Разве не все там одеваются?
Ухмыльнувшись, Ли остановил такси и открыл мне дверь. Услыхав, как я сказал водителю ехать к Барни, он досадливо мотнул головой.
Первый нью-йоркский небоскреб был построен в центре, на Двадцать Третьей улице. Его назвали Флэтайрон Билдинг. Вычурное, старомодное здание треугольной формы поднялось на южной стороне Двадцать Третьей улицы, на месте пересечения Пятой авеню и Бродвея, величественно взирая на разрастающийся город. Прошло несколько десятков лет, и его глаза-окна погрустнели и замутились от пыли, поднятой новыми поколениями. Имя унылого здания было почти забыто историей, но само оно, повидав всякого за многие годы, стояло, как миниатюрная крепость посередине муравейника.
На семнадцатом этаже, в центральной угловой части здания был расположен офис Эла Девеккио. Дверь запиралась на три замка, и ее украшала золотая пластинка со скромной надписью «Л.Д.В., Инк.», очаровательно необъяснимой, не поощряющей разного рода рекламных агентов, однако, весьма известной в определенных кругах.
В комнатах, оборудованных новейшей делопроизводительной техникой, работали две секретарши и старик в допотопных нарукавниках и с зеленым козырьком над глазами. Кабинет Эла находился в самом углу треугольника, откуда он смотрел на город, как капитан на море с мостика своего корабля. В помещении все так же булькала кофеварка, маленький холодильник был все так же забит импортными колбасами и сырами, а на полках теснились все те же книги с математическими формулами, понятными разве что самому Эйнштейну. Здесь находились два тех самых кресла-качалки, которые стояли у Эла в полевом штабе в Англии во время войны. Сколько генералов мерно покачивались в этих креслах, принимая свои военные решения.
Испытываешь ностальгию? спросил Эл.
Ты слишком поздно родился, приятель.
Пожалуй, улыбнулся он. Кофе хочешь?
Спасибо, нет.
Итальянской салями не хочешь? Получили на той неделе, духовитая как черт. Поешь, будешь благоухать целый день.
Ага. До сих пор помню, как ты меня угостил в последний раз.
Ну и дух был, особенно когда рыгнешь в противогаз.
Ядреный. Как вы, итальяшки, только едите такую снедь?
А вы, ирландцы, чем питаетесь? Похлебкой из солонины, капусты да разварившейся картошки. Крестьянское варево.
Ничего подобного, этоеда людей с достатком.
Думаю, ты можешь теперь позволить себе кое-что получше.
Рад, что ты провел расследование, капитан.
Я всегда знал, что ты далеко пойдешь. Он налил себе кофе и опустился обратно в кресло. Ты знаешь, незаметный итальянец из бедного квартала часто размышлял, как устроен парнишка из богатой семьи. В форме мы все казались на одно лицо, однако разница оставалась.
Ну и как же этот итальянец с бедной окраины ощущает себя на старом месте?
Великолепно. Я утер нос всем, кто остался из старой гвардии. Люблю, когда мне завидуют. Они думают, я связан с мафией.
Ты их разубедил?
Зачем? Так они меня больше уважают, особенно новички.
Если крестные отцы узнают правду, тебе не поздоровится.
Однажды пытались узнать. Я заставил их себя уважать.
Как?
Просто. Я сослался на тебя.
Представляю, какое это произвело впечатление.
Эл задумался, вспоминая, и его губы медленно растянулись в ухмылке.
Не поверишь, Дог. Они послали трех своих отборных головорезов, чтобы разделаться с тобой, и с тех пор они как сквозь землю провалились. Исчезли, и все. Ни трупов, ни слухов. Полное и абсолютное исчезновение, как будто их вовсе не было. Зато дня через три после исчезновения либо чья-то роскошная вилла полыхнет, либо прогулочная яхта необъяснимо взорвется. Чуть не забыл. Ребята из французского Сопротивления раздобыли неопровержимые доказательства, что один тип из Неаполя сотрудничал с нацистами, и повесили его на колокольне церкви, куда он делал богатые пожертвования.
Ты действуешь через мою голову, приятель, заметил я.
Ну и что? ответил он с шутливым вызовом. Может, я читаю твои мысли. А ты разве не рискуешь, объявившись вдали от своего театра боевых действий?
У тебя чертовски богатое воображение.
Согласно кивнув, он пристально посмотрел на меня.
Надеюсь, и у тебя тоже. Некто с твоими приметами оставил после себя кучу следов, и там и здесь. Эхо от тебя раскатистое, Дог. Почему ты не вернулся домой вместе со всеми?
