Сухой палец вновь торопливо заколотил по сухому же запястью. Лицо, каким бы уродливым оно сейчас не стало, всё-таки смогло выразить чувство крайнего нетерпения. Возможно, если бы зараженный мог бы говорить сейчас, то он бы буквально заорал бы на него, что бы он, наконец, выметался с этой чертовой автостоянки.
- Хорошо, хорошо, уже иду, - произнес Фергюсон, двигаясь в сторону распахнутого пожарного выхода. Он уже автоматически приспособился к тому, что бы разговаривать с этим существом, как с малолетним ребенком, который вообразил себя умнее взрослого - Ведь ты же... Ничего мне не сделаешь, правда?
Человек в образе чудовища коротко помотал головой, и тоже стал разворачиваться к пожарному выходу. Когда они поравнялись, Фергюсон вновь встал на месте, и, хотя и испытывал к нему крайнюю степень отвращения, не удержался от соблазна посмотреть на это чудо вблизи. Оно же, почувствовав его взгляд, ответило ему своим, непередаваемо жутким и слепым взглядом выгнивших и залитых гноем глазниц.
- И ты... То есть... - сбился он, поняв вдруг, что, быть может, стоящее перед ним существо мыслит и думает во много раз лучше, чем даже он себе может представить, и этот покровительственно-любопытствующий тон ему может быть неприятен - Как ты себя чувствуешь? Голова? Ноги не подгибаются? Ничего не болит? Всё, что вокруг тебя - не кружится?
Монструозное существо продолжало пялиться на него своими опустевшими "глазами". Может быть, задавать такие вопросы мне было совершенно ни к чему, подумал Фергюсон, немного смутившись, что я могу сделать в том случае, если у него чего-то действительно болит? Зараженный же, точно немного подумав, наконец-то решил эту задачу, и молча покачал головой.
Нет, понял Фергюсон, ничего не болит. И, кажется, не притворяется, иначе бы не стал бы раздумывать. Он, Фергюсон, не всю жизнь работал только лишь главным врачом центральной городской клиники, он начинал с санитара скорой помощи, продолжал младшим доктором, а потом заведующим в приемных, терапевтическом, и наконец, хирургическом отделениях, и его врачебного опыта с лихвой хватило бы на то, что бы распознать, где человек говорит правду, а где - скрывает во избежание неприятностей. И чудовищные раны на лице этого парня не были для него помехой - он имел опыт общения с людьми в гораздо более тяжких ситуациях, например, с больными, попавшими к нему на осмотр с распоротым животом, или проломленным черепом.
- Ладно, - произнес Фергюсон, наконец, и отвернувшись, побрёл к двери. Зараженный не спеша поплёлся следом, чуть сбоку и сзади, но потом, резко прибавив ходу, вырвался вперед, и вышел через пожарный выход быстрее, чем сам Фергюсон. Там он вновь остановился, поднял с пола упавшую монтировку, и без всякого выражения каких-либо эмоций на своём лице передал её Фергюсону. Тот, не понимая, зачем она ему сейчас, молча взял её, а его новоприобретенный спутник тотчас показал своим сухим пальцем на предлагаемое им дальнейшее направление - теперь уже на действующий, более того, уже открытый кем-то настежь пожарный выход под пожарной же лестницей.
Что, просто уходить отсюда, - вновь переспросил Фергюсон, пытаясь вглядеться в ночные потёмки за его распахнутой дверью - Или мы имеем какие-то более определенные цели?
Палец зараженного даже не стал опускаться, а просто повис в воздухе; теперь он ожидал, когда выпущенный им на волю человек наконец-таки сообразит, что сейчас не время для дурацких вопросов, на которые он всё равно не в состоянии ответить.
- Ну, хорошо, хорошо, - всплеснул руками Фергюсон, однако с места не тронулся - Но ты хотя бы можешь с уверенностью сказать, что там ничего не грозит - ни мне, ни тебе, а?
