Нет!
Да, сэр, сказала она.
Она упала на место и плюхнула книги на стол.
Зачем он так ее подводит? Неужели его задело то, что она так спешит?
«Я обречена», подумала она.
Мистер Крамер встал изза стола и сложил вещи в дипломат. Ребята выходили из класса. В классной комнате было две двери. Через переднюю Рейли не выходил. Наверное, вышел через другую, но Лейн заставила себя не смотреть.
«Может, он забыл про меня. Дохлый номер».
Мистер Крамер обошел вокруг стола и присел на край, глядя на Лейн. В руке он держал несколько отпечатанных листков.
«Он хочет обсудить со мной одно из моих сочинений?»
Но Лейн видела, что это не ее текст. Похоже, это была меловая бумага. Листы всегда остаются твердыми, а чернила расплываются, если потереть их. Она писала на такой бумаге, пока отец не велел ей «выбросить это барахло и пользоваться чемнибудь более стоящим». Он продолжал твердить, что лишь дилетанты развлекаются с меловой бумагой, редакторы же ее терпеть не могут.
Это не мое, сказала она.
Мистер Крамер улыбнулся.
В этом я не сомневаюсь. У меня в руках доклад по книге, который я нахожу очень интересным. Он написан Генри Пьедмонтом. Он что, твой приятель?
Да.
Она знала, что Генри учится у Крамера во второй группе.
Онхороший ученик, но у него странные литературные пристрастия. Он, кажется, любит смаковать ужасы.
Да, я это заметила.
Крамер расправил страницы.
Кажется, этот доклад написан по книге «Ночной наблюдатель» Лоуренса Данбера. Он покачал головой и улыбнулся.
«Так вот в чем дело, подумала она. По крайней мереэто не моя проблема. Моя проблемаРейли».
Этомой отец, призналась она, чувствуя одновременно гордость и смущение.
Генри упоминает об этом в докладе.
«Спасибо, Генри».
В нашем Мюлехед-Бенде живет не слишком много настоящих писателей. Практически, я знаком лишь с твоим отцом. Как ты полагаешь, он мог бы прийти сюда как-нибудь и поговорить с классом?
Мог бы. Вроде, он занят, но
Я знаю, он очень занят, конечно. Мы не хотели бы давить на него, но я думаю, классу было бы очень полезно послушать его рассказ. Правда, я не читал ни одной из его книг. Они не совсем в моем вкусе.
Так многие считают, сказала Лейн.
Тем не менее, я встречал его книги в продаже. И я видел их также у многих учеников.
Родители плохо следят за ними.
Крамер мягко рассмеялся.
«Он, может быть, и учитель, подумала Лейн, но он, безусловно, славный парень».
Я понимаю, что эти романы жутковатые.
Вас неверно информировали. Онистрашно жуткие. Мне строжайше запретили читать их до тридцати пяти лет.
И тем не менее, ручаюсь, ты не послушалась, не так ли?
Лейн улыбнулась.
Я прочитала их все.
Полагаю, под одеялом.
Случалось и такое.
Ну, я был бы тебе очень признателен, если бы ты поговорила с ним. Я думаю, ребятам будет полезно послушать его. Может, он захочет рассказать им, как стал писателем, почему начал писать «страшно ужасные» вещи, и тому подобное.
Я поговорю с ним.
Прекрасно. Ну, не буду тебя больше задерживать. Обязательно сообщи мне о результатах, ладно?
Конечно. Она собрала книги. Вылезая изза парты, она заметила, как он посмотрел на ее ноги и сразу отвернулся.
«Ну хоть кто-то оценил мой наряд, подумала она. Как плохо, что он учитель».
Направляясь к двери, она вновь с тревогой вспомнила, что Рейли может поджидать ее.
А что, если попросить мистера Крамера проводить ее до стоянки?
«Не пойдет, сказала она себе. Он может неправильно понять. Придется все объяснить насчет Рейли. А это может Рейли дорого обойтись. И тогда я действительно влипну».
До завтра, сказала она на ходу.
Счастливого вечера, Лейн.
Она вышла в коридор. Прислонившись к шкафу напротив стоял Джим. Он помахал ей рукой.
Я не буду осуждать тебя, если ты велишь мне проваливать, сказал он, подходя к ней. Не знаю, что это на меня утром нашло. Мне, правда, очень жаль.
Так и должно быть.
Можешь намылить мне шею, если хочешь.
