Потолок над ее головой заскрипел. Она услышала жуткое посвистывание. В голове уже не осталось никаких мыслей, кроме одной: желания выжить. Рута поморгала, чтобы глаза привыкли к темноте. Очевидно, она упала с большой высоты: улица была в метрах четырех над ней. Здесь наверняка можно орать до одури, и тебя все равно никто не услышит. Ей нужно какое-нибудь оружие. Рута поползла вперед, сантиметр за сантиметром, пытаясь нащупать что-нибудь, что может пригодиться. Наконец под ее рукой оказалась какая-то гладкая палка. Слишком легкая, но если попасть ею в глаз или горло, могла и ранить. Прижав палку к груди, Рута вся обратилась в слух. Где-то над ней раскрылась дверь, и показался тоненький лучик света. Рута увидела вдалеке лестницу. В таком состоянии это непреодолимая преграда для нее. Остается только надеяться на палку. Ей придется сделать нечто большее, чем нанести рану.
Мистер Гоббс закрыл дверь, и свет пропал. Рута снова оказалась в полной темноте, как много лет назад в сундуке. Она пыталась дышать как можно тише, хотя ей хотелось кричать изо всех сил. Шаги незнакомца гулко раздавались все ближе и ближе к ней, и Рута поняла, что он может ходить без трости. Жуткая мелодия эхом отдавалась от потолка. В этот раз он добавил слова: «Страшный Джон, Страшный Джон, в белый фартук наряжен. Вскроет горло, кости заберет и за пару камней толкнет».
У Руты застрял ком в горле. Она даже боялась сглотнуть. Старый очаг внезапно ожил, в нем загорелось пламя, которое залило комнату оранжевым светом с жутковатыми тенями.
Рута съежилась за обрывками ветхой занавески, оставшейся висеть здесь на веревке для белья с незапамятных времен, и принялась наблюдать через обрывки материи. Она не видела мистера Гоббса, но слышала его.
Великого Вавилона, Блудница Наряжена и Брошена в Пучину Морскую, как и вся мерзость земная. И это было пятое приношение, как пожелал того Господь Бог.
Язык Руты присох к горлу. Что-то непонятное шевелилось в темноте по углам, но как только она поворачивала голову, все исчезало. Левая нога полностью онемела.
И увидел я новые небеса и новую землю, прежние земля и небо ушли в небытие, и моря не стало. И я, Джон, увидел святой город. Новый Иерусалим, что спускался прямо из Рая от Господа Бога нашего, нарядный, как невеста, встречающая жениха. И услышал я глас с небес, твердящий, узри Обитель Божью, где Бог будет жить с людьми, и они станут его приближенной паствой, и Бог пребудет с ними навечно. Ты слушаешь, Руби?
Рута прижала к груди свою палку и ничего не ответила.
Страшный человек бросил что-то в очаг, так что пламя яростно взревело.
И он воссел на трон и сказал, узри, я сотворил все заново. ЯАльфа и Омега, начало и конец. Я дам всем жаждущим фонтан с водой свободной жизни. А тот, кто придет следом, унаследует все сущее, и я буду Богом его, а он будет мне сыном.
Он расхаживал по комнате и продолжал говорить:
Но неверующие, недостойные, распутники и идолопоклонники обретут кару в озере из пламени и серы. И только избранные восстанут вместе со Зверем. И мир падет в прах.
Он находился на противоположном конце комнаты, это было понятно по звуку голоса. У Руты все расплывалось перед глазами и душа ушла в пятки. Она с ужасом поняла, что не в состоянии шевелить ногами. Что с ней происходит? Потом она вспомнила надушенный платок и кофе, который недавно выпила, и ее сердце бешено застучало. Что он в них подмешал? Она перевела взгляд на палку в своих руках. Это была человеческая кость. Завопив от ужаса, Рута выронила ее из ослабевших рук. Занавеска отлетела в сторону. Мистер Гоббс навис над ней, как страшное древнее божество.
Пусть вас не смущает моя внешность, дорогая. Я только начинаю перерождаться.
Его руки и шея были покрыты странными татуировками, знаками, смысла которых Рута не понимала. Символы струились, как рябь на воде, и наплывали друг на друга. Его плоть двигалась, будто под кожей находилось что-то живое. Ужас заставил ее забыть все языки, кроме родного, и она принялась молиться на польском.
Он нахмурился:
Молитвы? А я думал, вы современная девушка индустриальной эпохи.
В неверном освещении камина он казался сущим демоном. Рута почувствовала, что ее руки постепенно начинают неметь. Она застучала зубами.
Пожалуйста. Пожалуйста. Я никому не скажу.
Но вы скажете.
Страшный человек взял Руту за бесполезную ослабевшую руку и потащил за собой, как соломенную куклу.
