- Гринсфилд, - спросил он хрипло у своего попутчика - Вы умеете стрелять из пистолета?
- Вы хотите, что бы я обстрелял их в ответ, - переспросил он - Я бы с удовольствием... Но думаю, что это бесполезно, у них почти наверняка бронированные стекла...
- Стекла... Стекла разве бывают бронированными?
- У военных - очень запросто...
- А что если стрелять по шинам?
- Не имею никакого понятия... Мне кажется, что они придумали что-то и для шин...
- Ну, попробуйте хотя бы что-то, чёрт бы Вас подрал, - резаным поросенком взвился Эрнст - Вы, что, не соображаете, мы же сбили одного из них, и они почти наверняка будут преследовать нас до самой Terra Inkognita, если не настигнут раньше...
Гринсфилд как-то виновато шмыгнул носом, присел поближе к водителю...
- Где... Где Ваш пистолет, - спросил он у Эрнста.
Тот молча подал ему оружие. Гринсфилд взял его дрожащей рукой, и отодвинулся обратно, к двери. В зеркале бокового обзора было видно, что преследующий их автомобиль уже полностью развернулся параллельно Маршстон, и вот-вот был готов рвануть (как? как он, мать его, так делает?!) с места в карьер - в погоню за ними.
Гринсфилд, закусив нижнюю губу, потихоньку вылез из кабины наружу, и выставил руку назад, в сторону фарных огней военного джипа. Скривившись, он зажмурил глаза; рука его тряслась при этом так, что он, пожалуй, не попал бы и в арбуз, поставленный в полуметре от него.
- О, Боже, Гринсфилд, - возопил Эрнст, втягивая своего попутчика назад, в кабину - Неужто так трудно показать себя мужчиной в этой ситуации? Сможете держать руль и педаль газа вместо меня?
- Я н-не знаю... - едва ли не прорыдал тот в ответ.
- Я знаю. Сможете. Дайте этот грёбаный пистолет сюда, - он едва ли не рывком выхватил пистолет у Гринсфилда, отклонился влево, а он, в свою очередь тут же, с видом утопающего, хватающегося за спасательный круг, ухватился за рулевое колесо автомобиля.
- Только не газуйте пока, хорошо?
В ответ Гринсфилд проныл на это что-то невнятное, а Эрнст, уже не рискуя медлить, раскрыл дверь на ширину предплечья, и наставил пистолет на шины вражеского джипа.
Когда-то - теперь уже, кажется, миллионы и миллиарды лет тому назад - он учился стрельбе из него на специальных курсах подготовки. Конечно, большую часть времени тамошние преподаватели обучали начинающих стрелков аккуратности и безопасности при пользовании огнестрельным оружием, как его правильно чистить, разбирать, заряжать, хранить, учили примитивным азам психологии, дабы будущие вооруженные люди не выхватывали свои средства защиты при любой, показавшейся им неуютной ситуацией, и уж тем паче не палили из них, едва им это захочется, знакомили с законами Промисленда касающимися его ношения и применения, и на конкретно стрельбу ушло не так уж и много времени - но это, по сути, не имело для Эрнста ни какого особенного значения, так как технику ведения стрельбы он совершенствовал сам, в городском специальном тире. Кроме необходимости, это было для него своего рода развлечением, одним из немногих, поэтому за свою меткость он сильно не волновался.
Другое дело, если, как сказал уже Гринсфилд, от этой стрельбы будет мало толку,
Он прищурил один глаз, и осторожно, точно боясь сломать его одним излишним движением, нажал на курок пистолета.
