Сомневаюсь, конечно, что Амалфея испугалась, услышав, как куреты о щиты грохают. Они тут этим всё время занимаются. Да и напугать эту тварь не знаю, чем можно.
Скорее ужпонеслась себе новую жертву высматривать.
А-ёй! Ой, помогите! Ой, страшилище, ой!
высмотрела, надо же.
Скатился с холма, перепрыгнул через ручей, мигом проломился через кустарник на зеленую лужайку, опушенную цветками.
На лужайке раздавались призывы о помощи, щедро перемежаемые зловещим «ме-е-е-е». Сгорбленная старушка спасалась от Амалфеикоза наступала на нее, топча цветы.
Я вцепился в утыканный репьем хвост, как раз когда старушка удачно развернулась, а Амалфея определилась с мишенью и пошла в атаку.
Стоять, паску-у-у-уда!
Седалищу бабки все равно досталось, но не так, как могло бы. Охнув, старушка кувыркнулась в траву.
Амалфея попыталась отбрыкнуться, увидела меня и оскалила желтые зубы. Пошла в атаку без промедлениясожру-забодаю, будешь знать, как за хвост тягать.
По зубам тресну шипел я, охаживая козу кулаками. Кулаки ей не наносили не малейшего вреда.
Ох стонала из травы старушка. Ой, мальчик, беги, ой! Убьет она тебя, тартарская тварь!
Тартарская тварь перестала нежно бодать меня в бок и посмотрела в ту сторону угрюмо.
«Вдарю», обозначила взглядом.
Стоять! скомандовал я. Да не, она это моя, в общем.
Твоя?!
Коза тут же отошла и сделала вид, что меня не знает. А старушка вылезла из травы. Или женщина, кто ее там разберет. Только уж очень пожившая. Годы прочертили на лице морщины-рытвины, глаза запылились заботами диплакс вон с головы сполз.
Так ты, значит, пастушок тут? Ох! Спас от зверюги лютой, ох! Я уж, когда ты на нее кинулся, думалавсе. И тебе, и мне. Сожрет-растерзает. И не побоялся же броситься на защиту, а? Воином будешь, защитником слабых будешь
Это хорошо бы, сказал я, потирая синяк на боку.
яблоко будешь?
И это хорошо бы.
Коза, обложив нас чем-то презрительным напоследок, подалась в кустыучинять разгром там.
Яблоки у старушки в котомке оказались знатныминаливными, с золотистым отливом, на Крите такие не растут. Я впился в одно зубами, захлебываясь душистым соком, а она смотрелапристально, покачивая головой, бормоча что-то про себя.
Тут вообще-то опасно одной ходить, сказал я, прожевав первый кусок. Это хорошо, что моя коза встретилась. А то мог бы кабан. Или еще волки тут есть. Ты, наверное, с пути сбилась?
Ох, как сбилась с пути, подтвердила она, крутя в пальцах яблочко. Шла внучка проведать, заблуди-и-ила а тут эта, страшная. Ох! Ну, давай знакомиться. Я вот Хтония, а тебя-то как зовут, пастушок?
Аид.
Она хихикнуламолодо, ясно.
Невидимка, а? Хорошее прозвище. Только не всех обманет. Ты на лицо-то вылитый твой отец в детстве, как притворяться будешь?!
Яблоко брызнуло соком в пальцах. Набежала тучка на колесницу Гелиоса.
Ты знаешь Крона?!
Видала, безмятежно отозвалась эта Хтония. Прикрыла глаза ладоньюсолнце опять рассиялось не на шутку. Похож ты на него, пастушок. Не бойся, не выдам. Ты ж меня от чудища этого спасэто она мне только раз наподдала, а что могла сделать!
Смеется, наверное. А может, и не смеется. Глаза серьезные, глубокиекак вспаханное поле.
Печальные.
Что, Кронион, будешь отца-то свергать? Готовишься пророчество исполнять-то, а?!
Глянул исподлобьянет, не насмешничает. Куснул полураздавленное яблоко.
Ага. Будешь тут готовиться, когда мне даже оружия не дают. А Кронэто Крон. У него еще серп этот. Который ему мать дала. С которым он на Урана, мне рассказывали. Я вот все думаючто мне делать с этим серпом?
И что думается?
Пожал плечами. Ничего мне не думается. Я того серпа не видел, может, про него вообще враки врут. И вообще, пока вырастудодумать успею.
А вот свергнешь ты Крона, сказала вдруг Хтония. Прижмурилась мечтательно. Тогда заживешь, да? Пойдешь на Олимп, править будешь
«Ме-е-е-ечта-ай!»подала голос из кустов Амалфея. Я подался вбок, сплюнул яблочную косточку.
