Утром я звонил в Нью-Йорк. В Европе вся организация разваливается. Ребята Ле Флера ранили Турка в живот. Он решил, что помирает, и выдал главного. Полиция подсуетилась и прихватила все списки, и пошло-поехало; заговорили все до самых низов. Ну, что ты на это скажешь?
Я поведал ему об ореховом гробе.
Каждому свое, философски заметил Хобис. А нам что делать?
Все по-прежнему. Приглядывайте за заводом.
Высадив его у его собственной машины и убедившись, что за мной нет хвоста, я добрался до бензоколонки на окраине города и позвонил Лейланду Хантеру.
Было субботнее утро, в полдень мне предстояло встретиться с семейством, а еще через два часа я должен был присутствовать на первом заседании нового совета директоров.
Дворецкий пожелал нам доброго дня, взял у нас плащи и сообщил, что нас ждут в библиотеке.
Собрались все. Сцена походила на нашу первую встречу, с одной разницейза дедовым письменным столом никого не было. Они все сгрудились в дальнем углу, с бокалами в руках, изображая приглушенными голосами притворное оживление и источая ненависть каждой своей порой.
Никто даже не поздоровался с нами.
Адвокат не стал ничего говорить, а просто вынул сертификаты и вручил их мне.
На десять тысяч долларов пустых бумажек, Дог. Ты удовлетворен?
Я пододвинул к нему зеленые листочки.
Пусть они хранятся у вас. Да, я удовлетворен.
Закурив сигарету, я заметил, что Марвин Гейтс не был весел как обычно и, казалось, чего-то стыдился.
Альфред уселся в глубокое кожаное кресло и насмешливо поднял бокал в мою сторону.
По крайней мере, за нами остался дом на Гранд Сайта. Оплачены все долги по закладным. И даже есть предложение о продаже за несколько миллионов наличными.
Рад за вас. Мне это место никогда не нравилось.
От нашего теперешнего положения зависит ценность и остальной недвижимости. От нас зависит стоимость Мондо Бич, а мы не намерены укреплять твое материальное благополучие. Скорее всего, дом разрушится, его занесет песком, и он зарастет травой и бурьяном.
Этого не случится, если оживет завод.
На это надежды мало, самодовольно заметил Дэнни.
Кто знает, ответил я.
Хантер постучал пальцем по столу, чтобы привлечь мое внимание.
Они в курсе сложившейся ситуации. Кросс Макмиллан купил небольшой участок имения за неимоверную цепу. Так что у них нет теперь долгов и денег хватит на долгие годы вперед.
Цены и налоги все растут, советник.
Это и тебя коснется.
Не думал, что они такие ловкачи. Как это им удалось?
Дэнни бочком вылез из своего кресла, обошел стол и положил мне на колени две большие черно-белые фотографии.
Тебе конец, Дог, злобно прошипел он.
На четких, ясных фотографиях в большой кровати были я и Шейла Макмиллан в чем мать родила и в такой позе, что сгодилась бы для самого крупного порнопособия. Когда я передал их Хантеру, он крякнул и разорвал их.
Отпечатков достаточно, ядовито успокоил
Дэнни. Кросс Макмиллан тоже получил свои экземпляры, вместе с купчей. Можешь копать себе могилу, Дог. Правда, ты незаконный, так что могилка будет безымянная, как у твоей мамаши.
Я нанес удар, и все лицо у него залилось кровью, а на пол посыпались выбитые зубы. Когда Дэн начал валиться, я врезал ему правой в бок так, что у него затрещали ребра, и он потерял сознание.
Пэм вякнула что-то насчет доктора, но телефон был на столе, и чтобы подойти к нему, надо было обойти меня. Никто не тронулся с места.
Это я сфотографировал, вдруг произнес Марвин Гейтс. Он приготовился к смерти и не понимал, чего я медлю.
Зачем, Марв? спросил я.
Я слабый человек. Болтун. Меня легко уговорить, ответил он, пожав плечами. Повертев в пальцах бокал, он добавил:Мне наплевать, что ты со мной сделаешь.
Не переживай, ответил я.
Кросс убьет тебя, Дог. Должен убить. Теперь все знают о тебе и его жене.
Тебе хоть хорошо заплатили, приятель? спросил я, махнув рукой в сторону семейства.
Денег у меня теперь, как грязи. Но жить буду, как бессмысленный жирный червь. Зато независимый.
Живи. Будь счастлив, пожелал я.
