«Правильно говорил инструктор, что верить здесь никому нельзя. Основная масса людей, согласившихся присоединиться к немцам, являются предателями, продавшимися немцам за кусок хлеба. С другой стороны, погибнуть от голода в лагере проще простого, и наверняка среди этих четырех десятков людей есть те, кто мечтает с помощью немцев вернуться обратно на родину. Кто и как там примет, их волнует меньше всего. Наверняка они попадут в лагеря, но надежда выжить там гораздо выше, чем здесь».
Эй, земеля! обратился к нему один из мужчин. Ты откуда будешь?
От верблюда, в рифму ответил Тарасов. Что нужно? Ты, что людям спать не даешь?
Слушай! Что-то лицо мне твое знакомо, не обращая внимания на резкий ответ Александра, продолжил мужчина. Ты случайно не из Москвы?
Тарасов промолчал, стараясь показать всем своим видом, что он не намерен продолжать разговор.
«Прощупывают, решил он. Сейчас начнут забрасывать вопросами».
Я смотрю, ты пострижен не на ноль. Наверняка будешь из офицеров. Угадал?
Да пошел тывыругался Тарасов. Еще пару слов, и ряд зубов. Ты меня понял?
Братишка! Неужели ты из блатных? И какой масти будешь? Вор, баклан или черт?
Ты сам-то, фраерок, из каких будешь? вспоминая рассказы Павла Романова о лагерях, спросил его Александр. Может, мне западло с тобой тереть. Ты своим помелом поменьше здесь маши, а то нарвешься, отрежут тебе язык и засунут в одно место.
Мужчина улыбнулся, обнажив прокуренные желтые зубы.
Вот, что, братишка. Держись нас, если хочешь выжить. Мы своих людей не бросаем.
Да пошел ты со своими советами. Ты лучше держись от меня подальше, пока я тебе зубы не пересчитал.
Чтобы его не «раскололи», Александр решил больше не говорить. Он отвернулся лицом к стенке вагона и, поджав под себя ноги, попытался заснуть. Однако сон по-прежнему не шел.
«Не нужно натягивать на себя чужое одеяло, если не хочешь провалить задание. Всегда найдется понимающий в этом деле человек, который легко догадается, кто стоит перед ним, вспомнил он слова инструктора. Зря я поддержал этот разговор, какой из меня блатной?»
Похоже, состав поменял направление движения, и в щель стало сильно дуть. Минут через двадцать Тарасов почувствовал, что замерзает. Он попытался отодвинуться от стены вагона, но моментально понял, что этого ему не удастся сделать. Военнопленные лежали так плотно, что подвинуть кого-то не представлялось возможным. Встав в полный рост, Тарасов потянулся и, натянув на голову пилотку, снова лег. Вокруг него лежали люди: кто-то храпел, кто-то стонал, кто-то разговаривал во сне. Поезд все мчался и мчался, отсчитывая километр за километром. Тарасов закрыл глаза и незаметно для себя погрузился в тяжелый и тревожный сон.
***
Александр проснулся от зычной немецкой команды, которая раздавалась за стенкой вагона. Дверь лязгнула и широко открылась. В открытую настежь дверь теплушки виднелись какие-то полуразрушенные строения. В проеме показалась фигура переводчика, который был одет в немецкую форму без знаков различия и погон. Судя по его сгорбленной фигуре, он сильно замерз. Его большой, красный от холода нос был похож на огрызок моркови, торчавший из головы снежной бабы. Рядом с переводчиком стоял немецкий офицер в кожаном черном пальто с волчьим воротником. Офицер что-то сказал ему, и тот, набрав полные легкие воздуха, выкрикнул:
Господин офицер приказывает вам выйти из вагонов и получить пищу. Никакой толкотни и скандала. В случае несоблюдения очередности весь вагон остается без еды. Всем все ясно?
Из вагона один за другим стали выпрыгивать люди, которые бегом устремились к полевой армейской кухне. Выстроившись в цепочку, они стали ждать, когда толстый немец в белом переднике плеснет в протянутые котелок или консервную банку черпак баланды. Наконец подошла очередь Тарасова. Он, молча, протянул помятую консервную банку. Повар посмотрел на него и, усмехнувшись, плеснул в нее какой-то жидкости, мало похожей на суп, а затем сунул ему в руку кусок черствого черного хлеба. Александр, стараясь не расплескать баланду, направился к своему вагону.
