Понятно, усмехнулась девушка. Но думаю, что еще полюбишь.
Внезапно опустившись на колени, она впилась в его губы страстным поцелуем. Правая ее рука вцепилась в его волосы.
Теперь ты принадлежишь мне, прошептала она властно. Только мне. Ты мой.
Дэвид с тревогой следил, как она снова поднялась на ноги и принялась одеваться. Страшная мысль о том, что в любую минуту может войти Эллен и застать их здесь, внезапно оглушила его. Обеспокоенный взгляд Дэвида непроизвольно устремился к двери.
Она не слышала нас, успокоила его Марианна.
Дэвид вздрогнул от неожиданности и спросил:
Откуда тебе это известно?
Известно, коротко бросила девушка. Улыбалась ли она в это мгновение, он не мог бы с точностью сказать, поскольку лицо ее находилось в тени. Тебе не о чем тревожиться. Она подобрала с кушетки бюстгальтер и мигом надела его. Тебе нравится мое тело? Теперь она, чуть изогнувшись, застегивала крючки на спине.
Нравится.
Но чувства, которые он испытывал в эту минуту, были какие-то странные: его безотчетное стремление оставить ее как можно скорее, расстаться с ней смешивалось со страхом больше никогда ее не увидеть. И это смешанное чувство усугублялось все возраставшим ощущением собственной вины и злости на Марианну. Единственное, в чем он был сейчас полностью уверен, так это в том, что больше всего на свете боится быть застигнутым здесь женой. Он мечтал посидеть, спокойно поговорить с этой девушкой, но чувствовал, что его конечности будто налиты свинцом. Глаза же его помимо воли неотрывно следили за каждым ее движением. Через несколько секунд она была полностью одета и присела рядом с ним на кушетку.
Мне так приятно, что мое тело тебе нравится, заговорила она опять. Потому что теперь оно принадлежит тебе.
Склонившись, она прильнула к его губам длительным поцелуем; ее левая рука ласкала его. Дэвид невольно отпрянул от этой ласки, в его мозгу сверкнула мысль: «О, прошу, не надо!»
Наконец девушка отстранилась.
Ты ведь не станешь рассказывать ей о нас? спросила она безразличным тоном.
Он внутренне сжался. Было ли это всего лишь игрой воображения или в голосе этой женщины было больше приказа, чем просьбы?
Прошу тебя, не делай этого, продолжала она. Иначе все погубишь. Она осторожно погладила его по щеке. Ты ведь непременно захочешь увидеться со мной снова, правда? Она быстро наклонилась и коснулась губами его рта. Пообещай мне это.
Обещаю.
В эту минуту он не нашел в себе силы ответить ей решительным «нет».
Благодарю тебя, любимый. Марианна встала. Клянусь, ты не пожалеешь об этом. И тут странная жестокость металлом прозвенела в ее голосе. Я дам тебе все, что ты когда-либо желал. Абсолютно все.
Дэвид с беспокойством, не произнося ни единого слова, смотрел, как она отворачивается от него и идет к двери.
Подожди немного, прошу тебя, произнес он.
Немалых трудов стоило ему даже просто приподняться на локте. Но прежде чем он сумел вымолвить еще слово, девушка уже была на лестничной площадке. Дверь за ней закрылась. «Слышала ли Эллен, как она выходила? Эта мысль заставила его болезненно поморщиться. Как спускалась по лестнице?» Он тревожно ожидал хлопка входной двери, но его не последовало. Она вышла совершенно бесшумно. И все-таки ему казалось, что, несмотря на ее просьбу, Марианна хотела, чтобы Эллен обо всем узнала.
Холод опять пронзил его, словно с ее уходом из комнаты ушла часть тепла. Дэвид вскочил на ноги и принялся одеваться. Кожу его покрыли пупырышки, зуб не попадал на зуб. Он едва стоял, и, когда с одеванием было покончено, ноги почти не держали его. С беспомощным стоном он рухнул обратно и накинул на себя одеяло. «Господи, до чего я замерз. И устал тоже». От последней мысли он стыдливо заморгал. К тому же его стала мучить непривычно сильная жажда, горло пересохло так, что стало больно глотать. Ему был просто необходим хоть глоток воды, и тем не менее он сомневался, что найдет силы подняться на ноги и выйти из этой комнаты. Оставить мастерскую и подняться в спальнюдаже если он справится с этим, что с ним станет, когда он встретится глазами с Эллен.
