Когда Рамс пропустил рюмку, Баронин, дав ему отдышаться, нанес новый удар, не уступавший по силе двум первым.
А теперь, взглянул он авторитету в глаза, расскажи мне о том, кто навел на Старую дачу ОМОН?
И задал он этот вопрос таким уверенным тоном, что у Кутакова не осталось даже сомнений в том, что Барон и без него хорошо знает, откуда у кого растут ноги. Тем не менее он подробно поведал об имевшем место тайном сговоре с новыми за спиной Блата. Выговорившись, он снова налил себе коньяку, и на этот раз Баронин составил ему компанию. Теперь он мог себе позволить расслабиться. Записанные на магнитофон откровения одного из основных действующих лиц разыгрываемой драмы открывали совершенно новую страницу в деле, которое он окрестил про себя «приватизацией».
Ну что же, Матвей, поставив пустую рюмку, поднялся он из-за стола, беседой я доволен И не вздумай посылать за мной своих орлов! О братьях-разбойниках знаю не я один, но обещаю без нужды тебя не подставлять! Это ваши дела! Все, будь здоров!
Баронин насмешливо подмигнул и двинулся к двери. Выстрела в спину он не опасался, слишком на толстом крючке сидел у него Кутаков.
Уже хлопнула входная дверь, а Кутаков все еще продолжал сидеть на своей царственной кровати, тупо глядя перед собой. Слишком резок был переход от полнейшей безмятежности всего полчаса назад до почти скорбного уныния, в которое он впал сейчас. И ему повезло: Барон действительно не станет шантажировать его при первом же удобном случае. Если он, конечно, и по сей день оставался все тем же Бароном, каким он его знал. Жизнь могла сломать и его, да и старый друг-приятель Ларс опять же Несмотря на стоявшую в комнате жару, только при одном упоминании этого имени он зябко подернул плечами и потянулся за коньяком
Опрокинув почти полный стакан, закурил, но желанное тепло не приходилослишком напряжены были нервы. Из-за двери послышался громкий стон. Кутаков надел теплый спортивный костюм и кроссовки и пошел на двор. В сенях наткнулся на начинавшего приходить в себя от страшного удара охранника, сидевшего на полу и таращившего на него свои круглые и все еще пока бессмысленные глаза. С трудом сдержавшись, чтобы не пнуть его ногой, он в сердцах плюнул ему в лицо и поспешил в баню. На улице кружила уже настоящая пурга, больно хлестнувшая его по лицу ледяной крупой.
Суки! неизвестно к кому обращаясь, выругался он, и пурга, подхватив брошенное им слово, унесла его куда-то далеко в лес.
Словно разъяренный тигр, он ворвался в предбанник, где пил пиво с «массажисткой» его второй телохранитель, и, срывая зло на ни в чем не повинных людях, устроил там дикий погром. Привыкший к подобным эскападам охранник с непроницаемым лицом наблюдал за истерикой хозяина, а насмерть перепуганная девушка, забившись под стол, с ужасом смотрела на его налитые кровью глаза и летавшую по воздуху посуду
Глава 7
Юрий Вожаков возвращался в Москву в самом приподнятом расположении духа. Одержанная крупная победа тешила его самолюбие, и ему приятно было сознавать, что и на этот раз его мысль, нервы и воля оказались сильнее, чем у его противников. Целый год он ждал этой минуты, и когда она наконец наступила и прилетевший утром Рокотов сообщил, что пароходство у них в руках, он вздохнул свободно. Рад был и сам Алтунин и тут же, не отходя от кассы, не только вручил ему двадцать пять тысяч обещанных наградных, но и отпустил на Канары. И только при одной мысли о том, что целых десять дней он проведет в настоящем раю, позабыв о тревожных буднях начальника службы безопасности и серой скучной Москве, на него накатила теплая волна сладких воспоминаний. В свое время он, искусно разыгрывая роль прожигавшего жизнь богатого бездельника, на славу погулял на этих сказочных островах
Ему, битому и перебитому в годы застоя, нравилось работать с Алтуниным. И не только из-за щедрой оплаты труда, это само собой. Он снова чувствовал себя востребованным. Ведь в последнее время, когда загнивание государственного аппарата уже вошло в завершающую стадию, работать в ПГУ стало невыносимо. Страшно мешали сынки и прочие расплодившиеся до безобразия племянники царственных особ, словно нарочно собравшиеся в его отделе. И когда близкий родственник секретаря ЦК завалил чуть ли не всю резидентуру в одной из ближневосточных стран, уставший терпеть всю эту мерзость Вожаков впервые в жизни взбунтовался. Как сейчас он помнил свой визит к самому Андропову и холодное поблескивание его дорогих очков. Его, руководителя могущественного ведомства, перед которым дрожало хваленое ЦРУ, волновало тогда совсем не то, что погибли люди и развалена с таким трудом налаженная агентурная сеть, а то, как бы не испортить из-за этого отношения с ЦК.