Раздался грохот, пистолет чуть не вырвало отдачей из руки Эрнста, а преследующий их джип, словно бы расценив этот выстрел сигналом к старту, молниеносно тронулся с места, и в одно мгновение преодолел четверть того расстояния, которое отделяло его от преследуемого им автомобиля. Скорость его действительно переходила все грани разумного - но сейчас было не до того, что бы тратить своё время на удивление - а потому Эрнст прицелился ещё раз, а потом выстрелил. Но даже не понял, попал ли он куда-либо. По сути, если исходить из законов фундаментальной физики, скорость пули, сложенная с чудовищной скоростью несущегося на них автомобиля (конечно же, учитывая вычет скорости микроавтобуса Эрнста, но на данный момент владельцу последнего это вовсе не представлялось значимым), объект номер один должен был причинить объекту номер два лишь ещё большие разрушения, однако от кузова джипа не отскочило даже искры. Возникало невольное впечатление, что Эрнст просто поднял своё оружие в воздух и пальнул по пока ещё сверкающим над погоней звездам. Он хотел было пальнуть по вражескому джипу ещё раз, но тут в его голову пришла идея: быть может, лобовое стекло у него и бронированное, но от повреждений это всё равно его не застрахует; а там, где повреждения стекла, там и ухудшение обзора, а где ухудшение обзора на такой невероятной для военного автомобиля скорости, и тогда у этих парней точно начнутся проблемы, и врагу, по крайней мере, придется снизить скорость гонки.
Эрнст прицелился ещё один раз. Выстрелил. О, радость - стекло, конечно же, не разбилось, но покрылось сеткой мелких трещин, в самом центре которой находилось бледно-серое пятно, размером с приличную яичницу со средних размеров сковороды. Джип начало разворачивать, он взвизгнул шинами по асфальту, но через секунду выровнялся и вновь поехал по прямой. Никто внутри не стал принимать ничего в ответ, и Эрнст тут же сообразил: его автомобиль серьезно покалечил, может быть, даже убил одного из них, а всего их было двое, и теперь оставшийся мог только догонять, но ни как не стрелять по ним, как делал это в парке.
Это воодушевило еще больше, и он, прицелившись как следует, послал в лобовое стекло автомобиля сразу три пули, одна за другой. Две из них попали в цель, третья - в незамедлительно погасшую фару, а Эрнст с диким воплем, теперь уже никуда конкретно не целясь, разрядил в уже практически догнавшее их авто всю оставшуюся обойму.
Близость внезапно сделала своё коварное для их преследователей дело: погасла и вторая фара, лобовое стекло стало молочно-белым, как закатившийся глаз эпилептика, и, кроме того - в этот самый момент Эрнст повторно в своей жизни уверовал в Господа Бога - у джипа было внезапно пробито правое переднее колесо. Автомобиль врага тот час же завалило вправо, опять завизжали шины, но на сей раз водитель не смог справиться с управлением, и его по крутой диагонали загнало в кювет, где он, почти что поравнявшийся с машиной Эрнста, тут же повстречал один из фонарных столбов, и повалил его на самое себя.
Ваша очередь, сукины дети, торжествующе подумал он.
Эрнст, наблюдая, как они быстро удаляются от поверженного автомобиля с его невероятно быстрым двигателем, вдруг впервые за всю погоню заметил, что, разбуженные грохотом выстрелов и автокрушения жители близлежащих домов стали зажигать свет в своих окнах, а двое-трое даже вышли на крыльцо.
- Люди, - заорал он истошно, сам с трудом представляя, зачем он это делает, и каких результатов пытается добиться - Люди, слышите меня?! Уходите и уезжайте отсюда, из города!!! Эти подонки хотят взорвать Нокксвиль, и убить всех нас, как свидетелей своей ошибки!!!!
Он заметил, что под конец своей безумной гневной тирады, зажглись почти все окна в округе, а на улицу из своих домов выбрались почти семь - а то и больше семей, но тут бледный, как утопленник, Гринсфилд, схватил его за плечо, и втащил его обратно, за руль.
- Т-тише, Вы, Ч-Чи Гевара, - попытался унять он его - Вы сейчас добьетесь того, что к п-парку ринутся все их г-гребаные с-силы...
