Положив трубку, Красавин усмехнулся. Нет, в чем, в чем, а в солидарности Клесту не откажешь! Какими бы серьезными ни были у них разногласия, против общего врага он вставал сразу! И он был прав: если даже Каротин и одержит завтра победу, это будет пиррова победа! Рано или поздно, но воры свое возьмут!
Он бросил взгляд на часы. Ровно полночь Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. После разговора с Закатом с квартиры ему надо уходить. Война есть война, и вряд ли Каротин будет ждать начала переговоров, как это уже и раньше бывало. Встав из-за стола, он направился в спальню, где отдыхала жена. Сына, по счастью, дома не было, он жил у родственников Светланы в Москве, где учился в частном лицее.
Светик, присаживаясь на кровать, погладил Красавин жену по голове, тебе надо на время уехать
Светлана, красивая томная блондинка, ничуть не удивившись подобной просьбе, села на кровати.
Когда? окатила она его теплой волной, накрывшей с головой в свое время не одного бедолагу.
Сейчас!
Ничем не выразив своего неудовольствия, Светлана встала с кровати и одним движением сбросила с себя голубую ночную рубашку.
Задержав на прекрасном теле одевающейся жены сразу же вспыхнувший взгляд, Красавин невольно усмехнулся. Да, прав старик Фрейд, никуда ты от этого либидо не денешься! У них крыша горит, а он о любви думает. Проходя мимо Светланы, он все же не удержался и ласково погладил ее сразу двумя руками. Одной по крутому гладкому бедру, другой по красиво очерченному треугольнику золотистых волос. Да и что там говорить, они стоили друг друга! И Игорь не выдержал. Повернув Светлану спиной к себе, обрушился на нее с такой яростью, словно не видел женщин несколько месяцев. Довольно быстро освободившись от давившего на него груза и освободив от него Светлану, он ласково поцеловал ее в шею.
Спасибо, малыш!
И тебе спасибо! улыбнулась женщина.
Нежно погладив жену по волосам, Красавин вернулся в комнату и, сев к столу, набрал номер своего охранника, жившего с ним на одной площадке.
Витя, сказал он, когда тот взял трубку, сейчас отвезешь Светку Она тебе сама скажет куда! Да, возьми «жигуленок» Что? Нет, не надо, останешься пока с ней!
Положив трубку, он подошел к уже появившейся в комнате жене и обнял ее.
Не скучай, девочка, ласково улыбнулся он, все будет хорошо!
Я буду тебя ждать! услышал он ее мелодичный голос, и в следующее мгновение она скрылась за дверью.
И только несколько минут спустя, когда ночную тишину разорвал страшный взрыв, от которого задрожали в окнах стекла, железная выдержка изменила Красавину. Словно подброшенный в воздух докатившейся сюда с улицы взрывной волной, он вскочил со стула и помчался на улицу. Загладин, на ходу доставая из «дипломата» мини-автомат, бросился за ним. И то, что он увидел на улице, заставило содрогнуться даже его, человека, давно уже потерявшего всякую сентиментальность. С потемневшим лицом Красавин стоял рядом с полыхавшим «жигуленком» и остановившимся взглядом смотрел, как в нем сгорало самое дорогое, что только было у него в жизни. Да, женщин Блат любил, и в то же время Загладина, как, впрочем, и многих других, удивляла та поистине неземная любовь, с которой он относился к жене. Сам не зная для чего, он снял автомат с предохранителя и осмотрелся. Улица была пуста, и только где-то далеко завывала милицейская сирена
Когда приехала вызванная кем-то из жильцов пожарная машина, гасить было уже нечего: костер догорел сам. А еще через несколько минут подоспевшие эксперты извлекли из полусгоревшего каркаса две небольшие головешки. На одной из них в тусклом свете фонарей поблескивал чудом сохранившийся золотой кулон. Красавин подошел к головешке и, низко склонив голову, долго стоял в скорбном молчании, в какой-то прострации глядя на то, что осталось от прекрасного молодого тела, доставившего ему столько радости. Тяжело, словно старик, наклонившись к тому, что было несколько минут назад его женой, он снял с головешки свой свадебный подарок Свете. Встретившись взглядом с одним из экспертов, он слабо и как-то по-детски улыбнулся:
Это моя жена