Это идея. Она взяла его за руку. В другой раз я так и сделаю.
Так я прощен?
Думаю, что да. На этот раз.
Они вместе пошли по коридору.
«Не стоит рвать с ним, думала она. Похоже, я к этому еще не готова, во всяком случае, не сейчас».
И хотя она была немного разочарована в себе, ей стало гораздо легче.
Я боялся, что на этот раз перестарался, сказал Джим. Весь день я думал об этом, я так скучал по тебе. Я действительно люблю тебя, Лейн. Я не знаю, что бы я сделал, если бы ты ну, не знаю. Мы ведь помирились, так?
Да, помирились.
Он сжал ее руку.
На стоянке Лейн увидела Рейли Бенсона, сидящего на крыле ее «мустанга». Они были еще далеко, и Джим не видел его.
Зато Рейли заметил Джима, пригнулся и ускользнул прочь.
Глава 10
Она ночью ехала на водных лыжах по реке. Ей не хотелось этого, она боялась.
Она хотела остановиться, но не могла. То существо в воде может схватить ее до того, как катер развернется и подберет ее.
Она не знала, кто прячется в воде. Просто кто-то. Кто-то ужасный.
Катер летел все быстрее и быстрее, будто хотел помочь ей убежать. Она вглядывалась в гладкую черную поверхность, судорожно сжимала тонкий трос, трясясь от страха.
Она почему-то знала, что скорость катера была слишком мала. Та тварь из воды догоняла ее.
Если бы они были только ближе к берегу! Если бы катер подвез ее поближе к причалу, она могла бы отпустить трос, и ее по инерции выбросило бы на берег.
Но берега не было видно.
Ни одного из берегов, только темнота.
«Так не бывает, думала она. Эта река шириной не больше четверти мили. Где же мы?»
Не помня себя от ужаса, она подумала: «Это не река Колорадо».
Схватив перекладину троса правой рукой, она левой помахала катеру, чтобы правил к берегу.
Где бы берег ни был.
Но катер продолжал идти по прямой.
Посмотри на меня! мысленно кричала она. Черт возьми, обрати же на меня внимание!
Вдруг она поняла, что не знает, кто ведет катер.
Потом она увидела, что катер уплывает.
Как будто трос перерезан.
Медленно уходили вдаль огни, пока не исчезли совсем. Вскоре не стало слышно даже шума мотора.
Кругом стояла тишина, только лыжи поскрипывали.
Буксирный трос тащил ее в темноту.
Рядом никого не было.
Кроме той твари под водой.
«О, Боже, что я собираюсь»
Холодные руки схватили ее за локти, потянули прямо вниз. Она была все еще на лыжах, все еще ехала, держась за трос, но уже под водой. Вода обволакивала ее. Она затекала в открытый рот, заглушая крик, а руки шарили по ее ногам.
Она чувствовала спиной его ледяное тело. Существо стояло на лыжах позади нее, ехало на них, обнимало ее, держало за руки, пытаясь оторвать их от деревянной перекладины. Но она цеплялась из последних сил.
«Если я отцеплюсь, он прикончит меня!»
Он схватил ее за левую руку и ломал в локте. Какое-то мгновение рука еще продолжала держать перекладину, провиснув в сломанном месте. Потом сильное течение унесло их.
Чужая рука зажала ей рот, сдавила ноздри.
Она пыталась вздохнуть.
Почему-то она могла каким-то образом дышать под водой, которая заливалась ей в рот. Но рукадругое дело. Она была жесткой. Легкие ее горели.
Она схватилась за эту руку и проснулась, но рука была все еще здесь, сдавливая разбитый рот, зажимая ноздри.
Ни звука, Джессика.
Обезумев изза отсутствия воздуха, она кивнула. Рука отпустила рот. Она жадно хватала ртом воздух.
Видела небольшой кошмар, прошептал он.
Он был на кровати. Сидел верхом на девушке и, наклонившись, держал ее за плечи. Простыня с Джессики была сброшена. В лунном свете, падавшем в окна, она видела, что Крамер был без рубашки. А ощущая телом тепло его кожи, она поняла, что прежде, чем залезть на нее, он разделся до гола. Он и ей задрал рубашку. Его левая рука лежала у нее на груди, прикосновение ладони было тяжелым и холодным.
Ты, ублюдок.
Ш-шш. Если ты разбудишь родителей, мне придется убить их. И тебя тоже. Мне всех придется убить. Ты же этого не хочешь, верно?
