Уилл усмехнулся:
Реклама?
Да. Ты же знаешь, что это такое? Прекрасное достижение цивилизации. Позволяет узнать людям, где взять то, что им нужно. Мыло, губную помаду, радиоприемники или, например, твой музей. Нам нужно придумать какой-нибудь звучный слоган, например: «Музей американского фольклора, суеверий и оккультизмау нас есть свой дух».
Лучше оставить все как есть, мягко сказал Уилл, будто это что-то решало.
Эви низко присвистнула:
Судя по тому, что я успела увидеть, вряд ли. Правда, что городская администрация хочет закрыть музей за долги?
Уилл посмотрел на нее поверх очков:
Кто тебе это сказал?
Водитель такси. Кроме того, он сказал, что ты идейный и, может быть, даже большевик. Не то чтобы для меня это было недостатком, нет. Я просто подумала, что могла бы помочь тебе раскрутить музей. Заманить клиентов. Заработать денег.
Джерихо в растерянности смотрел то на Эви, то на Уилла. Затем робко откашлялся:
Можно, я включу радио?
Да, пожалуйста, ответил Уилл.
Из динамиков вырвался голос диктора: «А теперь оркестр Пола Уайтмена Ван Ван блюз».
Радио разразилось затейливой мелодией, и Эви принялась вполголоса подпевать.
Глава 6Город мечты
Она устала и сильно злилась. Семьдесят восемь часов подряд они с Яцеком плясали как сумасшедшие, на танцевальном марафоне, надеясь заполучить главный приз. Но Яцек в конце концов отключился и упал прямо на нее. Распорядитель отозвал их с танцпола, положив конец соревнованиям и их мечтам.
Как ты мог упасть посреди танцпола, картофельная голова! Она ударила его кулаком в плечо, когда они вышли из клуба. Яцек спотыкался и с трудом стоял на ногах.
Я? Да я удержал тебя не меньше четырех раз. И ты все время наступала мне на ноги своими ластами!
Ластами? У нее от обиды защипало глаза. Она размахнулась, чтобы дать ему пощечину, но едва не упала от изнеможения.
Ладно тебе, Рута. Не надо. Пойдем лучше домой.
Я никуда с тобой не пойду, засранец!
Ты же на самом деле не имела этого в виду. Иди сюда, посиди со мной на лестнице. А утром сядем на поезд.
Усталость, с которой она боролась все это время, накрыла ее.
Я не могу вернуться вот так, чтобы все над нами смеялись, будто мы ничего из себя не представляем и никогда не прославимся! Она почти плакала. Но Яцек уже ее не слышал. Он уснул на крыльце какой-то дешевой ночлежки. Ну и оставайся здесь, мне-то что за дело! крикнула она.
Рельсы надземки на Третьей авеню нависали над ее головой, будто клетка. Рута шагала вдоль по Боуэри, выискивая вход на станцию, у которого не сидят бомжи и где можно будет спокойно подождать. Каждый шаг больно отдавался в ее головеей не хотелось возвращаться в Гринпойнт ни с чем, Бруклин, в маленькую двухкомнатную квартирку обветшалого дома в районе, где все говорят по-польски и старики курят сигареты перед витринами магазинов, в которых длинными гирляндами развешена колбаса. По сравнению с блеском Манхэттена это был просто другой мир. Она посмотрела вдаль, где мерцала Парк-авеню, обиталище богачей. Ей ведь нужно не так много. А она каждый день сидела на телефоне во второсортной адвокатской конторе, с трудом зарабатывая на то, чтобы иногда сходить в кино. Ей было всего девятнадцать, но она уже хорошо знала нужду и лишения и вечную жажду красивой жизни.
Рута Бадовски. Как же она ненавидела свое имя. Оно было таким польскимродители привезли его с собой с родины, но она-то родилась здесь, в Бруклине. Когда-нибудь она поменяет свое имя на что-нибудь более американское, например, Рути или Руби. Рубизвучит просто отлично. Руби Бэйтс. Завтра Рута Бадовски уволится со скучной работы на коммутаторе, а Руби Бэйтс сядет на автобус до театра Зигфелда и пойдет на прослушивание. Когда-нибудь она будет стоять в свете юпитеров, а Яцек и остальные будут любоваться ею с дешевых мест на галерке или вообще пойдут к черту.
Добрый вечер!
Рута ахнулаголос сильно ее испугал. Прищурившись, она вгляделась в полумрак.
Кто здесь? Лучше убирайтесь подобру-поздорову. Мой братполицейский.
Я всегда уважал законы. Из темноты показался незнакомец.
