Они встречались наездами, пока Делоре не закончила университет. Иногда Делоре задумывалась о том, как проводит вечера взрослый, успешно строящий карьеру, привлекательный мужчина, не имеющий возможности видеть свою девушку чаще, чем раз в несколько месяцев. Впрочем, вслух она никогда не ставила верность Ноэла под сомнение. А вдруг это спровоцирует его признаться? Нет уж, лучше ничего не знать. Получив диплом, в тот же день Делоре вылетела в Роану и поселилась у Ноэла. Через месяц он сделал ей предложение.
Спустя несколько лет брака она рассказала мужу о чувствах, которые пережила при нападении. Рассказывала она спокойно и даже безразлично. Он сказал ей: «Ты не злая, Делоре, нет. Но ты самый ожесточенный человек из всех, кого я знаю». И она подумала, что он прав
Перевернувшись на спину, Делоре смотрела в темноту так долго, что у нее возникло ощущение слепоты. Разумеется, Ноэл не смог ее спасти, и никто бы не смог. Делоре больше не верила в судьбу. Ничего не предопределено, никто друг для друга не создан Все встречилишь результат бессмысленной случайности. Заметят ли люди друг в друге нечто, что станет причиной их желания быть вместе, или нетэто также воля случая. А дальше они вместе до тех пор, пока жизненные обстоятельства не разлучат их. Все просто и бессмысленно. Но почему осознание этого факта причиняет ей такую сильную боль?
Лучше спи, надо отдохнуть. Завтра субботатяжелый день. Так спи же. И неважно, что ты представляешь собой, Делоре. Когда ты лежишь под одеялом, закрыв глаза, свернувшись клубочком, внешне ты ничем не отличаешься от обычной женщины. Все в порядке, пока тебе удается лгать.
СБ. 4 дня до
Делоре не нравились субботы. «На самом деле я ненавижу субботы, подумала она, лежа в сонном оцепенении. Так же сильно, как любила раньше».
Ноги холодные, словно лягушачьи лапки; она втянула их под одеяло. Пора вставать, а сил нет. Ну, перестань, Делоре, ты уже давно должна а что она должна? Привыкнуть? А к голоду или боли тоже можно привыкнуть?
Да, привыкнуть до смерти.
Если бы у нее были слезы, она бы плакала каждое субботнее утро, как героиня какого-нибудь сопливого романа. Не то чтобы по субботам тоска усиливается но она всегда внутри, сжатая туго-туго (некая жуткая противоположность тому радостному ожиданию, которое она испытывала перед выходными в прошлом), а в субботу получает свободу, и Делоре ощущает ее повсюду в себе. Кажется, даже в кончиках ногтей. По будням Ноэл был перегружен работой. Вечерами он все еще не мог оставить мысли о делах, и, кажется, Делоре совсем не было места в его голове. Но после молчаливого усталого пятничного вечера обязательно наступало ясное утро выходного дня, когда Ноэл целиком принадлежал ей.
Где ты сейчас, Ноэл? Неужели ты умер совсем, исчез бесследно? Иногда мне кажется, что ты просто ушел куда-то, как раньше уходил на работу. Только в другое измерение.
Она спряталась лицом в подушку. Не нужно, стоп, достаточно. Субботавсего лишь день. Так выберись из кровати и переползи в воскресенье как-нибудь.
«Все будет хорошо», монотонно твердила она себе, одеваясь, при том, что знала навернякане будет. И почему-то казалось, что ковер в комнате мокрый, словно из-под пола, просачиваясь в щели меж половиц, поднимается холодная вода.
Телефон звонил, сообщила ей Милли деловито.
С утра полагается здороваться.
Привет, мам.
Привет.
В кухне Делоре распахнула холодильник, подыскивая, что сгодится на завтрак. Роскошь выбораодно тухлое яйцо, коробка молока (опять прокисло, фу), рис, который лень варить (что вообще делает в холодильнике пачка риса?), крошечный двухнедельный кусочек сыра, который никто не захотел доесть, и два яблока. Что выберем? Конечно, яблоки. Умница, Делоре, и хозяйка ты отличная.
Так что с телефоном?
Тот дядя звонил.
Даже так, пробормотала Делоре. Если он продолжит настырничать, глядишь, однажды она к нему и привыкнет.
Ты спала. Он сказал не будить тебя.
Что еще он сказал?
Цифры.
Делоре выгнула бровь.
