Краем глаза Хозяин заметил, как Женечка прижимает ко рту ладонь, безмолвно соглашаясь принять печать обратно, и благодарно кивнул.
Старушка сидела, уронив голову на грудь, словно уснулав метро, скажем, или в очереди к терапевту. Матильда оказалась правабесомрак выел все без остатка. Мама учила, что, увидев мертвеца, надо непременно прочесть молитву, какую вспомнишь,и трудно сказать, чего в этом было большеблагочестивого почтения к усопшим или суеверного страха перед теми, кто уже перешел на иную сторону. Хозяин застыл на местевоспоминание о том, что у него когда-то была мама, казалось куда более диким, чем все происходящее вокруг. У него была мама, было имя, и он пришел в этот мир какого-то числа обыкновенным, перепачканным в первородном кале младенцем, и акушерка непочтительно держала его за ноги
Не пишите об этом в отчете.
Хозяин несколько мгновений недоуменно моргал, глядя на возникшую в дверном проеме Матильду, потом сообразил и нахмурился:
Входи. И не указывай, что мне делать.
Послушайте, Хозяин. Начальству нельзя про это рассказывать. Вы сами знаете. Напишите, что все как обычно. Мы с Женечкой разберемся.Матильда довольно дерзко посмотрела ему в глаза.Я тоже все понимаю.
***
Тогда он почти не запоминал черты лиц, потому что старался в них не вглядываться, боясь обнаружить под дружественной маской лошадиный череп бесомрака. Даже начинающую поэтессуа на самом деле просто балующуюся литературой белошвейку, с которой у него тогда был пунктирный и обоими, как тогда было модно, не признаваемый роман,он узнавал по светлым локонам, узким запястьям и особому, с пряными нотками запаху пота. Поэтому совершенно не удивительно, что он столь наивно перепутал попавшего к ним в лечебницу президента автоконцерна, изготовлявшего те самые кашалотоподобные автомобили, с президентом Франции. Президент Франции тоже, судя по хроникам, был небольшим старичком с мягкой бородкой, похожим на беспомощного, из одних только кожи и пуха состоящего птенца.
Путаница вскоре разрешилась, но легче не стало. От мысли о том, как высоко забрался этот способный, освоивший человеческую речь бесомрак, становилось жутко. Он видел, как они учатсяходить, брать предметы, держать голову как люди,и не сомневался, что эти твари не просто так просочились в человеческий мир, они целенаправленно его исследуют, надевая на себя людские оболочки, точно водолазные скафандры. Они разумны, хоть и абсолютно непонятны. Этому, способному, не по случайности достался президентский скафандр, к которому прилагаются деньги и связи в высоких кругахзнал, куда целить. Семейство автомобильного патриарха, у которого, по их мнению, случился удар, не оставит его в лечебнице надолго. Бесомрак пока отдохнет, вызубрит новые слова, научится носить скафандр половчеевсе достигается упражнением. Его заберут домой, на шелковые подушки, будут сажать за стол во время торжественных приемов, а потом он, может, и вовсе оправится и сможет вернуться к делам. В любом случае бесомрак займется тем, что делает любой иммигрантнатащит в свое окружение себе подобных. Поближе к деньгам, поближе к власти, а там уж и до настоящего президента Франции, беспомощного пухового птенца, будет рукой подать. И бог его знает, какие машины начнет выпускать прославленный автоконцерн...
Наверное, в менее взвинченном состоянии он не делал бы выводы так лихорадочно и не верил в них так безоговорочно. Но, как шутил один местный доктор, обжора и умница, в подвале дома которого потом найдут восемь, что ли, тел замученных девиц: в психиатрической лечебнице здоровых не бывает. Вообще.
Главной проблемой в его глазах тогда было то, что ему никогда прежде не доводилось убивать людей. Казалось бы, время располагало: знакомые рассказывали о собственном опыте человекоубийства за чашкой кофе как о чем-то нелегком, но совершенно обыкновенном и естественномтак, наверное, женщины в своем кругу обсуждают роды. Ему же такой возможности судьба, слава богу, не предоставила, и он думал: а что, если старичка вдруг станет мучительно жаль? Или старичок начнет бороться за жизнь? Если он не умрет сразу, а будет дергаться в агонии и плакать раненым зайцем?
