- Или на сильных магов? - добавил свой вариант в общий котел рассуждений Трейв.
- Именно,поддакнул Майерс. - А выпускников академии все же скрутить проще, чем уже состоявшихся магов.
- Но и квалификация, справедливости ради, - вклинился я со своим скепсисом, - у нас пониже будет.
- Так они не за функционалом нашим охотятся! - с огромными глазами воскликнул явно осененный истиной Трейв.
- А зачем?
- За силой, - будто сообщая о чем-то сакральном, прошептал с предыханием Трейв.
- Силу можно выпить и так, минуя все эти пляски с преследованием групп и попытками ее захвата, - несогласно буркнул я.
- Где ты видел, чтобы силу так пили? - удивлённо уставились на меня сразу несколько пар глаз.
А я бы, парни, вам ответил. Как на духу бы все выложил, да только связан вурдалаковым словом.
Я бы вам рассказал, что есть среди нас маги, достопочтимые и властью наделённые, в бесчестных делах за руку пойманные.
- Файт прав, - внёс свой весомый комментарий мастер Йекуто, и парни вынуждены были придержать свое возмущение. - Силу можно выпить, но это крайне редкий магический дар Или не дар, а наказание - тут уж, как посмотреть
- Но силу можно забрать и посредством ритуалов, - замечание Войта было весьма дельным.
- Хорошо, но почему целями выбраны студенты академии? Можно лишить сил и других лиц, вне стен академии. Тех, кто не связан с военными структурами.
- Точно! - подхватил я. - Однако, мы видим, что чуть больше месяца целенаправленный удар идёт именно по боевым практикантам академии.
- Так А может, речь идёт о похищении с целью последующего шантажа или получения выкупа? - огорошил нас восклицанием Трейв.
- Похищать всех бойцов разом крайне странный способ. Слишком велик риск потерь. Значительно проще подкараулить студента вне стен академии.
- Но им может быть нужен кто-то конкретный. Не факт, что охота идёт только за одним студентом, вполне вероятно, целей несколько.
- И мы возвращаемся к тому, что такой путь достижения результата снова не самый оптимальный.
- Путают следы? Вносят отвлекающие факторы?
- Все то же - много действий, мало выхлопа, - на этих словах из носа мастера Йекуто потекла кровь.
- Слишком дорогой ценой нам даётся текущая оборонительная позиция, - обозначился я и передал наставнику платок. - Предлагаю организовать отвлекающий маневр, и лучше - пару-тройку.
- А дождаться помощи?
- Ценой здоровья или жизни мастера?! - рявкнул я на Трейва. Его склонность к потихому отсидеться бесила меня до зубовного скрежета. Нет, я его отчасти понимал, сам столько лет сидел грибом безмолвственным, но жить хочется столько, сколько хочется мне, а не столько, сколько разрешат другие. Поэтому стоит пошевелиться.
- Определяем три пары добровольцев, их задача - отвести внимание на себя и, коварно петляя пьяными вурдалаками, убраться отсюда подальше. Оставшаяся группа ведёт груз намеченным планом.
- А если на приманку падальщики не клюнут?
- Значит, мы сделаем так, чтобы клюнули, - весело хохотнул Брисс, и я был с ним солидарен.
- Заодно и проверим квалификацию их спецов.
- Магия от пули тебя не спасет.
- От пули меня спасут летящие в их головы камни, ломающийся асфальт, ну и хлесткие удары силой.
- Авантюра на авантюре, - пробормотал мастер Йекуто, - но что-то может и получится. Кто из вас метит в добровольцы?
- Я. - Надоело мне таиться и прятаться.
- С Файтом. - В шальном оскале Брисса уже сквозило предвкушение.
- В деле! - присоединились Майерс, Войт и Богерс.
- Я тоже пойду, - тихо, но настойчиво проговорил Трейв, и тут же был остановлен разумными словами наставника.
- Трейв, ты - единственный менталист-целитель в группе, и в твоей ответственности сохранность груза. Именно благодаря твоему влиянию наш груз адекватен и с нами заодно. Продолжай удерживать контроль. Штой, составишь пару с Майерсом?
- Конечно, мастер.
Вот с этим конечно, мастер мы и ломанулись вперёд, пробивая себе дорогу сквозь атакующие массы. Правда, затея с дезориентацией врага привела к тому, что наша группа разделилась в итоге на три подгруппы, и парни все же смогли увести груз дальше по маршруту. Здесь мы - молодцы.