Зараженный коротко и нервно мотнул головой, а палец не опустил... А потом, подумав, показал им же на монтировку, всё ещё удерживаемую Фергюсоном в руках, и пожал плечами... А затем, точно опомнившись, торопливо замахал рукой в сторону двери, как бы говоря, что времени на болтовню не осталось вообще. Понимая, что довольно ещё одной его совершенно не своевременной фразы, и этот изуродованный болезнью парень попросту попытается вышвырнуть его наружу, в ночь, прочь из здания больницы, Фергюсон со вздохом направился в этом направлении самостоятельно.
Зараженный продолжал следовать за ним.
Фергюсон, нагнувшись, нырнул под нависавшую над пожарным выходом лестницу, и, пройдя немного вперед, уже выпрямившись, вышел на улицу, прямо на хозяйственный двор клиники. На пару секунд он всё-таки застыл на пороге, пытаясь разобраться в том, что происходит вокруг, но тут его, уже не дожидаясь, и явно не желая выслушивать от него каких-либо фраз или слов, попросту вытолкнули наружу, и очень сильно, словно бы это был здоровенный культурист, а не хрупкое, изможденное заразой существо, больше похожее на вернувшуюся к жизни мумию, нежели на обычного, живого человека. Он чуть было не споткнулся, и не упал на растресканый, какой-то голубовато-серый, в свете одного-единственного на весь хоздвор дежурного фонаря, асфальт. От падения его спасло лишь то, что кто-то тут же подхватил его и придержал за плечо. Вздрогнув от испуга, Фергюсон одним движением вырвался из уберегшей его от падения руки, отшатнулся в сторону, и тут же увидел, что рука эта принадлежит ещё одному зараженному, чудом уберегшемуся от облавы военных. Тот успокаивающе - но тоже молча - поднял руки вверх, как бы говоря, что не имеет ни каких планов ни на его здоровье, ни на его жизнь
- Что? - уставился на него удивленно Фергюсон - Ещё один? Сколько вас тут вообще, чёрт подери?
Сзади, между косяком и ним, протиснулся тот заражённый, что вывел его с автостоянки. Он повернул обеспокоенное лицо ко второму (тот, кстати, был несколько выше, чем первый, да и в плечах пошире) и где-то с пару секунд посмотрел на него так. Тот отмахнулся от него рукой, а затем сперва показал Фергюсону три пальца, а потом пожал плечами. Вместе с ним, рассудил тот тут же - три, но в больнице, в общем, может быть и больше.
Вы, обратился на него палец широкоплечего, а затем в воздух поднялись обе руки, и сжавшись в костяшках пальцев, повращались вокруг чего-то невидимого, вроде рулевого колеса в автомобиле.
- Что? - переспросил Фергюсон у него - Умею ли я водить автомобиль?
Широкоплечий кивнул.
- А где он, собственно?
Широкоплечий, полуобернувшись назад, указал ему на стоявшую позади и немного справа карету скорой помощи.
- А почему вы не уехали сами, - немедленно полюбопытствовал Фергюсон - Даже если бы не умели, это же не так сложно. И, если Вы думаете, что не в состоянии по причине своей слепоты, так я видел...
Широкоплечий прервал его движением руки. Сначала прикрыл выгнившие ямы вместо глаз ладонями, выставил вверх один палец, потом слегка постучал по своей изуродованной болезнью голове, как по пустой кастрюле, и поднял два, и наконец, вновь покрутив невидимый руль, резко провел рукой черту в воздухе, и поднял три пальца. Ничего не вижу, ни разу не садился за руль, не считаю себя достаточно умным, для того, что бы делать это в первый раз, и в слепую, расшифровал Фергюсон.
- Ну, хорошо, - сказал он - Но куда мы сможем поехать, особенно - вы, и я вместе с вами? Вы же должны понимать, что военные уже давно организовали патрули, для того, что бы вылавливать и уничтожать заражённых? Я всё прекрасно понимаю - у нормального человека нет повода бояться вам подобных, но этим чурбанам в хаки ничего не объяснишь, да и уничтожить они вас хотят, очевидно, не из-за страха перед вами...