- Да плевать я хотел, - признался Эрнст резко и честно, попутно отмечая какого-то бородача снаружи, выбежавшего на улицу с выпученными глазами и охотничьим ружьем наперевес - Эти ублюдки чуть не пристрелили моего сына! Дьявол, Гринсфилд, да придержите же Вы этот идиотский руль... Повернёте направо, когда увидите первый поворот - он таки заставил Гринсфилда взять в свои руки баранку рулевого колеса, неуклюже приподнялся, полуобернулся к перегородке, разделяющей водительскую кабину и пассажирский салон микроавтобуса, и громко постучал в неё.
- Эй, сынок, как ты там, - прокричал он - Слышишь меня? Ты живой?
Сначала он не услышал ничего в ответ, но затем послышалась какая-то возня, и ему ответили, что всё в порядке, за исключением разве что того, что одна из вражеских пуль пробила замок на задней двери, и теперь последняя болтается на соплях, вот-вот готовая оторваться.
- Ну, это ничего, - откликнулся Эрнст немедленно - Главное, что пуля не попала в тебя...
Он сел обратно, потеснив Гринсфилда из-за руля. До поворота они ещё не добрались, но практически уже добрались до конца ограды парка, и Эрнст стал смещать автомобиль к правому краю дороги.
- Сейчас мы повернем на Эддисон-стрит, - объяснил он Гринсфилду - Затем на Шервуд-авеню, и по ней доедем до этого Вашего тоннеля. Думаю, что мы управимся где-то минут за двадцать...
- Если Вы, черт Вас подери, не созвали к этой улице своими криками все возможные разъезжающие по Нокксвилю военные патрули, - пробормотал Гринсфилд, хотя, по выражению его глаз было заметно, что он скорее, одобряет, нежели порицает этот поступок, и, кроме того, кажется, он совсем не ожидал, что в подобной критической ситуации могло произойти такое невероятное для него распределение ролей между ними обоими.
- Не надо беспокоиться, - буркнул Эрнст, отмахнувшись - Если люди из окрестных домов всё поняли правильно, то у военных будет слишком много новых проблем, что бы оставить нас в покое...
Гринсфилд промолчал, судя по всему, ставя эту его концепцию под глубокое сомнение. Эрнст, почему-то и сам, чувствуя внезапно пришедшую к нему неуверенность, крутанул руль вправо, и они выехали на Эддисон-стрит.
Она была пуста, как на предмет людей, так и на предмет чужеродных автомобилей военной окраски, и Эрнст поспешил вновь свернуть направо, на Шервуд-авеню.
Оно, кстати, пустовало тоже.
- Вот видите, - произнес он, обращаясь к Гринсфилду - Никого мы с Вами не созвали...
Гринсфилд опять промолчал, не то, не зная, чего ему ответить, не то опять боясь своего собственного скепсиса. Окна в домах, меж тем продолжали зажигаться, и световая волна дошла и до этой стороны квартала.
Люди, живущие в этих домах, безусловно, навряд ли могли как-то общаться с друг-другом, сообщая то, что, вполне вероятно, могли услышать от охваченного революционным пылом Эрнста, скорее всего, были просто разбужены ревом автомобильного мотора, но со стороны это выглядело весьма внушительно - того и гляди, жители окрестных домов должны были, как один, высыпать на улицу и организовать спонтанный митинг протеста против беспредела военных в их городе.
Они молнией пронеслись по Шервуд-авеню, затем по Арденн-стрит свернули на всё тот же Маршстон, и двинули дальше, на север. Пока вокруг не было видно не души - кажется, теперь они даже обогнали стремительную волну пробуждения жителей окрестных домов - но Гринсфилду, тем не менее, это нисколько не мешало с тревожным видом попеременно глядеть то в лобовое, то в ветровое окна.
Пока, впрочем, все его старания не приносили ни одного плода - машина продолжала нестись, как это было до их роковой встречи с военным джипом, по абсолютно безлюдной и темной улице.