Нет, прошептала она.
Я так и думал.
Чего тебе надо? спросила она. Глупейший вопрос. Что ему надо, было ясно и без слов. Но она надеялась, что это конец.
В субботу вечером она сказала ему, что все кончено, что он может искать себе другую, угрожала пристрелить его, если он не перестанет. Это тоже было глупейшей угрозой. Но закончив «учить» ее, он сказал:
Я тобой сыт по горло, гадкая замарашка.
Я думал о тебе, прошептал он. Я беспокоился.
Я не собираюсь рассказывать никому.
Откуда я знаю, что не расскажешь?
Не бей меня, пожалуйста.
Я пришел сюда не бить тебя, Джессика. Я тут лишь по одной причине. Ну, может быть, по двум. Он тихо рассмеялся. Она скорчилась, когда рука соскользнула с плеча и схватила ее грудь. Я здесь, чтобы дать тебе урок. Урок безопасности. Понимаешь?
Она кивнула.
Если ты хоть слово скажешь обо мне, я приду в твой дом, как это сделал сейчас. С одною лишь разницей. В руке у меня будет опасная бритва. Начну я с того, что перережу глотки твоим родителям во сне. А потом я приду к тебе.
Он ногтем обвел ее сосок.
Я всю тебя изрежу. Везде. Буду заниматься этим всю ночь. А перед рассветом перережу тебе горло от уха до уха. Ты поняла?
Да.
Очень хорошо. Бледное пятно его лица наклонилось. Он поцеловал ее распухшие губы. Очень хорошо, снова прошептал он.
Глава 11
Кроме понедельника, отданного мучительным попыткам создать новый сюжет, Ларри всю неделю посвятил работе над «Ночным путником». Эта работа шла прекрасно.
А что дальше?
Он не чувствовал, что его переполняют новые идеи. Так что гораздо проще продолжать разрабатывать знакомую жилу «Ночного путника». Он знал, чем окончит эту книгу, и ему доставляло наслаждение подводить сюжет к этой развязке.
Сегодня была пятница.
Он не мог больше тянуть с этой проблемой.
«Подумай, тебе же сразу станет легче, говорил он себе. Как только ты напишешь развернутый план новой книги.
Подробный план, но без той отвратительной твари под лестницей с колом в сердце».
Он нашел диск с записью, сделанной в понедельник, вывел ее на экран: «Записки к романупонедельник, 3 октября». Пока Ларри чистил трубку и набивал ее свежим табаком, он читал бегущие вверх строчки. На три страницы стоящего материала. И ничего больше.
Много всякой чепухи по поводу этого вампира.
«В итоге, прочитал он, это восхитительное создание становится твоей рабыней».
«Большие возможности».
Как же.
Может, сегодня пойдет лучше.
Ларри раскурил трубку. Ниже слов «Большие возможности» он напечатал: «Запискипятница, 7 октября».
«Как насчет племени пустынных мусорщиков? написал он, припоминая идею, вертевшуюся у него в голове, когда они подъезжали к Полынной Степи. Они подстраивают аварии на дорогах и нападают на несчастных путников».
«Слишком уж похоже на У холмов есть глаза. Кроме того, я уже писал нечто подобное в Деревянном дикаре.»
Ларри уставился на экран. Лучше бы он не вспоминал «Деревянного дикаря». Этот проклятый роман, второй по счету, едва не стоил ему карьеры. Главной причиной того, что почти все издание осталось на полках, была эта несчастная ядовитозеленая размалеванная обложка.
«Не думай об этом, велел он себе. Давай, выдавай новые идеи».
«Как насчет парня, который находит остатки старого разбитого патефонаавтомата? Он реставрирует его и»
И что?
«Там нет пластинок. Он ставит свою собственную. Но патефон не хочет играть новые песни. Он будет играть лишь добрые старые вещи, к которым привык. Мысленно возвратиться назад, в те времена, когда он еще не был разбит Эй, может, он хочет отомстить вандалам, которые сделали из него мишень».
«Здорово. Свихнувшийся музыкальный ящик. А что он делает, слоняется по округе и бьет людей током?»
«Может оказаться чем-то вроде машины времени. Парень приводит ее в действие, и машина переносит его в прошлое. Так что он оказывается выброшенным где-то у лавочки Холманаили как-то переносится назадв середину шестидесятых».
«Может быть».