Широкоплечий и худышка переглянулись. По их иссушенным заразой физиономиям было видно, что очень многое из сказанного Фергюсоном только что для них является если и не поразительной, то хотя бы весьма неожиданной новостью. Помолчав вместе со своим собратом по несчастью, широкоплечий нервозно пожал плечами, а затем как-то печально посмотрел себе под ноги. Сзади него, со стороны автомобиля скорой помощи, раздался хлопок дверью, и из её салона вылезла ещё одна тощая тень с длинными волосами, судя по частично сохранившейся фигуре - женщина, и торопливо подошла к ним. В руке у неё что-то было, и лишь после того, как она протянула это Фергюсону, он понял, что это грязный блокнот, с криво намалёванной - сослепу - надписью: "А Вы уверенны в том, что вы говорите?"
- Что, - вытаращился на неё Фергюсон. В результате произошедшего ему почему-то стало казаться, что всё, что происходит вокруг - не реальность, а кадры из какого-то до одури наигранного древнего фильма - Откуда, чёрт подери, Вам знать, о чём мы с ним только что говорили?!
Успокойтесь, выставил перед собой ладонь широкоплечий, затем положил вновь обе ладони на свои глаза, на свой заросший рот, резко оторвал их и словно подбросил на них вверх что-то невидимое. Затем, опять же, точно что-то невидимое, забрал оттуда, и вместе с ним приложил это к своей голове. Затем осторожно, словно переносил от разума к разуму нечто ценное, перенес свои ладони на головы женщины и худышки.
- В... Каком смысле? - переспросил Фергюсон, окончательно сбитый с толку - Вы, что научились... Как это... Телепатировать?
Широкоплечий, пожав плечами, кивнул головой. Очевидно.
- Что же это, за мать её, за болезнь такая... - пробормотал Фергюсон в каком-то прямо-таки доходящем до благоговейного ужаса удивлении... Но, потом, опомнившись, тряхнул головой, и прищурившись, покачал головой - Послушайте, мэм, я готов поклясться вам чем угодно, что эти выродки-военные не оставят Нокксвиль в покое, до тех пор, пока у них не появится возможность сбросить на нас какую-нибудь мерзость вроде нейтронной бомбы. И они не выпустят никого из нас - я имею ввиду горожан - наружу, и будут обследовать каждую машину - после того, как некоторые из заражённых сумели угнать их мерзкую труповозку, они будут делать это с ещё большей тщательностью, чем раньше. И тот факт, что я здоров, вам поможет вряд ли, потому что, я больше чем уверен, на меня у них есть отдельная ориентировка, так как я - главный врач этой клиники, и слишком много знаю, для того, что бы это постоянно вертелось на моем языке.
Женщина-мумия (пожалуй, то, что это - женщина, а не кто-то ещё, сейчас можно было разобрать лишь благодаря длинным, слипшимся от пота и грязи волосам, да ещё узким плечам) накарябала в своем блокноте ещё что-то и протянула его ему.
"Но ведь вы же как-то планировали выбраться отсюда?"
Фергюсон вздохнул.
- Да, планировал, - произнес он, признаваясь сам себе в том, что до того, как обнаружил двери в гараж наглухо запечатанными, он даже и не мыслил о столь глобальных масштабах подлости людей с "Фортвингз базз" - Но не на карете "скорой помощи", а на своём личном авто. Тут есть одна улочка, её почти наверняка поставили под патрулирование, но... Если машина была небольшая и быстрая, легковушка, вроде моей, то я мог бы проскочить её так быстро, что меня бы никто не заметил...
А дальше, повёл рукой высокий.