До заветного тоннеля оставалось всего ничего - где-то около пяти, ну, может быть чуть больше, минут езды. Гринсфилд, очевидно, с горем пополам осознав это, наконец-то успокоился, и расслабившись, откинулся назад, на спинку сиденья.
Они не спеша уже приближались к северной окраине города.
***
- В городе началась паника, майор Пайнт. Не имею никакого понятия, по каким причинам она началась, но лично я склонен обвинять во всём этом классическую для войск Промисленда халатность ведения тактических операций.
За окнами гостевой комнаты военной базы Фортвингз Базз уже вовсю разгорался неприятный, голубовато-серого цвета, рассвет. Где-то через полчаса, может быть, через час, в воздух должны были подняться три грузовых вертолета, с баками, до краев наполненными особой липкой самовоспламеняющейся на открытом воздухе смесью. Они должны были вылететь в сторону близлежащего от базы городка Нокксвиль, пожалуй, первого за всю историю этого экспансивного государства, в котором государство (вернее, одна паршивая государственная структура) наделало кучу крупных гадостей своим подопечным, и за это же - как бы это странно не звучало - желало стереть их с лица земли.
Он жил немного в этом мире, немного, по отношению к тому, что приписывали ему обитатели Промисленда - но историю человечества знал в достаточной мере, для того, что бы говорить, что такие истории случались не в первый, и, пожалуй, не в последний раз. Были истории и похлеще - халатные, абсолютно безответственные - но при серьезных должностях люди помогали вымирать не просто городам, а целым областям, странам, континентам, даже мирам. Взять хотя бы тот же Исходник - разве то, что с ним произошло, не было результатом человеческой деятельности? Исходник, первоначальное мироздание, объект легендарной значимости, сведения о котором можно было теперь подчерпнуть разве что из учебников и энциклопедий, уже не первое тысячелетие представлял из себя одну гигантскую руину, на которой не могли обитать даже подобные ему, разве что существа, ещё более непонятные, неприятные и загадочные. Кто был виноват в этом, кроме как недалекие давние правители этого мира? Кто всё решил за Исходник? Не вымершие же ныне птицы и звери, что обитали там? Промисленду ещё повезло в этом плане - во-первых, местная катастрофа была слишком локальной, а во-вторых, на счастье этих идиотов с Фортвинг-базз, то, что вошло в пределы злокозненного Нокксвиля, не было выкашивающее всё живое эпидемией, и не превращало "заразившихся" в безмозглых инвалидов, или монстров, охочих до человеческой плоти, более того, даже не передавалось воздушно-капельным путём, или через касание. Джаггер, или, если называть это правильнее, лихорадка Праотца Леона, брало своё, а более ему нужно и не было. Теоретически, он мог бы забрать несчастных вместе с собой, там, где им было бы самое место - но дурни-военные не желали его слушать, они тряслись за свои шкуры, боялись оставшихся живыми и здоровыми свидетелей, боялись, что не смогут оправдать внезапное исчезновение такого количества людей перед лицом государства, и тех, кто стоит выше. В который раз он убеждался, что Генералитет поставил на безумную, тупую, как пробка, лошадь, которая способна разве что убить себя на беговой дорожке ипподрома.
Теперь, когда об этом узнали не только зараженные, но и простые горожане, он убеждался в этом всё больше и больше.
- Вы так и не поменяли своего мнения поводу того, что я Вам предложил, - полюбопытствовал он у майора Пайнта, что, как загнанный зверь, бродил из угла в угол гостевой - Ситуация стала почти-что критической, и Вы навряд ли сможете сделать всё так, что бы Ваши действия укрылись от стоящих над Вами лиц.
- Не надо пугать меня, мистер Фельдъегерь, - рыкнул Пайнт в ответ - я знаю своё дело куда лучше Вас, кем бы Вы там не были. Через полчаса мои вертолеты...