Глаза, должно быть, сыграли с ней злую шуткуфигура мужчины показалась ей зыбкой, лишенной четких очертаний, словно у привидения. Он был смешно и старомодно одет в плотный твидовый костюм, хотя на улице стояла жара, с жилетом и пиджаком, а на голове у него красовался цилиндр. В руке он сжимал щегольскую трость с рукоятью в виде головы волка. Зверь злобно скалился, обнажая клыки, а глаза его сияли красным, как рубины. Рубиныпохоже на имя Руби. Ее почему-то передернуло. Рута запоздало поняла, что очутилась в не очень-то безопасном месте. Танцевальные марафоны обычно устраивались в глухих медвежьих углах, чтобы не привлекать лишнего внимания, в том числе блюстителей закона.
Не очень подходящий район для ночных прогулок юной леди. Незнакомец словно прочел ее мысли. Он предложил ей руку. Могу я чем-нибудь помочь?
Может быть, Руби Бэйтс и витала где-то в облаках среди звезд, но Рута Бадовски выросла на улицах и знала, почем фунт лиха.
Большое спасибо, мистер, но помощь мне не нужна, сухо ответила она и собралась уйти, но ноги вдруг свело судорогой, и она поморщилась от боли.
Голос незнакомца звучал ласково и убаюкивающе:
Мы с сестрой открыли небольшое предприятие, пансион с кухней. Может быть, вы захотите передохнуть там? У нас есть телефон, на случай, если вам нужно позвонить родным. Моя сестра, Брида, наверняка уже испекла пончики.
Пончики? переспросила Рута. Вы поляки?
Незнакомец улыбнулся:
Наверное, мы все здесьпришельцы, пытающиеся найти свой путь в этой необычной стране. Не так ли, мисс
РутаРуби. Руби Бэйтс.
Рад знакомству, мисс Бэйтс. Меня зовут мистер Гоббс. Он учтиво коснулся цилиндра. Но друзья обычно зовут меня Джон.
Спасибо, мистер Гоббс. Руту слегка покачивало от усталости.
У меня есть нюхательные соли, они помогут вам взбодриться.
Мужчина слегка намочил платок чем-то из пузырька и передал ей. Рута сделала вдох. От резкого запаха у нее защекотало в носу, но сил действительно прибавилось. Ее новый знакомый снова предложил ей руку, и на этот раз она не отказалась. При первом взгляде мужчина показался Руте крепким и плотным, но рука под пиджаком оказалась сухой и тонкой, как спичка. Какое-то странное ощущение заставило девушку насторожиться, и она отдернула руку:
Мне уже лучше. Кажется, соли помогли. Я приму ваше приглашение на чашечку кофе с пончиком.
Он церемонно кивнул ей:
Как пожелаете.
Они зашагали по дороге, и Гоббс постукивал по брусчатке наконечником трости, напевая неизвестную мелодию.
Что это за песня? Я не слышала ее на радио.
Да. Это неудивительно.
Левой рукой он показал на Боуэри, с его христианскими миссиями, ночлежками, клоповниками, тату-салонами, лавочками и низкопробными мануфактурами.
Вавилон пал, великий город.
Он указал на пару пьяниц, уснувших на крыльце какого-то дешевого притона.
Ужасно. Кто-то должен вычистить весь этот мусор, заставить людей вернуться в рамки приличий. Они не такие, как мы с вами, мисс Бэйтс. Чистые, достойные горожане. Люди с амбициями. Труженики этого города на холме.
Рута никогда не размышляла в подобном ключе, но сейчас осознала, что невольно кивает в ответ на его рассуждения. Она посмотрела на этих бродяг с прежде незнакомым ощущением отвращения: в самом деле, они отличались от ее семьи. Они были иными.
Не нашей крови. Ее спутник покачал головой. Некогда Боуэри пестрел самыми лучшими ресторанами и театрами. Великий театр Боуэри оставлял далеко позади величайшие театры Европы. В нем великий актер Джей-Би Буус, отец Джона Уилкса Бууса, под шум оваций выходил на подмостки. Вы любите искусство, мисс Бэйтс?
Угу. То есть да. Люблю. Я актриса. У Руты почему-то закружилась голова. Окружающие улицы окутало странное сияние.