- Конец этой улочки упирается в старый полузаброшенный парк, который посещает в последнее время лишь кое-кто из городской шпаны, да одичавшие собаки и кошки. Его бы я прошёл мигом, а то и проехал бы на автомобиле, там, с другой стороны стоит мой дом, а уж затем - уже там, кое-как бы собрался с мыслями, и подумал, что делать дальше, как следует... Но ведь никому из нас такой план сейчас не подойдет, верно же? Как вытащить с подземной автостоянки мою машину? Да, вообще, любую другую, которая там стоит, а тут, на хоздворе, таких нет, только эти самые кареты "скорой помощи"...
Высокий печально и согласно покачал головой в ответ. Женщина, сдавленно вздохнув, огляделась по сторонам страшноватым взглядом своих выеденных болезнью глазниц. Фергюсон не имел никакого понятия, почему, но именно в сочетании с женским лицом, пусть тоже изуродованным и иссушенным, это выглядело особенно жутко. Женщина же, перелистнув страницу в блокноте, сделала ещё одну запись на чистой, и протянула его Фергюсону.
"Мы не можем оставаться здесь," - прочёл он - "Что, если военные заминировали больницу, что бы уничтожить нас вместе с ним?"
- Я думал об этом, - сообщил ей Фергюсон мрачно - Если быть точнее, то это было едва ли не первой моей мыслью. Но я ещё раз говорю, что разъезжать сейчас по улицам Нокксвиля на "Скорой помощи" - тоже не выход. Нас выловят, а меня сожгут вместе с вами где-нибудь за окраиной города.
Женщина вырвала блокнот у него, и скривив свою и без того изуродованную физиономию, написала в нём, что если в больнице заложена бомба, то она может сдетонировать в любой момент.
Прочитав это, Фергюсон почувствовал, что у него слегка подкосились ноги.
- Да, - произнес он несколько ослабевшим голосом - В любой момент, абсолютно верно... - в его голове почему-то возникла мысль о том, что эти трое сейчас мысленно переговариваясь с друг-другом, костерят его самого, за его глупость и нерешительность... А следом за мыслью возникла и идея, внезапная и яркая, как сильная затрещина.
- Погодите, - произнес он - Ведь вы же читаете мысли друг-друга, правильно?
Женщина и широкоплечий, коротко переглянувшись, кивнули вместе.
- И... И на каком расстоянии... Примерно?
Женщина вновь взяла блокнот, написала: "Когда я очнулась, я слышала каждого больного в этой клинике". Потом, подумав, дописала: "Каждого по отдельности"
- А когда всё разбежались?
Женщина отрицательно покачала головой, а широкоплечий, выхватив блокнот и ручку из её жутко худых, как птичьи лапы, рук, написал: "Ллойд говорит, что всё ещё слышит слабые отзвуки их голосов". Показав надпись Фергюсону, он посмотрел на спасшего бывшего главного врача из каменного мешка автостоянки худышку, тот же посмотрел на Фергюсона и утвердительно кивнул ему.
- И... Он что-нибудь разбирает?
"С трудом", дописал мужчина.
- А-а... Погодите, а он сам может... Ну, вроде бы как докричаться до них?
Широкоплечий и женщина вопрошающе посмотрели на худышку, но тот, потупив взгляд несуществующих глаз, молча покачал головой.
Широкоплечий написал ещё что-то, показал Фергюсону.
"Зачем вы вообще об этом у него спрашиваете?"
- Если он сможет докричаться до них, - отчего-то мямля, попытался объяснить Фергюсон - То, может они как-то смогут нам помочь?
Вся стоящая перед ними троица переглянулась с друг-другом в недоумении, широкоплечий же в раздумьях почесал свою страшную голову.
"Как?" ответил он, наконец, письменно.
