В конце концов она решила, что лучше наполнить ванну до краев и, наглотавшись снотворного, утонуть во сне. Но не раньше тридцати. Нет, не раньше тридцати.
В семнадцать она встретила Ноэла. Ее захлестнула любовь. Несколько последующих лет она была почти счастлива. Ее состояние значительно улучшилось: «грозы» прекратились, физические боли возникали все реже. О своем плане она позабыла. Но это не значит, что она отказалась от него.
***
Делоре лежала на спине, запрокинув голову. В ее голове шел ливень. Ее тело пылало, как летний лес. И только прохлада и гладкость собственных волос, их запах, такой чистый и успокаивающий, смешанный с цветочным ароматом шампуня, утешали ее, ничего больше.
Делоре вспоминала свои подростковые размышления и поражалась их наивности. В те годы казалось, что тридцатьэто почти старость. Если все не наладилось, так куда дольше ждать. Сдавайся.
Но все же в таких рассуждениях был резон. Если в жизни больше страдания, чем, собственно, жизни, так прекрати ее и не мучайся. Это просто логично. Как закрыть нудную книгу. Как вылить в раковину молоко, чей вкус показался подозрительным. Почему же люди так отчаянно хватаются за жизнь? Узники тюрем, жертвы домашнего насилия, смертельно больныеони едва терпят свою мучительное существование, а умирать все равно не хотят.
Вот и Делоре, несмотря на все ее проблемы, было сложно назвать суицидальной. Даже в подростковые годы, когда она резала себя и ненавидела всех вокруг, у нее и мысли не закрадывалось, чтобы убить себя из-за несчастной любви; для того, чтобы одноклассники осознали, как жестоко они ее изводили; для того, чтобы испугать отца и огорчить мать; нет. Она всего лишь хотела избавить себя от страданий. Мечтала о смерти как об избавлении, лежа на своей кровати в детской, той, на которой сейчас спит Милли. Мечтает и теперь, на кровати родителей, где когда-то ее зачали и в этом что-то есть очередное подтверждение тесной связи жизни и смерти.
Делоре перевернулась на бок и застонала от боли.
Вот ей почти тридцать, а жизнь не исправилась. Но у нее еще есть время. Как минимум один день.
ВТ. 1 день до
В шесть утра Делоре, одетая в белую шелковистую пижаму, сидела на подоконнике возле открытого окна и дрожала всем телом. Холод заполнял ее тело. Она всхлипывала, но слез не было.
Полчаса спустя она уже стояла у зеркала и, сгорбившись, аккуратно обводила черной подводкой свои фиолетовые глаза. Они смотрели на нее с отчаянной болью. Должно быть, с таким же выражением смотрит вниз, на далекий асфальт, человек, стоящий на краю крыши. Но Делоре знала, что никто не обратит внимания на ее кричащий взгляд. Разве что торикинец? Их вчерашний разговор оставил вихрь противоречивых эмоций и голодное, тоскливое ощущение в животе. Он сказал, что понимает ее ситуацию, что сочувствует ей, что хочет помочь Ноэл тоже так говорил. И что с того? Весь ее предыдущий опыт учил ее, что доверять людям не стоит.
Никому нет дела до тебя и того, что с тобой происходит, сказала Делоре своему отражению. Cлова прозвучали спокойно и холодно, и она заставила свои глаза смотреть так, чтобы между взглядом и голосом исчезло противоречие. Сдохни, неудачник, сдохни, пропела она, недовольно поморщилась из-за фальшивой ноты и застегнула под самым горлом последнюю пуговицу черной джинсовой рубашки.
Делоре решила не отводить Милли в садик, даже будить ее не стала, и прежде, чем выйти из дома, перерезала ножницами тонкий провод, тянущийся к кнопке дверного звонка. Шагнув в промозглую осень снаружи, она ощутила непривычное одиночествостранно покидать поутру дом, не сжимая детскую ладошку.
Библиотека оказалась запертачто довольно странно, ведь Селла имела обыкновение приходить рано. Делоре наклонилась и посмотрела под ковриком, где Селла однажды оставляла ей ключ, отправившись к стоматологу. Действительно, вот он.
Войдя в пустое здание, Делоре только и подумала: «Вот и хорошо». О причинах отсутствия Селлы она размышлять не стала. Чувствуя себя наглым вором, забравшимся в чужой дом, Делоре нагрела чайник и налила чаю. Нервы ее были напряжены чуть-чуть. Ну придет Селла, и что с того? Они взрослые люди, уж как-нибудь воздержатся от драки.
