Давай начнем сначала, предложил ему детектив. Гирт кивнул. Он чувствовал себя раненым, испуганным животным, затравленным собаками, загнанным в западню. Тебе нужна еще одна сигарета? спросил детектив Оливер.
Нет.
Тогда закурю я.
Щелкнула зажигалка. Помещение заполнилось синим дымом. Детектив почему-то молчал, и Гирту казалось, что он может слышать, как в тишине трещит горящий табак.
Я не мог ее убить, тихо сказал Гирт, касаясь пальцами фотографии Надин. Сказал не детективу, а себе.
Допустим, ты не понимал, что это она, детектив Оливер дождался, когда Гирт кивнет. Допустим, мы пока закроем глаза на детали того, что случилось в твоем доме. Гирт снова кивнул. Ты помнишь, чем болела Надин?
Я не знал, что она болеет.
Но ее вывернутые суставы трудно не заметить. Не так ли?
У нее были нормальные суставы, Гирт встретился взглядом с детективом. Она была самой красивой женщиной из всех, кого я знал. Самой здоровой. Посмотрите на ее фотографию. Разве она похожа на уродца? Разве у женщины с подобной осанкой, как на фотографии, могут быть вывернутые наизнанку конечности? Гирт выдержал тяжелый взгляд детектива.
Джейсон Оливер невольно опустил глаза к фотографии Надин Торн, сделанной более ста лет назад, затем вспомнил патологоанатома, показавшего ему изуродованную руку Надин, сказав, что не видел прежде ничего подобного.
Хорошо, оставим пока этот вопрос, решил детектив. Тогда попробуй мне объяснить, что случилось с ее телом. Какие химикаты ты использовал?
Я ничего не делал с телом.
Нам нужно как-то опознать его. Как получилось, что за пару минут оно превратилось в лужу жижи из человеческой плоти?
Это были тени.
Что?
Это они забрали тело твари, которое я разрубил Гирт вздрогнул, снова посмотрел на фотографию Надин. Они всегда приходили с ней.
С тварью?
С Надин.
Усталость неожиданно навалилась на плечи Гирта, придавила его. Он попросил у детектива сигарету. Действие обезболивающих, которые дали врачи, кончалось, и ребра снова начинали болеть. Во рту снова начал ощущаться вкус крови. Гирт вспомнил врачей, не желавших отпускать пациента, пока не услышали, что он убийца. Такие далекие врачи из такой далекой ночи. Все это было уже не важно.
Я познакомился с Надин на мосту через дамбу, сказал Гирт детективу.
Он не знал почему, но ему показалось крайне важным рассказать, как они познакомились с этой женщиной. Где-то подсознательно Гирт ожидал, что детектив прервет его, скажет, что это несущественно, особенно когда воспоминания подошли к интимным моментам близости, но детектив курил сигарету за сигаретой и молчал. Хмурился иногда, но отнюдь не от интимных подробностей. Перед глазами мелькала отрубленная рука Надин Торн и ее вывернутые наизнанку суставы. К тому же была еще запись в базе данных об этой женщине, датированная прошлым веком. Разве такое возможно? Детектив Джейсон Оливер нахмурился сильнее, закурил новую сигарету. «А эти тени?»Он бросил короткий взгляд на подозреваемого. «Чертовы психи, с ними действительно сам сойдешь с ума».
История Гирта стала сбивчивой. Он добрался до минувшей ночи. Слезы и крупные капли пота на его лице смешались. Джейсон Оливер протянул ему новую пачку сигарет и бумажные спички, предложил стакан воды. Гирт покачал головой.
Хорошо, детектив поднялся на ноги, покинул комнату для допросов.
Гирт не взглянул на него. Детектив Оливер закрыл дверь. Электронный замок щелкнул, закрылся. Теперь прямо по коридору и направо. Кабинет штатного психолога всегда казался ненужным и лишним, словно аппендицит, который рано или поздно вырезают у многих людей. Постучать в дверь. Когда Клео Вудворт занята, она всегда вывешивает табличку «не беспокоить». Но сейчас таблички нет. Выждать пару секунд, заглянуть в кабинет. За столом никого. В воздухе запах молотого кофе. В смежной с кабинетом комнате есть умывальник. Джейсон Оливер закрыл дверь и осторожно позвал психолога по имени.
Доктор Вудворт выглянула из смежной комнаты. У нее были светлые волосы до плеч и приятное, ничем не примечательное лицо. В первый год ее работы в участке Оливер долго не мог запомнить, как она выглядит. Узнавал, когда Клео здоровалась с ним, но, пытаясь вспомнить, видел перед глазами десятки, сотни одинаковых лиц, обрамленных светлыми волосами. Лишь после ранения, когда Оливера обязали посещать психолога дважды в неделю, он смог запомнить ее лицо. И тоиногда, не узнав, проходил мимо на улице. Она окликала его. Он оборачивался, хмурился, извинялся, списывая все на ранение.