Тут настал черёд Фергюсона почесать свою голову. Действительно, что могут сделать слепые и безоружные, как новорожденные котята, люди, против нескольких хорошо подготовленных военных отрядов, с военной же техникой? Пусть их там действительно очень много, но что с того? Это же люди, а не киношные зомби, которые готовы идти хоть на танки одним большим вечно голодным валом, покуда их не расплющат гусеницами по асфальту, или не польют какими-нибудь крайне едкими химикатами. Они, не смотря на свои изуродованные черты лица, всё ещё остаются людьми, и всё так же продолжают бояться смерти. Нет, так безусловно, дело не пойдет, звать кого-либо сюда на спасение при помощи этого несчастного больного мальчика - не просто цинично, но и, пожалуй, не безопасно, ни для тех, кто зовет, ни для тех, кого позвали.
Вот если бы хотя бы наточно знать, что случилось с теми зараженными, которые сумели угнать машину для перевозки трупов...
Но что, если ответ будет негативным? Если их и в самом деле поймали?
Но парень сказал, что он слышит их до сих пор...
Их ли? Или тех, кто сбежал из больницы сам по себе, во время суматохи? Такие, скорее всего, прячутся на чердаках или в подвалах домов по два-три человека - и ждут, когда же, наконец в их укрытия вломятся военные, и учинят над ними расправу.
С другой стороны, этот самый - второй - побег произошёл достаточно давно, так почему же пресловутая чистка уже не произошла, и мальчик всё ещё слышит голоса этих людей? Может быть, в таком случае, большинство из них сумело спрятаться столь умело, что найти сейчас их уже было довольно проблематично? Но где они тогда? В городе можно, пожалуй, насчитать не более десятка мест, в которых можно прятаться одновременно и без всякой опаски, и так, что бы об этом месте ещё никто и не знал из пришлых, вроде бравых стервятников с Фортвингз-базз. Старые овощные склады на севере Нокксвиля, лабиринт Ивнинг Твилайт... Что там ещё? Чёрт, но не могли же они уйти туда все и разом?
Тогда, получается, что между ними развита не только телепатическая, но и ещё какая-то, дикой мощи связь, которая способна в считанные секунды связать кучу разрозненных, перепуганных людей в одно целое.
Хотя, если подумать, в городе было одно убежище, которое могло бы принять их всех, при этом - разрозненно, при этом - позволить им прятаться там вплоть до нынешнего времени.
Но слепые глаза? Тощие руки... Хотя, нет, второе можно опустить, он видел, как этот похожий на мумию малец практически едва не вышиб двери законсервированного пожарного выхода, выдернув зажатую между ними монтировку... Но как сослепу, даже если твой мозг даже и получил взамен что-то вроде телепатии для бессловесного общения меж другими зараженными, найти, да и ещё открыть люки?
Может быть, у заражённых в финальной стадии болезни выявляется не только телепатия, но и обостряются все прочие, не затронутые болезнью чувства - обоняние, слух, осязание... Может, даже то самое, пресловутое шестое чувство, наличие которого не доказано наукой, но доказано "множеством очевидцев"? Может быть, спросить об этом, наконец, у них самих?
- У меня ещё один вопрос к вам, - сказал он, подымая взгляд на широкоплечего. Тот кивнул - нетерпения на его жуткой, безглазой физиономии Фергюсон не заметил - Как... Или благодаря чему вы ориентируетесь сейчас в пространстве? Какие органы чувств используете?
Широкоплечий положил свои костлявые руки поочередно на уши, потом на нос, щеки... Потом, подумав, приложил пальцы к вискам.
- То есть, - уточнил Фергюсон - Кроме этой вашей телепатии между собой, у вас появилось ещё нечто необычное, верно?
Широкоплечий, подумав, знаками согласился с этим утверждением.
- И, как думаете - если понадобится найти на территории больницы самостоятельно, без помощи здорового человека, но пользуясь подмогой, таких же, как и вы - и связанных с вами возможностью телепатии инфицированных - причём количеством этак человек в десять, то смогли бы вы обнаружить на территории больницы канализационный люк, кое-как открыть его, а затем уже через него проникнуть в городские подземные коммуникации?
Зараженные вновь запереглядывались, после чего широкоплечий вновь воспользовался помощью блокнота, и написал там, что не имеет никакого понятия, а заодно полюбопытствовал, не считает ли Фергюсон, что кто-то из заражённых сумел таким методом без опаски уйти с территории больницы.