- Через полчаса Ваши вертолеты будут выжигать напалмом город, о котором через пару суток будет знать весь Промисленд, - мягко прервал Фельдъегерь воинственную браваду - А через пару месяцев Вы, и Ваши ближайшие подручные загремят за решетку, а потом - как лично искренне надеюсь я - в газовую камеру.
- Думайте, что Вы говорите, чёрт подери, - рявкнул Пайнт, побледнев, как восковая свеча - На что Вы надеетесь? Мы, мать его, с Вами одной связке, так что в Ваших же интересах...
- Нет, мои интересы простираются - по крайней мере, простиралось до сих пор - совершенно в других областях. И угрожать мне юридической расправы со стороны Вашего государства бессмысленно, ведь я же не являюсь его гражданином, даже человеком, в общем смысле этого слова... Я не смогу пойти под суд вместе с Вами... Единственное, чем я могу помочь Вам, так это тем, что сумею заставить исчезнуть Ваших конкретных обвинителей.
- Если Вы смогли бы заставить исчезнуть всех жителей этого треклятого городка... Или нет, чёрт подери, - глаза Пайнта сверкнули - Чёрт с Вами! Давайте, хватайте всех этих своих выродков, и гоните их куда хотите... А тем, что останется, займемся мы, хорошо?
В процессе эволюции подобные Фельдъегерю и его сородичам лишились большей части своих внутренностей, отвечающих за пищеварение, но редуцированные их фрагменты остались на месте, и, благодаря именно им, те, кто называл себя Побегами Леона, всё ещё понимали смысл выражений "замутило", "стало тошно", "свело под ложечкой". То, что почувствовал сейчас Фельдегерь, выражалось, скорее, первой фразой, и причиной ему было, конечно же, отвращение. Оно было настолько сильным, что ему немедленно захотелось встать и уйти из этой мерзкой комнаты, покинуть здание базы, и немедленно, несмотря на все предписания, покинуть локацию Промисленда раз и навсегда.
Но идея, тем не менее, стоила свеч. При большинстве из раскладов выживали очень и очень немногие, даже те, кто тоже стали Побегами, а уж о простых жителях и говорить не приходилось. Уговоры же безумцев в форме были равнозначны попыткам проломить скалу голой рукой насквозь, да и, по сути, уговаривать их было несколько поздно - в конце-концов, после того, как несколько чересчур героических личностей взялись за оповещение спящего города о том, кто виноват во всём происходящем, шансов на то, что виновники событий не укроются от правосудия, осталось меньше, чем нисколько. Может быть, страх Пайнта и был вполне себе оправдан, только вот Фельдегерь ни разу не сталкивался с тем, что бы страх становился оправданием для столь беспрецедентной человеческой жестокости.
Видно, они здесь и впрямь донельзя отсталые, подумалось ему.
- Хорошо, майор Пайнт, - произнес он глухо, и встал с длинного, обшитого коричневой кожей дивана - Но Вы должны дать мне транспорт, человеческую одежду, и обещать, к тому же, что не тронете город ни одним пальцем, до тех пор, пока последний из Побегов не покинет его пределов, Вам ясно?
- Но как много времени понадобится Вам для этого?
- Я обещаю вам, что я и рядовые попытаемся управиться с этим в течение трёх часов, - подумав, он прибавил - Верхним пределом назначу пять, но это лишь в каком-нибудь крайне экстренном случае.
Пайнт замялся, но затем кивнул, и протянул ему руку для рукопожатия.
- Договорились, - произнес он, несколько неуверенно, а потом повторил, на сей раз более твердо - Да, договорились. Какой транспорт Вам нужен?
На сей раз задумался фельдъегерь. Посчитал про себя, сказал:
- Один из Ваших джипов, тот, четырехместный.
- И всё? - удивился Пайнт - И Вы рассчитываете увезти всех зараженных на четырехместном джипе?