Пуля тогда попала в голову, раздробила лобную кость и застряла в черепе. Операция длилась больше восьми часов. Все это время Оливер находился в сознании. Врачи извлекали пулю, не надеясь, что их пациент выживет. Он слышал их голоса. Они просто делали свою работу. Несколько раз Оливер хотел спросить, что случилось с его напарником, но не мог. Он не чувствовал своего языка, не чувствовал губ, лица. Такая немота продолжалась больше месяца после операции. Врачи приходили и обещали, что речевые функции вернутся. Кто-то принес извлеченную из головы пулю и положил на прикроватную тумбу. Двигаться было больно, но Оливер заставил себя дотянуться до пули и выбросить в открытое окно. Его долго держали под наркозом. Так, по крайней мере, казалось Оливеру.
За пеленой забытья он не помнил, кто принес ему записную книжку и карандаш. Скорее всего, кто-то незнакомый, потому что карандаш вложили не в ту руку, и Оливер долго не мог разборчиво нацарапать имя своего напарника, чтобы узнать, что с ним случилось. Гвен Тэйлор. Гвен Тэйлор. Гвен Тэйлор. Оливер писал это имя снова и снова. В глубине души он понимал, что ее уже нет и чуда не произойдет, но иррационально продолжал надеяться. В первые две недели после операции он не видел снов. Просто закрывал глаза вечером и открывал утром. Потом закрывал их в начале дня и открывал уже вечером. Но затем сны вернулись. Один сон, повторявшийся снова и снова.
Крутая лестница уходит вверх. По бокам желтые стены. За спиной поют птицы и шелестят на ветру листья деревьев. Наверху пустота. Сейчас пустота. Пустота, потому что Оливер знает, что случится через пару минут. Но тогда наверху лестницы был свет, они поднимались по скрипучим ступеням, и он думал о чем угодно, но только не о смерти.
Кассиус Марк-младший жил в квартире номер семнадцать. Управляющий сказал, что это наверху, сразу за лестницей. Нужно лишь подняться и постучать. Нужно лишь подняться и умереть. Кассиус Марк младшийвысокий чернокожий толстяк с белыми зубами, один из которых блестит серебряной коронкой. На нем широкая синяя футболка, шорты ниже колен и мокасины апельсинового цвета. На шее татуировка в виде змеи. Из комнаты пахнет марихуаной. Местный сутенер позвонил Оливеру и сказал, что одна из его девушек не вернулась с работы. Она ушла с толстяком Марком-младшим три дня назад. Девушку зовут Дэйзи. Оливер видел ее фотографию. Он смотрит на своего напарника, спрашивает темнокожего толстяка о Дэйзи. Толстяк улыбается.
Она хочет остаться со мной, говорит он.
Мы можем поговорить с ней? спрашивает Гвен Тэйлор.
Толстяк пожимает плечами. Белая дверь в желтом коридоре открывается шире. Запах марихуаны усиливается. Войти в квартиру, оглядеться. Девушка лежит на кровати лицом вниз. На ней нет одежды. Простыня укрывает ее по пояс. Со стороны кажется, что она спит. Окно открыто. Ветер колышет шторы. Гвен Тэйлор подходит ближе. Толстяк глуповато улыбается.
Ты, случаем, не лесбиянка? спрашивает он Гвен Тэйлор. Потому что если лесбиянка, то я буду ревновать, он снова глуповато улыбается.
Дэйзи? зовет девушку Гвен. Девушка не двигается. В голове Оливера мелькает мысль, что она мертва, но затем Дэйзи просыпается. С тобой все в порядке? спрашивает Гвен Тэйлор.
Дэйзи растерянно оглядывается по сторонам. Кассиус Марк-младший продолжает улыбаться. Джейсон Оливер замечает краем глаза эту улыбку, а также оружие в руках толстяка. Короткоствольный револьвер целится в пустоту. Достать свое оружие, постараться удержать ситуацию под контролем. Девушка на кровати кричит.
Заткнись! говорит Гвен Тэйлор.