- Более того, - ответил Фергюсон самым невозмутимым тоном на свете - Я полагаю, что многие до сих пор находятся там...
Женщина и широкоплечий, недоумённо хмуря брови, уставились на него - кажется, они не особо доверяли этой теории - возможно, просто не могли поверить в то, что абсолютно слепой человек (пусть и наделённый какими-то экстрасенсорными возможностями) сможет самостоятельно сделать то, о чем он им сейчас говорил. Даже для того, что бы определить, что люк - именно канализационный, а не водопроводный, газовый или тепловой, нужно было хотя бы какое-то подобие зрения, что уж там говорить о необходимости поднять крышку, спуститься вниз, не сломав при этом себе шею и ноги, а затем и вовсе найти невероятно узкую, практически непроходимую для человека средней комплекции трубу стока в общую систему канализациитам, где можно было бы более-менее свободно передвигаться...
- Если вы не верите мне, то спросите у... Ллойда... Я же правильно назвал его? Или нет?
"Правильно", начертал широкоплечий в своем блокноте спустя где-то четверть минуты, "И мы уже спросили. Он говорит, что Вы правы, но не совсем. Они, скорее всего, действительно воспользовались канализацией, но сейчас находятся не в ней, а в заброшенном бункере под холмом Эллиса".
- Вот видите! - радостно воскликнул Фергюсон - Значит, у нас с вами есть кое-какая возможность спастись отсюда... Конечно, канализация - не самый приятный из путей, но самый безопасный - это однозначно... Ну, так что же вы скажете на это? Будем искать подходящий люк, или же у вас есть тут ещё какие-то незаконченные дела здесь?
"Нет", намалевал в блокноте широкоплечий, "Но у меня так же нет уверенности в том, что мы сумеем не заблудиться в этой самой предложенной Вами канализации"
- Не заблудимся, - поспешил его тут же заверить Фергюсон - Вы же воспринимаете мысли таких же, как и вы трое, заражённых людей, правильно?
Широкоплечий кивнул.
- Так это и будет служить нам маяком. Сильнее и отчетливее мысли тех, кто спрятался под холмом Эллиса - значит, мы всё ближе и ближе подбираемся к ним.
Зараженные помолчали ещё немного, а затем широкоплечий кивнул Фергюсону в знак согласия и махнул рукой куда-то в сторону востока.
Стало быть, он чувствует, что нам туда, подумал Фергюсон про себя, а в слух же сказал:
- Отлично. Теперь остаётся лишь найти наиболее подходящий колодец.
***
Время уже шло к утру, а Джесси, не в силах заставить себя заснуть тяжело и долго ворочался в своей кровати.
Он чувствовал, что это утро не принесет ему ничего хорошего, да, в прочем, не только ему, а очень и очень многим людям, населяющим этот город.
В это время года в Нокксвилле ещё темно по утрам, солнце встаёт где-то ближе к девяти, а потому за окном его спальни всё ещё были сумерки, а вернее, не они, а нечто среднее между ними и окончательной тьмой, так как по краешку горизонта уже появилась толстая бледная линия, которая указывала на то, что рассвет ещё, быть может, и не насупил, но наступление его - лишь дело времени.
На этом фоне - по крайней мере, раньше, в другие бессонные (хотя, безусловно, и не в такие зловещие) ночи, можно было легко различить горящие окна в соседних домах; сегодня этого не было, и дело заключалось вовсе не в том, как могло бы показаться со стороны, что большинство его соседей легли в одно и то же с ним и его отцом время, а в кое-чём другом, явно куда менее позитивном.
