Мой отец король Фердинанд
И король Фердинанд тоже. Прежде всего он хотел иметь зятя, которым мог бы управлять.
И Катарина поняла, что этовсе этоправда, похожие на шахматную партию игры политиков, управляющие ее жизнью. Ее свадьба с Артуром позволила Испании выиграть еще одну фигуру, не более того.
Среди всего этого не было места для любви.
Она вела свой род от двух королевских династий. Ее предки принадлежали к старейшим и величайшим родам Европы. Чувство собственного достоинства было заложено в каждую частичку ее тела. Она стояла отважно, не поникла в отчаянии, не заплакала, как бы ни трепетала маленькая девочка внутри ее.
А как насчет детей? спросила она. Детей, которых я должна родить?
Возможно. А может, и нет.
Я не верю тебе. Я не верю ничему из того, что ты сказала.
Нет, веришь, ответила женщина. Но важнее то, что ты не можешь помешать мне. Сейчас ты пойдешь спать. И ничего не будешь помнить.
Ей хотелось броситься на женщину, задушить ее собственными руками. Крохотными ручкамиувы, не способными придушить даже котенка.
Катарина, уйдите. Я знаю, что она такое, приказал до нелепого мальчишеский голос.
Принц Генрих стоял, перекрыв второй выход из комнаты. Он держал копье, казавшееся в его руках огромным и громоздким. И все же он держал его наготове, расставив ноги, нацелив наконечник на женщину. Это была жалкая пародия на поединок. Ребенок, играющий в охоту на кабана.
И что же я такое, малыш? спросила женщина мягко и насмешливо.
Это лишь еще больше разъярило Генриха.
Суккуб. Демон, питающийся людскими душами. Ты не получишь моего брата, дьявол!
Ее улыбка погасла, лицо нахмурилось.
Ты уже достаточно умен, чтобы навредить. И более чем невежествен.
Я убью тебя. Я могу убить тебя на этом самом месте.
Ты не убьешь меня. Артур уже настолько мой, что без меня он умрет.
Она сделала Артура слабым, и теперь он был всецело в ее власти. Если связь между ними оборвется
Сердце Катарины колотилось. Она не могла остановить их. Они не послушают ее. Ее никто никогда не слушал.
Генрих, вы не должны, она поддерживает в Артуре жизнь.
Она лжет.
Женщина горько рассмеялась:
Если Артур умрет, Генрих станет наследником престола. Этот довод не остановит его руку.
Но Генрих не хочет быть королем. Он сам сказал
Катарина поймала его взгляд. И увидела в его глазах что-то темное.
Потом она попыталась забыть, что видела это.
Милорд, подождите
Та женщина обитала в тенибыла соткана из тени. Она начала плавно отступать тем же потайным путем, которым пришла, двигаясь среди безмолвия ночи. Катарина видела лишь дрожь, отсветы потрескивающей свечи. Но Генрих видел больше, и, как искусный охотник, он предугадал, что означает этот намек на движение.
Принц с криком прыгнул вперед, выставив копье перед собой.
Женщина взлетела. Катарина могла бы поклясться, что она отлетела вверх и в сторону, под потолок, чтобы увернуться от Генриха. Тот пытался достать ее копьем, подпрыгивая, тыча им вверх. Он промахнулся. Вздохнув, женщина ускользнула от него. Генрих оступился, потерял равновесие, делая очередной выпад, и Анджелина оказалась позади него.
Ты мальчишка, разыгрывающий из себя воина, сказала она спокойно, будто бы и не двигалась вовсе.
Генрих сердито вскрикнул от досады и предпринял еще одну попытку. Женщина шагнула вбок и схватила его сзади за шею. Без малейшего усилия она прижала его к земле, так что он очутился на коленях. Он все еще сжимал свое копье, но она была у него за спиной и давила на него сверху, и он не мог пустить его в ход.
Я могла бы сделать тебя своей игрушкой точно так же, как твоего брата.
Нет! Не могла бы! Я никогда не буду ничьей игрушкой! Он боролся, напрягшись всем телом под тяжестью ее рук, но не мог даже пошевелиться.
Катарина упала на колени и принялась молиться, читать «Отче наш» и «Аве Мария», и губы ее дрожали, стараясь выговорить все слова разом.