Конечно, ушел он, а бездельник и разгильдяй, вселяя страх в сердца работавших в Швейцарии разведчиков, благополучно переехал из Дамаска в Женеву. Правда, уже в восемьдесят шестом Вожакова вернули на «фирму». Крючкову были нужны опытные кадры. Но в девяносто первом, когда началась вся эта свистопляска вокруг памятника Дзержинскому, а потом и вокруг спецслужб, Вожаков снова оказался не у дел. Но на этот раз он не унывал, знал, что уже очень скоро его позовут совсем другие люди. И они действительно позвали его. В одно из самых крупных и многообещающих СП. Там его и нашел Алтунин, крупный партийный функционер в недавнем прошлом и преуспевающий банкир в настоящем. Ему была нужна хорошо поставленная служба безопасности с сильным человеком во главе. А врагов у него хватало
Неожиданно его «Волгу», а не любивший по давно выработанной привычке привлекать к себе внимание Вожаков до сих пор предпочитал ее иномаркам, подрезали два «жигуля». Вожаков остановился и на всякий случай расстегнул пальто, под которым висел в кобуре пистолет. Но достать так и не достал, с одного взгляда определив в тормознувших его людях «своих». Бывших или настоящихдругой вопрос, но в том, что попросившие его пересесть в один из «жигулей» люди были одной с ним крови, он не сомневался.
Вы можете называть меня Алексей Алексеевич, представился ему сидевший в салоне «жигуленка» мужчина лет сорока, в кожаной куртке и черной кепке, из-под козырька которой поблескивали острые глаза.
Вожаков кивнул. Алексей Алексеевич так Алексей Алексеевич! Главное, что «свой». Значит, не будет ни криков, ни угроз, как это было свойственно доблестной милиции, работавшей преимущественно ломами. Но он хорошо знал цену этой корректности! Да, этот Алексей Алексеевич, или как его там, не будет грозить пистолетом и камерой с уголовниками, он будет спокойно и вежливо говорить с ним, но каждое произнесенное им слово будет разить куда сильнее любой дубинки. Одним словом, ювелиры
Я хочу вам кое-что показать! продолжал Алексей Алексеевич, беря в руку лежавший у него на коленях пульт к видеотехнике.
Если хотите, то показывайте, спокойно ответил Вожаков, доставая пачку «Мальборо». Вы позволите?
Алексей Алексеевич кивнул и включил видеомагнитофон. На засветившемся экране Вожаков увидел небольшую подмосковную речушку, себя, сидевшего на складном стуле с удочкой в руках и Рокотова. Да, так все оно и начиналось, и в то утро он дал Рокотову добро на проведение акции В следующих кадрах он снова увидел себя все с тем же Рокотовым, только уже не на речке, а в кафе на Ленинградском шоссе, куда они заезжали с ним сегодня утром. И венцом кинематографического творчества Алексея Алексеевича явилась, конечно, его недавняя беседа с Алтуниным. Да, поспешил он со своими блестящими реляциями, явно поспешил. На деле его победа обернулась самым что ни на есть сокрушительным поражением. И хотя ни один мускул не дрогнул на холеном лице Вожакова, почувствовал он себя очень неуютно. Давно его не били так по щекам
Впечатляет? взглянул на Вожакова отдавший должное его выдержке Зарубин.
Вполне кивнул тот, понимая, что сейчас последует торг.
Это далеко не все, чем мы располагаем, словно прочитав его мысли, поспешил «утешить» его Зарубин. И если желаете полюбопытствовать
Избави Господь! усмехнулся Вожаков, слегка махнув рукой. Хватит и этого!