Общественные интересы и игры вокруг нихне мое призвание.
Ты мог бы заполучить все заводы Бэрринов. Старик бы поладил с тобой.
Мне нужны только мои десять тысяч.
Эл отрезал себе еще кусок колбасы, снял кожицу и вынул две банки пива из холодильника. Открыв их, он протянул одну мне. Пиво было вкусное и приятно пощипывало во рту.
Ну. докладывай, старина. сказал я.
Ты знаешь, пожалуй, ты мне больше нравился в прошлые времена. Сейчас ты опасный тип, заключил Эл. Ему не надо было заглядывать в свои досье. Он все хранил в голове, до последней мелочи. Дожевав колбасу, он посмотрел в окно, а затем повернулся ко мне. Тебе как, с подробностями?
Дай общую картину.
Лады. Если не копать вглубь, предприятия Бэрринов выглядят прилично. Они держатся на правительственных заказах и на заказах старых клиентов, которые были высокого мнения о твоем деде. Но производство находится на грани. Оборудование устарело, выручает только то, что в свое время старик закупил все самое новейшее. Два сотрудника корпорации Бэрринов, работавшие с первого дня ее основания, нанесли ей ощутимый удар, изобретая побочное изделие, более ценное, чем основная продукция. Твои братья оспорили их авторские права как раз в тот момент, когда эти ребята открыли нечто потрясающее. Но они жутко обиделись и подали в отставку. Не прошло и года, как они поумирали и унесли с собой свою великую тайну.
Что за тайна?
Скажу, ни за что не поверишь.
Попробуй.
Окей. Антигравитационное устройство.
Будет сочинять, Эл.
Говорю тебе. Я это видел. Дог. Маленький шарик стального цвета, куда ни положишь, лежит как приклеенный на земле, над землей ну, везде. Кинь его, и он никогда не остановится. Останови его в воздухе, он так и застынет.
Вот как?
Чурбан ты бесчувственный. Понимаешь, что это означает?
Конечно.
Ну, прореагируй как-нибудь.
Рад, что они унесли это с собой.
В изобретении миллиарды, Дог!
Держи карман Шире. Правительство все равно присвоило бы его. Или их бы замучили шантажом. Так что ребята всех перехитрили.
Ты мне не веришь насчет шарика?
Почему не верю?
Ты даже не изумился.
Эл, мне достаточно хлопот с гравитацией, чтобы еще думать об антиприспособлениях. Мои губы дрогнули в ухмылке. Впрочем, только что в голову пришло. Здорово было бы, берешь бабу в невесомости и
Ты в своем репертуаре!
Ладно, вернемся к нашей корпорации.
Эл посмотрел на меня, недовольно покачал головой и криво улыбнулся:
Корпорация на грани банкротства. Вся недвижимость заложена и перезаложена. Они кое-как перебиваются, но крупные заказы им не светят. Новейшие технологии им не по зубам, слишком отстали. Кроме того, твои братья заключили один совершенно самоубийственный контракт, после которого стервятники сожрут их с потрохами.
Какие стервятники?
Слышал о Кроссе Макмиллане?
Хмыкнув, я выудил сигарету из пачки на столе и закурил.
Еще бы. Его отец и мой дед были смертельными врагами. Кросс родился, когда его отцу было шестьдесят с гаком. Был гнуснейший малец во всей округе. Стервец однажды прицепился ко мне, когда я помогал одной девчушке донести вещи до машины. Он был старше меня на восемь лет и приударял за ней. Решил разделаться с соперником. Ухажер дерьмовый..
Это ты ему подложил петарду под автомобиль?
Нет. Его я однажды треснул камнем по башке и дал деру. Только он меня и видел.
Дружище, он отыгрался на твоих братьях. Это крупный стервятник. Миллионов у него навалом, и он спит и видит, как бы подгрести под себя вашу корпорацию.
Пусть гребет.
Но ведь он подгребет и твои десять тысяч.
Как бы не так.
Можешь мне не верить. Эл отрезал себе еще ломоть колбасы и откусил от него с явным удовольствием. Сам увидишь.
Куда же подевались все деньги?
Ты не знаешь своих двоюродных.
Расскажи о них. Для того я и пришел.
Да еще и платишь вперед. Отличный клиент. Эл прожевал здоровый кусок колбасы, проглотил, рыгнул и запил все пивом. Ну а теперь, как говорится, пусть скелеты вылезают из чулана.
Как ты заметил, я твой клиент.