Но оказалось, что самое сложное для убийцы, по крайней мере убийцы начинающего,это не задушить в себе совесть, а для начала как-то до своей жертвы добраться. Под покровом темноты сделать это не удалосьего заметил и окликнул сторож, пришлось врать, что ошибся дверью. Днем, в общей суете, потихоньку проникнуть в палату тоже не получилось: оказалось, что с пуховым старичком постоянно возятся врачи, а кроме того, при нем дежурит сиделка, вяжет у изголовья огромный полосатый носок. Этот носок отлично сгодился бы для того, чтобы придушить старичка, улучив момент, когда все, к примеру, отправятся обедать. Бескровно, пристойно, но удушениедело небыстрое, наверняка кто-нибудь войдет, помешает Значит, остается один способ, самый стремительный и лихойзастрелить. Только надо все тщательно продумать, другого шанса не представится.
На следующее утро, когда он дымил в закутке и мысленно со всем усердием выстраивал разнообразные планы покушения, во дворе лечебницы снова заурчал двигатель автомобиля, похожего на кашалота. Пуховый старичок медленно спускался по мраморной лестнице, спускался без посторонней помощи, сам. Мужчина в цилиндресын, наверное,только почтительно держал его под локоть, а старичок с видимым удовольствием раскланивался перед провожавшими его врачами:
Благодарю.И в другую сторону:Спасибо!
В подробнейших умопостроениях он не учел одну мелочьстаричка в любой момент могут выписать из лечебницы. Способный бесомрак наловчился управлять человеческим скафандром, выучил новые словапрезидент, по мнению врачей, возвращался в ясное сознание, и его намеревались отправить домой.
Порыв ветра донес до него шелестящее хихиканье старичкасловно тот выпускал сквозь оскаленные в улыбке зубы пузырь неведомого газа.
В ранней юности его порой охватывало азартное и пугающее чувство, которое он называл «а что, если?». Сидит он в театре, на сцене тоненько выпевает тучная дамаа что, если выскочить вот сейчас, сию же минуту на сцену, оттолкнуть даму, крикнуть по-петушиному? Сидит с родней за праздничным столома что, если схватиться за скатерть и дернуть, чтобы попадали все бокалы, расплескались соусы прямо на платья? Что, если во время прогулки по набережной вспрыгнуть на парапет, пройтись над далекой ноябрьской водой, раскинув рукиудержится он или нет? Что будет, если он сделает это прямо сейчас, на следующий вдох, ведь возможность так реальна, почти физически ощутима, а другой, может быть, никогда уже и не представится?
Наверное, он тогда не сдвинулся бы с места, если бы не могучее, полузабытое чувство «а что, если?». Ледяная решимость разлилась по телу, приковала руку к покоящемуся за пазухой браунингу, заморозила мысли, превратила суставы в хорошо смазанные шарниры. Старичок был в нескольких шагах от кашалотоподобного автомобиля, и другой возможности определенно уже не представилось бы.
Он выскочил из своего закутка, ввинтился в группу провожающих, оттолкнул кого-то с дороги и выстрелил бесомраку прямо в длинную равнодушную морду. Тварь выметнулась из безмолвно рухнувшего старичка извилистой черной лентой, пролетела несколько метров и тоже упала, растеклась в пыли, словно огромная, трепещущая, быстро испаряющаяся клякса.
Ему это было хорошо видно, потому что он лежал рядом, скрученный, прижатый к земле, и даже сапог на затылок ему зачем-то поставили, хоть он и не сопротивлялся. Мама когда-то учила, что, увидев мертвеца, надо непременно прочесть молитву. А что надо читать, глядя в удивленные глаза тобою убиенного, и как поминать корчащегося рядом бесомрака, который тоже, очевидно, был живым? Гибнущий бесомрак благоухал пачулями, и ему оставалось только бездумно смаковать землисто-горький аромат своей победы.
Кажется, все очень боялись, как бы он не сбежал до приезда полиции, а может, и его самого боялись. Его раздели и привязали к койке, и тут он, не выдержав, начал хохотать и хохотал как полоумный, до боли в животе. Это было ужасно смешно: из персонала в душевнобольные, из связывающих в связанныесправедливое возмездие из нравоучительной детской книжки, круговорот безумия в богадельне. Прав был тот толковый доктор, душивший на досуге девиц: в психиатрической лечебнице здоровых не бывает. Вообще.