Эти молитвы были лишь для ее собственного успокоения. Катарина не слишком верила в свою силу; она не ожидала, что страшное существо услышит ее слова и остановится. Не рассчитывала, что ее молитва заставит Анджелину выпустить Генриха.
Но Анджелина разжала руку. Тело ее, казалось, на миг застыло. Она стала как бы более твердой, словно молитва сделала ее вещественной.
Генрих не колебался. Он рванулся вперед, прочь от женщины, потом развернулся, выставив между собой и ею копье. Затем, пока она еще явно была оглушена, он послал копье в цель.
Острие вонзилось в грудь Анджелины. Та вскрикнула, упала, и тогда Генрих налег и вогнал деревянное древко глубоко в ее тело.
Еще мгновение она лежала на полу, хватаясь за древко копья. Генрих все еще удерживал его. Он глядел на нее сверху вниз, как на картине, будто любимый англичанами святой Георгий, взирающий на поверженного им дракона.
Крови не было.
Творилось что-то странноестранное, как вообще все, что увидела Катарина с момента приезда в Англию. От женщины запахло склепом, она начала выцветать, усыхать и рассыпаться, словно труп, разлагавшийся добрую дюжину лет. В первое мгновение тело стало неузнаваемым. В следующееот него остались лишь прах и пыль.
Генрих легонько поддел ногой груду останков.
Катарина дрожащим голосом заговорила:
Она сказала, что поддерживает в Артуре жизнь. Что, если это правда? Вдруг он умрет? Я буду вдовой в чужой стране. Я пропала. Пропала, когда еще только собиралась стать королевой. Жизнь ускользала мимо.
Генрих тронул ее за руку. Она едва не вскрикнула, но прирожденное достоинство удержало ее. Она лишь вздрогнула.
Он смотрел на Катарину с исключительной серьезностью.
Я позабочусь о вас. Если Артур умрет, тогда я позабочусь о вас, когда стану королем после моего отца.
Артур пережил поездку в замок Ладлоу и протянул еще три месяца. С каждым днем, однако, он слабел, пока душа его не отлетела. Он умер 2 апреля 1502 года.
Так уж вышло, что Генрих, родившийся принцем Йоркским, и никем более, младший брат, едва достойный упоминания в исторических хрониках, должен был стать наследником своего отца и королем Англии.
Шесть лет спустя старый король Генрих умер. Принц Генрих унаследовал трон, стал Генрихом VIII и женился на Катарине Арагонской. Он должен был позаботиться о ней, как обещал.
К моменту их свадьбы ему было шестнадцать, на год больше, чем было Артуру. Но они были такими разными. Как день и ночь, лето и зима. Генрих был высок, румян, энергичен, он вечно смеялся, танцевал, охотился, сражался на турнирах, спорил, командовал. Катарина знала, что их свадебная ночь не будет ничем похожа на ту, первую. «Он величайший принц во всей Европе, говорили о нем при дворе. Он сделает англичан нацией, с которой будут считаться».
Она хотела быть счастливой, но холодный воздух Англии навсегда поселился у нее внутри.
Гарпия
Женщина была бедна, это точно: ей не было и тридцати, но лицо уже избороздили тонкие морщинки, а под краской для волос медного цвета скрывалась седина. Сшитая из грубого домотканого полотна одежда обветшала, некогда синий цвет вылинял и превратился в тускло-серый, а жалкие складки не скрывали беременности. Она с трудом брела вверх по крутой, кишащей народом афинской улочке, перекинув через плечо коромысло с двумя большими, наполненными водой ведрами, оба из которых прохудились, лавируя между продавцами, рабами, пастухами с козами и овцами, мужчинами всевозможной наружности и возраста и малочисленными женщинами, такими же несчастными, как она сама. В лучах припекавшего солнца краски зданий и статуй ярко вспыхивали, над разогретым камнем в воздухе висело марево.
От голода у нее кружилась голова, и, когда подошва сандалии угодила на расшатанный булыжник мостовой, женщина покачнулась и чуть было не упала. Пока она изо всех сил пыталась совладать с потерявшим равновесие коромыслом и удержаться на ногах, от толпы отделился чужестранец в черном египетском одеянии и персидских башмаках на толстой подошве поверх маленьких ступней, который поддержал ее.