Будешь тут, когда помог тебя убить.
Погоди хоронить меня до срока.
Когда мы сели в машину, Хантер спросил:
Ты куда теперь?
Конечно, на правление, повидаться с Кроссом Макмилланом.
24
Оставалось еще пять дней съемок на территории завода, потом группа должна была перебраться на другие площадки, снять эротические сцены в студии и закончить «Плоды трудов» в окружении восторженных зрителей из местного населения. Линтон переживал невиданный до этого подъем.
Нет более профессиональных и бесстыдных создателей умонастроений, чем реклама и средства массовой информации. Сияющие горожане даже не подозревали, что их ожидает. Ведь завод возродился. Вот они живут здесь, в городе, и их таланты наконец будут востребованы. Открытый по весне улей оживает, пчелы вылетают на медосбор. Матка откладывает яйца, трутни несут охрану, и никто не подозревает, что пасечник уже приготовил инсектицид. Ему не нравится вкус этого меда.
Председательствовал на собрании акционеров мой потенциальный убийца и доблестный шрамоноситель Кросс Макмиллан, поглядывавший в мою сторону с непонятным благодушием.
С кратким докладом выступил представитель авиационной компании «Фарнсворт», из которого следовало, что завод Бэрринов не сможет обеспечить запланированный объем производства, а заводы Макмиллана смогут.
Наступление началось.
Еще до перерыва вице-президент «Фарнсворта» поинтересовался, не принадлежит ли мне некий участок пустынной местности. Да, ответил я, сотни и сотни акров змеиного рая, куда отдельные экстравагантные туристы повадились ездить на фотосъемки.
Не хотел бы я продать?
Об этом можно поговорить.
Во время перерыва мы пошли перекусить с Лейландом Хантером. Он был бы рад приступу геморроя, только бы не присутствовать. Этому человеку не было присуще чувство жалости, даже и в отношении меня. Он мог с приятностью поговорить о своих двух шлюшках и даже о старухе Дубро, но что касалось юридических дел, здесь он был кремень. Вежливо покачав головой, он сказал:
Чтобы спасти завод, денег за твою пустыню не хватит. Здесь может помочь только чудо.
Ты не очень-то оптимистично настроен.
Ничего удивительного. Это моя эпоха, и мне жаль видеть ее крушение. Сколько у тебя еще осталось денег?
Несколько миллионов.
Тогда оставь всю затею. Я говорил, тебе не стоило возвращаться домой. Ты проиграл, Дог, закончил он каменнььм тоном.
Ладно, вернемся-ка на собрание.
Заключительный документ звучал, как папская энциклика, и сводился к тому, что заводской комплекс Бэрринов принадлежит Кроссу Макмиллану, что Кросс Макмиллан намерен закрыть завод, поскольку невозможно оживить ни его, ни город Линтон. Незавершенные заказы будут переданы на заводы Макмиллана.
Станки еще гудели, и трудяги улыбались, собирая на работу бутерброды и термосы, не подозревая, что скоро все это станет лишь воспоминанием.
Какого черта я переживаю! Ведь у них есть пенсии, социальное страхование, и пособия будут повышаться правительством. Только речь не об этом.
У них появилась надежда, а я разбил ее.
Представляю, сколько народу соберется на моих похоронах.
Вот уж посмеются!
Закурив сигарету, я стоял, прислонясь к стене, и, когда он проходил мимо, я сказал:
Привет, Кросс. Говорят, ты хочешь меня убить.
Извинившись перед своими двумя спутниками, он остановился, достал из кармана сигару и закурил.
Ты неправильно понял, Дог. Я сказал, что устрою, чтобы тебя убили.
У самого пороху не хватает, Кросс?
Хватает, балда. Только зачем мне потом вносить залог? Я мог бы за эти деньги нанять кого надо.
Почему «мог бы»? Что, нет желающих?
Кросс улыбнулся, а я весь напрягся. Такие дружеские улыбки могут только означать, что за спиной у тебя не все так безопасно, как ты думаешь. Я рванулся рукой к кольту, но ничего не произошло. Макмиллан еще раз улыбнулся, сочувственно посмотрев на меня.
Давай выйдем, предложил он.
Я пропустил его вперед, и мы вышли на улицу.
Я сказал им «отбой», произнес Кросс.
До меня дошли слова, но не смысл. Докурив сигарету, я бросил окурок на землю. Занятый своими мыслями, я спросил:
Кому?