Ну конечно же, как я не понял! Такая милая девушка, как вы, не может заниматься ничем другим. В вас кроется нечто совершенно необычайное, не так ли, мисс Бэйтс? Я с уверенностью могу сказать, что вы должны выполнить великое предназначение. «И леди была одета в пурпур и порфир и убрана золотом и драгоценными каменьями»
Незнакомец улыбнулся. Несмотря на поздний час, жутковатость ситуации и боль в ногах, Рута улыбнулась в ответ. И какой же он незнакомец? Это же мистер Гоббс. Прекрасной души человек. Такой умный и утонченный. И он разглядел в ней индивидуальность. Он вообще видел то, чего другие не замечали. Ее бабушка назвала бы это ворожбой, знамением. Руте захотелось плакать от благодарности.
Спасибо вам, тихо сказала она.
«А на ее челе была написана разгадка тайны»продолжил цитировать он, и его глаза загорелись странным огнем.
Вы проповедник или что-то вроде того?
Я уверен, вы хотите позвонить родным, невпопад ответил он. Они же наверняка волнуются за вас?
Вспомнив облезлую квартиру в Гринпойнте, Рута постаралась не засмеяться. На рассвете вслед за мамой проснется отец, выкашливающий табачный дым пополам с фабричной пылью, а в соседней комнате, посапывая, будут тесниться ее четверо братьев и сестер. Ее никто не хватится. И она не спешила возвращаться.
Не хочу их будить, сказала она, и мистер Гоббс странно улыбнулся.
Они прошли несколько переулков, и Рута поняла, что заблудилась. Вдалеке над городом нависал манхэттенский мост, словно зыбкий путь в преисподнюю. Начал моросить легкий дождь.
Послушайте, мистер Гоббс, нам еще далеко идти?
Уже пришли. Нас ждет карета, сказал он, и Рута увидела старую покосившуюся повозку, запряженную грустной клячей.
Но вы же говорили, что это неподалеку.
Вы так устали. Остаток дороги я вас довезу.
Рута залезла в повозку и позволила монотонному цоканью копыт и легкому покачиванию экипажа усыпить себя. Когда повозка наконец остановилась, она не увидела ничего, кроме старого разваливающегося здания в окружении поросших сорняками участков.
Рута поежилась.
Вы говорили, что держите пансион. А здесь ничего, кроме развалин.
Дорогая, глаза вас обманывают. Посмотрите как следует, шепнул мистер Гоббс.
Он взмахнул рукой, и перед ней предстал небольшой квартал: уютные, миловидные дома, а в самом конце улицы высился нарядный особняк вроде тех, в которых живут меценаты с фамилиями Карнеги или Рокфеллер. Неужели мистер Гоббс один из таких? Легкая морось между тем превратилась в дождь. Ее вельветовые туфли с пряжками из стразовдорогая покупка, недельная зарплата, между прочим, могли запачкаться, поэтому она проследовала за своим новым знакомым к дому. Черная кошка перешла Руте дорогу, она подскочила от неожиданности и нервно засмеялась. Иногда она становилась такой же чокнутой, как тетушка Пела, повсюду видевшая недобрые знаки. Дверь за ее спиной громко заскрипела на петлях и захлопнулась. Рута снова вздрогнула. Незнакомец улыбнулся в пышные усы, и Рута заметила, что улыбка не затрагивает его ледяных синих глаз. Она быстро выкинула эту глупую мимолетную мысль из головы. Ей удалось спрятать от дождя, и через пару минут она сможет присесть и дать отдых своим стоптанным до мозолей ногам.
В комнате стоял неприятный запах. Пахло сыростью, гнилью и чем-то еще, что она не могла определить, но желудок крутило. Она прикрыла нос рукой.
Увы, несчастный кот провалился между стен дома и застрял. Думаю, это его запах, объяснил мистер Гоббс. Но вы устали и замерзли. Присядьте, я разведу огонь.
Рута прошла за ним в соседнюю комнату. Прищурившись, она смогла различить в темноте очертания камина. Оступившись, Рута оперлась о стену, чтобы не упасть. Ладонь попала во что-то мокрое и липкое. Отдернув ее прочь, Рута вытерла пальцы о платье, поежившись от отвращения.
Мистер Гоббс встал перед темным камином, и в то же мгновение в нем с ревом взметнулся огонь. Рута попыталась понять, как это вышло. «НЕТ», принялась она убеждать саму себя. Он положил в очаг дрова и поднес спичку. Конечно же, иначе и быть не могло. Просто она этого не заметила, но это ничего не значит. Да, она, кажется, повредилась рассудком из-за этого чертова марафона.
Думаю, мне все же стоит позвонить родителям. Они будут недовольны, что я задерживаюсь.
Конечно, дорогая. Я разбужу сестру. Но первым делом, как я и обещал, кофе.
В ее руке непонятно откуда появилась чашка.
