С облегчением положив Милли в ванну, Делоре присела на край, вглядываясь в лицо дочери сквозь слой прозрачной воды. Изо рта Милли вырвались несколько пузырьков. Волосы поднялись к поверхности и походили на водоросли. Делоре припомнилось, как в детстве она купала свою куклумогла бросить ее в ванну и так оставить на час. «Но Милли не кукла, и сейчас все так реалистично, подумала Делоре. Как будто происходит на самом деле».
Милли дернулась, и Делоре прижала ее ладонями ко дну ванны. Переждать всего-то три минуты, а затем мозг начинает умиратьона где-то читала об этом. Сама Делоре, по рассказам матери, родилась вся синяя. Докторам пришлось повозиться, чтобы заставить ее задышать. Вероятно, ее мозг был значительно травмирован. Ведь должно же быть какое-то объяснение, как она может совершать такие ужасные вещи. Ведь если только задуматься так страшно.
Милли, как маятник, раскачивалась между желанием выжить и тяжелым химическим сном, то дергаясь, то замирая. Делоре закрыла глаза, пытаясь не замечать поднимающуюся внутри волну сопротивления. Она должна избавиться от дочери Зачем? Потому что она мешает. Потому что он убил их. Но зачем, проклятье, зачем?! Ее зрачки метались под веками. Это чувство как будто падаешь в обморок все непонятное и черное, и вдругквадраты белого кафеля и вьюга, составленная из красных точек и потом все стало красным.
Милли кричалане по-настоящему, конечно. Какой крик возможен там, где нет воздуха? Кричала только ее душа, не задействуя связки и горло, но Делоре все равно услышала. Так Милли не вопила даже на той лесной прогулке, когда возле самого ее носа вдруг свесился огромный серый паук, раскачивающийся на паутинке
Хватит.
Слово задело ее, но ее чувствительность была слишком низкой, чтобы оно смогло ее потревожить.
Хватит, повторил голос. Повелительно, с нажимом.
Делоре замерла. Сквозь стекло воды на нее смотрели широко раскрытые, полные ужаса глаза дочери. Делоре огляделась. Никого. Впрочем, она не могла быть уверена в объективности того, что видит в данный момент. Возможно, где-то существует реальная версия этой ванной комнаты, где под ногами не плещет ледяная черная вода и над плечом Делоре нависает торикинец, шокированный происходящим. Кто знает? Для Делоре все заслоняли видения.
Давай, быстро!пулей вонзилось в ее затылок.
Делоре подскочила, как пружина.
Мы должны вытащить ее!голос торикинца исходил прямо из пустоты.
Милли все еще смотрела со дна ванны, но теперь куда-то в сторону от Делоре. Искаженный водой, изумленный, ничего не понимающий, сонный взгляд. Уже пустеющий. Делоре всхлипнула и рывком потянула дочь на себя. На этот раз тело Милли как будто бы вовсе не имело веса. Нилус, вдруг возникнув поблизости, коснулся плеча Делоре мягкими, холодящими пальцами, безмолвно выражая свое разочарование.
Уйди, пожалуйста, сказала Делоре глухо. Я прошу тебя, оставь меня в покое.
И он отступил. Если бы Делоре могла плакать, она бы плакала. Мысленно же она ревела как ребенок.
Она сама не поняла, каким образом Милли оказалась на диване в гостиной, извергая потоки воды на зеленую обивку. Нужно что-то делать. Принести одеяло? Вызвать скорую? Делоре была перепугана как никогда в жизни и двигалась суетливо и бессмысленно. У нее дрожали руки. В голове меркло.
Затем она обнаружила себя в машинесвернулась клубком на сиденье. Темнота была прозрачна, ровно светили фонари. Но Делоре казалось, что машина движется сквозь клубы черного дыма. Ее свитер и джинсы были мокрыми насквозь, и только ступнисухими. Делоре обернулась и увидела на заднем сиденье Милли, закутанную в одеяло.
