.
Воины в засаленных, ржавых кольчугах маршируют туда и сюда по полю между замком и палаточным городком, стоят с точно таким же, как и семь сотен лет назад, скучающим видом на стенах, опираясь на копья. В первый и второй день фестиваля, где бы не появился такой вот удалый молодец, его всегда окружают вспышки фотокамер и желающие сфотографироваться.
С гиканьем проносится конница из двух всадников; из-под стёганных жилетов у них выглядывают джинсы, а в стременахберцы. Анна подпрыгивает на месте и машет рукой, в то же время насмешливо фыркая над их нарядом.
Они с Аксом принарядились к выходу в свет как могли. Цветастые шаровары и расстёгнутая рубашка делали Капитана похожим на пришельца из далёкой аравийской страны, а Анна, оставшись в привычных кедах, джинсах и майке, распустила волосы, и этого было вполне достаточно, чтобы привлечь целый рой завистливых и восхищённых взглядов. Джагит остался сторожить пожитки. Впрочем, настоящий пришелец из южной страны и не рвался на люди.
А правда, вы приехали в карете? спрашивает у Анны какая-то малышка.
Девушка нагибается к ней и треплет по голове. Отвечает по-испански:
Мы не рыцари. Мы просто так одеты. На самом деле, мыцирк. Как клоуны и акробаты, только лучше.
Похожа, шепчет чадо, услышав в звонкой речи Анны что-то своё. А ты пришла из Нарнии? Из шкафа?
Анна выпрямилась и хлопнула в ладоши.
Мы сделаем всё, что ты только захочешь, детка. Хочешь, фокусы, хочешь, театральное представление. Только звери у нас все маленькие. И медведей нет.
«Карету», после того, как она с триумфом проехала по фестивальному замку, целясь в городские ворота, водворили на автостоянку из-за её противоречивого вида. Две лошади, самодельная оглобля, прицепной дом на колёсах и держащееся каким-то чудом и четырьмя не слишком надёжными болтами автомобильное кресло для кучера на крыше.
Это машина, наперебой уверяли по-русски два милиционера.
Это телега! повторяла Анна то на испанском, то на польском, то, в порыве отчаяния, на немецком или английском. Ка-ре-та! Цок-цок, лошади!
Это самолёт, скромно и насмешливо бубнил рядом Аксель на английском с таким страшным акцентом, что никто бы в мире, наверное, не понял, что это за язык.
Темнеет, и зажигается свет в многочисленных торговых лотках. Воины и гости выходят оттуда с бутылочным пивом. Организовываются сцены, и здесь и там вспыхивают очаги веселья, будто всплывают с болотного дна вереницы пузырьков.
С наступлением темноты Анна тихонько запрягла Топтуна и Марса и дала ещё один шанс строению на колёсах оказаться в гуще событий. С такой сценой на плоской крыше домика артисты не рискуют оказаться незамеченными.
Затея удалась. Джагит сделал несколько факелов, вкопал их в землю по углам фургончика, и представление началось. Анна исполнила акробатические трюки, головокружительные прыжки с крыши на землю с двойными переворотами. Несколько раскрасневшихся от пива молодцев согласились подыграть, и следующий прыжок был с тройным переворотомпрямо им на руки.
Джагит играл роль силача, приподнимая дом на колёсах, ухватившись за одно его колесо, при этом факелы бешено плевались в небо огнём, а танцующие от их света тени растягивались по земле бесконечно во все стороны.
Анну кто-то дёргал за рукав парадного жакета. Она оглянулась и увидела девочку, ту же самую, что подбегала к ним днём, только теперь вокруг шеи у неё был повязан бежевый платок. Девочка улыбнулась и обхватила ладонь Анны двумя своими крошечными руками.
Там тоже карета, сказала девочка, указывая куда-то в противоположную от дома на колёсах сторону.
Ну конечно, обрадовалась Анна. Завтра мы выступим ещё. Пока не знаю, получится ли что-нибудь с фургоном. У вас здесь очень строгие полицейские.
И принц там тоже есть, доверительно сообщила малышка.
Анна занервничала:
Не уверена, что мне хочется знакомиться с твоими родителями. Особенно если кто-то из них полицейский. Мы-то с тобой прекрасно друг друга понимаем, а вот их я не пойму. Точно тебе говорю. Я проверяла.
Малышка повисла на руке, чуть не поджимая ноги. Ей очень хотелось показать этой смешной тёте-циркачке другую карету. Анна вздохнула.
Ну хорошо.
В конце концов они оказались возле старого автобуса, неведомо как оказавшегося посреди поля. «Возможно, он даже не ездит, подумала Анна, глядя на спущенные колёса. Возможно, его подняли на плечи все эти добры-молодцы и просто перенесли сюда».
Волшебный автобус! сказал Аксель откуда-то из-за спины. В самый раз для нашей компании. Интересно, если в него запрячь одного из наших тяжеловозов, и
Девочка взвизгнула и убежала. В глазах Анны читался укор.
Ты напугал ребёнка.
Аксель пришёл в восторг.
Без всяких масок. Надо же! Делаю успехи. Чтобы ты знала, детей можно и нужно пугать, потому как они сами того не желая, но пугают взрослых одной возможностью своего появления. Там, где появляется ребёнок, тут же начинают происходить страшные вещи. Сыпется с потолка извёстка, бросаются под ноги игрушки, тебе заламывают пальцы и метко бьют по рёбрам маленькие кулачки. Дети как коршуны. А то и хуже. Что там! Куда хуже!
Анна задохнулась от возмущения, набрала полный рот воздуха, чтобы выдать достойный ответ, как вдруг кто-то сказал:
Он и сам по себе прекрасно ездит.
И кто-то другой прибавил:
Автобус.
Артисты завертели головами и чуть не просмотрели двух карликов. Настоящие карликималенькие, со сморщенными лицами, они стояли плечом к плечу и смогли бы сойти за близнецов, если бы не отличия в мимике, которые намекали на совершенно разные характеры. Одеты они были в детские штаны и куртки, под которыми виднелись футболки с легкомысленным рисунком; на голове у одного красовалась красная бейсболка, у другого повязана бандана грязно-серого цвета. Два её свешивающихся конца доходили ему почти до лопаток.
Только у нас нет бензина, добавил карлик в бандане, тот, у которого лицо казалась чуть похитрее.
Мы приехали сюда и встали, развёл руками второй, похожий на грустного клоуна. Всё, что удаётся заработать, уходит на еду и выпивку.
Мы слышали, у вас есть цирк! перехватил инициативу первый; маленькие выпученные глазки сначала осмотрели Анну, а потом переключились на Акселя.
Девушка была в замешательстве: на этих маленьких людей не хотелось реагировать положительно, но и плохого нельзя ничего даже подуматьим, наверное, и без того несладко приходится в жизни!