Толстяк смеется. Оливер велит ему опустить оружие. Смех становится громче. Кассиус Марк-младший ни в кого не целится. Он словно не особенно понимает, что держит в руках оружие. Гвен называет его по имени, привлекает его внимание, убирает свое оружие и жестом просит Оливера сделать то же. Оливер слышит, как она убеждает толстяка не делать глупостей. Голос ее твердый и уверенный, властный и бескомпромиссный. Смех толстяка стихает. Оливер слышит эту тишину. Затем раздается выстрел. Мир вздрагивает, искажается, дробится, словно кто-то разбил зеркало, где отражалась реальность. Но в одном из этих осколков Оливер еще видит Кассиуса Марка-младшего, а в другом видит Гвен, которая пытается что-то говорить, пытается взять ситуацию под контроль. Звучат еще четыре выстрела. Дальше револьвер щелкает вхолостую. Все четыре пули попадают Гвен в грудь. Оливер видит, как она оседает, слышит звук ее падения на пол. Кассиус Марк-младший снова начинает смеяться. Оливер слышит этот смех до тех пор, пока не понимает, что лежит на операционном столе
Потом месяцы реабилитации и возвращение на работу. Похороны Гвен Тэйлор он пропустилсначала не смог тогда подняться с кровати, после так и не решился прийти на кладбище, не увидел в этом смысла. Она умерла, и от нее осталось лишь тленное тело да черви, пожирающие его. Все остальное ушло. Все, что было ему дорого. Толстяк, забравший ее жизнь, сбежал. Никто не знал, где он, и когда Оливер вернулся на работу, то в каждом подозреваемом ему виделось лицо Кассиуса Марка-младшего. Это было как наваждение. Оливер не мог думать ни о чем другом. Жизнь превратилась в череду одинаковых лиц. И не важно, какого цвета была кожа подозреваемого, какого он был роста и телосложения. Призрак Кассиуса Марка-младшего жил в каждом из них. Но этим наваждение не ограничилось.
Следом за подозреваемыми он стал видеть лицо толстяка, убившего напарника, у соседей, друзей. Последним в этом списке стал их новый семейный дантистстарик, который обычно лечил семью Оливера, отошел от дел, передав их своему молодому коллеге, которого звали Дуэйн Андерсон. Он был метисом среднего роста. Со дня ранения прошел уже почти год: нервный, неспокойный. Оливер почти не жил с семьей, проводя все время в участке. Дом напоминал ему о прошлом. Дом вызывал боль. Физическую боль. Титановая пластина в голове, которой заменили раздробленную кость, начинала порой нестерпимо зудеть, белые шрамы становились розовыми. Позже к этому зуду прибавилась зубная боль. Оливер откладывал поход к дантисту так долго, как только мог, затем сдался.
Он вошел в кабинет и увидел в кресле дантиста свою жену Биатрис. Метис Дуэйн Андерсон осматривал ее зубы и о чем-то говорил. Позже Биатрис назвала своего мужа безумным ревнивцем, но в действительности Оливер был далек от ревности. Он смотрел на молодого дантиста и видел в нем улыбчивого толстяка, окруженного сладким облаком марихуаны, видел Кассиуса Марка-младшегоубийцу, решившего забрать не только напарника, но и его семью. Все остальное было как в тумане. Оливер достал оружие, снял с предохранителя, вошел в кабинет дантиста, приставил дуло пистолета к его голове и нажал на курок. Механизм щелкнул, но выстрела не последовало. Биатрис закричала. Дантист смотрел на Оливера большими черными глазами. Его полные губы дрожали. Он не двигался, не дышал, не моргал. И его лицо больше не принадлежало толстяку, убившему напарника. Оно принадлежало молодому дантисту. Биатрис продолжала кричать, но Оливер почти не слышал ее. Кровавый туман затянул мир. Он понял, что падает, но самого падения уже не помнил. Сознание вернулось лишь в больнице. Рядом стояла Лора.
Мама хочет подать на развод, сказала дочь. Оливер кивнул. Мама сказала, что вы не занимались сексом больше года.
Может быть.
Тогда ты тоже должен ее понять.
Думаю, здесь дело не в сексе.
Почему же ты стрелял в Дуэйна? Лора нахмурилась, увидев, как отец пожал плечами. Я говорила маме, что она должна тебе рассказать.
Рассказать? на лице Оливера появилась растерянная улыбка. Так они встречаются?
Пару месяцев.
Понятно.
И ты правда не ревнуешь?
Нет.
Значит, ты больше не будешь стрелять в Дуэйна?
Если только он не будет обижать тебя или маму.
Не будет! решительно тряхнула головой Лора.
Это была шутка, Оливер улыбнулся и попытался подняться. Голова закружилась, вернулся туман. Дочь закричала, но крик был уже где-то далеко.
Он очнулся после операции. Пожилой врач сказал, что в прошлый раз в его голове остался осколок лобной кости, препятствовавший поступлению крови в важные участки мозга.
Но теперь все в порядке, заверил врач детектива и спросил, готов ли он встретить посетителей. Оливер кивнул. На этот раз вместе с дочерью пришла жена.
Лора сказала, что ты не злишься за Дуэйна? осторожно спросила она.
