Безумие теней прекратилось, и заговорщики вернулись в свои домане нужно больше ждать страшной участи.
Мнемозина пришла не сразу.
Геката ждалаявится Стикс. Прямая, словно копье и холодная, как воды ее реки. Шагнет в комнату, скажет: «У всего мира с языка не сходит, как ты отравила отца». А потом случайно, небрежно обронит что-нибудь мудроеесли внимательно слушать Стикс, то обязательно можно услышать что-нибудь мудрое.
Но пришла Мнемозина. Всеведущая шмыгнула в комнату серой мышкой, с опаской покосилась на котлы и травы, отказалась от вина и фруктов (подземные уже считали, что брать что-нибудь в рот во дворце Гекатысебе дороже). Комкала и разглаживала в пальцах кусочек воскаМнемозина вечно носится с этими своими восковыми табличками
Интересно, подумала Гекатачто она туда записывает обо мне?
Хорошо, прошелестела Мнемозина. Поверили все. Даже Нюкта.
Переспрашивать ее или подозревать во лжи не приходилосьВсеведущая не лгала.
Хотя ходили слухи, что она и не была так уж всеведуща.
Перс, сын Крия, взошел на престол подземного мира, тягуче сказало левое тело. Геката, дочь Перса, отравила своего отца и свергла в Тартар. Зачем?
Затем, что была среди заговорщиков, которые не хотели, чтобы он правил, отозвалась Мнемозина торопливо. Все знают. Все поверили. Нюкта даже не сердита на тебя. Когда я видела ееона смеялась. Сказала: как невовремя подвернулась эта девочка, богиня перекрестков. Кто же знал, что она такая талантливая, нужно будет присмотреться
Геката неспешно рвала лепестки золотого лотосаразминала в пальцах, и приторный запах заставлял улыбаться шире, верить в успех
Да?
Да. А потом она сказала, что ты оказала им услугу. Показала нужный путь. Она даже назвала тебяПрополос, указывающая пути
Геката молчала, склонив голову над сосудом с золотыми лепестками.
Теперь они знают: нужно искать того, кто смог бы совладать с миром. А уже потом
Потомобращать в тело. Делать бездумной оболочкой для великого Эреба. Первомрака, утратившего собственную плоть.
Рвущегося править в мире, который создал.
Полагающего, что мирэто его собственность, как дворец, или как кровать, или как оружие. Не понимающего, что миркапризное дитя, обретшее собственную волю, выросшее и не желающее повиноваться древнему отцу-самодуру.
Желающее быть вольным, как его жильцы.
На кого же Эреб собирается обратить благословенное внимание? голос Гекаты кольнул коварной, отравленной иглой. У нас не такой богатый выбор. Я не подхожу, как остальные женщиныверная жена Нюкта такого может не понять Не на своих ли детей? Их младший сын выглядит способным вместить такое.
Мнемозина поежилась, и Геката позволила себе широкую улыбкупризрачным, правым телом.
В подземном мире неохотно говорили о младшем сыне Великой Нюкты. Или о его предназначении.
Или, может, они выберут Харона? Я не стала бы так рисковатьв конце концов, он просто глуп. Да и силы в нём
Мнемозина возится в углу, пошмыгивает носом, перебирает таблички. Всясплошное притворство. Геката ценит притворство, и потому с Мнемозиной ей легко.
В ее речи проскользнуло слово«Крониды»
Ах, как интересно, шелестит Геката. Неспешно отбирает десяток соколиных глазсыплет в огонь. Приправляет пригоршней остро пахнущих трав. Великая Нюкта хочет ставить на новую силу! Не на подземныхна земных, не на титанов, на богов. На новое поколение. Решительное, свободное. И жаждущее править. У них ведь едва не случилась война из-за трона на Олимпе, ты знаешь?
Спрашивать у вездесущей Мнемозины«ты знаешь?»приятно. Правое тело видит, как вездесущая вздрагивает, на миг выпрямляется, скидывает образ серой мышки.
Да, Прополос. Титаны и сыновья Крона готовились к войне. Всех со всемиза трон. Они заключали союзы. Они вели интриги и собирали армии. Уже были первые стычки И тогда некто мудрый утверждают, что Афина, дочь Метиды из себя самой предложил устроить Состязание. Тот, кто выиграет, получит Олимпийский престол. Второму достанется море.