А вот нам - мне, Войту, Бриссу, мастеру Йекуто и Трейву (как менталист оказался среди нас, не понял, по-моему, даже он сам) пришлось взять весь огонь на себя.
- Файт! Файт! Стой, паршивец! Куда ты лезешь, вурдалаков ты отрок! - кричит мастер Йекуто мне в спину, но я упорно двигаюсь вперёд.
А назад нельзя. Там осталось мое прикрытие: нежалеющий сил на огневой вал Брисс, прицельно метящий в атакующих Войт, мастер Йекуто с охранными щитами над парнями и пялящийся в небо распятый на земле Трейв.
В рядах наших противников уже хаос. Нет слаженых действий, есть желание захватить цель любой ценой. Моя задумка состоит в том, чтобы обойти с тыла и, раскачав свою родовую воронку сил, шандарахнуть со всей мощи. Или не со всей, уж как получится, ведь свои возможности я пока досконально не изучил, буду полагаться на интуицию.
Важно оглушить, обездвижить, в общем, вывести противника из строя любым доступным способом. Поэтому
Буду бить аккуратно, но сильно.
За сплошной огневой завесой Брисса мне удается проскользнуть в узкий металлический лаз бывшего вентиляционного короба и вот так, на пузе, споро перебирая распластанными руками и ногами, извиваясь телом на манер ящерицы, проползти за спины нашего ополчения.
Дальше несколько осторожных перебежек, выбор удобной позиции удара, и я на месте.
Работаю на выдохе.
Моя сила уже раскачана до состояния горячих лавовых масс. Теперь стоит только позволить сковывающему ее панцирю раскрыться, и живой магматический поток с пепельно-серыми брызгами оранжевой рекой устремится наверх.
И я позволяю.
Родовая магия в несколько мощных колец расползается от меня. Тугая, плотная, дрожащая нетерпением.
Но я пока жду.
Я ещё раз тщательно осматриваюсь, выбираю линию удара, так, чтобы своих не задело, а чужим прилетело в самый раз, но не больше.
Я вслушиваюсь в свою стихию, взвешиваю ее, соизмеряю с расстоянием, с ожидаемым результатом и, наконец, расслабляя стягивающие оковы, отпускаю силу по цели.
- Фа-а-а-а-айт!.. - слышу отчаянный крик Войта, вижу огненную волну пересмешников, устремившуюся за меня, собираюсь повернуться, чтобы с удивлением обнаружить их цель Но не успеваю.
Что-то болезненное прилетает мне в спину, я падаю лицом вниз, успевая последним мигом подумать, что семейному достоянию пришел-таки конец.
Глава 6 Малина Стэр
Утренние лекции по кардиохирургии под руководством профессора Глэдимса прошли в привычной дотошно-дознавательной манере. Может, преподаватель и был специалистом высокого класса, но в диалогах представал на редкость неприятным партнёром по общению.
Интересно, задумывался ли сам профессор о вредности своего поведения для студентов? Для тех самых неоперившихся юнцов с психикой неокрепшей, ещё необломавшейся обо все скальные породы науки.
Судя по его довольному, ехидно ухмыляющемуся лицу происходящие в аудитории репрессии были, как минимум, целебными.
Для самого Глэдимса уж точно.
После допросов с пристрастие по кардиохирургии мы отправились на практику к куратору Дикинсу, где оттачивали до автоматизма необходимые хирургу навыки. Сегодня тренировались в расщеплении и сращивании тканей.
Посреди прозекторской стояло несколько больших металлических столов. В правом от двери углу появился ранее отсутствующий здесь курятник. Да-да, самый настоящий курятник. С самыми по-настоящему живыми курицами.
Каждый студент выбирал себе подопытную куру, усыплял ее и обездвиживал. Менять порядок действий было строго запрещено, поскольку тогда птица пугалась, ее мышцы зажимались, и даже химический состав крови обретал новые компоненты. За подобный казус полагалось штрафное задание.
Нас учили помогать без нанесения вреда здоровью. По крайней мере, там, где травм можно было избежать, это следовало сделать.