Да на кой мне?!
Хтония подавилась собственным яблоком.
Что?!
Да трон, говорю, мне на кой? Мне Крона свергнуть. Чтобы мама не плакала. Чтобы он не скрежет зубов заглушил мои слова о возможных братьях или сестрах. Да у Крона же братья еще, титаны Мне и их свергать? Так их много, они родню созовут, мне тоже придется союзников искать это уже война получается. Большая война. Да пускай бы они на трон кого угодно сажалия так думаю. А с Крономэто у нас личное.
Хтония смотреланепонятно. Будто ее чем тяжелым из-за угла огрели. Или вдруг подкралась Амалфея из-за кустови ка-а-а-ак
А если бы вдруг пришлось?
Править? сказал я и задумался. Задумался об этом впервые. О том, как свергну Кронадумал тысячи раз, о тронени одного. Не сходились между собой эти мысли.
Вторая показалась неприглядной, скучной, тяжкой.
Ну, правил бы, сказал я угрюмо. Достал из-за пояса ножик, погнал в жирную землю на поляне. Только я не умею. Это ж сколько советников звать придется! И договариваться со всеми.
Зачем со всеми, тихо отозвалась Хтония, зачем пошел бы к своей бабке, к Гее-Земле. Сказал бы: давай ты со своими детьми титанами поговоришь. А я твоих других детей из Тартара вызволю. Вызволил бы, а, пастушок?
А сама пальцами в траву вцепилась. Смешная какая-то.
Не знаю, ответил я и кинул огрызок яблока в кустыАмалфее. Вдруг они тут весь мир перевернут. Горы с морем смешают. Я слышал, они вообще небо на землю уронить могут, а кому такое надо?! Такое, наверное, даже Гее-Земле не нужно. Ну, если бы было бы, где им жить Или если бы Гея придумала, как им с нами жить, чтобы никто никому не мешал
Долетел по воздуху тихий, надрывный вздох. Хтония сидела, отвернувшись. Сиделабудто решаясь на что-то.
Ты вырастешь мудрым, сказала потом. Мудрым воином. Только у воинов должно быть оружие. У меня тут есть вот, смотри.
Вынула то ли из котомки, то ли из-под одежд
Металл был тусклым, мягко поблескивающим там, где его не успело искусать время. Металл изгибался дугой, два конца которой соединяла остро звучащая тетива.
Это мне вот сынишки ковали когда-то, пояснила, будто извиняясь, Хтония. Давно уже. Лук хотели для отца, в подарок. Только он не взял.
Погладила морщинистой рукой искусную ковку. Достала и положила сверху легкую стрелкуиз того же металла, только белую, поблескивающую, когда повернешь.
А это я уже сама выплавила Сын попросил сделать емуи я вот, сделала. А ему не понравилось. Давай, мол, что-нибудь другое, чтобы грознее. Страшнее чтобы. Вот тебе будет чтобы играть. Лук. Стрела. Хорошо? Принимаешь?
Я поднял стрелулегкая. Рассмотрел лук, попробовал натянуть тетивутетива пошла покорно, только вот стрелка легла на неё нехотя будто. Словно на чужое.
Не оружие, конечно, но ничегоесли потренироваться, то еще как. А потом можно будет и настоящий выпросить.
Здорово, сказал я. Красивые. Ты не огорчайся, страшнеене всегда лучше
Она посмотрела, изломав губы в болезненной улыбке. Кивнула. Сказала:
Страшнеене всегда лучше.
Поднялась, свернула котомку, огляделась я был занят своим первым оружиемлегкой, серебристой игрушкой в темных пятнах времени. Баюкал лук, гладил его, придумывалкак от нимф буду прятать, как отчищу от пятен, где раздобуду стрелы
Стрелы не нужны, сказала она, будто услышав меня. Это орудия нападения. Мести. Убийства. У тебястрела. Или лук. Иди, Кронион. Не промахивайся.
Я забормотал какую-то благодарность, весь поглощенныйковкой, изъеденным металлом, блестящей тетивой не заметил, как она ушла.
Потом брел, баюкал лук на груди, грел в руках стрелу. Шептал им, что мы ничегомы не промахнемся. Ух, как не промахнемся.
промахнулся раз двести, не меньшепо всему.
По стволу корявого дерева.
По лисице, несущей мышь. По широкому листу, свисающему с ветки.
По сороке, заливающейся смехом над незадачливым стрелком.
Дажепо Амалфее, которая шуршала по зарослям неподалеку и насмешливо из зарослей мекала.