Я уже говорил, что тебе суждено выполнить великое предназначение. Ты, Руби Бэйтс, станешь началом конца. Страшный Джон, страшный Джон, в белый фартук наряжен
Подтащив ее к противоположной стене, он нащупал что-то сухими и бледными, как у мертвеца, пальцами. Раскрылась невидимая до этого дверь, и показалась тайная комната.
Nie, nie, nie по-польски лихорадочно зашептала Рута, будто пытаясь заставить дверь закрыться.
Я тот, кто жил, и тот, кто умер, узрия снова жив, аминь; у меня ключи от врат ада и смерти.
Он улыбнулся, и в его глазах Рута увидела адское пламя и страшные черные водовороты; ее мочевой пузырь не выдержал.
Ритуал начинается, сказал страшный человек. Он потащил Руту в потайную комнату, а она могла только кричать от ужаса.
Глава 7Незнакомый прохожий
«Знаменитый нью-йоркский клуб Хотси Тотси представляет вам своих прекрасных девочек и оркестр Конта Кэрутерса!»
Мемфис Кэмпбелл из-за кулис наблюдал, как полуголые танцовщицы в откровенных нарядах выходят на сцену. Сегодня в клубе была настоящая жара. Труба Гэйба просто вопила, и Конт рвал на части все восемьдесят восемь клавиш пианино. Гэйб неожиданно сыграл фрагмент из «Прекрасной Америки», молниеносно превратил его в траурный марш, сорвал ноту и снова поймал ритм клубной мелодии. Белые ребята в зале ничего не заметили и не поняли, но темнокожие лица расплылись в улыбках.
Гэйб выдал последнюю душераздирающую ноту. Зрители захлопали, танцовщицы раскланялись и со смешками и болтовней покинули сцену. Фигуристая девушка с необычным именем Джо провела пальцем по щеке Мемфиса, когда проходила мимо.
Привет, Мемфис!
И тебе привет.
Подруга Мемфиса, Альма, закатила глаза и принялась поправлять свой сценический костюм.
Слушай, Мемфис, ты сегодня занимаешься работой или личной жизнью?
Надеюсь, что и тем и другим.
Джо захихикала и пощекотала его плечо. Мемфис применил свою фирменную улыбку.
Незнакомый прохожий! начал он, приложив руку к сердцу. Ты и не знаешь, как жадно я смотрю на тебя. / Ты тот, кого я повсюду искал (это меня осеняет, как сон), / С тобою мы жили когда-то веселою жизнью
Это ты сочинил, милый? промурлыкала Джо.
Мемфис покачал головой.
Это Уолт Уитман, «Незнакомцу». Не читала?
Она не читает ничего, кроме сплетен в газетах, вмешалась Альма. Джо обожгла ее убийственным взглядом.
Ты многое пропускаешь, сказал Мемфис, включив обаяние на полную катушку.
Этот парень живет в библиотеке на 135-й улице. Хочет стать новым Лэнгстоном Хьюзом, во всеуслышание заявила Альма.
Это правда? спросила Джо.
Я могу как-нибудь почитать тебе стихи.
Как насчет воскресенья? спросила Джо, облизнув губы.
Воскресеньемой самый любимый день недели.
Альма снова закатила глаза и подтолкнула Джо в очередь на сцену.
Пора, девочки. У нас нет времени на всякие глупости. Нужно переодеваться к номеру с луной.
Пока, милый. Джо послала Мемфису воздушный поцелуй, и он сделал вид, что поймал его.
Мемфис! прорычал режиссер-постановщик с сигарой в зубах. Я плачу тебе не за то, чтобы ты мне девочек портил! Папаша Чарльз хочет тебя видеть. Немедленно.
В узком коридоре они столкнулись с Гэйбом и Контом, спешившими назад на сцену.
Эй, большой босс. Гэйб пожал Мемфису руку. Мы идем на субботнюю вечеринку? Там будет табор покладистых девиц и море виски.
Что за виски? Смотри не купи дешевой бормотухи у какого-нибудь проходимца, а то наша с тобой последняя вечеринка будет в морге! Давно ходили слухи о том, что некоторые бутлегеры разбавляют спиртное керосином или бензином.
Гэйб многозначительно развел руки и улыбнулся:
Доверься мне, приятель!
Мемфис засмеялся. Гэйб был единственной постоянной величиной в его жизни, кроме Исайи. Они познакомились в четвертом классе, когда директор школы поймал Гэйба за продажей сигарет на школьном дворе, и Мемфису доверили следить за его поведением и успеваемостью. С тех пор так и повелось: Мемфис всегда готов был вызволять Гэйба из неприятностей, а тот радостно и неутомимо искал приключений для них обоих. Гэйб относился серьезно только к музыке. Он был одним из лучших трубачей города. Слухи о тощем малом с огромным талантом расходились быстро, и даже сам Дюк Эллингтон приходил послушать как он играет. Поэтому папаша Чарльз его не выгонял. Гэйб был раздолбаем и хулиганом, но как только он брался за трубу, становилось понятно: оно того стоило.