Как дела, корешок? обратился к нему незнакомый военнопленный. Не расплещи пайку, а то останешься голодным. Здесь дважды не наливают.
Тарасов взглянул на него и, поставив на пол банку, стал забираться в вагон.
Ты что, с голодухи язык проглотил? снова услышал он все тот же голос у себя за спиной.
Слышишь, отстань от меня, произнес Александр и, взяв в руки банку, направился на свое место. Ты что ко мне пристал? Нарваться хочешь?
Я что-то тебя не понял? Это ты кому сказал? Мне, что ли?
В том, что будет драка, Александр уже не сомневался. Он отодвинул подальше банку и посмотрел на своего противника, который сбросил с себя шинель и расстегнул гимнастерку, обнажив синюю от наколок грудь.
Чего смотришь? Испугался? с угрозой в голосе произнес он. Я сразу тебя раскусил, фраерок. Тыофицер!
Шрам на лице Александра стал красным и похожим на высушенный стручок горького перца. Он вовремя успел увернуться от прямого удара противника. Блатной хотел еще раз ударить его, но Тарасов увернулся и от этого удара, а затем уже сам нанес сильный удар правой рукой в челюсть. Когда противник отлетел в сторону и попытался подняться на ноги, он снова ударил его ногой в пах. Мужчина тихо ойкнул и повалился на пол вагона.
Кто еще чем-то недоволен? обратился Тарасов к застывшим от удивления военнопленным. Может, ты или ты?
Нет, дрожащим голосом ответил дружок поверженного врага и моментально исчез за спинами военнопленных.
***
Тарасов сел на пол и, пододвинув к себе банку с супом, начал есть. Он иногда бросал взгляд на корчившегося от боли мужчину, на низком покатом лбу которого блестели капельки пота. Тем временем на перроне послышалась команда, и вдоль вагона побежали немецкие солдаты. Дверь с лязгом закрылась, и в теплушке снова стало темно. Вскоре состав дернулся и стал набирать скорость.
Дорога от Полтавы до Борисова заняла около трех суток. Состав с прицепленной к нему теплушкой иногда останавливался среди поля и стоял часами, пропуская идущие из Германии поезда с техникой, а с востокато, что оставалось от той техники, которая столкнулась с частями Красной Армии. От вида разбитой техники на душе у Тарасова становилось веселее.
«Значит, лупят вас наши солдатики, думал он. Выходит, научилась наша армия бить вас».
Февральским утром состав прибыл в Борисов, где его загнали в дальний тупик. Прошло часа три, прежде чем военнопленные услышали шум подъезжавшей грузовой машины. Раздалась команда, и дверь вагона открылась. Над Борисовым висело серое свинцовое небо, которое периодически изрыгало из себя, то белый пушистый снег, то дождь.
Машину подогнали прямо к дверям вагона, и под охраной немецких солдат началась выгрузка. Александр не спешил выходить из теплушки, так как, судя по габаритам грузовика, разместить их всех в одной машине было невозможно. Так оно и получилось. Машина с полным фургоном тронулась, а остальные военнопленные остались на перроне ждать другой автомобиль. К Тарасову подошел Проскурин и встал рядом.
Что теперь скажешь, Миша? поинтересовался у него Александр. Я не ожидал увидеть тебя среди курсантов. Выходит, и ты променял свои идеалы на эту собачью жизнь?
Проскурин хотел что-то ответить, но прозвучавшая команда не дала ему этого сделать. Они быстро построились в небольшую колонну и двинулись вперед. Миновав окраину города, направились в сторону синеющего вдалеке леса.
Проскурин снова пристроился рядом с Тарасовым. Он явно хотел о чем-то переговорить, но, по всей видимости, не решался. Вскоре они поравнялись с опушкой леса. Только сейчас они заметили, что вся территория этого небольшого лесного массива огорожена колючей проволокой. Кругом висели таблички, предупреждающие о том, что это запретная зона и вход в нее запрещен: за нарушение приказасмерть.
«Похоже, пришли», подумал Тарасов, проходя через открытые ворота на территорию разведшколы.
Стой! скомандовал унтер-офицер, и колонна остановилась.