Отпивая чай, Делоре села за стол (последний раз на этом месте; каким значительным все кажется, когда оно в последний раз) и написала заявление об увольнении, указав причиной скорый отъезд из города. Затем собрала свои немногочисленные вещи (ложка, чашка, сменная обувь, записная книжка, ни одной страницы которой она так и не заполнила). Она была очень рассеянна в это утро. Кроме того, ей было грустно. Как всегда, когда что-то закончилось, а ничего нового нет в перспективе.
Резкая трель телефонного звонка заставила ее вздрогнуть. На третий сигнал она решилась взять трубку.
Я заболела, прозвучал хриплый голос Селлы. Сегодня меня не будет. Я очень надеюсь, что завтра не будет уже тебя.
Обещаюне будет. Прощай, сказала Делоре, но Селла уже бросила трубку. Гудки.
Ладно. Что сейчас имеет значение? Ничего.
Делоре заперла библиотеку и спрятала ключ под коврик.
Она возвращалась домой осторожно, медленно. Боль часто пульсировала. На приготовление завтрака не было ни сил, ни желания, так что Делоре заглянула в магазин, купила печенье, молоко и яблоки.
Покормив Милли, сама Делоре ограничилась чашкой какаокак есть, когда внутри все точно кислотой выжжено? Грея о чашку ледяные пальцы, она устроилась в кресле. Поджала ноги, попыталась принять если и не удобное, то хотя бы наименее мучительное положение. Теперь, вместо джинсовой рубашки, на ней был серо-зеленый полосатый свитер. Делоре носила этот свитер еще в школьные годы и очень удивилась, обнаружив его в шкафу в спальне матери. До сих пор не выбросили Ее мать была настоящей барахольщицей, а в доме Делоре старые вещи не задерживались. Однако сегодня древний свитер оказался как раз кстатив доме гулял сквозняк; холодно и неприятно. Так и не принесла обогреватели с чердака, лентяйка
Свитер снаружи, горячее какао внутривскоре она совсем согрелась и немного успокоилась. «А ведь Селла права», вытянув нитку из обтрепанного рукава, подумала Делоре и сделала очередной глоток. Ей просто следует уехать. В половине ее бед повинны паршивые жители этого паршивого городишки. Стоит распрощаться с нимии уже станет легче, появятся ресурсы решать прочие проблемы. Немного беспокоит, что до этого она точно так же сбежала из Льеда Но за прошедшее время что-то могло измениться. Найди в себе оптимизм, Делоре. Собирай по каплями к вечеру успешно наберешь на целую чайную ложку.
«А боль?» уныло напомнила она себе.
Пройдет. Всегда проходила.
(И всегда возвращалась.)
Снова телефон. Ах, сегодня она очень востребована. Обратитесь к моей секретарше, все разговоры со мной по предварительной договоренности. Сжимая в руках уже пустую чашку, Делоре слушала длинные трели. Потом все же подняла трубку.
Делореглухо донеслось из динамика.
Да, я знаю. Уже двадцать девять лет Делоре. Она нажала на кнопку сброса. Прижала трубку к уху. Короткие гудки. Положила трубку возле телефона и вышла из комнаты.
Сегодня мы уезжаем, объявила Делоре, заглянув в спальню дочери.
Милли оглянулась на нее. Непричесанные волосы торчат, в глазах блестит надежда.
Едва Делоре помыла чашки и тарелку, протерла со стола крошки, как в дверь постучались. «Можешь разбить себе костяшки в кровь», мысленно огрызнулась Делоре, вытирая руки полотенцем.
Какой же все-таки настырный! Между ее бровями возникла морщинка неодобрения. Стук. Она бросила полотенце на стол. Милли не обращала на происходящее никакого внимания, сидя за столом и болтая ногами. Дурак. Я же сказаламне никто не нужен. С чего ты взял, что станешь исключением? Пауза, и после еще три удара в дверь. Ах вот как что ж, ты заслужил.
Делоре подошла к двери, но открывать не стала. Только скрестила на груди руки и громко произнесла:
Убирайтесь, хотя ее сердце бешено билось, она ощущала себя очень спокойной. Ну прямо ледяная скульптура.
Он тяжело вздохнул.
Делоре, нам нужно поговорить. Вчера мы расстались как-то
От его «нам» и «мы» ее губы злобно сжались.
Как вы сегодня? спросил торикинец, едва не прижимаясь к двери губами.