Я записала, важно сообщила Милли и с топотом умчалась. Вернувшись, протянула Делоре листок.
Две цифры. Понятно
Нам все равно следовало пройтись, сказала Делоре Милли и сунула руку в карман джинсов, нащупывая ключи от библиотеки.
Дождь оставил на улицах огромные лужи. «Как красиво в них отражается небо, подумалось Делоре. Впрочем, все равно».
Когда мы уедем? спросила Милли.
Когда все высохнет. Иначе мы утонем в пути, на полном серьезе ответила Делоре, и Милли посмотрела на нее с недоумением. Впрочем, если дожди продолжатся, мы сможем уплыть на корабле.
Откуда возьмется корабль? разумно усомнилась Милли.
Море же рядом. Там, где есть море, всегда есть корабли. Уплывем в открытое море, а, Милли?
Милли растерянно нахмурилась.
Мне не нравится море.
А мне нравится. Нет, я его ненавижу.
Они зашли в магазинчик, и Делоре накупила всяких сладостей, чего никогда прежде не делала. Она была строгой матерью и считала, что ребенка баловатьтолько портить (ну разве что совсем изредка и понемногу). Может быть, она хотела, чтобы мрачное личико Милли повеселело, а можетчтобы Милли прекратила задавать вопросы, приклеив язык к леденцу, который Делоре выдала ей прямо у кассы. Леденец был зелено-розовый. «Более омерзительное сочетание цветов и вообразить сложно», мысленно скривилась Делоре и вдруг лучезарно улыбнулась.
По утрам в выходные дни улицы этого города восхитительно безлюдны. Вероятно, это единственная причина, по которой им удалось дойти до библиотеки без злобных комментариев, обычно произносимых громким свистящим шепотом. «Все время шепчутся-шепчутся-шепчутся», подумала Делоре (паранойя, уже точно), и ее наполнила диковатая злость, которую она попыталась растратить в быстром пружинящем шаге, но Милли, конечно, начала отставать и хныкать (леденец не улучшил ее настроение, но все же сделал ее удобно молчаливой).
Периодически разогнавшейся Делоре приходилось останавливаться и ждать. В эти секунды она предпочла бы, чтобы Милли не было совсемв смысле чтобы дочь осталась дома. Это было бы чудесно: просто бежать по этим улицам со всей возможной быстротой, выбиваясь из сил и пугая редких прохожихкак настоящая сумасшедшая.
В библиотеке Делоре оставила Милли с пакетом сладостейкрошить на стол и разбрасывать фантики от конфет. Все что угодно, дочь, мне все равно.
Окно было прикрыто так плотно, что Селла вряд ли бы заметила, что оно не заперто. Разумеется, никакой вороватый любитель книг не пробрался в библиотеку за ночь. Делоре повернула ручку, и вместе со щелчком замка пришло воспоминание о звуке, с которым камень ударяется об асфальт. На ее фальшиво-бесстрастном лице не мелькнуло и тени эмоций. Она постояла, задумчиво глядя в окно и ничего за ним не видя. Ее мысли перетекали одна в другую, постепенно меняя оттенки.
Цифры Неужели ее бредовая догадка верна? Но зачем он подсказал ей дату? Что вообще ему известно? И при чем здесь она, Делоре? Впрочем, эти цифры могут означать что угодно другое. Ну или быть абсолютной бессмыслицей. Странный тип, очень странный. Ладно, достаточно сомнений. Легко проверить Это не может быть правдой, но но а даже если и правдаэто же ничего не значит, верно?
Милли, сказала она громко, чтобы дочь услышала. У мамы есть одно дело. Подожди меня немного.
Какое дело, мама? откликнулась Милли из-за стеллажей.
Неважно. Ничего не трогай, Делоре достала из кармана ключикоторый из них от подвала? Вот этот, самый маленький?
Ключ легко повернулся в замочной скважине. Делоре посмотрела в темнотунемного испуганно, ведь теперь она снова верила в чудовищ, поджидающих во мракеи, проведя по стене ладонью, нащупала выключатель (наверное, сейчас его правильнее будет назвать «включатель»).
На потолке замигала, разгораясь, лампа дневного света, высветив девять ступенек, выкрашенных красной краской. До чего же неприятный выбор цвета, как будто кто-то поскользнулся здесь и размозжил себе голову. «Почему я так уверена, что тот инцидент произошел именно в этом городе?думала Делоре, осторожно спускаясь. Почему? Может потому, что я родилась здесь?» И ее обжигало изнутри то жадное, безразличное к последствиям любопытство, которое часто ведет людей к смерти.