Третьему не достанется ничего, шепчет Геката, разгоняя пламя душистой метелкой полыни. Они так хотят править, новое поколение Эти мальчики. Ну что же, посмотрим, посмотрим
Мнемозина подходят из углаи они смотрят в вещее пламя вместе.
Зевсогонь сияет вдруг солнечным светом, вырисовывает гибкую фигуру. Нет, не мальчиквозмужал полстолетия, что прошло со свержения Крона. Легкий, стремительный, яростный и веселый, любимец женщин, Освободитель Циклопов, которые сковали ему трезубец. Уничтожитель драконов, которых пытался натравить на людские селения Менетий Зевса почитают сатиры, нимфы и люди, любятнереиды, и все шепчутся, что на состязании ему уж точно быть первым.
Посейдонпламя плещет буйно, неистово, взрыкивает, плюется искрами. Средний брат, весельчак и любитель попировать, неудержимый в гневе и простоватый, постоянно соперничает с младшим, тоже поладил с Циклопамиони наградили его двузубцем, Посейдон хорошо ладит с бесхитростными титанами и даже с чудовищами, ученик Гелиоса, колесничий и все шепчутся, что быть ему вторым в Состязаниипосле брата.
Только вот
Пламя всплескивает ладонями, темнеет. Потом разводит руками-огоньками. Нет, мол, больше Кронидов. Показала двух сыновей, что вы еще-то хотите?
Третий, шепчет Геката задумчиво.
Старший, эхом вторит Мнемозина. Климен Мудрый. Аид Стрелок.
Пламя не отзывается и не показываетбудто не слышит. Невинно делает вид, что онопросто пламя.
Он не показывается в огнях, говорит Геката спокойно. И не участвует в Состязании.
Аид-Невидимыйпрозвали третьего брата. Отшельника и мудреца, отказавшегося от правления на Олимпе. Отдавшего другим власть. Удалившегося от всех, скрывшегосяне найдешь, не воюющего, не создающего союзов, изредка снисходящего со своей мудростью к тем, кто его найдет
О нем почти не вспоминают, а если вспоминаютс недоумением и восхищением. Распускают слухи. Он, наверное, вовсе не знаком с Циклопами и не нуждается в подарках от них
Ата дружна с ним, подала голос Мнемозина. Только ничего про него не рассказывает. Еще с ним сдружился Гипнос. Говорил, что его друг и к нам наведывается. Наверное, хочет набраться мудрости кто знает?
Геката кивнула. Вдруг встало под веками видениедавнее, двадцать лет, тридцать, сорок? Юноша в пастушьем хитоне замер на тропе возле Темных Областей обернулся, махнул, улыбнулся, как старой знакомой.
Тускло блеснул старый лук на плече.
Мир молчал, не рычал на чужака. Кто ж облает простого любопытного отшельника?
Трехтелая улыбнуласьтремя улыбками.
Теперь понятно. Нюкта предложит им в подарок третий мирк Олимпу и к морю. Подземный. Они так желают править третий из братьев возьмет его.
Но ведь все считают, что на олимпийский трон претендуют только двое Кронидов, прошелестела Мнемозина робко.
Нюкта полагает, что трое, отозвалась Трехтелая и загасила огонь.
Что же полагаешь ты, о Прополос?
Что по-настоящему на олимпийский трон претендует один.
СКАЗАНИЕ 3. О СОСТЯЗАНИЯХ И ЗОЛОТЕ ТРОНОВ
Этною неизмеримой подавленный, зыбля темницу,
Снова с Зевесом ведет древнюю распрю Тифон
Я ставлю на небо.
Я ставлю на море.
Я ставлю на
Молчи, Мнемозина, этого не было.
Выглядит насмешкой, фантазией упившегося аэда: трехсотлетняя война, великие битвы, трое братьевтри стороны Силы. Сестры, ждущие братьев с войны, интриги, истребление целых племен, пожары Войнастоглавая, ненасытная гидра, глотающая судьбы, калечащая жизни
Кому, спрашивается, и на что понадобится такое выращивать?
Разве что каким-нибудь юнцам. Возомнившим по недомыслию, что они выше самой Ананки. Новоявленным пупам Земли.
К которым вовремя не явилась бабуля с игрушками.
Или, может быть, она там тоже к кому-то явилась? К этому, чужому, который смотрит из отражений неодобрительноили к братикам его?
Что он там сказал ейтот, к кому она пришла? «Мне не нужен древний лук, мне нужно что-то получше?» «Не хочу стрелять в отца, так царями не становятся?»