Запомнилось обрывочно: золотистая лампочка над входной дверью захудалой местной больницы, длинный коридор с лампами дневного света. Все загадочно и нереально, словно во сне явилось. Впервые в жизни Делоре просияла при виде врачей. Мужчина и женщина Тяжелые, вопрошающие взгляды. Делоре едва соображала, что ей говорят, но понимала, что объясняться придется. Когда Милли забрали у нее, она с облегчением подумала: «Все будет хорошо теперь когда Милли не со мной».
Вконец обессиленная, Делоре села на обтянутый искусственной кожей диванчик в коридоре и наклонилась к коленям, не способная удерживать собственную голову.
В больницах словно параллельное измерение, где время идет иначеодна минута тянется как пять. Особенно когда ждешь новостей, опасаясь за чью-то жизнь. Вот бы проснуться обнаружить, что ей все только приснилось. Что она не сделала ничего плохого. Что Ноэл жив, пусть они больше не вместе, но жив. И по выходным они по-прежнему прогуливаются в парке втроемхотя бы ради Милли. «Если Милли если она» думала Делоре, даже мысленно не решаясь произнести это слово. Ее знобило от страха. Ладони и пальцы белые, словно из гипса этими руками она убивала свою дочь. Какая она мать после этого? И дыхание делалось частым-частым Ее тянуло, волокло к краю, но она не позволяла себе рухнуть в истерику. Не сейчас, Делоре, потом. Дыши ровно.
Пару-другую вечностей спустя подошла медсестра. Делоре посмотрела на нее с безмолвной надеждойсначала снизу вверх, сидя на диване. А потом она встала, и прямые взгляды соединили их, как прочные веревки. Все в порядке. Девочка спит, но она проснется. Теперь Делоре предстоит ответить на несколько вопросов. Как так получилось, что ребенок наглотался таблеток и уснул в ванне? Глаза медсестры метали молнии: «Попытайся найти убедительное объяснение».
Но Делоре ничего не могла придумать, поэтому просто смотрела на медсестру. У той были вьющиеся, как у Селлы, светлые волосы. Круглые голубые глаза. Она походила на принцессу. Одну из тех, что были изображены в книжках, которые Делоре покупала для Милли. Прошла минута или две. Делоре все так же пялилась на принцессу и молчала.
Принцесса нахмурилась.
Пойдемте со мной, сказала она. Вам следует дождаться приезда полиции. В подобных случаях мы обязаны уведомить их.
Но Делоре мотнула головой.
Не могу. У меня срочные дела.
И, развернувшись, быстро-быстро зашагала мимо белых дверей по длинному коридору с голубым полом. Принцесса не отставала. Тогда Делоре побежала. Вперед, до темно-синей двери на лестницу.
Захлопнув за собой дверь, Делоре спустилась по лестницене торопясь, спокойно восстанавливая дыхание (едва ли медсестра рискнет сцепиться с ней врукопашнуюони примерно одного веса). Привычная темнота
Стоя возле машины, Делоре сунула руку в карман, но ключа не нащупала. Дернув дверь машины на себя, обнаружила, что та не заперта. Ключ торчал из замка зажигания. Делоре включила свет в салоне, пытаясь отогнать от себя тоску, выползающую из мрака. Пригладила волосы. Завела машину и поехала медленно и торжественно, точно вела катафалк. В каком-то роде так оно и было, ведь женщина в машине была без нескольких часов мертва.
У Делоре еще не было четкого плана, но, вероятно, он как-нибудь сам собой сложится. Машина скользила плавно, мягко. Как по вате. Невыносимо тихие улицы Как будто ночь не закончится никогда, как будто дневного света и вовсе не существует. Она дрожала от холода в своем все еще влажном свитере. Надо заехать домой за пальто.
Что-то не так, почувствовала Делоре, приближаясь к плотно закутанному в темноту дому. По крыльцу стекала вода что происходит? Делоре припомнила, что оставила свет на кухне включенным, но сейчас все окна были черны. Она приложила к двери ухо и прислушалась. Ни звука. Сквозь дверь сочился мокрый холод.