Окей, Дог. Была б твоя воля, а похороны мы организуем.
Только без цветов.
Само собой. Как ты помнишь, основной капитал остался в семье по крайней мере, контрольный пакет.
Пятьдесят семь процентов, напомнил я.
Именно. Согласно завещанию, Альфред и Дэннисон не имеют права ничего продавать.
Верно.
Каждому принадлежит по пятнадцать процентов, остальное отошло Веде, Пэм и Люселле. Надо же им было чем-то приманивать женихов.
Да, кисло скривился я. Знаю, они их и подцепили. Кроме Веды.
Помнишь ее главный порок?
Игра в кости.
И не только. Она добралась до игорных домов Лас- Вегаса, спуталась там с одной темной компанией из Нью- Йорка и с шайкой проходимцев, перекочевавших из Гаваны. Ты не можешь представить, до чего она докатилась, Дог. Эта сумасбродка просадила все, что у нее было, и даже то, чего не было. Сейчас она живет на проценты с какого-то мизера оставшихся бумаг. Если бы не это, ей пришлось бы горбиться за кусок хлеба.
Идиотка. Никто не дал бы ей и цента, пойди она на панель, пробормотал я.
Не скажи. Ты ее давно не видел. Есть подозрения, что она и сейчас этим подрабатывает. Недавно Морри Шапиро уплатил все ее долги, а до этого Гамильтон, театральный деятель, помнишь? Она потрясная бабенка. Мозгов нет, но фигура обалдеешь. Говорят, очень способная. Прямо секс-машина. Как старинный автомобиль стиль, исполнение, цвет, все при ней, но устаревшая модель.
Ну а что с Пэм и Люселлой? спросил я.
Все то же. Мужа Пэм, Марвина Гейтса, замели, когда он проворачивал одну крупномасштабную махинацию, и Пэм забрала его под залог. Выбора не было, либо уплатить за него долги, либо носить передачи. Пэм уплатила. Теперь у нее свой персональный жополиз, который не смеет рта раскрыть, пока она не укажет когда, где и как. Ты догадываешься, о чем я говорю?
Еще бы. Я помню сексуальные пристрастия Пэм. Ну а Люселла?
Чересчур роскошествовала. В один прекрасный день проснулась, а денежки уплыли. Остались одни воспоминания о Риме, Париже да Ривьере. А ее муж этот, как его?
Саймон.
Да, Саймон Так вот она продала его лошадей, гоночные машины и много чего еще. Он развелся с ней в Мехико и женился на какой-то богатой старухе. А Люселла сидит и перебирает свои фотокарточки, снятые в Риме, Париже и на Ривьере.
Печально.
Верно. Но типично. Не помню, кто сказал: одно поколение начинает засучив рукава, а другое кончает спустя рукава.
Мудрый черепок.
Сложность в том, что Альфред и Дэннисон ничего не знают об этой ситуации. Они пытаются выкрутиться, полагая, что все акции по-прежнему у сестер, и настаивают, чтобы они доверили им управление всем имуществом. Продавать больше нечего. У Альфреда и Дэнни тридцать процентов разваливающейся корпорации, а Кросс Макмиллан точит зубы, чтобы слопать все. Он уже приобрел приличный пакет у наследников акционеров-основателей. Я думаю, он скупит все через посредников.
А может, и нет.
Да брось ты, Дог. Эти твои воображалы сестры просадили все. Надо быть совсем простаком, чтобы позариться на то, что осталось. Этотруха, и никто не станет из-за нее тягаться с Макмилланом.
Как сказать.
Эл вперился в меня. Маленькие бусинки его глаз, казалось, хотели просверлить мой лоб и заглянуть внутрь. И наконец, ему это удалось.
Акции у тебя?
Почему бы и нет? Ведь этотруха.
Эл не отводил от меня своих пронзительных глаз.
Макмиллан тебя убьет.
Я молча улыбался.
Ему все подавай. Корпорацию, виллу на Мондо Бич, заводы. Он хочет успеть сквитаться с твоим дедом.
Плевал я на Макмиллана.
На него не наплюешь. Я тебе говорю, этостервятник. У него есть деньги и власть. Для Макмилла- на корпорация Бэрриновприхоть, игрушка. Он свой человек в международных финансовых кругах. Может купить все, что пожелает.
Глубоко затянувшись, я затолкал окурок в пустую пивную банку.
Почти все. Верно, ты и об этом кое-что знаешь?
Достаточно хоть искоса глянуть на его жену, и прощайся с жизнью. Ты мертвец, воскликнул Эл.