Дэвид покачал головой и попытался выдавить из себя улыбку, но почувствовал, насколько она получилась жалкой и фальшивой. Чувство юмора покинуло его, исчезнув без следа. Да и как могло быть иначе? Ведь он только что совершил самую бесчестную измену, и смешного в этом было мало. Сколь продвинутыми ни были бы взгляды на подобные ситуации, есть обстоятельства, которые никак нельзя назвать комичными. Может быть, лично у него тоже недостаточно развито чувство юмора, поскольку он и сам не видит ничего забавного в том, что произошло.
Дэвид уныло покачал головой. «Не думай об этом, приказал он себе, ты должен немного выпить и лечь в постель». С трудом пошевелил рукой, которая казалась чугунной чушкой, и глянул на часы. Без двадцати два. Они провели здесь меньше получаса. Неправдоподобно. Его ощущения подсказывали ему, что прошли столетия с тех пор, как он вошел в студию. В полном истощении сил Дэвид закончил одеваться. Одеяло соскользнуло на пол и теперь валялось там, а он, старчески шаркая, направился к двери. «Словно по тонкому льду», подумалось ему, но эта мысль не принесла облегчения.
Дэвиду казалось, что комнате не будет конца. И когда пальцы наконец схватили ледяную ручку двери, его ноги дрожали, как у паралитика. Едва удерживая вес тела, они подкашивались от изнеможения. Дэвид тяжело прислонился к двери и попытался перевести дух. «Боже праведный, что со мной происходит? в страхе думал он. Что она со мной сделала?» Никогда в жизни он не ощущал себя до такой степени обессиленным. Может ли половой акт довести мужчину до такого состояния? Его охватило беспомощное негодование, какого он никогда не испытывал ни с Эллен, ни с Джулией. Может, это усталость творит с ним такое?
Дьявол, проворчал он тихо.
Затем сжал зубы, с трудом распахнул дверь и, очутившись на площадке, постарался прикрыть ее за собой. На секунду Дэвид заколебался, потом повернул к пролету лестницы, уходящему наверх. Он страшился того, что, начав спускаться, потеряет равновесие и скатится со ступеней. Кроме того, что-то влекло его к жене, какая-то настоятельная потребность, природы которой он не знал. Знал лишь, что это чувство не имеет ничего общего с чувством вины.
Уже на первой ступени он застыл, пораженный собственным бессилием. С таким же успехом могла бы пытаться взойти по лестнице каменная статуя. «Что же она со мной сделала?» Мысль о том, что тридцать минут с этой женщиной довели его почти до коллапса, рассердила и безмерно поразила его. «Господи милостивый, мне же всего сорок шесть лет, а не восемьдесят восемь!»воскликнул он про себя.
Твердо решив пройти весь подъем без отдыха, он стал преодолевать ступень за ступенью, закусив губы и призвав на помощь всю свою настойчивость. Наконец добрался до следующей лестничной площадки, хотел передохнуть, но головокружение помутило все в его глазах. Собрав остаток сил, шатаясь, сделал еще один шаг и вошел в ванную. Там, в арктическом холоде, плеснул себе в лицо ледяной водой. Стало чуть полегче, и ему пришлось один за другим осушить пять полных стаканов воды, прежде чем унялась сжигавшая его жажда. Благодарный, он прислушивался к тому, как живительная влага омывает его иссохшие в невиданном жаре внутренности.
Эллен лежала на кровати, укрытая поверх покрывала пледом. Лицом она повернулась в сторону, противоположную двери, и казалось, что она спит. «Должно быть, тоже страшно утомлена», подумал он и тихонько двинулся вперед. Добравшись до кровати, Дэвид тяжело опустился на нее, не сумев удержаться от стона. Ощущение было такое, будто вся его плотьмускулы, кости, внутренностирасплавляется и вытекает из тела. Собрав последние силы, он медленно приподнял обе ступни и уронил их на матрац, затем откинулся на подушку.
И тут же крупная дрожь стала сотрясать все его тело. Надо забраться под плед и лечь поближе к Эллен, мелькнула у него слабая догадка. Но слишком поздно, уже не осталось сил, чтобы двигаться. Зубы стали выбивать Дробь, и он не мог добиться, чтобы они не стучали. Тело сотрясали короткие, конвульсивные содрогания, и с ними он тоже не мог совладать. Никогда в жизни такой холод не проникал в его жилы, и постепенно на него нахлынуло темное забытье.
Только когда Дэвид почувствовал, что Эллен повернулась к нему и смотрит на него, он нашел в себе силы поднять мертвеющие веки. Значения ее взгляда он не мог понять.