«Может, патефон хочет, чтобы он расправился с подонками, которые изрешетили его. Банда мотоциклистов или вроде того. Настоящее стадо скотов».
«Бедолага не знает, что там его ждет. И он очень расстроен. Это пояс Временных Сумерек. Одну минутку, у него есть жена и дети, есть прекрасный дом, хорошая работа. И вдруг, на тебе, он оказывается в столовой умирающего города на двадцать пять лет в прошлом. Черт с ним, с городом. Все, что он хочет, это попасть к себе назад, домой».
«Пока не влюбляется в красивую молоденькую официантку. Вот тут-то все это начинает ему нравиться».
«Неприятности возникают, когда банда головорезов на мотоциклах врывается в городок».
«А, может, патефон перенес парня в прошлое, чтобы тот спас официантку? Тонко. Патефон ЛЮБИТ ее. Иногда, по вечерам, после закрытия столовой, она ставит свои любимые пластинки и танцует в темноте».
«По ходу дела, в первый раз, мотоциклисты насилуют и убивают ее. Патефон перенес туда нашего героя, чтобы изменить ход событийспасти ее».
«Что он, конечно, и делает».
«Его миссия окончена, патефон возвращает парня назад, домой. Но тот скучает по красивой официантке. (Хорошо, у него нет красавицыжены и детей. Он разведен или что-то вроде того). Он ищет девушку и находит ее».
«Этоего мать. А онсвой собственный отец. Она забеременела во время их недолгого знакомства в 1965 году, и он оказался тем малышом, который родился».
«Ему должно быть около тридцати лет. А ейдвадцать пять, когда они встретились в столовой».
«Ей пришлось по какой-то причине оставить малыша (нашего героя). Его усыновили, но он всегда пытался выяснить, кто его родители».
«Если это его мать, то можно оставить ему жену и детей».
«Еще лучше, если он находит свою официантку в настоящем, и они становятся в итоге любовниками. А как же быть с их возрастом? Пусть ему сейчас тридцать. Как же может девушка быть примерно одного с ним возраста, когда он находит ее?»
«Если ей сейчас тридцать, значит, ей должно было быть всего лишь пять лет, когда он спас ее от бандитов».
«А что, если официантка, в которую он влюбляется, была ее мать? И поэтому ее дочь сейчас ровесница парня в настоящем. И она-точная копия своей матери, девушки, которую он любил».
«Недурно. Может сработать».
Трубка Ларри погасла. Он мог с чистой совестью сказать, что в ней не осталось ничего, кроме пепла. Он положил трубку в футляр и вернулся к экрану.
«Наш главный герой воскресил патефонавтомат. Сначала патефон кажется злодеем, но все оборачивается к лучшему. Патефон становится свахой. Парень влюбляется в официантку, у которой к тому времени уже была маленькая девочка. Множество слез и волнений и всякой чепухи вроде бандитов (сделать их полными дегенератами, монстрами). Столкнувшись с ними (он пугается, но преодолевает страх и доказывает самому себе, что онмужчина), он кончает тем, что спасает малышку, которая потом становится его настоящей любовью».
«Почему бы и нет?»
Ларри с улыбкой подмигнул экрану.
«Порядок! Вот и сюжет. Еще пара дней на разработку сюжета»
Следующие два дня.
Он чертыхнулся.
Уикэнд был коротким. Как только Лейн вернется из школы, они поедут в Лос-Анджелес, повидать родителей Джины.
Всю жизнь мечтал это сделать.
Особенно сейчас, когда у него в голове созрела новая идея.
Однако отвертеться не удастся. Придется отложить эту идею до понедельника.
Это даст ему пищу для размышлений во время езды. Он, вероятно, сможет разработать несколько ключевых сцен, сможет продумать некоторые остроумные повороты сюжета. Но он слишком хорошо знал, что дневные грезы на тему романа, когда ты сидишь за рулем, дают слишком мало, по сравнению с работой за компьютером. Процесс воспроизведения мыслей на экране позволял сконцентрироваться на них, что было невозможно при отвлеченном рассуждении. Дневные грезы текли медленно и извилисто. А предложения были конкретными, следующими друг за другом.
А в этот уикэнд такого не произойдет.
Этот уикэнд пойдет псу под хвост.
«Хорошо, пытался он себя утешить, родители Джиныхорошие люди. И у них действительно юбилей. Скорее всего, я прекрасно проведу время, даже если бы я лучше»