Алек бросился на своё сиденье с шумным вздохом.
Вы не понимаете, простонал он. Вы не знаете эту местность. Она совсем не похожа на проклятую пустыню Симпсона. Она другая.
Крис мысленно вернулся к бесконечному однообразию пути от Коомбы до ручья Пайн-Крик. Он приподнял брови и посмотрел на Грэхема, который задумчиво почёсывал щёку.
Ну, я не знаю, сказал Грэхем. Что ты думаешь? Он всё-таки местный житель.
Ты хочешь вернуться в Коомбу? спросил Крис у своего брата.
Не особенно.
Крис развернулся и наклонился к свободному проёму между передними сиденьями.
Алек, сказал он, я приму к сведению твоё мнение. Я понимаю, что ты здесь живёшь. Но если ты ничего не имеешь против, мы добавим бензин в бак и посмотрим, как далеко нам удастся продвинуться.
Алек меланхолично покачал головой.
И если мы не доберёмся до Брокен-Хилла, скажем. Крис взглянул на часы, к половине пятого, тогда я соглашусь, что у нас действительно проблемы, и мы повернём назад. Хорошо? Или кого-нибудь остановим. Это тебя устроит?
Алек пожал плечами.
У нас полно еды, заметил Грэхем.
Да. А ещё у нас есть палатки. И походная плита, добавил Крис. Так что с нами всё будет в порядке, что бы ни случилось.
Алек вздохнул и посмотрел в окно.
Грэхем вышел из машины, чтобы снять с крыши канистру бензина Крис снова посмотрел на карту.
Было очень жарко.
* * *
Человек ждал рядом с телом Маллита. Он прождал почти два часа после того, как изобразил шумный уход. Громко топая тяжёлыми ботинками, кашляя и ругаясь из-за камней, сыпавшихся у него из-под ног, он вскарабкался на вершину каменистой гряды. Он даже прошёл вперёд ещё несколько метров, прежде чем очень тихо снять ботинки и медленно, осторожно вернуться назад. С одной стороны гряды возвышалась небольшая площадка откуда хорошо просматривался вход в таинственную нору. Съёжившись на этом наблюдательном пункте, созданном силами природы, он установил ружьё между колен и начал ждать. Он ждал и ждал. Солнце медленно передвигалось по небу, обжигая своими лучами его шею и плечи, не защищённые одеждой. По его ногам ползали муравьи, они перебирались на руки, в складки одежды, в носки. У него над головой кружились и жужжали мухи, атакуя его глаза и губы, садясь на тёмные пятна крови на его одежде. Он не решался сдувать их, не говоря уже о том, чтобы издавать другие звуки; вместо этого он без особого успеха отмахивался от них руками, думая о том, правильно ли он поступил, застрелив собаку. Труп привлекал тучи мух. Они прилетали отовсюду, жужжа от возбуждения. Раны Маллита уже казались чёрными от мух.
Один или два раза человек чуть не вздохнул и чуть не чихнул. Ему едва удалось сдержаться. Около часа спустя появилась ворона, чтобы рассмотреть дохлую собаку. Одним блестящим чёрным глазом она осторожно наблюдала за её хозяином. Затем прилетела другая ворона потом ещё одна. Но они не приближались к быстро остывающему мясу. Казалось, что они не доверяли человеку и его неподвижному бдению. Они оставались на некотором расстоянии, иногда делая несколько шагов вперёд, иногда удаляясь, но они не переставали следить за ним.
Человек тоже следилон следил за норой. Он смотрел на покрытый мраком вход до тех пор, пока тот не начинал расплываться перед его глазами, и тогда ему приходилось несколько раз моргнуть и посмотреть в сторону. Иногда его взгляд охватывал горизонт, отмечая положение солнца, длинных теней. Иногда он смотрел на часы и хмурился. Становилось поздно. Слишком поздно. Ему предстояли другие дела.
Ему нужно было вернуться в дом. Помыться. Найти другую одежду. У него был плантщательно составленныйи этот план будет защищать его до тех пор, пока он правильно выполняет каждый шаг, прежде чем перейти к следующему. Логика и организация помогут ему пройти через это, словно заклинание против сил хаоса, направленных на него, но только не в том случае, если он споткнётся. Не в том случае, если он позволит врагу устанавливать свои правила.
