Артур Геннадьевич, сказал Кузнечик. Во-первых, извините за хамство и грубость со стороны моих подчиненных.
Голос у него был вялый, пустой.
А во-вторых? по-хамски и, в общем-то, грубо спросил Тихомиров.
Кузнечик пару раз моргнул, затем пожал плечами:
Ну, если желаете Во-вторых, Артур Геннадьевич, все то же. Мы понимаем, что ну, эта елка вам, наверное, дорога как память. Она стояла во дворе долгие годы Но, так уж вышло, Артур Геннадьевич.
Она что, особенная? В Киеве нельзя достать другую такую же? Я так понимаю, в средствах вы не ограничены
Кузнечик едва заметно скривился.
Ах да, конечно. Они вам не говорили?
Щетинистый мотнул головой.
Я, продолжал Кузнечик, конечно, понимаю, что предлагать вам деньги бестактно. Но, возможно, некое пожертвование или презент
Так что с этой елкой? еще больше разозлившись, спросил Тихомиров. У нее корни из золота, сердцевина из серебра? Ее посадила ваша прабабка?
Да кле́йма же, почти удивленно сказал щетинистый. Клейма и чипы. Не провезешь такую в город.
Теперь Артур что-то такое начал припоминать, вчера вроде бы в новостях было: теперь все елки в городе продавали только с «лицензией», с клеймами на срезе и с чипами какими-то. Мол, если без нихконтрабанда, и штраф впаяют.
И в само́м городе, добавил Кузнечик, такую нигде больше не найтичтобы была практически бесхозная, неучтенная. А при нынешних пробках на дорогах и снегопад этот никто не хочет рисковать и везти контрабандой.
А ваша, зачем-то вставил щетинистый, все равно же ничья.
Ничья? переспросил Тихомиров. Ничья?!
Выйди, сказал щетинистому Кузнечик. Потом, когда дверь закрылась, снова повернулся к Артуру. Еще раз прошу прощения. И давайте, если можно, к делу, я ограничен во времени.
Спешите куда-нибудь? зло спросил Тихомиров. А вот я не тороплюсь. И что касается елки
Спешу к дочери, кивнул Кузнечик. Иногда ведь знаете как: не ценишь и думаешь, что впереди уйма времени. А потом жалеешь.
Артур качнулся на носках туда-сюда. Потом в два шага пересек гримерку и встал вплотную к Кузнечику, глаза в глаза. Пахло от Кузнечика детским мылом, яблочным, что ли.
Слушай, сказал Тихомиров, ты что ж, засранец, вот так решил, с намеками, да? Кнут и пряник, сначала о пожертвовании, а потом Он задохнулся от злобы и до хруста стиснул кулаки. Жалел, что подошел так близко, замахнуться никак, сглупил, и тогда он взял этого говнюка за отвороты его пальтишка, очень аккуратно так взял, почти нежно.
Я, невозмутимо ответил Кузнечик, говорил о своей дочери.
Чт то?
И елка, продолжал он, тоже для нее. Следующей не будет. А эта эти праздники должны стать настоящими волшебными праздниками. Она уже все знает, но я хочу, я надеюсь, что хотя бы на эти пару дней она забудет о о плохом.
Тихомиров отпихнул его от себя, как прокаженного. И сам отшатнулся на шаг.
В дверь тотчас постучали, и щетинистый нервно спросил, все ли в порядке.
Все, ответил Кузнечик. Мы просто разговариваем.
И откуда я знаю, хотел спросить у него Тихомиров, откуда я знаю, что ты меня сейчас не обманываешь, что не решил вот так если иначе не получилось, то на жалость
Он покраснел, и сам не зналот ярости, от стыда ли. А может, просто в гримерке стало слишком жарко.
И чего, спросил он, чего вы хотите?
И сам на себя разозлился за тон, каким это произнес.
Елка ничья, спокойно, как маленькому, объяснил Кузнечик, но игрушки на нейваши в том числе ваши. Прошу васуберите их. Потом ночью мои люди аккуратно и быстро спилят елку. А на ее месте весной посадят новую, это я вам обещаю. И если что-нибудь ещетолько скажите.
Вряд ли, подумал Тихомиров, Настена будет так же любить новую елку. Наверняка не будет.