Стрелка была слишком легкой, а может, лукслишком игрушечным. Но стрела улетала в заросли, падала, не долетая до мишени, норовила лягушкой прыгнуть в ручей или застрять между скалами.
Но и это не заглушало восторгапусть себе сейчас промахиваемся, а вот на тысячный раз наверняка если еще лук настоящий взять главноеначатьда!
В очередной раз стрелка коварной змеей усвистела в кусты. Я отложил лук и полез следоми тогда я услышал крик, второй раз за день. Голос Адрастеи звучал не так, как должен был: «Аид, где тебя носит?!» Отчаянно, задушенно. Так, будто она спасалась.
И во второй раз за день я кинулся вперед, проламываясь сквозь зарослитолько теперь на поляне охотилась не коза Амалфея.
Леопард приготовился к прыжку, и повиснуть у него на хвосте я уже не успевал.
Нимфа сжалась, притиснулась к дереву, закрылась руками.
Металл согрел оледеневшую кожу ладони. Древний, теплый, изъеденный временем металл. Искусная ковка.
Я не заметил, что взял с собой новую игрушку. Не заметил, когда пригласил ее в ладонь.
Не заметил, когда во второй руке оказалась легкая, игриво поблескивающая стрелка.
Может, просто схватил то, что под рукойпотому что иного не было.
Заскрипела тетива, лаская пальцы. Прильнула к щеке.
Я целился в леопарда, а смотрел на нимфуона уже открыла лицо, увидела меня и кричала, чтобы я уходил.
И мгновения падали вокруг наси замирали, будто листья, упавшие с дерева.
Потом был короткий звон, ослепительный блеск, хрипеще короче.
И зверь опрокинулся навзничь, будто его поразили ударом с неба.
Горло его пронзила быстро истаивающая в воздухе молния из белого адамантия.
МОНОДИЯ. МЕТИДА
Сделалась первою Зевса супругой Метида-Премудрость;
Больше всего она знает меж всеми людьми и богами.
Иногда ей снятся дикие сны. Цветные сны. Невозможные.
О юноше, возжелавшем свою наставницу. О том, как она бежит по скалам, раздирает руки о камни, спасается, озираясь через плечо от него? От судьбы? От себя?
Сныо колдовском вареве на желчи подземного чудовища. О кубке, который она подносит Времени.
О мокрых щеках и подушках и собственном сухом смехе, отдающемся болью в груди: «Откуда мне знать, где там этот Кронид? Он жене не докладывается».
Заглянешь в сон, как в колодецколыхнется вода, покажет лицо (твое ли?). Заострившееся, с кислой миной, будто насильно впечатанной, без румянца, зато высокомерияне вычерпать. Колотишь ладонью по сну, задыхаясь от ужаса, а он скользит между пальцев по каплям, и в каждой капле кривляешьсяты (ты?!): «Муж мой, ты скоро станешь отцом».
И перед твоими глазами возникает на миг видение бездонной глотки.
Белокрылый Гипнос нахально разводит крыльями. Мол, ты Разумная, тебе виднееоткуда оно. Я-то такого не посылаю. А Мойры-спорщицы о таких снах помалкивают. Шепчутся о других строчках, о других нитях
Утешение однотакие сны приходят нечасто и всегда заканчивается.
Разумная тогда улыбается им навстречу. Проводит, пробуждаясь, по волосам, пропускает между пальцев пеплос, вытканный ее дочерью.
Было не так, говорит твердо, и сны примолкают.
На пеплосе замер, припав на одно колено, черноволосый юноша с луком.
Охота шумела отчаянно. Вопила, улюлюкала, вскрикивала, шумела, ломилась сквозь камыши, заливалась лаем собак. Гикали куретыдавно надоело лупить в щиты! Крит взорвался буйным весельемеще бы, сама богиня Метида решила взяться за копье, скрасить девичий досуг.
Поговаривали, впрочем, что Метида Покровительница Дев просто наконец решила взяться за свой давно восхваляемый ум и отыскать среди Критских лесов мужа. Якобы, имело место какое-то давнее предсказание дочерей СудьбыМойр.
Но псы третий день упорно брали только следы кабанов, леопардов и каменных волков. Видать, на мужей псы натасканы были хуже.
Дичи набили! хмыкали плечистые лапифы с севера и игриво подмигивали нимфам. Будет, что воспеть!
Главной-то дичи так и нет, отхихикивались девушки из людей. Но отхихикивались тихо: услышит великая богиня разумакто там знает, что измыслит.