К ним подошел немецкий офицер и на русском языке приказал построиться в одну шеренгу. Когда они выполнили команду, он, молча, обошел строй. Неожиданно он подошел к Тарасову, внимательно посмотрел в глаза, а затем ткнул в его грудь стеком.
Фамилия? спросил он.
Тарасов, выпалил Александр на одном дыхании, вспоминая инструктаж Проценко.
В каких частях служили до плена? поинтересовался офицер.
В пехоте, господин офицер.
Хорошо. Водить автомашину можете? продолжил спрашивать его немец.
Нет, господин офицер.
Вскоре на плацу появились несколько человек в немецкой форме без погон, которые выстроились напротив их строя.
Знакомьтесь, это ваши инструкторы, которые научат вас многому: профессионально убивать, радио и минному делу, а тех, кто не умеет водить машину, обучат и этому ремеслу, произнес офицер и, повернувшись к ним, приказал разбить шеренгу на три группы. Когда его команда была выполнена, он приказал инструкторам, чтобы они отвели курсантов в баню и переодели их в чистую одежду.
Баня мало походила на ту, к которой привык Тарасов. Вода в кране была теплой, и он с большим удовольствием смыл с себя всю лагерную грязь. Переодевшись в чистое нательное белье, они прошли в соседнее помещение, где им выдали немецкую армейскую форму без погон и нашивок. Несмотря на внутреннее сопротивление, Александр натянул на себя брюки и китель. Получив пилотку и сапоги, он быстро оделся и вышел на улицу, где строились прибывшие в школу курсанты.
***
Вечером Тарасова под охраной автоматчика завели в кабинет, где за большим столом сидели четыре немецких офицера и человек в темном штатском костюме, которого он уже встречал в фильтрационном лагере. Именно он тогда интересовался его переходом через линию фронта. Солдат вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь.
Фамилия? спросил знакомый немецкий офицер. Воинская часть, в которой вы ранее служили? Причина вашего дезертирства из действующей армии?
Александр назвал свою фамилию, номер воинской части и командиров, а затем стал рассказывать причину, по которой оставил часть. Закончив рассказ, он посмотрел на майора, который делал какие-то отметки в блокноте.
А сейчас расскажите о себе, обратился тот к нему, где и как жили, чем занимались до войны. Хочу предупредить вас, Тарасов, что все будет перепроверено нашими людьми, которые находятся в тылу советской армии. Если вы нас обманули, мы вас повесим. Вам понятно?
Да, господин офицер, ответил Александр.
Тогда рассказывайте, сказал майор и, удобно развалившись в кресле, закурил сигарету.
Тарасов рассказывал все, начиная со своего рождения и заканчивая переходом линии фронта вместе с Проценко. Его несколько раз прерывали и просили снова и снова рассказывать тот или иной эпизод из его биографии. Наконец, он закончил свой рассказ и замолчал.
Выходит, вы перешли линию фронта, чтобы каким-то образом спасти свою жизнь, я правильно вас понял, Тарасов? спросил его мужчина в штатском.
Так точно. Никакой политики, только желание спасти свою жизнь.
Вы хоть понимаете, где вы находитесь? Ведь после окончания школы вам придется вернуться в свою страну, придется общаться со знакомыми?
Я знаю, Александр сделал паузу. Раз нужно вернуться назад, значит, вернусь. Я готов к этому, только вы научите меня всем вашим премудростям.
Майор улыбнулся, за ним стали улыбаться и что-то обсуждать между собой другие офицеры.
Вы предельно откровенны, Тарасов, произнес один из офицеров. Скажите, вы всегда такой?
Несколько пар глаз буквально впились в него, следя за его реакцией. Майор в очередной раз что-то записал в свой блокнот и посмотрел на него. Александр замялся, не зная, что ответить.
Мне трудно ответить на этот вопрос, господин офицер. Наверное, все зависит от обстоятельств, в которых оказывается человек. Сейчас я обстоятельно отвечаю на ваши вопросы, так как хорошо осознаю, где я нахожусь, и какие люди сидят передо мной. Зачем мне врать, ведь маленькая ложь всегда вызывает большое недоверие, тем более вы предупредили меня, что все, о чем я вам расскажу, будет перепроверено вашими людьми. Я не самоубийца, чтобы врать вам.
Как вы смотрите, Тарасов, на то, что мы вас направим обратно за линию фронта? снова спросил его майор.