Как? Она раскачивается на краю крыши. Когда склоняется вперед, то уверена, что вот-вот рухнет с края. Когда отклоняется назаднадеется, что у нее еще есть шанс удержаться.
Вместо ответа Делоре насмешливо выгнула бровь.
Я пытаюсь помочь вам, гнул он свою линию.
Помочь? рассеянно отозвалась Делоре и прислонилась к двери спиной. Помочьэто значит: сделать так, чтобы я избежала какого-то вреда или неудобства?
Вероятно, осторожно согласился он после паузы.
«Ага, растерялся», бесстрастно отметила Делоре.
Слушайте, сказала она, если вы сейчас же не уберетесь, я пойду в кухню и буду резать себе руку, пачкая кровью пол, который мне же потом придется мыть. И так мне будет и вред, и неудобство. Но если вы отступите, мне не придется этого делать. Будем считать, что этим вы мне и поможете. Следовательно, задача выполнена.
Не смешно.
Разумеется. Я же о-о-очень серьезна, заявила Делоре и рассмеялась. Ей было плевать, что нашло на нее. Ей хотелось грубить ему. Насмехаться над ним. Распахнуть дверь так резко, чтобы сломать ему нос. Он заслужил, он один из них, из этих, остальных, нормальных, и у нее полное право ненавидеть его, разве нет?
Я не знаю, за кого вы меня принимаетеначал он.
Не беспокойтесь, перебила его Делоре. Я вряд ли в состоянии думать о вас хуже, чем вы есть, двусмысленность собственной фразы ощущалась на языке сладостью. Подумав немного, она спросила: Скажите, вы всегда были склонны к набору веса? Как вы выглядели в школьные годы? Одноклассники называли вас толстым? по правде, он был недостаточно толстым для таких вопросов, но какая разницалюбой повод сгодится, лишь бы уколоть. Делоре доставляло особое удовольствие унижать его, понимая, что на самом деле он ей нравится. Они били ваши очки? Ну же, расскажите мне, и тогда явам. Обсудим наши проблемы, наши психологические травмы, всякую такую ерунду.
Он топтался у двери. Делоре рассматривала свои ногти, до сих пор кое-где покрытые остатками светло-бежевого лака, и усмехалась.
Делоре, вы уверены, что с вами все в порядке? наконец спросил он примирительным тоном.
«Ну, давай, подумала Делоре. Поговори со мной, как добрый доктор. Ты же знаешь, я всегда мечтала об этом. Скажи, что понимаешь, что со мной происходит, и знаешь, кто я, но мое убожество тебе не отвратноведь ты любишь меня и хочешь спасти. Позволим себе немного идиотизма, прежде чем все разлетится вдребезги».
Все отлично, траурно-язвительно объявила Делоре.
Пауза.
Хорошо. Но я вернусь. Так и знайте. Я буду возвращаться хоть тысячу раз.
Делоре пожала плечами и только потом осознала, что он не может этого видеть.
Смотрите, не сбейтесь со счета, считая свои возвращения, саркастично пожелала она. То есть я буду ждать вас, дрожа от нетерпения, добавила она приторно-ласковым голоском.
Я вернусь, повторил он.
Разумеется, поддакнула Делоре и снова пожала плечами. «Ты забудешь о своем обещании прежде, чем шагнешь со ступенек и коснешься земли».
Она прислушалась. Тишина. Отперла дверь и выглянула. Он ушел. Делоре стояла на крыльце и отчего-то ужасно злилась, глядя на дорожку, тянущуюся сквозь ее пустой, мертвый сад. Он не вернется, но даже если вернется, ее уже не будет. В этом городе.
Развернувшись к дому, Делоре заметила на крыльце сложенный вчетверо лист бумаги. Хм, интересно
Заперев за собой дверь, она села на пол в прихожей, прислонилась спиной к стене и развернула листок. Вероятно, его следовало разорвать в клочья, как она однажды поступила с письмом. Но странное сожаление не позволило ей так сделать. У торикинца оказался округлый аккуратный почерк. Как у школьника Делоре фыркнула.
«Возможно, я совершаю ошибку, но бездействие ошибочно само по себе. Я пишу это заранее, потому что уверенты откажешься говорить со мной, и понимаю, почему. Но ты прочитаешь. У тебя уже не осталось сил на упрямство. И что важнее: пусть ты боишься причинить вред мне, но слованеуязвимы. Ведь так, Делоре?
Должно быть, ты часто задавалась вопросом, что с тобой происходит. Эта женщина знает ответ. Ее зовут Альма Вирита»
Подробное объяснение, как добраться до этой Вириты. Долгий путь. Делоре только пробежалась по строчкам взглядом.