Майор сочувственно кивнул головой и, неожиданно для самого себя, похлопал Красавина по плечу. Да, они стояли с ним по разные стороны баррикад, но горе всегда остается горем, и этот майор, много повидавший в жизни, хорошо понимал, что сейчас творилось в душе одного из самых крутых воровских авторитетов
Вернувшись домой, Красавин долго сидел за столом, глядя перед собой и куря одну сигарету за другой. И напрасно Загладин умолял его выпить водки и хоть как-то облегчить душу. Красавин даже не слышал его. В его ушах все еще звучали прощальные слова жены: «Я буду тебя ждать»
Что ж, может быть, она дождется его уже завтра. Кто знает
В эту тяжелую для него ночь Красавин так и не заснул. А с утра принялся согласовывать и уточнять планы совместных боевых действий. Часа за два до стрелки он послал на Старую дачу пятьдесят бойцов. Проведя все утро и полдня в хлопотах, он немного забылся и временами напоминал того самого Блата, каким его знали: решительного, умного и смелого И в то же время это был уже совсем другой человек. Горе глубоко перепахало его душу и, может быть, в первый раз заставило по-настоящему взглянуть на свою жизнь. Он никогда не впадал в патетику и не произносил никаких клятв, но сейчас он отдал бы все пароходства мира за то, чтобы снова увидеть рядом с собой Светку и услышать ее серебряный смех Он никогда не клялся Светлане в любви, но только теперь, так страшно потеряв ее, начинал понимать, чем она была для него в жизни. И сейчас по большому счету ему было все равно, кто победит в этой возне.
И даже в машине, когда они уже выехали на Старую дачу, он поражал сидевших с ним парней каким-то неестественным спокойствием, словно ехал не на кровавую разборку, а в гости к хорошему приятелю. За всю дорогу не проронил ни слова, и сидевший рядом с ним на заднем сиденье Загладин уже с тревогой начинал посматривать на него. Он очень боялся, что в таком состоянии Игорь просто не сможет руководить боем. Но когда до Старой дачи оставались считанные десятки метров и они услышали густую автоматную стрельбу, Красавин преобразился.
Давай! каким-то веселым голосом приказал он побледневшему шоферу, и тот, врубив последнюю передачу, помчался вперед.
Но уже в следующее мгновение у всех сидевших в машине от удивления вылезли на лоб глаза: все сокрушая на своем пути, на них летел танк! Правда, после того как он, стеганув из курсового пулемета по идущему впереди «мерседесу», прошил его словно консервную банку со всем содержимым, это удивление мгновенно исчезло. Следующая очередь должна была распороть джип, в котором ехал Красавин. Однако его спасло неумение нажимавшего сейчас на гашетку стрелять из прыгающей на колдобинах машины, и пули взлохматили землю метрах в пятнадцати слева от него. Но уже следующая очередь легла куда ближе! Из открывшейся двери расстрелянного «мерседеса» вывалился единственный из сидевших в нем оставшийся в живых и, визжа от боли, принялся кататься по земле. И продолжавший лететь вперед танк тут же прервал его мучения, намотав на «гусянку». Каким-то чудом водителю джипа удалось развернуться и избежать страшной смерти под одетым в броню чудовищем. А оно, рыча и изрыгая красное пламя, уже давило третью машину Красавина, красный «форд», в котором сидели еще четыре бойца.
Да, такого не ожидал никто! Да и кому могла прийти в голову бредовая идея, что Каротин пригонит на поле боя танк?.. Решив дать бой по всем правилам воинского искусства, боевики Каротина пригрозили водителю танка, перегонявшего боевую машину с завода на танкодром, и тот, чувствуя упиравшийся ему в шею ствол пистолета, послушно свернул к Старой даче. Остальное было уже делом бронетехники И она это дело сделала, передавив и перестреляв посланных Красавиным бойцов, которые напрасно лупили из автоматов по броне, пытаясь попасть в смотровую щель. Никто из них в нее так и не попал, а понимавший в вождении толк водитель танка, к виску которого был приставлен пистолет, давил метавшихся в диком ужасе по полю бойцов, словно куропаток. Из пяти десятков посланных Красавиным к Старой даче человек уцелело меньше половины, остальные полегли под ураганным пулеметным огнем или были намотаны на гусеницы.