Иногда вижу его там, в водах. Белозубого, гибкого, ослепляющего блеском волос. Гордогозачем такому старые игрушки, такой заведет себе новые
И бабушка, пришедшая посмотреть на внука, в моем видении усмехается сухо и печально. Поднимается, складывает дрожащими пальцами яблоки в котомку. К яблокам кладет белую стрелку из адамантия. Старый, истертый лук. Потом вздыхает и медленно бредет по зеленому лугу, и трава ласкается к ее ногам, а она не замечает этогогрустна и растеряна, словно встретила не того.
А тот, кого она встретила, так и остаетсябез игрушек и с наивной уверенностью в том, что он знает, как становятся царями.
Наверное, садятся на золотой трон. На голову венец надевают. Выкармливают дикое, безразмерное страшилищевойну, когда могли быотсекать ей головы.
И стоят с тремя братьями над пропастью, выстраивают жертвенник, имя которомуклятва, считают потерянных и приобретенных союзников, строгают детей, вызывают восхищение, истребляют народы
Малыш, говорю я этому, который в видениях. Ты думаешьтак становятся царями?
Дожидаюсь его кивка тамгордого, ликующего. Да! Так становятся царями! В таких кузницах куются правители!
И тогда уже пожимаю плечами.
Ну, тогда это отвратительные цари.
Эос не жалела росы на травусандалии стали мокрыми вмиг. Над головой раздалось заливистое ржаниеприветствовала четверка солнечного Гелиоса, как раз выводящего колесницу в полет. Остроглазые красавцыЛамп и Бройт, по голосам слышно. Ржут призывно, нетерпеливо: «Давай, давай! Заезжай к нам, наши соскучились!»
Всегда хотел себе колесницуГелиос, с которым я сошелся лет сорок назад, утверждал, что у меня талант. Коней предлагал дажесмоляных, с таким нравом, что Амалфея обзавидуется.
Только вот по колеснице тебя слишком легко найти. Отследить по летящей четверке скакунов.
А если уж тыАид Стрелок
Лук трепетно соскользнул с плеча, лег на стол неуютного жилищагорной пещеры, кое-как уставленной грубой мебелью, какую сумел добыть мой распорядитель. Вчера в пещере был только стол да ещё лавка у стены. Сегодня прибавилось ложе, устланное шкурами, кресло взялось откуда-то, светильникистрашные, но все-таки горят. Вода в тазу для омовения. Уют для невидимки.
Шлем лёг рядом с лукомкажется, они там перескрипнулись на столе, подарок и подарок, близкие родичи через тех, кто их создавал. Чем-то даже и похожиешлем получился лёгким, холодным и серебристым, будто застывшие воды текущей воды переплелись с морозным воздухом. Хтонийпо имени того мира, куда я время от времени наведываюсь втихомолку.
Наверное, лучникам невидимость больше всего к лицу. Можно бы с этим поспоритькому она вообще к лицу бывает? Только вот что-то титану Титию, который ныне отправился жить в Тартар, спорить не хочется.
Он-то армию собирал. С драконами ездил, договаривался. Уже провозгласилчто сделает с нахальными щенками-Кронидами, когда взойдет на Олимп.
Теперь вот драконов нет, Тития нет, а армия что армия? Разбредется, нового хозяина себе искать будет. Хозяеваони ведь не переводятся
Одно плохо: титаны этипока допрёшь, пока в Тартар скинешь. Ещё с отца заметил: хорошо бы на такое колесницу. Везти быстрее, опять же. И устаешь меньше: если шагать по-божественному, изламывать мир вокруг себя, морщить покрывалом, рваться к Великой Пасти в обход всего и вся спать потом хочетсяаж жуть.
Хорошо бы ещебез снов, так дружок-Гипнос неумолим: такое подсовывает То мать, воющую над телом Крона, то послов этихот Прометея до людей Золотого века, в первые годы, когда они дружно все убеждали, что мне суждено владычество
Издевается, наверное, белокрылый.
Из сна меня вырвал запах еды. Настойчиво растолкал, защекотал нос, зашептал: «Эй, у меня тут утка с приправами в меду, что ж ты такое пропускаешь?!»
Что, сказал я, продирая глаза. Утка в меду?
Ага, отозвался девичий голос, ты ж не жрешь нектара с амброзией. Но от Деметры фиников я тоже притащила.
В голову мне прилетел мой хитоннечего, мол, смущать.