Без особой радости. Если честно, то я переходил ее не для того, чтобы вернуться обратно. Вы же сами знаете, что меня там ожидает. От добра добро не ищут. Но если нужно, то я готов это сделать.
Вы правы, Тарасов, НКВД, наверняка, включило вас в черный список, и в случае задержания вас действительно ожидает смерть. Но и здесь вас тоже ждет смерть за невыполнение нашего приказа. Если там вы сами не проколетесь, то сможете спокойно прожить всю оставшуюся жизнь. Здесь же нет. Мы не собираемся вас кормить и холить.
Тарасов молчал. Сейчас, как ему казалось, нужно было выдержать определенную паузу.
Я готов выполнить любое задание немецкого командования, отчеканил Александр. Двум смертям не бывать, одной не миновать. В концлагерь я не хочу, я уже был там и знаю, что меня ожидает.
Вот и хорошо, Тарасов. Мне нравятся такие люди, как вы, им не приходится много объяснять. Вот здесь подпишите, предложил ему один из офицеров и пододвинул отпечатанный на машинке текст.
Александр подошел к столу и, не читая, подписал бумагу. Он отлично понимал, какой документ подписывал, но другого выхода у него в тот момент не было. Он положил ручку на стол и посмотрел на офицеров. Они о чем-то говорили на своем языке. Кто-то из них нажал кнопку звонка, и в дверях появился автоматчик. Тарасов повернулся и в сопровождении солдата вышел из кабинета.
***
Александр вошел в казарму курсантов и, не снимая кителя, лег на койку. Прошел ли он отбор в разведшколу, он пока не знал. Ему было известно, что курсанты, не прошедшие в школу, отравлялись в полицейские подразделения для борьбы с подпольем и партизанами, а для него это означало провал операции.
«Вдруг не прошел? размышлял он. Тогда немцы точно отправят меня куда-нибудь в Белоруссию. Эх, жалко, не с кем посоветоваться, что делать дальше».
Он встал с койки и поправил подушку. К его ногам упал маленький листочек бумаги.
«Что это?» подумал он и осторожно взял записку в руки.
С прибытием, прочитал Александр.
«Выходит, Проценко уже знает о моем прибытии в школу, решил Тарасов. Интересно, почему он все это делает? Ведь это большой риск для него. Если немцы узнают, ему точно не простят общение со мной».
В комнату вошли трое его соседей. Лица их были хмурыми.
Слушай! Тебя вызывали немцы? поинтересовался один из них. О чем они спрашивали, что их интересует?
Александр смерил его взглядом с головы до ног.
Ты, кто такой? обратился он к мужчине. Я тебя первый раз вижу. Если тебя это так интересует, то спроси у немцев, они все объяснят.
А что я особенного спросил? произнес мужчина и посмотрел на своих друзей.
Их все интересует: от момента рождения до плена, ответил ему Тарасов. Еще вопросы есть?
Разговор явно не клеился. Мужчины немного потоптались в помещении, а затем вышли в коридор.
Тарасов! выкрикнул вошедший в помещение дежурный.
Александр встал с койки и, застегнув на груди китель, молча, направился вслед за ним. Они вышли из казармы и направились в небольшое здание, которое находилось среди высоких и стройных елей.
Куда мы идем? поинтересовался он у дежурного.
Запомни, Тарасов. Здесь не принято задавать лишних вопросов. Когда придем, тогда все тебе и объяснят. Понял?
Не дурак, понял, коротко ответил тот.
Обогнув здание, они остановились около массивной деревянной двери, рядом с которой стоял часовой. На его бледном лице отчетливо выделялся большой крючковатый нос, покрасневший от холода. Часовой то и дело переминался с ноги на ногу, стараясь, таким образом, хоть немного согреться. Несмотря на небольшой по русским меркам мороз, на улице было достаточно ветрено. Они прошли мимо часового в здание.
Стой здесь, в приказном тоне произнес дежурный, я сейчас доложу о твоем прибытии адъютанту начальника школы.
Он скрылся за поворотом коридора, а Тарасов подошел к окну и увидел, что пошел снег. Крупные снежинки медленно падали на расчищенные дорожки. За грядой зеленых елок были видны охранные вышки, на которых, словно оловянные солдатики, застыли фигуры немцев.