- Джип понадобится мне лишь для того, что бы подвезти оставшихся на базе Рядовых, а уж дальше мы пойдем... Своими путями... Которые, надеюсь, с этих самых пор, никогда не пересекутся с Вашими...
На последней фразе Пайнт несколько напрягся на последней фразе, но затем вновь заулыбался... Хотя нет, скорее, торжественно ощерился, в который раз напоминая ему о том, что некоторые люди порой не слишком то уж отличаются от тех животных, от которых они произошли.
- Ну, что же, тогда вперед, и с песней, - предложил он - Созывайте этих своих... Рядовых, и идите к автомобилю. Он уже ждет вас в нашем автобоксе.
***
Когда Фергюсон выбрался вновь на поверхность земли, утро ещё не началось, но чувствовалось, что оно скоро, вот-вот, и ещё немного, и начнет уже вступать в свои права.
Он не имел никакого понятия о том, сколько времени он провел под землей, но одно знал точно: когда пытался выбраться из клиники самостоятельно, и злосчастная дверь в общий гараж опустилась прямо перед капотом его автомобиля, на часах было где-то шесть, максимумначало восьмого, и город только начала покрывать тьма. Вполне возможно, что где-то полчаса он провел за возней с пожарным выходом, ещё полчаса, ну, может быть, минут сорок, он потратил на беседу с оставшимися в клинике зараженными, полчаса или час ушло на сборы бегства из блокированной клиники, около полутора часов - марш-бросок по сточной трубе в собственно канализацию, полтора часа на шествие в рядах зараженных к их главарям, полчаса же было потрачено на совещание с оными, и еще где-то час на переодевание в сухое, и кратковременный отдых. В общем и целом, между событием в гараже, и первым за весь прошедший с тех пор период времени глотком свежего воздуха прошло дай Бог пять, максимум - шесть с половиной часов, что в итоге давало где-то второй час ночи - но Фергюсон слишком хорошо знал свои родные земли, что бы говорить, что октябрьские рассветы происходят здесь в это время суток.
Некоторое время он стоял рядом с канализационным люком, и удивленно таращился на зеленоватую оторочку черно-синего, с крупными яркими звездами, неба, и соображал, куда же провалились ещё как минимум два с половиной часа. Потом в спину его толкнули его сопровождающие - не сильно, но довольно, для того, что бы он понял, что надо торопиться. Безротый и безглазый паренек - тот самый, что помог ему раскрыть закрытый на замок пожарный выход, стоял чуть поодаль - кажется, он медленно умирал, потому что вид у него был слишком понурым и тощим даже для того, кто переболел этой жуткой "не-болезнью".
Главные среди тех, кто пока ещё находился в канализации, сказали, что организм его слишком особенный, для того, что бы принять заражение в качестве симбионта, и последний будет разлагать его, и скорее всего, доведет до смерти в течении ближайших шестидесяти пяти часов.
Он подошел к нему, взял за руку, и молча повел по улице вперед, в том же направлении, в котором темными тенями уже ускользнули сопровождающие их взрослые зараженные. Передвигались они на диво быстро и ловко, и, что самое главное, абсолютно бесшумно. Возможно, точно так же мог бы передвигаться и Ллойд, этот мальчишка, которого заставили идти с ним, но то новое, что проникло в его кровоток через его же глаза, не стало смешиваться с ним, а превратилось крохотные острые песчинки, множество песчинок, застрявших в его плоти, медленно разъедающих и калечащих его, всё больше, при каждом лишнем движении. Есть лекарство, объяснили ему, о нём давно известно даже здесь, в Промисленде, это о нём говорили Фергюсону ещё тогда, когда это всё начиналось, и оно в состоянии изгнать из организма то, что делает нас такими, ещё на подходе, если, правда, если оно уже достаточно глубоко внутри нашей плоти, то придется, наверное, делать инъекцию внутримышечно, или, скорее всего, внутривенно, но это, скорее всего, поможет этому несчастному, как помогало людям зараженным на первой стадии, которые закапывали это лекарство себе в глаза.