Он всё пытался припомнить, о каком проценте заражённых говорил явившийся к ним сегодня вечером страшила в скафандре. Сколько из них сейчас уже полегло? Был ли город вымершим почти полностью, или всё же происходящее было вовсе не так страшно, как ему казалось, и как предсказывало ему то недавнее появление чудовищ в его с отцом доме. Нет, едва ли, подумал он, в тошнотворной тоске поворачиваясь с боку на бок, едва ли это просто эпидемия - хотя даже сама по себе эпидемия являла собой мало приятного - тут было что-то крайне плохое, связанное не просто с массовой болезнью, но и с кучей других, ещё менее приятных вещей. Для начала можно было спросить у себя, какого чёрта их никто не ехал спасать, и в городе не появлялось ни медиков, ни каких официальных спасательных команд. Иглозубый монстр сказал им, безусловно, что вызванная ими при помощи старинной маминой подруги подмога, всё таки прибыла сюда, но он очевидно позабыл рассказать им, по какой причине этим людям решили дать от ворот поворот... А может, как подозревал он в тайне, их и вовсе убили и закопали их в пустыне у самого въезда. Откуда, наконец, взялась сама эта человекоподобная тварь, которая, собственно, и рассказала им о всё-таки явившихся к стенам города медиках? Почему обычные, нормальные на вид люди-военные вообще позволили ей затесаться в свои ряды, да, к тому же, ещё и, кажется, к тому же, ещё и подчинялись ей. Кем она была? Каким-то геномодифицированным в военных целях как-бы-человеком? Может быть, представителем некой неизведанной разумной расы, обнаруженной первопроходцами на Terra Inkognita, просто изуродованным какой-то тяжёлой, но оказавшейся по силам его иммунитету болезнью человеком? Почему он, абсолютно безглазый, ходил по их дому, разговаривая как с его хозяевами, так и со своими "подчиненными", так, как будто бы видел на все сто? Что бы это не было - усиленное обоняние, сверхинтуиция, слух, как у летучей мыши - всё это навряд ли хотя бы в коей мере касалось возможностей нормального человеческого существа, даже пускай и перенесшего какую-то тяжелую травму или болезнь, превратившего в его уродливое подобие... Конечно, он слыхал о том, что периодически тяжело травмированные, пережившие кому, осилившие Бог знает какие болезни люди, приобретали чудесные, необъяснимые способности, словно бы провиденье, тем самым замещая многострадальному те потери, что он понес... Но тут, кажется, был совершенно другой случай, и ни о каком провидении не могло быть и речи. От этого парня так и веяло чем-то... Нет, не сверхъестественным, а, скорее, инородным, как будто бы в некую совершенную во всех отношениях картину вклеили кусок другой, кусок, что выглядел подходящим только на первый взгляд, а с близкого расстояния оказывавшийся годным для неё не более, чем горошинка чёрного перца в массе сдобного теста для кондитерских изделий.
Нет, безусловно, то, что происходило сейчас в Нокксвилле, было крайне далеко от самой обычной, банальной локальной эпидемии. Это было более всего похоже на сюжет одного из тех древних фильмов-катастроф, в которых все проблемы идут от ошибок яйцеголовых или просчётов вояк, которые охраняют или пользуются их рук делами, где зло, специально выращенное для того, что бы изничтожать другое зло, осознается, как зло, лишь тогда, когда те, кто его создал, уже не в состояние контролировать его. Разве что уничтожить - раз и навсегда, вместе с тем, к чему это могло уже прирасти.
Иглозубый, конечно же, ничего не говорил им об этом, но уже из всего того, что уже произошло (и происходило вокруг) можно было сделать вполне конкретный вывод - скорее всего, Нокксвиль будет стерт с лица Промисленда, возможно, что даже вместе с его жителями. Джесси из последних сил пытался убедить себя в том, что это не так, и, даже если город, пропитанный неведомой заразой, всё-таки изничтожат, то их - простых, не заражённых ни чем людей всё-таки эвакуируют отсюда, хотя бы в последний момент, но не сколько предчувствие, сколько один факт говорил ему совершенно об обратном - тот факт, что им - военным, а в том числе, и сопровождающему их безглазому монстру - были безразличны те лекарства, что случайно обнаружили он и его отец. Безразличны - и это несмотря на то, что, лекарство это могло сдержать и эпидемию, и вылечить больных, и разом избавить от всех существующих проблем и гражданских, и военных, и тех, кто потенциально мог бы ещё заразиться. Из этого следовал ещё один - ещё более страшный вывод - что, возможно, зло - то есть эпидемия - возникли отнюдь не случайно, как могло бы показаться стороннему наблюдателю, а возможно, в результате некоего незаконного эксперимента, незаконного, а, кроме того, ещё и неудачного, потому что полученные результаты его теперь штабелями вывозились куда-то за город, что бы быть сожжёнными в печах для кремации.