***
Печать была принята Женечкой безропотно, и Хозяин, учтиво поблагодарив хрупкое создание за покорность, убрал обратно в шкаф и сургуч, и фарфоровую чернильницу «Ленинград». Ленинград и Петербург до сих пор казались ему двумя совершенно разными городами
Закрыв дверцу, Хозяин взглянул на ковер. Бесомрак испарился бесследно. Как и в тот, первый раз, остались лишь мертвое тело и нечистая совесть. Хотя нет, еще была Матильда, выжидательно на него смотревшая. Она ждала приказаний, но Хозяин молча устроился в кресле с бокалом абсентадолжен же кто-то его допить. Матильда посмотрела на него, потом на распростертое на ковре телоХозяин молчал. Она встала, подошла к старушке поближе, снова бросила на Хозяина вопросительный взгляд и снова не получила ответа. Тогда Матильда оттащила тело поближе к краю, уложила поудобнее и стала неспешно заворачивать покойницу в ковер. Ковер было жальхороший, старинный, и все завитушки в узоре уже как родные.
По дробному Женечкиному топоту Хозяин понял, что сейчас им принесут много любопытных книг. Он уже давно подозревал, что правила их совместного существования здесь кажутся Женечке записанными на священных скрижалях, а всякое нарушение вызывает ужас. Кто же знал, что запреты и рамки можно полюбить так же истово, как и свободу. Очевидно, правила упорядочивали для Женечки непонятный и чуждый мир вокруг, а их неукоснительное соблюдение обеспечивало правильную работу этого мира.
«Так жить нельзя»,заявил картонажный переплет с завитушками. Матильда отмахнулась. «Крах»,рваные буквы ранами алеют на невзрачной обложке.
Хорош трястись, помоги лучше!Матильда сердито выпрямилась, оттолкнула Женечкину руку с книгой.Дождемся семичасового. Концы в воду, ничего они не заметят!
«Даже не думай».
Ты что предлагаешь, чистосердечное писать? Хозяин, ну скажите уже!..
От абсента в голове начинало слегка шуметь, и он рассеянно пожал плечами. Матильда сплюнула и продолжила заворачивать старушку в ковер. Хозяин глянул внизудостовериться, что ножки кресла не стоят на нем. А когда поднял голову, увидел, что Женечка уже не Матильде, а ему протягивает очередную книгу.
«Перстень с печаткой».
Все-таки прогресс у Женечки был налицо, еще лет пятьи Матильду догонит. Хозяин кивнулмол, он все увидел и понял.
И опять промолчал.
***
Поначалу он никак не мог запомнить, что же изображено на печатке, а потом утратил к этому всякий интерес. Возможно, так оно и было задумано.
Человека с кольцом-печаткой, который пришел к нему в лечебнице, он сперва принял за следователя. Он и перстень-то не сразу заметил. Плотно закрыв дверь, гость склонился над ним с самым доброжелательным видом:
Этот вопрос, вероятно, в дальнейшем будет казаться нелепым, но скажите, кого вы хотели убить?
Президента,просипел он. Что-то было не так, но не хватало сил вникнуть, что именно.
Вы же не спутали уважаемого руководителя автомобильной компании с
Я не идиот.
Человек говорил на чистом, плавном русскомвот что было не так. Значит, никакой он не следователь, да и черт с нимдо чего же приятно воспринимать речь собеседника свободно, без лакун и вынужденных упрощений. Человек понизил голос:
Вы что-то видели у него внутри?
Бесомрака,сходу признался он от неожиданности.Вроде лошадиного черепа, и огоньки горят
Бесомрака!с удовольствием повторил человек.Прекрасно, прекрасно! Бе-со-мрак. Вы нам подходите. Но предстоит ряд формальностей. Вы верно заметили, президентон, как ни крути, президент. Беззащитный старик, любящий отец и дед, известный благотворительэто бог с ним. Но у семейства вашей, с позволения сказать, жертвы чертовски много денег. А у нас, я вам сразу скажу, есть влияние, связи и кое-что посерьезней, но вот деньгиОн пощелкал пальцами.Таким деньгам нам противопоставить нечего. Да и вы изначально в невыгодном положении, сами понимаете. Крови инородцев негодующая общественность жаждет особенно страстно. И никто, увы, никто не в силах объяснить им, что вы убили на самом деле. Сами понимаете, крайне вероятен наихудший исход дела.
И человек общеизвестным пошлейшим жестом провел ногтем большого пальца, как лезвием, по собственному горлу. Страшно от этого не стало, только вспомнилась одна новелла, в которой уже отрубленная голова подала условный знак любознательному врачу, желавшему знать, как долго в ней сохранится сознание. Кажется, она подмигнула
Устраивать вам побег мы не станем, уж не обессудьте, но можем помочь иначе.Человек достал из кармана склянку темного стекла, вроде аптечной. На мгновение почудилось, что в ней пляшут яркие искоркинаверное, стекло поймало блик солнца из невидимого отсюда окна.Просто вдохните.