Выпейте. Я скоро вернусь.
Кивнув и коснувшись полей цилиндра, странный человек скрылся из виду. Однако она слышала, как он напевает, и мелодия эта ей совсем не нравилась. Она вызывала мурашки. Кофе был крепкий и терпкий, со странным горьким послевкусием, но заполнял теплом пустой желудок, и Рута решительно осушила чашку. Но казалось, с ее усталостью уже ничто не справится. Рута смотрела на огонь, и ее стало клонить в сон. Веки становились все тяжелее и тяжелее
Рута проснулась от того, что уронила голову на грудь. У нее во рту остался странный привкус. Огонь в камне погас. Как долго она проспала? Позвонила ли родителям? Нет, не успела. А где мистер Гоббс? А его сестра?
Рядом с ногой Руты пробежала крыса. Рута взвизгнула и подскочила, почувствовав, что за ней наблюдают. Будто сама комната была живой. Она готова была поклясться, что стены дышат. Но это невозможно!
Мистер Гоббс! позвала она. Мистер Гоббс!
Он не отвечал. Куда он делся? И где она сама? Зачем она с ним поехала? Как она только могла уехать непонятно куда с незнакомым человеком? Нет, он не был незнакомцем, напомнила она самой себе. Это был добрый мистер Гоббс, который считал ее особенной. Мистер Гоббс, который общался с миллионерами. Который может достать ей путевку в большое будущее.
Но почему тогда ей так жутко?
Стены дома, окружавшие ее, буквально дышали злом. Вот оно, это слово. Зло. Руту осенило в тот момент, когда она прошла мимо одинокой газовой лампы на стене. Ее неверный свет выхватывал часть стены, выкрашенную насыщенной охристой краской. И в следующее мгновение Рута обратила внимание на грязный кусок обоев, висевший клочьями. Вниз, в полумрак, от него уходили какие-то потеки. Она посмотрела внимательнее и увидела грязные отпечатки пальцев. Нет. Это не грязь. Кровь. Кровавые отпечатки. Четыре. Одного не хватало.
Сердце в ее груди подскочило, и ноги стали вялыми, как вареные макароны. Похоже, она совершила ужасную ошибку. Обернувшись, Рута стряхнула последние остатки морока, и дом предстал перед ней в своем истинном обличье: мрачная, гниющая дыра, покрытые плесенью стены. Ужасная вонь ударила Руте в нос, ее чуть не стошнило. И повсюду крысы. Как же она ненавидела крыс. Тихонько взвизгнув от отчаяния, Рута поплелась вперед, будто пытаясь убежать от темноты. Где же дверь? Никаких признаков выхода! Будто дом сам скрывал от нее путь к бегству. Будто хотел навеки замуровать ее внутри.
«И на ее челе красовалось загадочное имя: Блудница из Великого Вавилона»
Она не видела этого странного человека, но слышала голос. А потом он стал насвистывать эту отвратительную мелодию. Отсюда должен быть выход! Окно справа выглядело многообещающе, и она из последних сил бросилась к нему. Через деревянные рейки, которыми было забито окно, она увидела какого-то бомжа, зашедшего за угол помочиться.
Эй! Мистер! Мистер, помогите мне! Пожалуйста, помогите! закричала она, но, поняв, что ее не слышно, стала барабанить кулаками по рейкам. Затем попыталась оторвать одну из планок. Из-под ногтей стала сочиться кровь, она исколола ладони занозами. Пьянчужка снаружи закончил свое мокрое дело и, шатаясь, побрел прочь. Рута сползла на грязный пол, всхлипывая.
Когда Руте было три года, мама прятала ее в огромный сундук, чтобы хозяин квартиры не узнал, что в семье есть еще один ребенок, и не вышвырнул их прочь. Она сидела в темноте, сжавшись в комочек, от ужаса не способная двинуться. Ей казалось, что она провела там целую вечность, и с тех пор страх западни снова превращал ее в беспомощного ребенка. Запаниковав, она полностью утрачивала здравый смысл. Рута принялась в отчаянии кидаться из стороны в сторону. Лабиринт коридора приводил ее только в страшные темные комнаты, за распахнутыми дверями оказывались кирпичные стены. И повсюду ее преследовал этот страшный мотив. Наконец Руте удалось найти еще одну дверь. Она взялась за дверную ручку, и тут под ней открылся люк. Рута пролетела несколько метров вниз и оказалась в затхлом подвале. Ушибленная лодыжка страшно заболела. Рута закричала от боли и досады, затем попыталась встать, но тщетноболь была невыносимой, и она рухнула на грязный пол.