Ему показалось, будто он услышал в норе какой-то звукнегромкий скребущий звуки он наклонился вперёд, сощурив глаза. Он знал, что ребёнок был там. Он чувствовал это; воздух практически звенел от напряжения, и источником этого напряжения была нора. Но если Натан был там, то он как всегда притворялся. То же самое было дома, когда он прятался в гараже или в корзине для белья, как проклятый таракан. Это был не ребёнок, это был маленький коричневый таракан.
Возможно, это Грейс научила его прятаться. Она знала все колдовские трюки и наверняка пользовалась ими. А этот ребёнок, ребёнок с её кровьюкто знает, на что он способен? Сейчас он затаился. Спрятался под землёй. Они всегда так поступали. Следили. Ждали. Чёрные тени, которые во мраке плели паутину своего колдовства.
Теперь этого не будет. Они больше не испортят ему жизнь. Проклятие снято.
Наконец, ему надоело ждать. Он не мог рисковать и оставаться здесь дольше. Он должен уйти отсюда, прежде чем случится что-нибудь плохоепрежде чем тёмные силы её воли каким-нибудь образом не соединятся вновь. Сейчас она была мертва, но он не доверял ей. Он почти боялся того, что ему не удалось уничтожить её отравляющий дух, несмотря на все свои усилия. Что если он просто освободил его, выпустил его в воздух или в землю? Что если её дух сможет нанести ответный удар своим обычным способомзаставив весь мир ополчиться против него?
Это может произойти, если он не будет держаться своего плана. Его план, его программа действийэто всё, что у него есть. Он создал себе защиту против её колдовства, используя измерения, механизмы, расписания и другие достижения цивилизации, с помощью которых человечеству удалось подчинить себе естественные силы Вселенной. И он победил. Несмотря на все её тайные познания, она одурачена и побеждена.
Потянувшись к своим ботинкам, он надел сначала один, потом второй, резко дёргая за шнурки, словно хотел их оторвать. Его руки с длинными пальцами и узловатыми суставами были костлявыми, забрызганными высохшей кровью. Под ногтями у него тоже была кровь.
Наконец, со стоном облегчения он встал, потягиваясь и разминая мышцы. Он поморщился, когда с первым порывом ветра до него долетел слабый запах разлагающегося мяса. Пока запах был не слишком силён, но скоро он станет невыносимым. Под этим солнцем Маллит начнёт разлагаться мгновенно. Из его внутренностей будет сочиться жидкость, живот вздуется, и по нему начнут ползать черви.
Размышления на эту тему доставили хозяину Маллита некоторое удовлетворение, потому что это было всё, что заслужил Маллит. Внезапно внутри у него вспыхнула горячая ярость, которая подействовала на него, как кровоизлияниетолько словно вместо крови по его жилам потекла густая, насыщенная серой лава. Он с силой наступил на голову Маллита, четыре или пять раз, чувствуя, как хрустят мелкие кости. Затем он повернулся, присел и засунул ствол винтовки глубоко в нору.
Скажи «спокойной ночи», маленький ублюдок! выплюнул он. Когда он нажал на спусковой крючок, нора взорвалась. Мелькнула вспышка, раздался грохот, и в воздух поднялся столб пыли. Человек засмеялся и снова зарядил ружьё, передёрнув затвор. Вторая пуля заняла место первой. Когда он снова засунул ствол ружья в нору, ему показалось, будто он что-то услышалслабый стон? Может быть.
Но в ушах у него до сих пор звенело.
Он выстрелил ещё и ещё раз. Он стрелял до тех пор, пока не опустел магазин, потому что у него было много боеприпасов. Очень много. У него даже было ещё одно ружьёчертовски старая винтовка, которую он забрал у старика. Она выглядит, как ненужный хлам, но она действительно работает, конечно, если ты не полуслепой инвалид. Он не удержался от смеха, когда подумал о том ковыляющем идиоте, который нёс пули в кармане, словно упаковку мятных леденцов. Шаркал своими домашними тапочками.
Подсадная утка.
Человек выпрямился, тяжело дыша. Он посмотрел по сторонам, но увидел только пустынную местность; вороны улетели. Поблизости не было никаких подозрительных облаков пыли. Теперь он снова был спокоендаже безмятеженпотому что выполнил свою работу. Наконец работа была сделана. Она стоила долгого ожиданиястоила бесконечного, мучительного, удушающего ожидания. И он чувствовал какую-то слабость, какое-то отупение в мыслях Ну, так и должно быть. Этого следовало ожидать. Это всё равно, что прибежать после марафона или приходить в себя после долгого, тяжёлого заплыва. Разумеется, ты будешь чувствовать головокружение.