Что это?
Заместитель. Ну же, один вдох.
Человек поднес склянку к самым его губам и вынул притертую пробку. Тогда он и заметил на безымянном пальце гостя золотое кольцо-печатку, скосил глаза, тщетно пытаясь разглядеть рисунок, и сам удивился живучести собственного бесполезного любопытства. В склянке сверкнула еще одна искорка. К пузырькам с разнообразным содержимым он привык давно, и если там ядэто даже лучше. Он закрыл глаза и вдохнул.
Хорошо, что вы тогда не утопились,прошелестел удаляющийся голос неизвестного благодетеля.Это немного усложнило бы наше сотрудничество
А дальше в памяти не осталось ничегони вспышек, ни хотя бы проблесков.
***
Входная дверь была заперта с самого утра, но Матильда по давней привычке поглядывала в залне пришел ли кто. И все не отставала, зудела, как комар:
Вы же им не расскажете? Не расскажете, правда? Лучше напишите в отчете, что мы часы изъяли. Вещь глубоко не в себе и с чувственными проявлениями. И что я про шляпную коробку забылатоже напишите Хозяин, ну что вы молчите!
У Хозяина дернулась щека, и он указал на настольные часы, покоившиеся на прозрачной хрустальной подставке, словно на подтаявшей льдине.
Никто ничего не узнает! Комар носа не подточит! Просто не пишите в своем дурацком отчете
Ты забываешься, Матильда. Еще хоть слово, и я упомяну в отчете твое неподобающее поведение.Хозяин постучал пальцем по стеклу циферблата. Граненые стрелки показывали семь ровно.
Да хоть каждый раз упоминайте! Только про бесомрака не надо
Хозяин, помедлив, кивнул. Его щека дернулась снова.
Правда?
Ты испытываешь мое терпение.
Матильда просияла и подозвала Женечку. Вместе они ухватили свернутый ковер и потащили ко входной двери магазина. Чуть не промахнулись мимо проема, потревожили бамбуковую занавесь, уронили этажерку и расколотили гипсовый бюст Гагарина. Да, с такими помощниками можно не сомневаться, что все будет в лучшем виде, комар носа не подточит, никто не узнает Они добрались до двери, открыли еедаже ключом в замок попали всего-то со второй попытки. Полоса тусклого красно-оранжевого света легла на пол, потянуло подгоревшим мясом. Матильда и Женечка опустили ковровый рулон на плитку и надели солнцезащитные очкимолодцы, хоть этим озаботились заранее.
Матильда!окликнул Хозяин.
Матильда повернула голову, блеснули круглые синие стекла.
А где тот юноша, который теперь здесь работает? Он сегодня не придет?
Не знаю,пожала плечами Матильда.Ему, наверное, надоело.
Порыв ветра из-за двери швырнул Женечке в лицо горсть песка. Матильда, не дожидаясь, пока Женечка отплюется, подняла переднюю часть рулона и потащила его за дверь. Из рулона вывалилась ступня в стоптанном ботике «прощай, молодость». Хозяин отвернулся, не в силах больше наблюдать за этой нелепой попыткой сокрытия улик. Наконец дверь захлопнулась, и стало тихо.
***
И оставил дверь приоткрытой, подперев ее чугунным утюжкомможет, кто-нибудь заинтересуется и зайдет. Нет ничего лучше обыкновенного посетителя, праздношатающегося и любопытствующего, который не притащил, беспокойно озираясь, очередную вещь не в себе, а зашел «просто посмотреть»
Но шло только время, а люди не шли. Никто не желал бродить по залу и отвлекать Хозяина ни к чему не обязывающей беседой. Тогда Хозяин пошел в свой кабинет, достал из-под дивана чемодан, из чемоданашляпную коробку, и поднял круглую крышку. Укрощенные часы-«луковица» лежали на дне спокойно и безмолвно, будто спали. Их надлежало отправить туда, откуда они явились, но Хозяин протянул к часам руку, почти коснувшись их кончиком указательного пальца, и тут же отдернул. Если он все правильно понял, часы переносили коснувшегося их в какой-либо значительный для него момент времени, возможнов самый значительный. Что это будет: расправа над пуховым старичком или, к примеру, момент, когда он впервые увидел бесомрака? Взаимодействовать с вещами намеренно, использовать их свойства в личных целях было категорически запрещено, он отлично помнил правила. Но раз он столько всего уже нарушил, хуже вряд ли будет. Ужасная глупость, но что, если отправиться в тот самый значительный момент, каким бы он ни был, и попробовать изменить все дальнейшее