Он представил, что, в общем-то, мог бы ей все объяснить. Девочка взрослая, поняла бы. То естьэто поняла бы. Но не то, что отец в принципе согласился такое обсуждать, они же все в этом возрасте бешеные максималисты. Если замужтак за принца, если любовьто до гроба. Она ведь и с Еленой поэтому так
А если, устало сказал Тихомиров, я не соглашусь. Если елка мне действительно дорога как память. Что тогда?
Я бы не хотел, чтобы эта история так развивалась. Способ мы найдем. Через ЖЭК, в конце концов, хотя они там Кузнечик раздраженно дернул плечом. Но это неважно. Этоневажно. Я обещал своей дочери. Вы ведь должны пониматьуж вы-то.
Тихомиров стоял, опершись задом о стол, разглядывал этого вот «обещателя» и чувствовал, как гулко колотится сердце в груди. На мгновение показалось, что кто-то другойчужой и расчетливыйглядит на мир его глазами. Или даже он сам, Тихомиров, этот другой, посторонний, а тоти есть настоящий, главный.
Ну что же, сказал он, помолчав. Ну, попробуем. В конце концов, что я теряю, верно?
Кузнечик осторожно кивнул.
Только игрушки я убирать не буду, добавил Тихомиров. У меня хватает и без того. Пусть эти ваши дождутся, пока в окнах свет погаснет ну, то есть часиков до десяти, даже одиннадцати, да, лучше до одиннадцатии сами снимут. И аккуратно пусть сложат в ящик, я специально под елкой оставлю. Но за других жильцов, предупредил, я не отвечаю. Если кто поднимет хайсами разбирайтесь.
Никто не поднимет, Артур Геннадьевич. Кузнечик шагнул к нему, протянул руку, и Тихомиров, как бы наблюдая за происходящим со стороны, пожал ее. Никто, повторил Кузнечик, не поднимет. А вамспасибо, Артур Геннадьевич. Новую елку я весной посажу, даю слово. И я вам потом еще позвоню. Вдруг что-нибудь надумаете, насчет помощи. Буду рад!
Он склонил голову, а потом вышел этой своей быстрой, ломаной походкой.
Сомневаюсь, сказал Тихомиров, сам еще до конца не зная, в чем именно он сомневается. Сильно сомневаюсь.
6
Из двух фонарей одинтот, что стоял у въезда во двор, не горел, а другой светил как будто вполсилы. Тихомиров сидел у окна и рассеянно листал книгу, которую добыла Елена. «Себе на уме: как устроен человеческий мозг». Вроде бы и просто написано, а в голову не лезет, то ли действительно поглупел за эти месяцы, то ли
Он перевернул сразу несколько страниц, уткнулся взглядом в очередную схему. Чтобы в ней разобраться, книгу следовало читать с самого начала, внимательно. И может, даже не один раз.
Артур снова взглянул на часы: было почти одиннадцать. Елена заканчивала разбирать почту. Настена сделала уроки и теперь то ли рисовала эти свои открытки, то ли опять чатилась. Ну, главное, что все-таки здорова, температуры нет.
И еще хорошо, что окна ее комнаты выходят на улицу, а не во двор.
Надо будет, уходя, задернуть шторы, кстати. Вдруг Настена захочет ночью в туалет или воды попитьи случайно увидит что-нибудь.
Он полистал книгу туда-сюда, зацепился взглядом за картинку, на которой какие-то волны, что ли, пронизывали человеческий мозг. В подписи речь шла об излучении, но что это за излучение, Артур так и не понял.
Но значит, в принципе такое возможно? Возможно, чтобы какой-нибудь аппарат, замаскированный в подарочной коробке, излучал, а мозг все это дело воспринимал? Вот только насчет «дурных» и «добрых» мыслейздесь Тихомиров сильно сомневался. Может, дело тут в агрессии? В злости? Ну потому что «добрые» и «дурные»это ж относительное понятие, да?
Как и «хороший»/«плохой», кстати. Взять того же Кузнечика или даже Артура вот
Все непросто, пробормотал Тихомиров. Нет однозначных решений, нет.
Он понял вдруг, что минут пять как погасил настольную лампу. А верхний свет и не включал, так удобней.
Артур поднялся заварить себе еще чаю и встал у окна.
Елка возвышалась посреди двора и была похожа на присыпанный снегом памятник. Или даже нетна живое существо, реликт прошлых эпох.
В каком-то смысле, подумал Тихомиров, она и есть реликт. Именно прошлых эпох.
Чего сидишь в темноте?
Он вздрогнул и обернулся.