И он испытующе взглянул на Алексея Алексеевича, как бы приглашая его открыть карты. И тот открыл. Сразу туза.
Пятьдесят процентов! последовал быстрый и четкий ответ.
«Ну вот, усмехнулся про себя Вожаков, и до дубины дело дошло!»
Если ваш шеф, в голосе Алексея Алексеевича впервые зазвучал металл, сделает хоть одно неправильно нами истолкованное телодвижение, то Он не договорил и только развел руками.
Вожаков едва заметно улыбнулся.
Мой шеф не очень большой любитель физических упражнений.
Дай-то Бог, чтобы он таковым и оставался! совершенно искренне ответил Зарубин. Засим я прощаюсь с вами, Юрий Васильевич На днях вам позвонят и передадут от меня привет, связь мы будем держать только с вами Все!
Уже вылезая из салона, Вожаков на мгновение задержался и, посмотрев отхлеставшему его по щекам человеку в глаза, все-таки сказал:
Mes compliments.
И Алексей Алексеевич, который хорошо знал, с каким мастером плаща и кинжала он имеет дело, несмотря на всю свою выдержку, не сдержал довольной улыбки.
Merci, тоже по-французски ответил он и, помолчав, добавил:Et prennez mes condoleances.
Вожаков кивнул и быстро направился к своей «Волге». «Жигулята» ушли первыми, а он еще долго сидел и курил одну сигарету за другой. Лежавшая у него в кармане тугая пачка долларов жгла его, словно раскаленный утюг. Да, давно ему не было так стыдно. Не перед Алтуниным, нет! Перед самим собой. Мозги-то оказались сильнее в конечном счете не у него! А он, почивая на лаврах и теша свое самолюбие, не только сам угодил в расставленную для него ловушку, но затащил в нее и Алтунина. Которому не оставалось ничего другого, как только подписать безоговорочную капитуляцию
И тот подписал, но при этом посмотрел на своего шефа СД с таким откровенным презрением, что Вожаков сразу же заговорил о своей отставке. Да, против него работали профессионалы высшего уровня, да опасность, как это и случается в большинстве случаев, пришла с самой неожиданной стороны, ибо ему не могло даже прийти в голову, что Рокотов, фигура по большому счету проходная, приедет в первопрестольную уже под колпаком этого самого Алексея Алексеевича. Все так! Но на то он и был шефом безопасности и получал сумасшедшие деньги, чтобы предупреждать подобные игры.
Но Алтунин отставки не принял. Он хорошо знал, что в той пока еще очень мутной воде, где ему приходилось плавать, оставленные ему пятьдесят процентов далеко не самый плохой исход. Но и он был далеко не мальчиком в подобных играх и сдаваться на милость победителя не собирался. И найти замену, да еще в такой ситуации, Вожакову было практически невозможно. Посвящение в дело нового человека могло обернуться только новыми неприятностями. Да и не меняют коней на переправе! И так и не произнеся ни единого слова в упрек и выразив все, что он думал по этому поводу, в своем красноречивом взгляде, он тем не менее весьма недвусмысленно намекнул на то, что за битого, пусть, может, и не всегда, но все же дают двух небитых И Вожаков вздохнул с облегчением. Вся тайная суть этого иносказания сводилась только к тому, что он получил возможность отыграться
Изящная, с точеными ногами и высокой грудью стюардесса, очаровательно улыбаясь, попросила застегнуть посадочные ремни и не курить. Авиалайнер «ДелиПхукет» шел на посадку.