- Ну, что же, пойдем, - сказал он, обращаясь к Ллойду - Не знаю, сколько сейчас времени, но твои... Кхм... Соплеменники утверждают, что у нас с тобой его не так уж и много...
В ответ Ллойд печально покачал головой, и они двинулись в путь.
Фергюсон чисто инстинктивно - всё-таки слепой, как-никак - взял своего юного спутника за руку, но тот мягко, но настойчиво, вырвался. Это было не особенно странно, так как он всё же был одним из зараженных, и умел практически всё то же, что его более счастливые собратья. В какой степени ему повезло даже больше, чем Фергюсону, шел он гораздо легче, тише и быстрее, чем он, уже через пару минут припомнивший и об одышке, и о собственной почти что сверхъестественной - такой он не испытывал, пожалуй, уже добрые десять-пятнадцать лет - усталости.
Они шли вслед за мелькающими то тут, то там, тенями зараженных, и вскоре уже были в центральном парке города, в это время суток абсолютно пустом и безлюдном. Они пересекли его по центральной аллее, а затем свернули на тропинку, ведущую к Восточному выходу. Там, через небольшой проулок, они добрались до жилых кварталов, а уж после, через них, добрались до Меллоун-стрит, той самой, на которой находился пункт назначения их пути.
Вскоре они добрались и до его самого, дома, пожалуй, единственного, в котором, в этот час горел свет в окнах. Шедшие вместе с ними зараженные остановились в соседнем дворе (интересно, как только те, кто жил там, не обратил на них никакого внимания - или там уже просто никого не было?), а затем, оглядев их двоих, в ожидании стоящих на дороге, стали столь же бесшумно и ловко уходить в обратном направлении.
- Кажется, всё, мы пришли, - произнес Фергюсон, глядя за ними вслед. Ллойд, в отличие от него, не обратил на своих уходящих "собратьев" никакого внимания, наоборот, с интересом изучал дом, с освещенными окнами.
- Что, хочешь туда, парень, - спросил Фергюсон у него, обратив на это внимание.
"Парень" беззвучно пожал плечами - что творилось у него сейчас на уме, было загадкой для Фергюсона.
- Ладно, - пробормотал Фергюсон, вздохнув - Пойдем туда, и узнаем, что к чему, пока у нас есть на это время...
Они, не стучась, вошли через открытые низенькие ворота во двор, а затем дошли до крыльца, и поднялись по нему к двери.
Фергюсон прислушался - внутри было тихо, хотя присутствие людей в доме не вызывало у Фергюсона никакого сомнения. Возможно, те, кто был внутри, насторожился от их шагов на крыльце, и притих, возможно, был где-то в таком уголке дома, откуда его нельзя было услышать.
Фергюсон, пожав плечами, побарабанил по двери костяшками пальцев.
Спустя секунд пятнадцать глубины дома всё ещё сохраняли тишину и спокойствие, но затем Фергюсон и Ллойд услышали мягкие, осторожные шаги, приближающиеся к входной двери. Идущий подошёл к выходу с той стороны вплотную, однако дверей открывать не стал, а где-то секунд с пять молчал, ведя себя при этом столь тихо, что они даже не слышали его дыхания.
Фергюсон постучал в дверь снова.
- Кто это, - спросили, наконец, из-за неё напряженно.
Фергюсон смутился. Когда они уже отправлялись в путь, им сказали, что здесь, в этом доме, их уже будут ждать двое - здоровый человек, и некто, уже судя по всему, переболевший "болезнью", но переболевший как-то странно, с не то оставшейся у него возможностью говорить, не то видеть. Если перед ними оказался объект номер два, то было непонятно, каким образом он не мог почувствовать Ллойда, как это мог бы сделать любой из зараженных на его месте. Если это был здоровый член этого дуэта, то вопросов не оставалось, но появлялись трудности, так как Фергюсон рассчитывал именно на появление зараженного, который мог тут же понять, кто это. Перед здоровым же нужно было каким-то образом объясняться, а каким образом он мог это сделать, Фергюсон не представлял.