Подвалне самое подходящее место для архива, но другого в маленьком здании библиотеки просто не нашлось. Здесь тоже были стеллажи, но не такие, как наверху, а с ящиками и ячейками. Делоре слегка растерялась. Если за пятнадцать минут она не найдет то, что хочет найти, она просто развернется и сбежит. Она обошла стеллажи, читая надписи на табличках, прикрепленных сбоку. Вот и тот, где собраны выпуски местной газеты «Нёрлиус». Нёрлиус что или кто это вообще? Какой-то местный божок? Делоре не знала и знать не хотела. Она быстро просмотрела стопки. Самый ранний выпуск в наличии датировался всего-то пятнадцатью годами ранее. Мало.
Не теряя надежды, она прошла к застекленной витрине возле противоположной стены. В витрине, надежно защищенные стеклом от пыли и влаги, хранились более старые экземпляры печатной прессы. Вот и годичные подшивки «Нёрлиуса» Делоре приподняла стекло, извлекая тяжелые подшивки одну за другой и непочтительно складывая их на пол. И пролет. Были подшивки за предыдущие и последующие года, но нужный ей год словно выпал из истории города. Нахмурившись, Делоре сжала пальцы в кулаки и положила их на стекло. Едва ли они решились уничтожить данные о том периоде, пусть даже и столь неудачном для города. Просто убрали с глаз долой.
Ножки низенького столика в углу закрывала длинная скатерть. Делоре приподняла скатерть и там нашла егопревращенный в едкую типографскую краску и впитавшийся в бумагу год, промозглой осенью которого один человек сошел с ума, если только Делоре расшифровала цифры торикинца правильно. Присев на шаткий стул и положив подшивку на колени, Делоре принялась листать ветхие пожелтевшие страницытолько бы нужные ей оказались на месте Газета выходила трижды в неделюв понедельник, среду и пятницу. Нашла в одном из пятничных выпусков хотя все случилось в среду, разумеется, в среду, в позднее время, когда свежие номера (тираж5000 экз.) «Нёрлиуса» уже разошлись по рукам. Делоре не сомневаласьуже утром в четверг город стоял на ушах, обмениваясь противоречивыми слухами, выдаваемыми за информацию из первых рук
Это была ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое октября забавное совпадение. Делоре сжала губы. Секунду спустя уголки ее рта приподнялись в подобии улыбки, и, когда губы разжались, показались стиснутые зубы
Убив жену и троих детей, он поджег дом и, пока деревянные стены, влажные после очередного затяжного дождя, медленно разгорались, перерезал себе вены в ванной комнате. В газете не упоминали, что его сгубилоедва ли кровопотеря, скорее уж дым или огонь. Или же его придавил обрушившийся потолок? Или его сердце разорвалось, не выдержав ужаса содеянного? Впрочем, последний вариант романтичен сверх меры, а романтичные истории никогда ее не привлекали.
Черно-белая фотография убийцы не красавец, но и на чудовище не похож. Человек как человек. Впалые щеки, усталый взгляд (эти глаза видели, как лезвие топора раскалывает черепа его детей; фиолетовые глаза, ей об этом известно). Делоре смотрела в них, не отрываясь. Какие странные ощущения как будто этот взъерошенный угрюмец, чье имя («Карнелиуш Нилус») не затерялось в песках истории лишь благодаря злобному сумасшествию его носителя, как-то близок ей словно соседский мальчик, с которым дружили в детстве, а потом на долгое время разлучились. Делоре должна была ощутить отвращение, осуждението, что нормальные люди почувствуют. Но не эту тоску К чему его оправдывать, когда любой скажет, что его поступок абсолютно непростителен. После того, что он сотворил со своей семьей, фраза «но они никогда его не понимали» звучит просто нелепо.
Его жена погибла первой, едва ли успев осознать, что происходит. Младшая дочь также скончалась мгновенно. Затем настал черед старшей
(Она успевает сесть в постели и закричать. Лезвие топора задевает стену, оставляя в ней глубокую борозду.)
В газете не приводились детали убийств. Но Делоре вдруг отчетливо увидела борозду на окровавленной стенекак кадр из какого-то мерзкого фильма. Конечно, это только ее домыслы, которые лишь случайным образом могут совпасть с реальными обстоятельствами.
Четырехлетний сын попытался сбежать, но отец настиг его возле входной двери.