Выходили курнуть. Дури не хочешь? спросил Гэйб. У него уже покраснели глаза.
Мемфис покачал головой:
Нет, мне нужно оставаться сосредоточенным.
Поступай как хочешь, бабуля.
Я так и делаю, отозвался Мемфис. Он поправил налобный фонарик, повернув нагревшуюся лампочку, и прошел по туннелю в следующее здание, где находились офисы и бухгалтерия. Несколько секретарей сидели за длинным столом, подсчитывая прибыль от сегодняшней лотереи. Мемфис поздоровался и проскользнул в кабинет папаши Чарльза. За столом красного дерева сидел сам папаша Чарльз. Заканчивая телефонный разговор, он махнул Мемфису на кресло напротив, чтобы тот подождал.
Папаша Чарльз был общепризнанным королем Гарлема. Он контролировал лотерею, скачки и боксерские матчи. Крышевал бутлегеров и договаривался с полицейскими. Если нужны были деньги в долг, все шли к папаше Чарльзу. Когда церкви требовалось новое здание, папаша Чарльз вносил пожертвование. Школы, студенческие общества и даже баскетбольная команда Гарлема, «Нью-Йорк Ренессанс», или «Ренс», частично финансировались папашей Чарльзом, Элегантным Джентльменом. Несколько ночных клубов и подпольных баров, как, например, «Хотси Тотси», благодаря ему могли приглашать лучших музыкантов и танцоров города.
Что ж, пока в Гарлеме идет моя лотерея, он останется черным, твердо сказал папаша Чарльз. Так что можете передать этому голландцу Шульцу и компаньонам мои слова.
Он бросил телефонную трубку, открыл серебряный ящичек и выбрал сигару. Затем откусил кончик и метко выплюнул его в корзину. Мемфис дал ему прикурить, стараясь не закашляться, когда комнату наполнили первые клубы дыма.
Какие-то неприятности?
Папаша Чарльз неопределенно махнул рукой, отгоняя дым и тревожные мысли.
Белые бутлегеры хотят заправлять лотереей в Гарлеме. Но я этого не допущу. Хотя они изо всех сил стараются усложнить нам жизнь. Я слышал, что копы накрыли одну из точек Куини прошлой ночью.
Я думал, что она от них откупилась.
Так она и сделала. Его сигарное молчание делало воздух таким плотным и пряным, что его можно было нарезать ломтями. Белые ребята быстро потеряют интерес к нашему бизнесу. Хватит с них и бутлегерства. Но пока стоит быть начеку. Я предупредил всех своих букмекеров. Как поживает тетя Октавия?
Хорошо, сэр.
А Исайя? У него все в порядке?
Да, сэр, спасибо.
Чудесно. Как там на улице?
Без сучка и задоринки, как мелодии Гэйба.
Папаша Чарльз довольно улыбнулся:
Лучший способ понять бизнесначать с самых улиц. Когда-нибудь ты сможешь работать бок о бок со мной.
Мемфису не хотелось работать с папашей Чарльзом. Ему хотелось декламировать свои стихи на одном из поэтических салонов мисс Лейлы Уолкер, рядом с Каунти Калленом, Зорой Нил Херстон и Джином Тумером. А может быть, рядом окажется сам мистер Хьюз.
Все в порядке, сынок? Что-то случилось?
Мемфис включил фирменную улыбку.
Вы же знаете, сэр. Я никогда не поддаюсь печали.
Папаша Чарльз улыбнулся, сжимая в зубах сигару:
Вот тот Мемфис, которого я знаю.
Старый добрый Мемфис. Надежный Мемфис. Милый, покладистый Мемфис. С ним можно смело оставить младшего брата. Когда-то он был звездой. Чудотворцем. Но все кончилось плохо. Он больше не станет так рисковать. Теперь он доверял свои чувства только страницам дневника.
Пришла пора собирать «подарки» от наших благодарных друзей, сказал папаша Чарльз кодовую фразу. Так назывались деньги, выплачиваемые за «крышу» Элегантному Джентльмену, если владельцы бизнеса хотели остаться на плаву. Город работал на коррупции так же, как на электричестве.
Да, сэр.
Мемфис, ты точно в порядке?
Мемфис снова улыбнулся ему:
Лучше не бывает, сэр!