Что с тобой? спросила она.
Ответить он тоже не мог. И вновь этот странный, непроницаемый взгляд.
Ты заболел?
Он хотел отрицательно покачать головой, но опять затрясся в неудержимой дрожи.
Как сильно ты дрожишь!..
Я знаю. Я Он сделал глотательное движение, и вновь в пересохшем горле родился сухой, царапающий звук.
Несколько мгновений Эллен пристально смотрела на него, будто пытаясь понять, что могло довести его до такого состояния. Постепенно выражение ее лица изменилось, на нем появилась тень сочувствия, и он понял, что жена пытается побороть свой прежний гнев и проявить о нем заботу.
Скажи, ты можешь двигаться? спросила она наконец.
Мм?
Давай я укрою тебя получше пледом.
Он не находил сил пошевелиться. Эллен сбросила с себя плед, накрыла его, но вес тонкого шерстяного покрывала вызвал в теле Дэвида еще большую дрожь.
Что с тобой произошло? вновь спросила она.
Он слабо качнул головой и почти неслышно прохрипел что-то невнятное. Она молчала, но теперь в ее взгляде была тревога. Эллен порывисто натянула на себя плед и рывком подвинулась в его сторону. Крепко прижалась к нему, и он ощутил, как ее правая рука скользит по его груди.
Какой ты холодный. Она выглядела пристыженной. Ох, Дэвид, прости меня, пожалуйста. Я даже подумать не могла, что ты так сильно станешь переживать из-за нашей ссоры.
Острая боль вонзилась ему в сердце, когда он понял, что она расстраивается, полагая, что он заболел из-за их размолвки.
О дорогой, как ужасно тебя трясет!
С этими словами Эллен обвила его плечи рукой и прижалась еще сильнее. Она так и не надела блузку, и теперь от ощущения ее груди озноб усилился. В его воображении возник только что пережитый моментсверхъестественный и даже болезненный взрыв похоти в объятиях Марианны. Он зажмурил глаза и так сильно вздрогнул, что прикусил губу. «Прости меня, Эллен. Я так виноват перед тобой. Пожалуйста, если можешь, прости».
Ш-ш, дорогой. Все будет хорошо, тек ее ласковый голос.
Ему надо следить за собой, чтоб ненароком не проговориться о том, что случилось. «Совесть не любит молчать», пришла ему в голову неожиданная мысль, и он уткнулся лицом в плечо Эллен. Несмотря ни на что, он испытывал сейчас чувство благодарности жене за ее тепло и заботу. Почти в полном отчаянии он цеплялся за нее, думая про себя, что, знай она о происшедшем, ушла бы от него в ту же минуту.
На этой мысли его разум стал погружаться в пучину сна, подобную смерти.
Проснувшись, Дэвид прикинул, что спал, пожалуй, не больше часа или около того. Открыл глаза и глянул в окно, стараясь побороть небольшое головокружение. Уже почти стемнело. Несколько мгновений он пытался догадаться, по какой причине в середине дня может быть темнота. Буря? Сильный туман с моря? Солнечное затмение? Его опустошенный разум не мог найти объяснения. И вдруг в голове все прояснилось, и, поморщившись, он сказал себе: «Господи, да ведь на дворе ночь». Поднес к глазам левую руку и взглянул на запястье: часы показывали почти семь. Рука тяжело упала на кровать.
Проснулся?
Испуганный, он оглянулся на звук голоса. Эллен сидела подле освещенного лампой туалетного столика и, чуть скрестив ноги, пристегивала резинкой чулок к поясу. Дэвид недоумевающе уставился на нее и оторопел: под наброшенным на плечи халатом он увидел черное бюстье. Она наклонилась и стала надевать вечерние черные туфли на высоких каблуках. Он уже несколько лет не видел жену в этом полукорсете: она не любила носить его, поскольку шнуровка казалась ей слишком тугой. На минуту в его мозг закралось смутное подозрение, что она решила бросить его и отправляется на свидание. Но с кем?
Эллен выпрямилась и бросила взгляд на свое отражение в зеркале.
Ты хорошо спал?
Дэвид увидел, что она улыбается, и тоже попытался ответить улыбкой. Довольно глупой она у него вышла, должно быть.
Кажется, хорошо. Но я и не думал, что просплю столько времени. Я ведь только он беспомощно умолк, не зная, что сказать.
Видимо, твоему организму потребовался отдых. Ты и сам не знал, до чего утомился.
Похоже на то.