Баронин с интересом прильнул к иллюминатору и сразу же увидел голубое, сверкавшее на солнце расплавленным серебром море, изумрудную зелень джунглей и тянувшийся вдоль всего побережья белый песчаный берег. После утомительных московских пейзажей открывшаяся ему с высоты трех птичьих полетов идиллия производила впечатление. Хотя летел он в этот рай далеко не по собственному желанию
В обозначенный Зарубиным день он прилетел в Москву за три часа до Рокотова и «друга юности» и с чиновником в тот день уже не работал. Его и встречавшего его седовласого вальяжного мужчину лет шестидесяти, в кожаном пальто на легком белом меху сразу же повели люди Зарубина. И идти за ними дальше Баронин не рискнул. Да и зачем? Пусть чуть позже, но он обязательно все узнает от «друга юности». А вот дальше случилось непредвиденное, и он был вынужден срочно поменять затянутую серыми тучами родную столицу на солнечный тайский берег. Перед самым отлетом в родные пенаты Рокотов встречался с неким господином Кальниковым и имел с ним непродолжительную, но весьма содержательную беседу. И речь шла о доставке из уже известной Баронину от Кутакова Голубой Пади первой партии «товара». Рокотов очень хотел видеть в роли курьера самого Кальникова, на что тот в конце концов и согласился. Но у посольства Германии, куда совершенно неожиданно после встречи с чиновником отправился Кальников, он попал в поле зрения двух неприметных граждан в штатском, от которых едва унес ноги. А на следующий день, выходя из снимаемой им квартиры, он нарвался на двух «сапогов» с автоматами, которые, окинув его долгим внимательным взглядом и о чем-то посовещавшись, медленно направились к нему. Хотя ему и на этот раз удалось уйти, больше испытывать судьбу, и без того никогда не отличающуюся особым терпением, он не решился. И вот тогда-то он вспомнил о спасительном Бангкоке. В тот же день купил шоп-тур и через Дели вылетел в Таиланд
Пройдя таможню, Баронин вышел в просторный холл, залитый солнечным светом, и сразу же увидел улыбающегося Красавина, уже успевшего покрыться желтым азиатским загаром.
Рад тебя видеть, Саня! слегка обнял он Баронина. Как долетел?
Хорошо, Игорек! рассмеялся Баронин, даже позабыв на радостях, скольких нервов стоила ему одна только посадка в самолет. Израильский паспорт никак не вязался с его далеко не семитскими чертами лица, и на Навруцкого он явно не тянул
А почему в Пхукет, Саня? спросил Красавин, когда они, перейдя вокзальную площадь, уселись в маленьком кафе на открытом воздухе рядом с небольшой красивой пагодой, из которой доносился мягкий звон колоколов.
В Бангкок не было билетов, улыбнулся продолжавший наслаждаться покоем Баронин. К тому же «Айрин» предоставляет прямые рейсы, а на «Аэрофлоте» лететь у меня не было желания!
Ясно! кивнул Красавин. Обмоем приезд-то? улыбнулся он.
И еще как! рассмеялся Баронин, которому и на самом деле очень хотелось выпить.
Но уже в следующее мгновение улыбка слетела с его лица.
Всего в трех метрах от него работники кафе растягивали в длину здоровенную кобру, причем настолько умело, что та даже не сопротивлялась. А растянув, перешли ко второму, еще более поразившему Баронина действию. Один из парней вытащил из-за черного пояса, резко выделявшегося на его белом фартуке, кривой нож и одним рассчитанным движением вспорол змее живот.
Что он делает? недоуменно посмотрел на Красавина Баронин.
Все нормально, Саня! улыбнулся тот, уже привыкший к этому неоднократно виденному им в Таиланде зрелищу.
Тем временем парень, разрезавший кобре живот, вытащил из него какую-то крупную артерию и неуловимым движением вскрыл ее. И в ту же секунду невесть откуда появившийся третий таец подставил под льющуюся кровь стаканы, наполовину заполненные какой-то красноватой жидкостью.
Баронин и глазом не успел моргнуть, как два из них оказались у них на столе вместе с двумя дымящимися тарелками с као пат гайобжаренным рисом с курицей. Улыбнувшись, официант подмигнул Баронину хитрым черным глазом и, отойдя метра на три, замер в почтительном ожидании вместе с двумя своими товарищами.
Подозрительно взглянув на стакан с неведомым ему напитком, Баронин посмотрел на улыбавшегося Красавина.
Не бойся, Саня! успокоил его тот. Здесь, кивнул он на стаканы, коньяк! Смешанный с кровью кобры он дает поразительный эффект! Так что пей смело! поднял он свой стакан. С приездом!
Видя нерешительность Баронина, он, еще раз улыбнувшись, медленно и явно смакуя выпил эту странную, в глазах Баронина, смесь. И тот, ободренный его примером, проглотил гремучий коктейль. Нельзя сказать, чтобы напиток уж очень понравился ему, но внезапно его тело приобрело какую-то необыкновенную легкость, которую он всегда испытывал после занятий энергетикой. Видимо, этот и на самом деле чудодейственный напиток каким-то образом воздействовал не только на нервы, но и на меридианы.