Ведь не спрашивать же у него, в конце-концов, есть ли у него в доме зараженные...
- Слушайте, - решился он, в конце-концов - Нас, можно сказать, прислали к вам... Ведь Вы - здоровый?
- Н-ну, да... Вы работаете на военных?
- Нет, - сообщил ему Фергюсон с облегчением в голосе - Нет, и даже напротив. Мы хотим покинуть Нокксвиль, и те, кто нам помогает в этом, сказали, что мы должны прийти сюда, и прихватить кого-то.
За дверью опять воцарилось секундное молчание, затем стоящий за дверью поинтересовался:
- Погодите... А Вы сами здоровы?
- Я - да, а вот мой спутник - нет...
- Стало быть, Сэм говорил мне о вас двоих... - раздался щелчок открываемого замка, а вслед за этим открылась и сама дверь. На пороге дома стоял мужчина, небольшого роста, небритый, и весьма изможденный на вид. Увидев Фергюсона, он удивленно приподнял брови, и отступил назад.
- Черт подери, ведь Вы, если не ошибаюсь, начальник нашей главной городской больницы, ведь так же?, - спросил он, пропуская их двоих внутрь дома - Мистер... Э-э... Фергюсон?
- Мир тесен, - пожал плечами тот - А откуда Вы меня знаете?
- В прошлом году мы занимались ремонтом в здании больницы... Вешали замки на законсервированные пожарные выходы, в частности - а Вы ходили и проверяли нашу работу...
- Надо же, какая нелепая ирония судьбы, - пробормотал Фергюсон, невесело ухмыльнувшись - Я сегодня едва выбрался из подземного гаража из-за этого своего глупого указания по поводу замков... Если бы не этот молодой человек, я бы, пожалуй, остался там навсегда... Но да ладно. Мне сообщили, что у вас есть какой-то план насчет того, как нам можно будет выбраться из Нокксвиля, ведь это так?
Мужчина кивнул, а затем, вновь вскинув брови, произнес:
- Есть, да, но Вы же не намерены осуществлять его прямо сейчас? Парня, я думаю, придется переодеть во что-нибудь теплое, потому что поутру в пустыне чертовски холодно, да и не поедет же он в другой город в этакой рванине, верно? И Вам неплохо было бы отдохнуть хотя бы с полчаса, а то у Вас такой вид, что просто не приведи Господь...
- У Вас, нужно заметить, ничуть не лучше, - сообщил ему Фергюсон, покачав головой - Я бы, конечно же, был бы рад потратить некоторое время на отдых, но вот мой юный спутник... Вы примерно представляете себе, что делает с людьми та зараза... Или как её правильнее назвать, даже и не знаю... Эта штука, которая распространилась по нашему городу?
- Судя по всему, она отнимает у человека одно, заменяя на другое...
- Да, похоже на то, хоть и не совсем верно... Дело в том, что благодаря некоторым изначальным особенностям организма Ллойда, она отняла у него больше, чем дала в замен. В частности, она постепенно отнимает у него здоровье... Даже жизнь... Его родители предпочли бы, что бы мы поторопились с приездом во что-то более цивилизованное, чем Нокксвиль сегодня... Да и я... Мне просто надоел весь этот тихий ужас...
- Как хотите, - вздохнув развел руками мужчина - Тем не менее, парень всё равно должен переодеться - от него разит Бог знает чем, и я не знаю, откуда Вы, парни, но лично у меня такое впечатление, что в тех местах стопроцентно можно подхватить какую-нибудь иную, не менее опасную заразу... Пойдемте... Да, кстати, меня зовут Эдди...