А завтра (или послезавтра - хотя вот это уже навряд ли, потому что как бы не старались те, кто являлись начальствующим звеном на Фортвингз Базз, население Нокксвиля не было парой военных отрядов, потерянных в Неизведанных Землях, и шила в мешке тут так просто было не утаить) весь Промисленд должен был узнать, что средних размеров город на северо-востоке страны раз и навсегда лишился своих жителей. Например, в результате выброса горючих и ядовитых подземных газов. Или после того, как его как следует провентилировала горячая песчаная буря, пришедшая из северных пустынь, что находились в пятистах километрах от Нокксвиля, там, где исследованные земли Промисленда уже заканчивались. Он вновь заворочался в постели, потом, не выдержав, привстал на руках, упёршись локтями в подушку, попытался как следует разглядеть то, что творилось в полуночных сумерках за окном. В принципе, этот маневр помог ему мало чем, потому что, если даже ему и стало лучше видно, то ничего более нового на его личном горизонте событий так и не появилось. Интересно, промелькнуло в его голове, а все эти пресловутые военные патрули, что, закончили на сегодня так же? Он вывернул шею, пытаясь понять сперва, что происходит на другом конце улицы, рядом с перекрестком, затем повернулся в другую сторону, разглядывая пересечение их улицы с Рэддафодил-авеню. Ни там, ни там ничего не было.
- Чёрт, - произнёс он с неуверенностью в голосе - Может быть, нам нужно попробовать бежать отсюда?
В принципе, рассудил он тут же, мы находимся не так уж и далеко от окраины города, если отец решится завести ради побега свой автомобиль, то у выезда они окажутся на выезде из него где-то минут через десять-пятнадцать. Может быть, даже меньше, но для этого нужно будет развить приличную скорость, на которую отец, наверное, не решится даже в том случае, если за ним будет гнаться всё воинство Ада - не потому что труслив, а потому что путь к выезду чертовски извилист, и воткнуться на полной скорости в фасад какого-нибудь здания будет легче легкого. Но, впрочем, даже десять или пятнадцать минут - уже вполне себе прилично... А если ещё и они умудрятся-таки не попасть на глаза никакой из приглядывающих за городом зондер-команд; да, и, кстати, если он вообще сумеет уговорить и вытащить из дома своего достославного предка, то это и вовсе будет замечательно.
Прямо-таки нереально замечательно.
Было уже поднявшаяся в его душе надежда на счастливый исход всей этой чертовщины подёрнулась неприятной рябью сомнения. То, что патрулей не было нигде видно, ещё ни о чём не говорило, и уж если не здесь (а вот действительно, какого чёрта им теперь делать здесь?), то выезды военные караулили точно. Сомнительно, безусловно, что военные взяли город в плотное кольцо, но для того, что бы выехать из города на автомобиле, нужен именно выезд, а без автомобиля можно очень запросто погибнуть в простирающейся вокруг города на сотни миль пустыне, прежде чем добраться до ближайшего очага цивилизации. А уж они-то - военные знают об этом, как никто другой. И если должен оправдаться самый плохой из возможных сценариев, то они будут сторожить въезды до тех пор, пока утром, часов, может быть в шесть или семь, над городом не зависнут вертолеты, нагруженные газовыми или же напалмовыми бомбами.