Дочь ткнула ее локтем под ребра, зашипела, что отцу сейчас не до этого, но Биатрис продолжала смотреть на мужа, ожидая ответа. Оливер улыбнулся и покачал головой. Биатрис кивнула, повернулась к незакрытой двери и позвала Дуэйна Андерсона. Он вошел в палату, сильно сутулясь. Оливеру показалось, что в его глазах все еще блестит тот же страх, что и в момент, когда к его голове было приставлено оружие.
Нужно было сразу тебе обо всем рассказать, сказала Биатрис. Оливер кивнул.
Меня никогда никто так не пугал, признался Дуэйн.
«Я не пугал тебя, я собирался тебя пристрелить», хотел сказать Оливер, но не сказал. Вместо этого он спросил, знают ли о случившемся в участке.
Только твой шеф и пара патрульных, которых вызвала секретарша.
Это плохо.
Мы объяснили ему в чем дело, сказала Биатрис. Объяснили, что ты хотел лишь напугать Дуэйна. К тому же ты был не в себе. Теперь врачи все исправили, так что
Она еще что-то говорила. И Лора. Даже Дуэйн Перед тем, как уйти, он задержался, заглянул Оливеру в глаза.
Ты ведь не хотел меня напугать, верно? спросил он, словно желая дать понять, что сделал Оливеру одолжение, умолчав о том, что жив лишь по воле случая. Оливер встретился с ним взглядом, но так ничего и не сказал.
Поправляйся, пожелал ему Дуэйн, словно старому другу. Твоей дочери нужен отец, он ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Спустя два месяца Оливер вернулся на работу. Тогда-то и появилась Клео Вудвортштатный психолог, посещать которого его обязали дважды в неделю, пока она не решит иначе. Оливер не знал, как относиться к этой обязанности, поэтому просто отвечал на вопросы. К тому же его подкупала фамильярность Клео Вудворт. Она называла его по имени и требовала, чтобы он называл по имени ее. Она не лезла в его болезненные воспоминания, не заставлла переживать снова и снова то, что переживать совершенно не хотелось. На их первой встрече она просто попросила Оливера рассказать о дочери. Затем попросила рассказать, какими были его родители.
Я понимаю, что в твоем личном деле все это есть, но
Да нет, все нормально, Оливер вспомнил, как едва не пристрелил семейного дантиста, и решил, что эти встречименьшее наказание из всех возможных.
Можешь курить, предложила ему Клео.
Оливер кивнул, но так и не достал пачку сигарет на первой встрече. Он был удивлен, ожидая, что от него будут требовать что-то конкретное, но Клео только просила, чтобы он продолжал говорить, изредка подталкивая его, когда он смолкал, предаваясь воспоминаниям. Оливер и не заметил, как они добрались до романа его жены и дантиста. Это была вторая или третья встреча. Он уже не помнил точно.
Ты правда не занимался с Биатрис сексом больше года? спросила Клео после того, как Оливер рассказал о разговоре с дочерью в больнице. Он нахмурился, попытался сосчитать месяцы, махнул рукой.
Около года, сдался Оливер. Может, чуть больше или меньше.
А с другими женщинами?
Нет.
Мужчины? Клео увидела промелькнувшее на лице Оливера отвращение, улыбнулась, снова предложила пациенту закурить, спросила о мастурбации.
Я вообще не думал о сексе в этот год, сказал он. Клео кивнула. Взгляд у нее был отрешенным. Она смотрела куда-то в пространство, думала о чем-то далеком. После того, как умерла Гвен, все как-то потеряло смысл, сказал Оливер.
Насколько вы с ней были близки?
Мы были напарниками.
И больше ничего? Клео продолжала смотреть куда-то вдаль.
И больше ничего, сказал Оливер и впервые с момента их первой встречи закурил в кабинете. Щелкнула зажигалка. Синий дым устремился к потолку. Клео не торопила его. Сидела и считала его затяжки: одна, вторая, третья
Как долго вы с Гвен были любовниками? спросила она Оливера, когда его сигарета истлела наполовину. Он затянулся еще несколько раз, пожал плечами. Поэтому ты винишь себя в ее смерти? Потому что боялся отношений с ней? Потому что втайне хотел, чтобы все закончилось? Боялся, что все раскроется, и поэтому думаешь, что год назад позволил ее убить?
Я не боялся, что все раскроется.
Значит, боялась Гвен?
И Гвен не боялась, Оливер потушил истлевшую сигарету и закурил новую.
Клео терпеливо молчала, ожидая продолжения, но Оливер не хотел продолжать. Ни в тот день, ни в ту неделю, ни в тот месяц Сейчас, рассказывая Клео Вудворт о своем подозреваемом по имени Гирт Делавер, Оливер добрался до момента, когда встретился с патологоанатомом и увидел женскую руку с вывернутыми наизнанку суставами, и ему снова не хотелось продолжать