Я и не собирался. Просто есть вещи, которые нельзя купить.
Не дури, Дог. Эти двое без ума друг от друга с самого начала.
Знаю.
Есть, конечно, разница в летах, но не такая уж большая. Зато у них такая любовь!
Я не об этом, заметил я.
А о чем?
В данный момент неважно.
Несколько минут мы молча качались в креслах, глядя на Бродвей. К северу от Тридцать Четвертой улицы появилась серая туча и начала обволакивать Эмпайр Стейт Билдинг.
Будет дождь, сообщил я.
Впервые лицо старины Эла Девеккио выражало такую тревожную растерянность.
Не надо мне было отвечать на твое письмо, вымолвил Эл.
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЭЛА ДЕВЕККИО.
Кто он сейчас? Сам черт не знает. Четыре года трубишь с человеком сквозь огонь и дым войны и уверен, что знаешь его, как облупленного. И вдруг пшик! Он исчезает, как огонь, на который плеснули водой, как будто его и не было.
Дружище, ты вроде хотел полетать на «спитфаере»?
А что?
Тут такое дело, майор. Одна девчонка дочка вашего сенатора, между прочим ну, понимаешь, хочет повидаться со мнойпожатие через океан и все такое прочее, как они выражаются в кино Разве откажешь?..
А если мне оттяпают хвост на этой керосинке?
Побойся Бога, майор, она у меня тикает как часы. С тобой поднимутся Бинси, Джерри и Тэг, надежные ребята. Двенадцать сбитых самолетов на всех, а они ведь еще мало пороху нюхали, не то что ты. Будь другом, ты ведь хотел подняться на «спите»?..
Только, чур, командиру об этом вылете ни слова.
Будь спок, майор. Зачем мне лишняя головомойка от старого ворчуна. Я помню, как вы с ним ломали голову, почему количество вылетов не сходится. А моя племянница в штабе разгадала, кто делал недостающие вылеты. Хитрая бестия, а?
Да уж, ничего не скажешь.
Отличная война. Жаль только, что ребята часто сменяются. Майор, а ты почему не съездишь домой?
Долго объяснять, друг. А потом ты и сам сказал: «Отличная война». Да и на «спите» полетать хочется. Этот ящик хоть руля слушается?
Сам увидишь, майор. Не сравнить с «девяткой». Когда следующий раз полетишь на Нюренберг, прихвати меня с собой. Там есть одна ферма. Ее хозяингад порядочный. Когда я выбросился с парашютом над его хозяйством, он подставил вилы мне под зад. Хорошо еще, нашлась одна красотка, неравнодушная к сыновьям Джона Булля. Выходила меня. Здорово я у нее поболел.
Чудные вы, англичане.
Целеустремленные.
Что верното верно. Надо же, суметь уболтать дочку американского сенатора!
Пытаюсь внести свою лепту в улучшение отношений с нашими колониями, майор. Наслаждайся «спитом», дружище. Мой техник все подготовил. Буду премного обязан, если вернешься не очень потрепанный. Старый ворчун всегда ищет пробоины, а у меня машинка новенькая, как девочка. Еще нетронутая, ясно?
Ясно.
Всем привет!
Дог, спросил я его однажды, зачем тебе лишние вылеты? Ты уж давно мог бы уйти на дембель. Неужели тебе нравится это сумасшествие?
Есть чему поучиться, ответил он. Урок на выживание. Выдержишь сейчас, все остальноесемечки.
Он-таки выжил. Хотелось бы знать, правда ли все то, что просачивалось сюда из Европы за последние двадцать лет. Все эти слухи как-то не вязались с Догероном Келли, которого я знал. Хорошие люди обычно не меняются. А слухи были странные. Рассказывали о каком-то смертельно опасном деятеле, который смел послевоенный черный рынок в Европе, разорив самых крупных дельцов с помощью «грязных» денег из Штатов. Никто не хотел рассказывать, что было потом. Рассказывали еще о каком-то Эль ЛобоВолке, который здорово тряхнул международных финансовых воротил. Дог и Волкпохоже. Разница в том, что Дог и в простой арифметике был не силен. Он никогда не умел проложить курс с помощью навигационной линейки. У него была какая-то голубиная способность определять время, расстояние и направление. Он всегда попадал в цель и не только возвращался сам, но и приводил сбившихся с курса. Что касается финансов, английские деньги были для него загадкой, с французским франком было попроще, он же признавал только американский доллар. Биржевый курс остальных валют определялся им по тому, сколько на них можно было купить сигарет и конфет.