Благодарю, пробормотала женщина, собравшись вновь тронуться в путь.
Позволь мне помочь тебе отнести воду. Пожалуйста.
Незнакомец изъяснялся на превосходном афинском диалекте греческого языка, но такого акцента женщине прежде слышать не доводилось. Вокруг них бурлила толпа, женщина хмуро изучала чужестранца, пытаясь разгадать его намерения. К своему изумлению, ничего предосудительного она не углядела и в то же время ясно осознала, что нуждается в помощи. Снова она впилась взглядом в лицо незнакомца: неправильные черты привлекательны, высокий лоб, резко очерченные брови, темные, коротко стриженные волосы, на большом пальце правой руки серебряное кольцо с сигилой. Его манеры весьма необычны и сдержанны, что, так же как акцент и одеяние, выдавало в нем чужака.
Она крепко вцепилась в коромысло:
Нет. Я справлюсь.
Не сомневаюсь, улыбнулся незнакомец. Вижу, ты способна на многое. Но зачем утруждаться?
А почему бы и нет? спросила женщина, по-прежнему не спуская с него глаз.
Потому что ты носишь ребенка, спокойно ответил мужчина. А эта ноша и так непроста.
Не стоит беспокоиться. На этот раз ее голос звучал увереннее. Женщина попыталась двинуться прочь, но с удивлением обнаружила, что не может стронуться с места. Хотя собеседник не удерживал ее, но все же каким-то образом препятствовал продвижению вперед. Я вовсе не слабачка.
Очень может быть, приветливо согласился незнакомец. Но в защите нуждается дитя, которое ты носишь. Твой пульс бьется сильно, но в то же время слишком быстро, ты покрылась потом, а в твоем положении этого следует избегать.
Женщина нетерпеливо кашлянула.
Я справлюсь, вновь повторила она, подозрительно глядя на мужчину: отчего он так внимателен к ней?
Незнакомец прямо взглянул на нее темными глазами:
Я прошу тебя позволить мне помочь ради твоего ребенка.
Тебе что за дело? резко спросила она, не собираясь извиняться за неучтивость.
Так я прав? в свою очередь осведомился незнакомец. Оживленное движение огибало их с двух сторон. Глядя на тебя, твою осторожную походку, я заключил, что ты в положении. Если я ошибся или же мое наблюдение дерзко и неуместно, прошу меня простить.
Женщина по-прежнему не спускала с него настороженного взгляда.
Откуда тебе известно, что я в положении? Ей пришло в голову, что не будь она так голодна, то и нужды защищаться бы не было; можно было бы просто уйти от незнакомца. Но сейчас ей надо тянуть время, чтобы прийти в себя и собраться с силами для преодоления оставшегося до дома подъема.
Признаюсь, я занимаюсь врачеванием. Я не считаю, что чрезмерная изнеженность идет на пользу беременности. Но также уверен, что напряженный тяжелый труд тоже ни к чему для женщины в положении, особенно если у нее прежде случались выкидыши, а это как раз твой случай, верно? Перекладывая тяжелую ношу к себе на плечо, мужчина увидел ее кивок. Теперь скажи мне, куда отнести воду.
Женщина вздохнула.
Если тебе так хочется, следуй за мной, сказала она, продолжая прерванный путь. Но не рассчитывай получить за помощь нечто большее, нежели благодарность.
Никоим образом, заверил ее незнакомец, легко шагая рядом с ней.
У меня нет денег, чтобы расплатиться с тобой, и распутничать я тоже не стану, решительно заявила она, проходя перекресток и выбирая идущую правее дорогу. Женщина увернулась от мужчины на осле и продолжала свой путь мимо беднеющих по мере подъема вверх домишек. Торговаться я не намерена.
Это делает тебе честь, ответил незнакомец.
Навстречу вышли трое молодых людей с модными стрижками и холеными надушенными бородками, наряженные в красивые хитоны из окрашенного расписного льна. Они смеялись, переговариваясь друг с другом, и едва ли замечали происходящее, уверенные в том, что толпа непременно расступится перед ними. Один из них нес амфору, причем держал ее высоко, словно трофей.
Когда они проходили мимо женщины, она сделала рукой оградительный знак, словно желала защититься от зла.