Елена неслышно прошла по кухне, но лампу включать не стала. Мельком глянула на книжку, потом положила руку ему на пояс, прижалась к плечу.
Засвистел чайник.
Заварить тебе?..
Не оборачиваясь, она выключила конфорку. С улыбкой покачала головой и кивнула в сторону коридора:
Настя уже спит.
Тихомиров рассеянно посмотрел в окнотак, совершенно машинально. Во дворе кто-то топтался, двое или трое, и еще что-то угловатое, похожее на грузовичок, ворочалось в арке.
Он отвернулся и с легкой досадой задернул шторы.
Пойдем, сказал. И поцеловал жену. Это хорошо, что спит.
Потом, когда ходил в туалет, по дороге обратно он якобы заглянул за водой и снова посмотрел во двор. Елка была на месте, хотя сугробы вокруг выглядели так, словно в них кто-то валялся.
Или падал туда со всего размаху.
Слушай, полусонно сказала Елена, ты же понял вообще, что происходит?
М-м?
С Настеной.
А что с ней?..
Девочка взрослеет, Тихомиров, балда ты этакая.
И это ты мне говоришь после всего, что Подожди, в каком смысле взрослеет?
В том самом. Не дергайся, я ей все объяснила. Хотя почти наверняка она уже и так знала: Интернет, подружки Сам понимаешь, сейчас с этим проще. А еще, добавила Елена, она безнадежно втрескалась в мальчика из параллельного класса.
Чего ж сразу «безнадежно»?
Потому что он встречается с ее подружкой, Сушимниковой. Из-за этого они сначала поссорились, теперь помирились, но только знаешь, лучше ей все-таки на Новый год в гости туда не идти.
А что ты предлагаешь? Чтобы сидела дома, одна?
Пусть едет с нами на студию. С Дудко я договорюсь, если начнет возмущаться.
Ну можно и так. А вот все-таки, знаешь, ты у меня умница!
Все-таки?! А ну-ка, Тихомиров, руки убрал!..
Когда он снова поднимался и снова как бы между делом заглянул на кухню, елка все еще стояла и двор был пуст. Падал снег, меленький какой-то, желтоватый а может, показалось в свете фонаря.
Тихомиров поставил чашку возле раковины и вернулся в постель.
7
Настена хотела на Новый год планшетник. Артур, в принципе, был не в восторге: и так ведь из Интернета не вылазит.
Можно подумать, ты другой, сказала Елена. Не нуди, Тихомиров.
Он пожал плечами и сдался.
Выберешь модель получше?
В двери уже звонилиявился Зубавин с новой песней. «Специально для тебя, Артур. Я решил не повторятьсякому нужна вторая «Снежинка»?» Говорил он, как всегда: отрывисто, с паузами в самых неожиданных местах. И голову склонял набок совершенно по-птичьи, как будто прислушивался к чему-то. Наверное, к музыке сфер.
Они закрылись в кабинете, Зубавин показал материали Артур понял, что песня действительно потрясающая. Он никогда не понимал, отчего совсем непритязательные мелодии и тексты вдруг «выстреливают». Может, успех действительно просчитывается, существуют закономерностии просто такие, как Зубавин, умеют подсознательно подбирать мелодии с подходящим ритмом.
Артур слушал Зубавина вполуха, то и дело поглядывая в окно. Это стало у него ритуалом. Так некоторые проверяют, не пришла ли эсэмэска, или смотрят на часы. Тихомиров не видел в этом ничего дурного: просто ну, контроль за происходящим.
Он все чаще думал об излучениях и волнах. О том, что все мы, по сути, сложные механизмы, не больше. И управлять нами можно очень легко и просто, нужно только знать, на какие кнопки нажимать.
Ему казалось, что во дворе стало меньше ворон. Вообще меньше живности, хотя раньше те же синички и воробьи так и порхали туда-сюда. В доме напротив, на втором этаже, висела кормушка, зимой туда насыпа́ли семечек, рядом насаживали на вбитый гвоздь кусок сала, и крылатая мелюзга слеталась со всей округи. Совершенно не боялись людей.
А вот теперь куда-то пропали. И дворовую кошку Нюсюрыжую пушистую оторву, которая однажды насмерть сцепилась с приблудным кошаком и исполосовала ему всю морду, ее тоже не было видно.
Хотя, если честно, Тихомиров на нее давно внимания не обращал, может, она пропала намного раньше, до всего этого.