Ему захотелось сфотографировать это место, но он не был глуп, что бы ни говорили другие. Он знал, что не следует оставлять себе никаких сувениров. Это не входило в его план. Теперь ему нужно было избавиться от своего ружья и оставить старую винтовку. Он был готов поспорить, что никто не знает об этой развалюхетеперь, когда её владелец был мёртв. Она из тех вещей, что фермеры находят под своими сараями для стрижки овец и прячут в чуланах. Чертовски старая. Его собственное ружьё не было зарегистрировано на него, так что здесь всё было в порядке. Оно было украдено одним его приятелем. Тот продал его за выпивку.
Ясно? Он знал, что делает. У него всё было под контролем. Теперь он держал под контролем всёабсолютно всё. Даже эту шлюху, эту стерву, это проклятую, проклятую суку, которая наводила на него порчу. Он вырезал её глаза. Он размазал их по твёрдой земле.
При мысли о ней его чуть не стошнило. Его руки тряслись, когда он начал шарить по карманам в поисках патронов. Но потом он случайно посмотрел на землю и увидел блестящий тоненький ручеёк, который медленно, очень медленно вытекал из норы.
Он казался почти чёрным, но это было не так. Он был насыщенного тёмно-красного цвета.
С удовлетворением человек отвернулся. Он пошёл к дому размеренными шагами, некоторое время подзывая свистом собаку, прежде чем он вспомнил об участи Маллита. Тогда он засмеялся дрожащим пронзительным смехом и стукнул себя по лбу.
Несколько мух последовали за ним. Большинство осталось рядом с собакой, и совсем немногие начали исследовать нору, привлечённые обещанием скорой поживы.
Глава 7
Воздух в машине казался густым, как гороховый суп, от стоявшего в нём напряжения.
Верли знала, что Росс начинал беспокоиться. После почти сорока лет совместной жизни она без труда видела признаки этого. Его поза оставалась неизменной и напряжённой. Он постоянно фыркал и откашливался. Он не сказал ни слова за последние двадцать минут.
Верли тоже молчала. Она знала, что если озвучит засевший в мыслях вопрос, то он или с яростью набросится на неё, или с раздражением попросит её помолчать, потому что пытается сосредоточиться и понять, что происходит.
Она осторожно потянулась к своему кошельку и достала мятную конфету, которую постаралась развернуть как можно быстрее.
Я бы тоже съел одну, с большим удовольствием, сказал Росс, протянув руку. Верли передала ему собственную конфету и выбрала себе другую. Некоторое время они задумчиво посасывали мятные леденцы.
Мы хотя бы раз ездили по этой дороге, когда жили в Брокен-Хилле? наконец спросила Верли. Не думаю, что мы по ней ездили, правда?
Нет, ответил Росс. Нам приходилось ездить только в Сидней. Мы всегда пользовались шоссе Барьер-хайвей.
А как называется это шоссе? Я забыла.
Силвер-Сити-хайвей.
Понятно.
Очередное долгое молчание. Верли тайком изучала указатель расстояния, который быстро приближался к ним, пока они на полной скорости не пронеслись мимо него. К своему разочарованию, она увидела, что и на нём тоже ничего нельзя было прочесть. Это показалось ей странным. Разве дорожные службы не должны заботиться о знаках и указателях расстояния на шоссе? Иначе на что идут средства, получаемые от налогов?
Если Росс и заметил, как она повернула голову назад и поправила солнцезащитные очки, то он ничего не сказал. Но когда она взглянула на часы, он больше не смог себя сдерживать.
Хорошо! отрывисто сказал он. Я знаю! Прошёл уже один час и десять минут, к твоему сведению!
Я ничего не сказала, обиженно попыталась оправдаться Верли.
Тебе и не надо было ничего говорить. Я прекрасно знаю, что происходит, и тебе нет нужды лишний раз напоминать мне об этом.
Верли благоразумно воздержалась от ответа. Сохранять оскорблённое молчание казалось ей намного достойнее, чем вступать в глупый спор, словно они были дошкольниками. Но она не могла молчать долго; она была слишком обеспокоена. Её всё сильнее терзали мысли о семье Фергюсонов.