От удивления я облекся в одежду мгновенно, а глаза продрал еще быстрее.
Ты как меня вообще нашла?!
Пф, сказала Гера, которая расставляла по столу еду, подвинув лук и шлем в сторону. Твой распорядитель орёт на всю Коркиру. Твоя коза очень громко бодает твоего распорядителя. Мой тебе советхочешь скрыться, избавься от этих двоих.
Прислушалсяну да, всё как обычно, Эвклей и Амалфея на два голоса выясняюткто из них «м-м-м-мерзавец», а кто «отродье Ехидны». Пожал плечами, ополаскивая руки в тазу.
Этак придется совсем отшельником заделаться. И в мудрецы окончательно прописаться. Как Хирон.
Тебя и так считают отшельником. И мудрецом, Гера пораздумала секунду, высыпала оливки на тарелку и добавила решительно:Идиоты.
И взвизгнула, прикрываясь от летящих в нее водных брызг.
-Так ведь к Хирону же еще засылают на обучение сыновейособая честь, царского сына учит мудрый кентавр Кронид ко мне, по крайней мере, не зашлют.
Слухи, которые обо мне ходяттам от «нелюдимый» до «сумасшедший» и «познавший тайны бытия»отбивают желание искать моих советов пока еще недостаточно охотно. А вот бешеная коза и не менее бешеный распорядитель
И вообще, у добровольного изгнанника и отшельника должно быть что-то такое чтобы видно былоотшельник. В войны не суюсь, в Состязании не участвую, трона не хочу, уйдите все, у меня коза! И Эвклей еще.
Гера прыснула, прикрываясь углом хламиса. На встречу со мной сестра выбралась в мужской одеждени дать ни взять, охотник, если не считать кое-каких форм да пышных, убранных под капюшон золотистых волос.
Деметра тебя за это безумцем считает, сказала весело из-за хламиса. Сидит, мол, полвека в изгнании с козой да с толстым распорядителем, а мог бы
Мне это многие говорилине только Деметра. Сразу же после того, как я отправил отца в Тартар. И после того, как вторично заявил, что брать правление не буду. Тогда, помнится, ко мне года три всё советчики ходилибесконечные, некоторые так и по несколько раз, всех и не упомнишь. Сперва Япет, потом тот же Гелиос, Атлант еще, Прометей, Нерей (этот еще и с извинениями), Фемида, Фетида Всё убеждали, что я нарушенный порядок ломаю. Что из меня вышел бы отменный царь. Советы предлагалимол, давай, ты на трон, а мы тебе с головой надаем, тебе и делать-то ничего не надо.
Когда я посоветовал им посадить на трон золотую болванку работы тельхинов и давать советы ей (и не забудьте попросить тельхинов, чтобы болванка головой кивала) они, кажется, все скопом обиделись. Иначе не могу объяснить, почему они объявили меня негласным судией в своих спорах.
Наверное, высмотрели в моем нежелании править какую-то неведомую мудрость.
Очень возможно, что мне подгадил Прометей, с которым мы как-то не сошлись во взглядах. Провидящий сперва все доказывал мне, что я своим решением начал войну, что сейчаскаждый против каждого, что все хотят занять проклятый трон на Олимпе, что я должен немедленно отказаться от своих слов и взять правление
Когда я поинтересовалсяправда ли он хочет, чтобы на трон сел юнец-пастух, Прометей посмотрел недобро. Посмотрел как-то очень провидяще полными жалости голубыми глазами.
А потом всплыло: старший Кронид, оказывается, мудр настолько, что на плечах не унесешь. Он, мол, трон презрел ради своей невозможной мудрости. Давайте у него советы спрашивать!
Это тогда я начал бегать. От тех, кто считал, что я должен править. От братьев, которые решили, что я должен помочь им занять престол (каждому по отдельности). От жаждущих мудрости.
Сбежал и обрел дополнительный ореол труднодоступности: мол, старшего Кронида нелегко отыскать, зато уж если отыщешьтогда о-о-о-о!
К сестрам вот первое время наведывалсярыжая худышка Гестия рассказывала, как там мать (никак, всё поет и встречает штормы лицом). Потом как-то стал всё реже.
А Гера нашла меня сама.
Мы с ней тогда двух слов друг другу не сказалиона как поприветствовала меня «Хм!»так особенно ничего и не добавила. Потом нашлая тогда скитался по Лесбосу, смотрел, как живут тамошние лапифы.