Незнакомец в черном с любопытством наблюдал за ее действиями.
Ты так их не жалуешь? поинтересовался он, когда молодые люди благополучно их миновали.
От них одни неприятности. От всех богатых молодых людей жди беды.
Вскоре женщина скользнула в переулок, жестом приказав спутнику остановиться.
Не стоит тебе идти дальше. Отсюда я донесу коромысло сама.
Знаю, ты сможешь. В голосе незнакомца звучала такая доброта, которую женщине редко доводилось слышать. Но я думаю, что мне стоит отнести воду до твоего дома.
Если тебе будет угодно, пожала плечами женщина. Но предупреждаю: дом мой не очень.
Переулок вел вправо и вверх, сужаясь по мере подъема.
Ничего страшного, заверил ее мужчина.
Поступай как хочешь, сказала она и пошла вперед, до самого конца переулка, терявшегося в низенькой травке у домика, который оказался едва ли больше, чем полуразвалившийся сарай. Клочок земли, где среди чертополоха паслась тощая коза, огораживал шаткий забор.
Вот и мой дом, вызывающе сказала женщина.
Заслышав ее голос, навстречу поспешили три до невозможности худых ребенкадва мальчика и девочка. Все трое носили ветхую, изношенную одежду, и только старшая девочка, девяти или десяти лет, была обута в сандалии, тоже старые и изодранные.
А это мои дети.
Понятно, проговорил незнакомец, опуская ведра на землю. Затем прислонил коромысло к забору.
Женщина приласкала младшегомаленького шестилетнего мальчугана, вздохнула, пробормотала что-то, склонившись к нему, касаясь спутанных волос. Посмотрела на незнакомца.
Этот не совсем в порядке. Почти не говорит и Только этот такой.
Ее улыбающиеся губы дрогнули, когда младший мальчик прижался, обнимая, к ее ноге.
Так было с рождения? поинтересовался незнакомец, в его словах не было даже намека на осуждение.
Нет. Когда ему не было и двух лет, он перенес тяжелую лихорадку, и он не Она запнулась и судорожно сглотнула. Два моих ребенка умерли от лихорадкимальчик и девочка. И, как ты сказал, у меня были выкидыши. Три.
Не повезло.
Могло бы быть намного хуже. Они могли бы выжить.
Значит, ты вдова, в наступившей тишине прозвучал голос незнакомца.
Ты так думаешь, да? Определенно, именно так всем и кажется, неожиданно пылко сказала женщина, подняв лицо к жаркому солнцу. Но нет, я не вдова. У меня есть муж.
Он в отъезде? спросил незнакомец.
Нет. Он здесь, в Афинах. Пока, ответила женщина. Вежливое молчание собеседника побудило ее продолжить рассказ. Вероятно, его отправят в изгнание. И нас вместе с ним. Или же продадут в рабство.
Что он сотворил? Незнакомец казался искренне заинтересованным.
Отчего ты расспрашиваешь меня? Ведь тебя это не касается, грубо бросила она, приглаживая волосы.
Просто любопытно, признался незнакомец.
Нет здесь ничего любопытного. Мужа решили наказать в назидание другим, а нас заодно с ним.
Наказать в назидание?
Повторенная фраза приковала внимание женщины.
Выглядит примерно так, уклончиво отвечала она.
Каково его преступление? настойчиво продолжал расспрашивать незнакомец. Очевидно, не измена и не убийствотогда бы вы все сразу оказались в руках властей. Значит, дело не в этом. Так в чем же?
Развращение молодежи, прямо сказала женщина. Его обвиняют в развращении молодежи. Как будто собравшихся вокруг мужа молодых людей можно испортить больше, нежели они были испорчены до знакомства с ним.
И как же он развращал их? И кого?
Его обвиняют в растлении умов сынов важных господ. Муж говорит, что он их учитель. В самом деле, они следуют за ним как за наставником. Похоже на то, что учение мужа их как раз и развращает, по крайней мере, так говорят многие могущественные граждане, заявляя, что оно портит их сыновей. Женщина нагнулась и взяла на руки младшенького, который тут же принялся теребить тяжелый узел волос матери, терпеливо сносившей шалости сына. Я знаю, что против моего мужа настроены отцы молодых людей, последователей учения мужа.