Выходя из клуба, Мемфис кивнул шоферу папаши Чарльза, стоявшему около новенького «крайслера-империала», и затем смешался с толпой на Ленокс-авеню. Он обходил клубы, находившиеся в собственности папы Чарльза«Е-мэн», «Могилу падших ангелов», «Вупи», и подпольные бары, притаившиеся в подвалах зданий в переулках. Он заходил в подсобки, с воздухом, серым от табачного дыма, где люди за зелеными суконными столами играли в карты, резались в пул или бросали кости. Женщины заговаривали с ним, брали за подбородок, называя красавчиком, просили с ними потанцевать. Он отнекивался, смягчая отказ улыбкой. Иногда владельцы клубов приглашали его выпить или посмотреть танцевальное шоу, послушать джаз. А время от времени просили подождать в полутемном офисе, и он сидел в одиночестве, гадая, придут ли сейчас с деньгами или со стволом, чтобы убить его. Он заносил цифры в аккуратные столбцы своего гроссбуха, уклончиво отвечая на вопросы, знает ли папа Чарльз о ставках на будущую игру или бой.
Я всего лишь букмекер, говорил он и мило улыбался.
На улице он держал ухо востро: следовало опасаться копов в штатском. Если его арестуют, папаша Чарльз вызволит его через пару часов, но судьбу испытывать все равно не хотелось.
В «Хотси Тотси» Мемфис вернулся уже в двенадцатом часу. К нему подбежал встревоженный Гэйб.
Большой босс, где тебя носило?
Ходил по делам. А что?
Пойдем быстрее! Там Джо. Она упала и сильно пострадала.
Так вызовите врача.
Но она хочет видеть тебя, Мемфис.
Джо сидела на полу у лестницы вся в слезах, окруженная встревоженными танцовщицами. Через щель в занавесе Мемфис видел, что публика уже проявляет нетерпениепора было начинать следующий номер, а лодыжка Джо распухала прямо на глазах.
Зацепилась каблуком за вторую ступеньку и подвернула ногу, пролепетала она сквозь слезы. Господи, пожалуйста, вот бы я ее не сломала.
Лучше скажите Франсине, что она в деле, сказала одна из танцовщиц.
Джо затрясла головой.
Я должна танцевать сегодня. Мне нужны деньги!
Она посмотрела на Мемфиса снизу вверх глазами, полными слез.
Я помню все, что о тебе говорили. На что ты способен. Прошу тебя, Мемфис, помоги мне.
Мемфис стиснул зубы.
Я больше не могу этого делать.
Джо зарыдала, и Гэйб положил руку Мемфису на плечо.
Ну же, брат. Хотя бы попытайся
Я же сказал вам, что не могу!.. крикнул Мемфис, стряхивая руку Гэйба, и пулей вылетел прочь. Режиссер-постановщик взял Джо на руки и унес нечастную девушку со сцены. Распорядитель объявил следующий номер, «блэк боттом», и танцовщицы с Франсиной выскочили под свет софитов, не прикрытые почти ничем, кроме улыбок. Мемфис сдал деньги, которые собрал за сегодняшний обход, и вышел в ночь, выбитый из колеи воспоминаниями о тех временах, когда он был совсем другимзолотым мальчиком с целебными руками: Чудо-Мемфисом, Гарлемским Целителем.
Целительские способности свалились на Мемфиса неожиданно после болезни, в четырнадцать лет. Он лежал в бессознательном состоянии несколько дней, его мучили странные видения и трясла лихорадка. Мать не отходила от его постели. Когда он наконец выздоровел, они отправились в церковь, чтобы поблагодарить Бога. В то воскресное утро в методистской церкви Сиона он впервые вылечил человека. Его семилетний брат Исайя упал с дерева и сломал руку. Кость торчала из-под кожи. Мемфис только хотел успокоить плачущего брата и прикоснулся к нему. Неожиданно он почувствовал, как под его ладонями и кожей Исайи возник жар, и впал в транс. Глаза закатились, и он почувствовал, как вылетел из тела и оказался в чем-то, похожем на царство Морфея. В странном бездонном пространстве он видел то, что не в силах был понять: чьи-то лица в густом тумане, призрачные очертания человеческих фигур, и чаще всегостранного незнакомца в высоком цилиндре и плаще, будто сотканном из земли. Последовала яркая вспышка света, нечто похожее на легкое трепетание крыльев, и Мемфис пришел в себя. Его колотил озноб, вокруг собралась толпа. Исайя выполз из-под его рук и покрутил зажившей рукой.
Мемфис, ты ее вылечил! Как ты это сделал?
Не з-знаю, несмотря на одуряющую летнюю жару и мокрый от пота воротничок выходной рубашки, Мемфис трясся, будто от холода.
Это чудо! крикнул кто-то. Возблагодарим Иисуса!
Мемфис увидел, как его мама стоит среди пораженной, охваченной благоговейным страхом толпы, прикрыв рот рукой, и испугался, что его накажут. Вместо этого она подбежала и крепко обняла его. Когда она отстранилась, Мемфис увидел слезы в ее глазах.