Поэтому сначала важно усыпить птицу, затем ее можно обездвижить. И только после этого разрешается без помощи рук переместить подопытную на прозекторский стол, безболезненно лишить ее оперения (при необходимости - всего) и далее, все так же без рук, грудь ли, бедро, а, может, и позвоночный отдел курицы надсекается, расщепляется, раскрывается или вовсе отделяется от остального тела. Достигнутый в работе прогресс фиксируется, затем ткани вновь сращиваются, соединительные связи восстанавливаются, оперение курицы, как и сама курица возвращаются на свои места. И так, чтобы птице от подобных экзекуций никаких последствий не было. Один здоровый сон.
Конфузов, конечно, среди нашей подопытной братии было много. То курица ожила, а голова отпала, то нога после сращивания не в ту сторону когтями смотрела. Случалось, что студенты меняли местами части тел подопечных, крыло одной куры уходило к другой, а после было много вопросов, отчего же и срезы ран разнятся, и остаточные части тел торчат.
Одним словом - студенческий произвол, безответственность, торопыжничество и вселенская грусть.
Птичек в руках обучающихся студентов было жалко, но себя на отработке наказания мы жалели ещё больше.
Куратор Дикинс вольных трактовок хирургии не прощал, закалял в нас любовь к точности, а если любовь привить не получалось (это чувство, как выяснилось, не у всех приживалось), то хотя бы страх совершения ошибки.
Семь раз подумай прежде, чем один дозволь!
И мы куратора понимали Мало кому понравится ходить ногами навыворот или затылком вперёд, а быть всадником без головы и того хочется меньше. При таких мыслях становилось страшно доставаться в руки своим одногруппникам. Поэтому каждый терпеливо стоял у своего места за столом, послушно расщеплял, а затем тщательно сращивал.
На этих же курицах первокурсникам предстояло отрабатывать наложение швов, поэтому ценный тренировочный материал приходилось беречь из года в год, от практики к приктике.
Совершая стандартные манипуляции с уже усыпленной, обездвиженной, перенесенной на стол и выщипанной по хребту (мне предстояло отделить шестой позвонок от пятого и седьмого) птицей, я невольно возвращалась мыслями к проведенной над Его снобско-злобским Величеством операции.
А ведь могло и не получится
Могло но только не у меня.
Ещё тогда, когда отец проводил процедуру связывания своей и маминой жизни, он научил меня разделять и соединять материю. Возможно, мне даже повезло, что именно в детском возрасте на самом примитивном языке мне было дозволено чувствовать суть механизмов природы. Именно чувствовать, а не видеть или слышать, и уж точно не познавать жизнь через прикосновения.
В академии нас учат доверять своим органам восприятия, отец же показал мне как верить своему чувствованию, даже когда зрение, слух и осязание врут.
Именно благодаря такому глубинному навыку я могу видеть истинным ведьминским зрением легко и свободно. Именно потому я на третьем курсе практикую наравне с опытными мастерами, набираясь больше технических знаний в хирургии, нежели в том, каково это быть настоящей ведьмой и следовать зову природной сути.
Я - ведьма, и потому смогла разделить Файта и его реципиента.
Я - ведьма, и потому смогла разделить свою жизнь и соединить ее с жизнью другого существа.
Это ж сколько врачебных заповедей я нарушила, решившись на подобный шаг!
Даже, если в принципе не рассматривать незаконность самого процесса связывания двух жизней, всего остального, произошедшего в моей комнате под покровом ночи, хватит на лишение практики без права восстановления в специальности. А ещё можно добавить и уголовную ответственность, если усмотреть за привязкой систем снабжения двух организмов попытку манипулирования другим живым организмом.
Великая Степь, как же я попала!.. Так глубоко вурдалаку в з.. тыловую часть, я ещё не забиралась!
Если только Файт узнает, то предсказать его реакции совсем не трудно. Это будет прямое обвинение в покушении на жизнь наследника древнего рода. И что мне за это светит - ссылка, тюрьма, казнь - даже предположить тревожно.
Забавно, но в этот момент меня искренне тревожило то, что по мнению общественности мои действия могут быть интерпретированы как угрожающие Файту. И я ни на миг не задумывалась о том, какой опасности подвергла саму себя.
- Лииина! - воскликнула Нирочка, едва я вошла в библиотеку.
Сегодня я взяла дополнительную смену в силу того, что степендии за обучение меня лишили.
Хвала Проматери Великой Степи, врачебный консилиум не прознал о моей подработке, иначе осталась бы я без каких-либо денег. И пусть академия предоставляла нам полное содержание пансионата, но всякие женские мелочи необходимы каждой девчонке. Средства гигиены, уходовые процедуры, новые чулочки, в конце концов.