Может быть, на карте опечатка? наконец предположила она, и Росс издал преувеличенно шумный вздох.
Я знал, что это не даёт тебе покоя. Я это знал.
Просто я беспокоюсь из-за той семьи, а ты разве нет?
Мы сделаем все необходимые звонки, как только приедем в город.
Но они сказали, что дорога может занять около двух часов. Наверняка уже стемнеет, прежде чем кто-нибудь доберётся до них.
Она никак не может занимать два часа, потому что от Брокен-Хилла до Милдуры всего три с половиной часа пути.
Кто тебе это сказал?
Никто мне не говорил, я определил это сам.
Верли не стала предполагать, что, может быть, Росс совершил ошибку в своих расчётах. Ей не нужно было это предполагать. Она просто позволила наступившему молчанию длиться до тех пор, пока он сам это не понял.
С возгласом отвращения он резко вывернул руль, и машина ушла в сторону, съезжая с асфальтового покрытия на твёрдую засохшую землю. Остановка получилась довольно драматичной, потому что фургон требовал бережного обращения, но и такой неожиданности оказалось достаточно, чтобы испугать Верли.
Росс! воскликнула она.
Дай мне проклятую карту! пролаял он. Вместо того чтобы помочь ему, Верли открыла дверь и вышла из машины. Она поморщилась, когда ей пришлось заставить затёкшие мышцы снова работать. От долгого сиденья у неё болели колени.
Она открыла багажник и достала яблоко из корзины для пикника.
Тишина произвела на неё сильное впечатлениепоказалась почти неестественной, когда двигатель машины перестал работать. Окружавшая их местность была совершенно пустынной, хотя наверняка прямо за горизонтом находился Брокен-Хилл. Очищая своё яблоко от кожуры, Верли развернулась на 360 градусов и чуть не подпрыгнула, когда увидела ворону, сидящую на белом столбике не более чем в пяти метрах от неё.
Слабый ветерок взъерошивал её угольно-чёрные перья. Птица немигающим взглядом смотрела на неё.
Птица, пожирающая падаль, подумала она. Фу. Видимо, где-то поблизости лежит мёртвое тело.
Из машины доносилось громкое шуршание бумаги; Росс до сих пор пытался справиться с картой. Дорожная карта была разложена на сиденье Верли, но она всё равно вернулась в машину, потому что неожиданно почувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение под этим высоким сводом неба. Она предложила своему мужу кусочек яблока.
Нет, спасибо, пробормотал он.
Как ты думаешь, мы можем включить радио?
Через минуту.
Верли посмотрела на прибор, показывающий уровень топлива. Разумеется, он не работалдвигатель был выключен. Она подумала, проверял ли его Росс в последнее время, но знала, что лучше его об этом не спрашивать. Такой вопрос ещё больше повысит уровень его стресса.
Гм, наконец сказал он, и она подождала. Он начал складывать карту, но это у него, конечно, не получалось. Ему пришлось развернуть её, затем снова сложить и опять развернуть. В конце концов, он бросил её на колени своей жене с нетерпеливой просьбой «позаботиться о чёртовой карте», пока он ведёт машину. Верли послушно расправила огромный лист бумаги, на котором ещё не появились удобные складки, потому что карта была совершенно новой.
Складывать её было всё равно, что складывать одеяло.
Ну, сказал Росс, я не знаю. Если верить этой карте, то мы должны быть уже там.
Правда?
Я знаю, что мы двигаемся в правильном направлении. Я знаю, что мои часы работают, потому что часы на приборной доске показывают то же самое время. Он повернул ключ в замке зажигания и осторожно выехал на дорогу. Я могу предположить только то, что карта неверна. Видимо, они сделали опечатку в обозначении расстояния.
Верли немного наклонилась вправо, чтобы посмотреть на счётчик топлива. Бак был наполнен меньше, чем на четверть.
Но мы же сможем доехать до города? озабоченно спросила она.
До города? Конечно, сможем.
Я хочу сказать, у нас не кончится бензин? Прежде, чем мы успеем туда приехать?
Она знала, что Россу очень не понравится этот вопрос, но задала его, не подумав. Он метнул на неё раздражённый взгляд из-под густых, посеребрённых сединой волос.
Я только что сказал тебе, что мы успеем доехать до города, ответил он.