Хотя самому Красавину удалось уйти от разъяренного чудовища, на этом его приключения не кончились. Километров через пять его машину попытался остановить вооруженный до зубов пост ОМОНа. Попадаться ему сейчас было никак нельзяв джипе Красавина находился целый арсенал. Да и расправиться с ними под эту марку здесь, вдали от шума городского, было проще простого. Что ему и доказали уже в следующее мгновение. Когда до джипа оставалось метров пятьдесят, по нему был открыт ураганный огонь, и водитель машины был убит первой же очередью. Не долго думая, Загладин полоснул очередью по омоновцам, сразу же попадавшим в снег. Пользуясь моментом, севший за баранку Красавин свернул с шоссе и сошел на уходившую в тайгу дорогу. С огромным трудом ему удалось вылезти из колеи и по твердой почве въехать в лес. Загладин тем временем, стреляя из автомата, не подпускал преследовавших их на своем автобусе омоновцев на убойное расстояние. Впрочем, он и сам уже очень скоро увяз, провалившись в какую-то замерзшую лужу. Да и куда ему было тягаться с обладавшим превосходной проходимостью джипом?
Им удалось уйти, и часа через три, с неимоверным трудом пробравшись в обложенный все тем же ОМОНом город, они уже сидели на одной из принадлежавших их группировке квартир. Говорить ни о чем не хотелось, и они молча пили водку и беспрерывно курили. Несколько оживились они, только услышав в последних известиях по телевизору, что сегодня в ходе мафиозной разборки почти полностью уничтожили друг друга две крупнейшие преступные группировки города и был убит печально знаменитый главарь новых Григорий Каротин. Бросив быстрый взгляд на Красавина, Загладин сказал:
Менты были предупреждены
Красавин выпил водку и поморщился. Занюхав ее черным хлебом, он только покачал головой. То, что ОМОН появился совсем не случайно, он понял еще там, у Старой дачи.
А ты не думаешь начал было снова Загладин, но Красавин жестом руки остановил его.
Он смертельно устал для того, чтобы сейчас говорить о серьезном. Он не спал уже почти двое суток, и нервное напряжение, частично снятое водкой, начало спадать. И сейчас он хотел только одного: завалиться спать. А уже потом, на свежую голову, и думать, и говорить, и решать. Допив прямо из горла остававшуюся в бутылке водку, Красавин из последних сил добрался до кровати и прямо в одежде завалился на нее. Через секунду он провалился в глубокую черную яму
Ровно в восемь часов вечера Баронин занял свой пост напротив того самого дома, где его совсем недавно повязали. Он ожидал появления «старого приятеля», надеясь услышать от него хоть что-нибудь интересное. Вчера он тоже продежурил здесь до семи утра, но Зарубин так ни с кем и не поговорил по телефону.
Стоял легкий морозец, и в холодном воздухе кружились редкие белые снежинки. Зима вообще в этом году входила в свои права как-то робко, словно не решаясь перейти наконец в последнее наступление.
В черном небе горели многочисленные звезды, и от этих летавших в ночи белых мух зеленовато-синий свет казался еще холоднее. В холодном своем равнодушии ко всему земному они бесстрастно взирали и на горевший вечерними огнями город, и на тот дом, в котором жил «старый приятель», и на самого Баронина, наблюдавшего за его пока еще черными окнами. Его ожидание снова могло затянуться на довольно неопределенное время, и только при одной мысли о том, что ему придется торчать здесь в лучшем случае до полуночи, Баронина охватывала тоска. Но что делать? Разница с Москвой составляла семь с половиной часов. И если бы даже Зарубину позвонили в шесть утра, для Москвы это было бы самым нормальным временем.
Притопывая на морозе и время от времени поглядывая на зарубинские окна, Баронин успел поразмыслить о многом. Да, творящееся сейчас в России можно было списать на трудности роста. И кто знает, может быть, пройдет десяток-другой лет, и в России появится средний класс, не будут воровать нефть и алмазы, наконец-то заработают законы, и такие, как он, будут цениться на вес золота? Все может быть, но у него была одна жизнь и светлое будущее, о котором неоднократно твердили большевики, ему уже не увидеть. Пока он был в своей борьбе обречен. Можно победить Симакова, и даже дюжину таких, как он, но никогда и никому не победить систему!