Тем, кто должен был тебя убить. У тебя закурить найдется?
Вытряхнув сигарету из пачки, я поднес зажигалку и заметил, что его сигара еще дымилась у порога.,
Они могли бы уже это сделать, сказал Кросс.
Кто знает, заметил я.
Я бы еще нанял, у меня денег хватит.
Ну так за чем дело стало? я выпустил дым прямо ему в лицо, но он даже не моргнул.
Слушай, мой собачий друг, я не люблю оставаться в долгу.
Выражайся яснее.
Ты оказал мне услугу одну ты вернул мне жену.
Приятель, ты не Шекспир, что это ты стихами заговорил?
Он опять улыбнулся. Его зубы весело блеснули, а кожа на голове слегка порозовела, так что шрам стал еще заметнее.
Живи, Дог! Вот и все. И ничего больше. Ты подарил мне то, о чем я безумно мечтал всю свою жизнь жену, которую я люблю и которая могла бы любить меня с полной отдачей как женщина. Ты же знал, что она фригидна?
Не понимая, куда он клонит, я пробурчал:
Все знали.
Да, знали, улыбнулся он. Пыхнув сигаретой, он сунул руку в карман, вытащил большой конверт, небрежно сложенный вчетверо, и протянул мне. Шейла любит меня, Дог. Она впервые отдалась мне. Даже не то слово, черт побери. Я получил от нее все, о чем только мечтал. Это ты растормошил ее, излечил от непонятного состояния. Хрен ты мой дорогой, ты же подарил мне любящую жену. Она и раньше меня любила, но теперьдо самого конца. Чудно, что это удалось тебе. Не помогли ни доктора, ни психоневрологи, ни экстрасенсы. И вот явился ты и изгнал беса из моей жены своим хреном. Ты мне такое подарил, что ни за какие бабки не купишь.
Не зная, что сказать, я молча смотрел на него.
Загляни-ка в этот конверт.
Я развернул конверт из плотной бумаги и откинул верхний уголок.
Все владения Бэрринов теперь твои, умелец ты мой бабский. Получай свою кучу кирпичей, и старичья, тянущего алюминий дедовским способом, и дом на Гранд Сайта, набитый стаей сволочной родни, и заказы, которые я верну со своих заводов, и мертвый город и свою жизнь.
Бросив сигарету, я положил конверт в карман.
Мне было не до него. Темнело. Где-то приближался Арнольд Белл.
Кросс Макмиллан посмотрел на часы на заводской башне, потом на меня, улыбнулся и вернулся в здание. Мне теперь принадлежала величайшая в мире куча мусора, потому что все подъездные пути принадлежали Кроссу. А что толку от мусорной кучи?
Вот видишь, Дог, не все выходит, как задумано? раздался голос Шэрон.
У нее были все те же холодные ненавидящие глаза, в которых я прочел ее желание если не убить меня, то хотя бы увидеть, как это сделает кто-то другой. Я машинально подал ей руку, а она машинально взяла ее. Сжав ее пальцы, я не почувствовал колечка и вопросительно посмотрел на нее.
Он умер, ответила она.
Мне кажется, что мы тоже умерли.
Да, мы тоже, Дог.
К нам приближался человек, подзывавший рукой кого- то идущего за ним. Когда свет упал на его лицо, я сказал:
Привет, Стэнли.
Добрый вечер, мистер Келли. Добрый вечер, мэм.
Как им все сказать, Стэнли?
Мистер Келли мы уже знаем, чего там эх, беда не беда, малыш, мытертые калачи. Ты еще не родился, а жизнь уж начала нас обстругивать, верно?
Верно.
Мои старики подтянулись к свету, и я увидел, что они улыбаются. И в этих улыбках я прочел и молодой задор, и задиристое «Не замай!», и огромный опыт за плечами. Говорить они поручили Крамеру.
Мы тут пораскинули умишком и поняли, что вам надо. Ваши братья этого не нашли, да и не были уверены, есть ли такая штука. Джейсон когда-то передал старушке Пэт коробку с этой штуковиной. Мы ду1Мали такфокус какой-то. А когда вы здесь все перетряхнули, мы призадумались.
Он протянул мне коробку не больше обувной.
Тут и бумаги все. Как это все устроено. На этом завод долго продержится.
На чем, Стэнли?
Раздался негромкий смех, и Стэнли вынул из коробки небольшой блестящий шарик, сантиметра три в диаметре. Он отливал серебристо-синим светом с проблесками желтого от фонаря.