«Если решишься поехать, пожалуйста, оставь Милли со мной или позволь мне сопровождать вас. Иногда невозможно предсказать даже собственные действия. Не подвергай ее опасности. И себя тоже».
Делоре ухмыльнулась. Скажи уж прямо, дорогой: «Ты не в своем уме, Делоре, от тебя не знаешь, чего ожидать».
«Я проживаю в гостинице. Мой номер телефона 2-28-39. Позвони мне, можно и просто так. Чтобы я знал, что на данную минуту все в порядке.
Не делай ничего, пока не поймешь, что это самый верный из возможных поступков. А понять ты должна сама. Прочувствовать. Удачи тебе, Делоре»
Пять минут она сидела на полу и задумчиво грызла ноготьзабытая детская привычка, которая вдруг ни с того ни с сего возродилась. Делоре брезгливо поморщилась и заставила себя отстать от ногтя, но почти сразу начала мусолить рукав свитерато ли пытаясь отвлечься от боли, потоки которой сплетались и извивались в ней, как змеи, то ли просто нервничая.
Любопытство сгубило кошку. Не отклоняйся от плана, Делоре. Ты покидаешь этот город, сегодня.
Мы уедем, пообещала себе Делоре. Мы обязательно уедем. Даже если чуть позже.
Где сейчас торикинец? Наверняка неподалеку, наблюдает за ними. Если они выйдут из дома, нагруженные вещами, это привлечет его внимание. Что ж, тогда ей ничего не остается, кроме как отправиться к этой странной особе с вычурным имечком. Разумеется, вместе с Миллине оставлять же дочь на милость странного татуированного типа. Нет, ей вовсе не интересно, что ей намерены сообщить. Она просто пытается подыграть надзирателю, усыпить его бдительность. А ночью, когда торикинец с чувством глубокого морального удовлетворения отправится баиньки, они попытаются сбежать. Логично, правда? Только поэтому она намерена поехать к Вирите, только поэтому.
Делоре встала, свернув, сунула листок в задний карман джинсов и прошла в свою комнату. Сгребла с ночного столика коробочку обезболивающего и проглотила сразу три таблетки. Последние странно. Делоре только недавно открыла новую упаковку. Надо бы расспросить Милли, вдруг это ее проделки. Делоре потянула вверх свитер, поняла, что ей страшно лень переодеваться, и опустила свитер обратно.
Милли, собирайся.
Милли подскочила к ней, лучась от счастья.
Мы уезжаем?
Да-да, рассеянно кивнула Делоре. Чуть позже. Только заедем предварительно кое-куда.
Лицо Милли погасло. Она начала было задавать вопросы, но Делоре их проигнорировала.
Связка с ключами от машины и гаража куда-то задевалась. Пытаясь ее найти, Делоре трижды обошла весь дом. «Это знак, подумала Делоре. Знак, что не нужно поддаваться на его провокации. Следует достать чемоданы и начать собирать вещи. Ключи найдутся тогда, когда мы будем полностью готовы к отъезду».
Милли, помоги мне найти ключи, приказала она дочерисухо и категорично, будто отдавала приказ собаке.
В какой-то момент Делоре обнаружила, что пытается высмотреть ключи среди чайных чашек, где их уж точно не может быть. Она замерла, подумала немного, потом подошла к холодильнику, встала на цыпочки, потянулась к стоящей на нем вазочке для мелочей и извлекла ключи, потянув за длинный красный брелок.
В темном гараже она долго нашаривала выключатель, не сумев припомнить, где он находится. Только бы старая развалюшка оставалась на ходу После смерти отца мать почти не пользовалась машинойгород маленький, можно и пешком дойти, а если пешком не дойти, значит, и идти туда не нужно. Делоре плюхнулась на водительское сиденье и повернула ключ. Ну так что? Милли внимательно наблюдала за каждым ее движением. Завелась!
Они выехали на улицу и остановились. Милли метнулась закрыть ворота гаража, а Делоре, приподнявшись, достала из заднего кармана свернутый листок. Альма Вирита и что ты мне расскажешь?
Делоре все же сумела покинуть пределы города, никого не зацепив и не сбив, и, оказавшись на широком пустынном загородном шоссе, с облегчением выдохнула. Машину она водила так себе (сказывалась нехватка практики), но все же лучше, чем готовила. О боги, она хоть что-нибудь делает хорошо? Разве что шинкует себя на кусочки