На улице потеплело, между подтаявшими сугробами чернели лужи, и однажды он заглянул под елку проверить, как там коробка. Бант растрепался и лежал, протянув наружу обе ленты, словно щупальца глубоководного кальмара. На кончиках чернела грязь, но сама коробка осталась чистой. Вообще-то Артуру казалось, что она стала больше, что ли Нависавшая над ней ветка раньше не упиралась в угол коробки, это точно. Хотя, наверное, просто снег давил, вот ветка и прогнулась.
Тихомирову безумно интересно было посмотреть на то, как именно отгоняет коробка посторонних. Тот случай с дворняжкой это другое, говорил он себе, там ведь, по сути, ничего и не произошло.
Теперь он нарочно старался пройти поближе к елке. Даже радовался, что в который раз мусоропровод забит и нужно выносить ведро к контейнерам, во двор.
Увы, сам он не испытывал никаких признаков внешнего воздействия, вообще ничего. То есть самую малость покалывало кожу ладоней и по спине как будто пером проводили, сверху донизу, едва касаясь, но все эти ощущения были настолько призрачными, что Артур сомневался: может, он их сам себе нафантазировал?
Утром он выносил мусор и бросил под елку подсохший кусочек хлеба. Так уж совпало, что ехать сегодня никуда не нужно, вот встреча с Зубавиным, а потом до вечера день свободный. Тихомиров выглядывал в окно чаще обычногобез толку. На хлеб ни одна птица не позарилась.
Так что ты скажешь?
Прости? Артур повернулся к Зубавину. Тот глядел на него с легким изумлением, все так же склонив голову на бок.
Ты кого-то ждешь, Тихомиров?
Да нет, кого я могу ждать.
Зубавин пожал плечами:
Ну ладно. Наверное, сегодня неудачный деньдавай в другой раз поговорим, да?
Э-э-э Ну, если тебе это удобно, то конечно Прости, что так. Голова забита черт знает чем. Совсем не варит.
Он снова оглянулсяи увидел, как на одной из верхних ветвей покачивается длиннохвостая, наглая сорока. А вот уже спрыгнула ниже, и еще ниже. Явно нацелившись туда, где лежит хлеб.
Так ты проводишь меня, до дверей-то?
А? Да, конечно, пойдем. Ты понимаешь, песня отличная просто ну, пару дней подумать бы. Может, докрутить еще, дожать я не знаю с аранжировками поиграться
Ясно, сказал Зубавин. С аранжировками, конечно. Как же я сразу не сообразил. Ну, бывай, Тихомиров.
Пока! С наступающими!
Он захлопнул дверь и на кухне же Елена, значит, надо обратно в кабинет, он метнулся по коридору.
Артур, ну что там?
А?
Чего он так быстро ушел? Вы обо всем договорились?
Да как-то сегодня Тихомиров махнул рукой. Перенесли.
На когда?
Ну что значит «на когда»? Созвонимся после праздников, он подъедет.
Тихомиров, ты чего? Он же за городом живет, ему сюда выбираться, тем более по такой погоде Песня-то хорошая?
Шикарная, Лен, правда. Извини, я на минуточку А ты куда собралась?
Тихомиров, ты помнишь вообще, о чем мы только что, до Зубавина, говорили? За подарками. Дверь закроешь?
А, ну да конечно, закрою!
Он подал пальто, защелкнул замок и рванул на кухню. Чуть не навернулся на скользком паркете.
Во дворе было пусто. Ни сороки, нион пригляделсяхлеба под елкой. Потом появилась Елена. Спокойно так прошла мимо елки к машине, села, выехала со двора
Он понял, что какое-то уже время стоит, сжав кулаки и уставившись вниз, туда, где ветки пригибались к самой земле. Потом заставил себя разжать пальцы и отойти.
Но уже в кабинете, когда сел разбирать почту, после каждого прочитанного мейла поворачивался к окну.
А то и чаще.
8
Уже тридцатого он понял две вещи. Во-первых, у него действительно мания. Он взрослый человек, и нечего себя дурить. Да, он смотрит в окно чаще, чем следует. И думает о коробке под елкой, только о ней одной.
Это, наверное, как-то связано с переутомлением. Все-таки последний месяц был насыщенным. Тяжелым был, чего уж тут.
Да это, понимал он, и не важно. Потому чтово-вторыхеще неделя-две, и праздники закончатся. Игрушки надо будет снимать, верно?
И вот когда Артур сообразил это, на какой-то короткий миг ему стало по-настоящему страшно.