Крамер опять засмеялся и отнял руку.
Шарик повис в воздухе.
Он тронул его пальцем, и шарик медленно поплыл ко мне.
Антигравитационное устройство, объяснил он. Теперь заживем, как в раю.
25
Мыс Шэрон остались одни в студийном офисе, наблюдая в окно, как люди расходились под дождем по своим машинам, переговариваясь и смеясь.
Скоро за своим наследством явится Арнольд Белл. Убийца из убийц. Надо, наконец, ему закончить дело и погулять на славу на заработанные денежки. А платить ему будут везде: в Мадриде и Марселе, Стамбуле и Париже, а может, и в Москве.
Когда все разошлись, я погасил прожектора, освещавшие площадку, и проверил шторы на окнах.
Это правда о Шейле? спросила Шэрон.
Да.
Она тебе понравилась?
Мне все нравятся.
Но ты
Не всех, с кем я трахаюсь, я люблю, котенок. Замолчи.
Старики рассказали мне о шарике. Еще до того, как показали его тебе. Я сказала, чтобы они не отдавали его тебе.
Спасибо.
Стэнли посмеялся надо мной. Он сказал что я просто женщина.
Это и вправду было смешно.
Что верно, то верно, куколка.
Еще недавно я хотела, чтобы ты умер.
Кто же любит проигравших? Оставим это.
Что ты собираешься делать? спросила Шэрон.
Выбраться отсюда к чертовой матери.
Я с тобой, твердо сказала она.
Было темно. На моем лице не было видно, что я думал и чувствовал, а хрипловатый голос звучал все так же. Начинался последний раунд. Чтобы хоть немного уравнять шансы, мне надо быть одному.
Не выйдет, дорогая, возразил я.
А ты пробовал отодрать банный лист от ж?
Фи, какие слова от дамы.
Никакая я не дама. Ятвоя стерва, Дог.
Не наседай на меня, хоть твой парень и умер. Давай-ка сматывайся отсюда.
С тихим и коварным смешком она обвила меня руками и прижалась горячим телом. Я попал на живую душистую мину и не мог оттолкнуть ее, и мне было безразлично, как я умру.
Куда ты, туда и я, сказала она.
Возьму тебя в одно место, только ты пожалеешь, ответил я.
Возьми меня.
Моя рука коснулась ее лица, потом груди и замерла у заветного треугольника, чье пушистое очертание и горячую влажность я ощущал под тканью платья. Подняв руку, я снова погладил ее по щеке.
Возьму, когда мы туда приедем, ответил я.
Когда же лиса перехитрит лису?
Шэрон оставила свою машину на главной стоянке. Толкнув ее в «форд», я велел ей пригнуться и сам по возможности согнулся над рулем. Вместе с нами со стоянки отъезжало несколько машин. Мы влились в уличный поток. Обойдя тех, кто направлялся к Тоду, я сделал вид, что мне надо остановиться, съехал задним ходом на боковой съезд, развернулся и поехал в противоположную сторону. На пустынном отрезке шоссе я сделал полный разворот и направился в сторону Нью-Йорка. У первого перекрестка я свернул на старое шоссе, ведущее в Липтон.
Мы колесили часа полтора, пока не добрались до места. Я не сразу включил фары, чтобы Шэрон могла разглядеть, куда я ее привез.
Мастера, которых нанял Лейланд Хантер, поработали на славу. Старый дом Шэрон сверкал белыми стенами, а на крыльце стоял, как новенький, ее велосипед. За ручку двери был засунут белый конверт, я знал, что в нем.
Шэрон тоже догадалась, но не была уверена, пока не открыла конверт и не увидела в нем купчую на свое имя и ключи.
Это твое, беглянка.
Дог едва слышно выдохнула она.
Все восстановлено, как будто и не выходила из дома.
Зачем?
Пусть хоть у одного из нас будет родной дом.
Слезы помешали ей ответить. Вставив ключ, она повернула дверную ручку. Дверь бесшумно отворилась.
Внутри все было просто. Старинный дом, теплый и уютный. Казалось, вот-вот запахнет свежеиспеченными пирогами и послышатся детские голоса во дворе. Мужчины будут шлепать картами по столу, а женщины будут подливать им пива из кувшинов и сплетничать на кухне.
Это чудо, Дог.
Тебе повезло, малыш. Жаль, у меня не было такого дома.
Но у тебя большой дом на горе.