Дэвид замолчал. Дальнейшие наблюдения за ней показали, что и волосы жены тщательно уложены, и он снова почувствовал страх. Сглотнул и как можно небрежней спросил:
Собираешься на свидание?
Ну-у, как тебе сказать.
Теперь она стояла, чуть откинув назад голову, и расчесывала волосы. Их шелковистое, колючее потрескивание заставило Дэвида вздрогнуть.
Мне, конечно, известно, что бедняга муж всегда узнает все последним, заставил он себя пошутить. Но все-таки, он хрипло откашлялся, я знаком с этим негодяем?
Эллен с готовностью кивнула.
Знаком, знаком. Он вроде как известный телесценарист.
Тепло благодарного, радостного облегчения затопило его. Неужели он и вправду мог подумать, что такое произойдет с ними?
Может, скажешь, как его зовут?
Не скажу. Могу только намекнуть, что инициалы «Д» и «К».
А, понял. Наверное, Дэвид Копперфильд?
Дэвид, но не Копперфильд, а Купер.
Точно, я его знаю. Он крякнул с шутливым отвращением. Слыхал, он готов проспать все на свете.
Эллен подавила улыбку.
Ну и что? Зато он бывает очень мил, когда проснется.
Дэвид уже нашел силы усесться на постели.
Куда же вы намыливаетесь?
Эллен сделала неопределенный жест, и он с еще большим удивлением заметил маникюр. Он уже много лет не видел, чтоб ее ногти были накрашены. Вообще выглядела она сейчас потрясающе ухоженной и роскошной: талия туго затянута, округлые бедра изящно полны, грудь приподнята, длинные ноги обтягивает смуглый шелк, лицо со вкусом подкрашено.
Точно не знаю, прокомментировала она свой жест. Пообедаем где-нибудь, потом отправимся потанцевать, я думаю. Примерно такая программа.
Может, он захочет каких-нибудь знаков внимания с твоей стороны? Дэвид принял отечески-заботливый тон. В возмещение издержек, так сказать? Слыхал, что эти голливудские парни все такие. Страшные жмоты.
Взгляд ее, брошенный через плечо, искрился лукавством и искусно изображенной наивностью.
В возмещение?
Так выражаются эти негодяи.
Она поджала губы, словно размышляя, и ответила:
Но ведь это будет справедливо.
Ах, ты так считаешь? Цена не высока, по-твоему?
Она кивнула и встала. «Боже, дай мне силы не обмануть ее ожиданий», взмолился он про себя. Но когда она повернулась и встала так, чтоб он мог разглядеть ее получше, ему тут же подумалось, что страхи его напрасны.
Одобряешь? поинтересовалась она.
Ты потрясающе выглядишь! Его глаза обежали всю ее. Может, не пойдем никуда обедать? добавил он, чувствуя смущение оттого, что преувеличил собственные реакции.
Нет, пойдем. Пожалуйста. Тебе придется сыграть роль голливудского ухажера.
Черт подери, проворчал он.
Я и вправду выгляжу хорошо? В ее голосе звучала озабоченность.
На миллион долларов! Причем золотом.
Нет, правда, Дэвид?
Я и говорю правду. Умопомрачительно!
Эллен облегченно вздохнула.
Я так рада этому. Мне страшно хочется выглядеть привлекательной в твоих глазах.
Дэвид встал с постели и направился через всю комнату к ней. Но на сердце его лежала тяжесть вины. Он обнял жену, прижал к себе, прикоснулся губами к ее шее и закрыл глаза. Аромат надушенной кожи кружил ему голову.
Как сладко ты пахнешь, выдохнул он едва слышно.
Это приятно?
Он не больно укусил ее за плечо и выпрямился.
Очень даже!
Ее улыбка лучилась нежностью.
Мне тоже приятно. Приятно нравиться тебе.
Ох! Он так крепко прижал ее к себе, что она чуть не задохнулась. Ты такая добрая. Самая добрая на свете!
Эллен явно удивилась.
А я думала, что вела себя как настоящая ведьма.
Он поцеловал кончик ее носа.
Так оно и есть. Тысамая настоящая ведьма. Таис, Иезавель и Мессалина в одном флаконе.
Не забудь добавить и Клару Боу.
Добавил! Дэвид счастливо улыбался ей. А теперь пора сделать таким же неотразимым и меня. Или, как мы говаривали в армии, бриться-мыться-завиваться-начищаться. Одно слово я, по скромности, опустил. И он, разжав объятия, прошествовал через всю комнату к ванной.