(Маленькие пальцы, влажные от выступивших капелек холодного пота, судорожно стискивают дверную ручку, пытаясь повернуть ее. Но у малыша нет ни единого шансачтобы открыть дверь, требуется ключ.)
Все изложение кошмарного события, приведшего к смерти пяти человек, уместилось в одном небольшом абзаце. Это не Роана, где каждое жестокое убийство с восторгом смакуется прессой. И все же сквозь скупой текст проглядывало потрясение. Преступление для маленького ровеннского городка просто немыслимое. Делоре читала между строк: «Какой стыд. Как такое мог совершить один из нас? Как мог он бросить тень на репутацию нашего города? Мы должны молчать об этом. Нет, разумеется, мы не можем полностью проигнорировать это событие но не ждите от нас порочащих подробностей».
Могло ли что-то быть сделано, чтобы предотвратить этот акт ужасной жесткости? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, репортеры расспрашивали горожан. Замечал ли кто-то признаки нарастающего безумия Нилуса? Нет, разве что явный избыток мрачности. Он был молчун. Из тех людей, что себе на уме. Но агрессии не проявлял. Впрочем, нормальным он точно не былну как иначе среди его мыслей затесались бы такие идеи?
«Далее на стр. 7». Делоре перелистнула несколько страниц. На седьмой было продолжение интервью с местными жителями и еще одна фотография Делоре смотрела на нее долго, тупо, бесчувственно. Значит, вот как. Что она должна думать об этом? Ничего.
Спустя несколько минут она поднялась наверх.
Мы уходим, Милли.
Стараясь не думать о прочитанном, она молча наблюдала, как Милли складывает свои приторно-сладкие сокровища, рассыпанные по столу, в пакет.
«Совпадение, твердила она себе всю дорогу до магазина и потом по пути домой. Разве это обязательно должно что-то значить? Вовсе нет». Ручки пакета с продуктами врезались в пальцы. Она подняла голову и посмотрела на серые тучи. И все-таки когда совпадений становится слишком много, их уже нельзя не замечать. То дерево на фотографии сколько можно притворяться, что она не узнала его?
То самое дерево, что растет возле ее дома. Оно не полностью попало в кадр но фрагмента причудливо искривленного ствола ей хватило для опознания. Делоре встала примерно там, где когда-то стоял фотограф. На фотографии дерево было еще живым сейчас оно мертвое и высохшее. Но это не меняет сути дела: дом убийцы когда-то находился здесь
Проклятье, это дерево следовало срубить еще десять лет назад! Делоре приблизилась к нему и сердито надломила сухую ветку.
А папа говорил, что ломать веткинехорошо, сказала Милли.
Иди в дом! сердито приказала Делоре.
В дом самый обычный дом. Выкрашен темно-зеленой краской, одноэтажный, с тесноватыми комнатами. Располагающийся точнехонько там, где когда-то один псих порубил всю свою семью но в целом ничего такого, что выделяло бы его среди остальных жилых зданий в городе. У Делоре внезапно разболелась головаименно что внезапно, боли не было, а в следующий момент возникла, и сразу сильная. Ну, жил тут этот псих и что? У него были фиолетовые глаза ну и? Он что, что, что?! Какое это имеет отношение к ней, Делоре? Уж она-то точно не сумасшедшая, и никогда такой не станет. Может, это даже другое дерево. Похожее. Если существует одно уродливое кривое дерево, значит, может существовать и другое! Аргументы звучали разумно, и Делоре почти успокоилась. Ну или ей так показалось.
Она вошла в дом, в кухне разобрала пакет с продуктами. Что-то убрала в холодильник, что-то в шкафчики, а Милли в это время сидела на табуретке, грызла леденец (уже другой, желто-синий) и неотрывно наблюдала за ней.
Мама, ты слишком быстрая, сказала она.
Что? нахмурившись, переспросила Делоре и, неудачно развернувшись, задела стоящий на плите чайник. Он упал с жутким грохотом, разливая воду.
Наклонившись, чтобы поднять чайник, Делоре увидела в его сияющем металлическом боку искаженное отражение своего лица. Щеки такие красные, будто она включила духовку и сунула в нее голову. Шокированная своим внешним видом, Делоре поставила чайник на плиту. Он звякнул, и она вдруг осознала, что ее движения резкие, стремительные. Снова это желание бежать изо всех сил, будто она спасает свою жизнь, преследуемая волчьей стаей.