К исходу третьего дня псы не услышали криков загонщиков, отзывавших их назад. Зашлись в лае, закатились пенной яростью, рванули впередбез оглядки, надрывая горло в бешеном вое. Кто-то крикнул: «Из подземных тварей, видать!»и охотники двинули вперед, забыв об гудящих ногах.
Метида выступала позади неспешно, опираясь на копье, оправляя синие охотничьи одежды. Склонив набок голову с подобранными под гребень кудрями, осматривала спины охотниковотыскивая: кто?
Шла искать не мужа.
Мойры сказали свое: когда стихнут удары куретов на острове Крит, найдешь там Судьбу.
Только вот Клотовеличественная, седовласая, вдруг хихикнула напоследок. Когда Метида переспросила: «Свою Судьбу?»
Это уж как повернется, прошелестела Лахезис, туманная и далекая. Может, чужую. А можети для всех.
Метида склонила головудавая надеть через шею тяжкое ожерелье долга. Богиня разума хорошо понимала, что могут значить эти слова.
Сколько лет сыну Реи, который должен возмужать на Крите. Семнадцать? Больше?
По счету титановдетский возраст. Возраст, в котором нужен наставник.
Наставница.
Не мужа шла выбирать Метида (большая честь выйти замуж за какого-нибудь охламона, привязаться к нему, а потом он поменяет тебя на какую-нибудь пигалицу!). К замужним богиня Разума питала жалость. Временами ей хотелось родитьно вне уз брака, только для себя, только дочкуту, с кем можно будет поделиться
Разумная остановилась, запрокинула голову, глубоко вдохнула воздух.
Зачем сыну Крона богиня разума? Чтобы свергнуть отца.
Зачем сын Крона свергнет отца? Чтобы взять его престол.
Пойте, нимфы. Стоните, рога. Грохочите погромче в щиты, куреты. Где, как не за шумной охотой можно скрыть охоту истинную?
Охоту на будущего царя. На будущую судьбу. На будущее
Свистнула стрела, и с ветки к ногам охотницы свесилась убитая гадина толщиной в руку. Закачалась, удивленно глядя выпученными глазами.
Свита ойкнула. Вскрикнула Метида, которую изнутри облило варом предчувствия.
Лучник, позвала тихо, стараясь придать голосу повелительностьПокажись же, лучник!
Лес хранил молчание. Толькопоказалось, что ли? донеслось из кустов издевательское меканье.
Ты спас богинютак неужели не хочешь получить награду? голос многоумной Метиды расстелился в воздухе мягкой простыней. Царской.
Из кустов хмыкнули. Задумчиво пошуршали ветками. Потом лучник легко выпрыгнул на поляну.
Радуйся, весело сказал, богиня.
Чем и исторг у Разумной огорченный вздох. Потому чтону правда же, тут ждешь судьбу для всех, а вылезает какой-то
Правда, собой недурен, отметила Метида, глянув искоса. Глазачернее ночи, скулыострее лезвия меча, брови вразлет, черные волосы укрыли плечи. Взглядсмелый и пытливый. Плечи прикрыты шкурой черного леопарда, в волосах листья запутались, лук в рукетакой обшарпанный, что тронуть побоишься.
Ладно, приодеть, причесать, подучить может, и выйдет Судьба.
Подойди же, о меткий, богиня разума приосанилась, постаралась согнать с лица строгость. Как тебя зовут?
Это зависит от того, кто зовет.
И улыбнулсяускользающей, таинственной, убегающей улыбкой. Скользнул черными глазамипросветил насквозь.
Так скажи мне, как звать тебя.
МожешьСтрелок. МожешьОхотник. МожешьАид.
Невидимый?
Был невидимым. Сейчас вот из кустов вылезвидим. Ты видишь меня, богиня?
Я вижу судьбу, хотела сказать богиня Разума. Промолчала.
Повернулась, махнула свитеотойдите подальше. И вы там, нимфыхватит капать слюной, все равно вам тут ни кусочка не достанется.
Проверим, насколько ты меток, охотник-невидимка, подумала Разумная.
Скажи мне, о Аид не слышал ли ты случайно о потерянном сыне Крона?
Климен который? тут же откликнулся спаситель. Так кто о нем не слышал. У нас тут куреты только недавно в щиты лупить пересталиони, знаешь ли, медленно останавливаются весь остров вот гадалпочему умолкли. Мы тут уже привыкли.
А ты не видел его?
Кроненыша? Так кто ж его не видел. Говорят, он тут в обед по лесам и горам шествует. Самв царских одеждах, в рукемеч огромный, на головевенец. И свита за ним. Сатиры, знаешь ли, нимфы с песнями