Углубиться дальше в теоретические умопостроения Баронину было уже не суждено. В зарубинских окнах вспыхнул свет, и он увидел хорошо ему знакомый силуэт «старого приятеля», сразу же усевшегося на кухне за телефон. Зарубину вообще по душе была почему-то больше кухня, где он и проводил все свое свободное от разъездов время. Судя по набираемому номеру, он звонил в Москву, в Николо-Архангельске номера состояли из шести цифр, а он, насколько мог видеть Баронин, набирал их минимум двенадцать. Но напрасно раз за разом он набирал московский номер, ему так и не ответили. Оставив телефон в покое, Зарубин отошел от окна и через минуту снова появился рядом с ним с бутылкой водки и какой-то тарелкой, по всей видимости с закуской, в руках. Баронину было хорошо слышно, как он стучит ножом и вилкой по тарелке.
Насытившись, Зарубин снова попытался дозвониться в Москву, и снова его постигла неудача. Махнув рукой, он закурил и включил телевизор, и Баронин сразу же услышал о сегодняшнем побоище у Старой дачи и подвигах новоиспеченных танкистов. «В этой битве между группировками недавно осужденного Каткова и представителями новой волны, возглавляемой не менее известным в регионе Каротиным, вещал диктор, пало около сорока пяти человек, в том числе и сам Каротин. Впрочем, война началась еще вчера ночью, когда была взорвана машина известного криминального авторитета Игоря Красавина. Сам Красавин не пострадал, но погибли находившиеся в машине его жена и телохранитель. К сожалению, самому Красавину, продолжал диктор, удалось уйти от преследовавших его омоновцев, и в настоящее время о его судьбе ничего не известно»
Выслушав это не совсем приятное для него сообщение, Баронин только покачал головой. Ему придется тяжело, если Игоря убрали
Однако снова севший за телефон «старый приятель» не позволил ему отвлечься, ибо на этот раз он попал в яблочко с первого выстрела. И когда ему ответил хорошо поставленный голос, он, не скрывая своего торжества, проговорил:
Ну вот и все, шеф, сбылись мечты идиота! Коробка в их, а значит, и в наших руках! Мы победили!
Ну что же, Женя, поздравляю! Ты хорошо поработал! ответили ему на том конце провода.
Рокотов купил билет на двадцать восьмое октября! снова проговорил Зарубин.
Хорошо, ответили ему, прилетишь вместе с ним!
Окей, шеф!
Удачи, Женя!
До свидания, шеф!
Зарубин положил трубку и довольно потер руки. Глядя на его радостное лицо, Баронину очень хотелось сказать «старому приятелю»: «Рано ты радуешься, Женя, очень рано! И скорее всего, ты опять проиграл!»
Но не слышал Женя и продолжал кайфовать. А Баронину было грустно. Он не испытывал ни удовлетворения, ни даже злорадства. Да и какое может быть удовлетворение от того, что он вынужден был бороться не на жизнь, а на смерть с собственным приятелем. Ладно бы, если они сражались за идею, а так
Бросив последний взгляд на продолжавшего праздновать победу Зарубина, Баронин посмотрел на часы. До встречи с Красавиным, если он, конечно, придет на свидание, оставалось сорок пять минут. Несчастный Игорь Баронину было искренне жаль Красавина. Он хорошо понимал, какие муки должен испытывать этот в общем-то хороший парень. Подумать только! Чуть ли не на глазах погибла его жена! И он почему-то вспомнил глаза и лицо Зои, когда сообщал ей о гибели Мишки. Тяжело, что там говорить
Отойдя от дома Зарубина, Баронин быстро поймал «левака», на автобусах и троллейбусах он давно уже не ездил. После статей и фотографий в газетах и такой широкой рекламы по телевидению его знал почти весь город, да и Симаков, наверное, не дремал. К великому удивлению и радости Баронина, Красавин пришел ровно в назначенное время. Нельзя было не отметить произошедшей в нем перемены. Глаза у него впали и потухли. Щеки ввалились, а широкий лоб прорезала начинавшаяся между бровями резкая морщина. Слегка обняв Красавина, Баронин мягко сказал:
Крепись, старина
У Красавина дрогнули губы, он хотел что-то сказать, но усилием воли сдержался. Баронин вытащил из кармана дубленки плоскую двухсотпятидесятиграммовую флягу коньяку и отвернул закрутку.