- Лиии-нааа! - нефритовые глаза цепкими кошачьими лапами впились в мои.
Ой, когда Нирочка так смотрит, в ее голове уже таится какой-то план с моим участием, и мне он, вряд ли, понравится.
- И тебе добрый здравствуйте, Нирочка! - отринув все гнетущее, я наклонилась к смотрительнице и с чувством расцеловала ее румяные щеки. Пахло от женщины ароматным пирогом с яблоком и теплым молоком с корицей. Вкуснотища, как есть!
- Линка, выручай, умница ты наша! - практически выстонала она мне в ухо.
Мое ухо сразу же насторожилось.
Когда Нирочка вместе с тем, что так смотрит, начинает ещё и так говорить, по мою душу точно приходит самый тухлый вурдалак.
Стою, смотрю на нее. Она таращит свои жалостливые глазищи на меня, но я-то понимаю, что вестись нельзя, поэтому стою, смотрю и молчу.
И Нирочка начинает улыбаться. Мягко, сердечно И на лице ее зацветают, распускаются две ямочки. Такие привлекающие и манящие, что не ответить на их радостное приветствие не остаётся и шанса.
Вот это уже совсем удар по запрещенному. Знает же, смутительница, что ее ямочкам я никак отказать не могу!..
И все же я нахожу силы для короткого, обрывающего поползновения коварно-продуманных смотрительниц:
- Когда Вы столько меня хотите, хотеть перестаю уж я.
- Да что бы Вы понимали в желаниях! - ответила мне рассерженная женщина с по-прежнему цветущими ямочками на щеках. Они даже ещё краше стали.
И как тут удержаться?!
- Рассказывай, - тяжело вздохнув, я сдалась ее нуждам.
Рассерженная женщина тут же вернула себе цветущий вид, а я в который раз погрузилась в философствования о том, что тихая академическая библиотека знать не знает, какую опаснейшую животину пустила в свой огород.
- Линка, там это - голос прерывается и переходит на едва слышный шепот. - Опять
Теперь в лице меняюсь и я.
Как опять?
Снова опять?!
Пялюсь так, что под моим взглядом осыпались бы даже многовековые монолиты, а Нирочка лишь понуро качает головой.
Наш диалог уже не нуждается ни в каком вербальном сопровождении. Эту историю опять мы проходили пару раз, и, помнится, при последней встрече я однозначно выразила свое мнение: больше в подобные дела не вмешиваюсь.
- Нир, нет, - со всевозможным сопереживание говорю я, но мое нет звучит строго, твердо, решительно.
- Ты же понимаешь, что кроме тебя некому, - сдаваться Нирочка не умеет, особенно, когда речь заходит про опять.
- Не понимаю, - я тоже стою на своем, потому как иметь общих дел с этим опять отказываюсь.
- Лииин! Ну Малииина! Выручай, а! - и стонет, и воет смотрительница.
- Да не хочу!
Я взрываюсь, пусть и сдержанным шепотом. Вместо этого хочется заорать, однако, наши переговоры и без того привлекли к себе излишнее внимание.
Студенты любопытными птахами столпились возле стойки библиотекаря, делая вид, что наше щебетание ничуть их не привлекает. Но был среди этих непривлекаемых один взгляд, который смотрел лично на меня с осторожной надеждой.
Ага, значит, вот он наш вредитель!
- Не хочешь, а надо, - тихо вздыхает Нирочка.
Великая Степь, помоги!
И злая ведьма поманила пальцем найденную для возмездия жертву.
Жертва сглотнула, дернулась было смыться потихому, но тут же остановила сама себя.
Ага, малыш, я вот точно знаю, что тебе мое участие нужнее. Только и мне за просто так сдаваться во власть этому опять не желается. Моя ведьминская гордость требует справедливого отомщения!
И жертва идёт на убой.
Нирочка, видя, что дело пошло на лад - то есть жертва и будущая жертва в обсуждение деталей сделки уже вступили - позволила себе выдохнуть. Смотрительница преспокойно и с большим удовольствием огладила свои впечатляющие формы и с вежливой улыбкой, которая напугала бы самую опасную тварь Пустоши, подалась к потерявшим бдительность студентам.
Кто им теперь виноват, расскажет лишь опыт, тот, что сын ошибок трудных, а я, видимо, из тугодумных, до меня все никак опять не доходит.