Не решившись войти, Делоре прошла по саду и заглянула в окно. Среди непроглядной черноты она улавливала движение там, внутри. «Вода?» подумала Делоре, и что-то белое проползло (провели ладонью?) по внутренней поверхности стекла. Делоре сдавленно вскрикнула, отпрыгнула и побежала прочь. Темнота впивалась в нее, как сотни ос.
Ее сознание менялось, все меньше принадлежало ей, и все большечему-то большому, беспокойному, черному. В то же время какой-то крошечный участок ее разума оставался прежним. Сравнивая прежнее и новое, Делоре понимала, что сошла с ума. Этот вариант куда вероятнее того, что ее дом действительно наполнен водой. Меня затопило до самой крыши!
Ну ладно, пробормотала Делоре и сунула руки в карманы джинсов.
Что еще она могла сказать? Безумие всегда неожиданно. Не успеваешь приготовить хоть сколько-то сносную приветственную речь. Оно напоминает скольжение по обледенелым склонами ниже и ниже, и все попытки задержаться, остановить падение, приводят лишь к тому, что ударяешься больнее.
Хотя какая разница? К чему Делоре цепляться за нормальность, если ей уже не сохранить даже саму себя? У мертвых нет психики. Да и вообще все просто и банально до жути. Сумасшествиеэто как воскресная газета. Кто-то читает ее, кто-то не читает. Если ранее Делоре не получала воскресную газету, это вовсе не значит, что существование газеты противоестественно и странно, верно? И если по ошибке почтальон бросил газету в ее почтовый ящик, то это просто невезение, но никак не ее личное, Делоре, прегрешение. Она просто прочла газету, может быть, только несколько первых страниц. Разве можно винить ее за это? Кажется, нет
О чем она вообще? Запуталась оборванные нити в голове изнуренно повисли.
Спрятавшись от уличного холода в машине, Делоре посмотрела на себя в зеркало над ветровым стеклом. В тускло освещенном салоне тени, пролегшие под ее глазами, казались фиолетовыми, как синяки. Лохматые волосы торчат во все стороны. Настоящая ведьма.
Порапоторопила себя Делоре и нервно втянула воздух. Ей хотелось, чтобы ночь закончиласьсколько еще вязнуть в этом чернильном мраке. Ей хотелось сигарету. Ей хотелось заплакать. А-а, неважно. Руки так и тянулись к волосам. Зубы вонзались в нижнюю губу. Ну что не так, Делоре? Ведь знаешьхуже не будет. Почему тогда не можешь успокоиться?
Обогнув дом, она заметила торикинца. Вероятно, он давно находился здесь, но не счел нужным обнаружить себя. Неподвижный, окруженный темнотой, он походил на собственный призрачный фантом. Он молчал. Делоре попыталась расслышать, о чем он думает, но его мысли оказались слишком хаотичными и обрывочными, чтобы разобраться в них. Все, что она поняла: он спорит. Приводит аргументы и сам же разбивает их в пыль. Его сомнения, должно быть, ощущались как боль.
Делоре смотрела на него и знала, что и он смотрит на неевыжидающе, вопрошающе, отчаянно. «Останови меня, мысленно попросила она. Только ты и можешь остановить. Если ты этого не сделаешь, это будет все, конец. Тебе же будет так жаль»
Она свернулась клубочком на дне глубокой ямы ожидания. Одну минуту только минуту минута прошла. Торикинец молчал и не двигался с места.
Она была слишком усталой, чтобы сожалеть или злиться. Поэтому просто опустила окно и сказала:
Пока, а затем надавила на газ. Вот молодец, вежливая девочка. «Прощай» было бы уместнее, но это слово вызывало у нее отвращение. Не только сейчас. Всегда.
Торикинец остался позади, провожать ее взглядом; исчез из поля зрения, пропал из ее мира. И сразу стало так одиноко. Пусто и гулко, как в доме после того, как его жильцы съехали, оставив строение под снос.
А городок очень мил в свете фонарей. Тесноватый, но симпатичный. Такие вот провинциальные ровеннские городишки всегда тесноваты (или это Делоре так кажется после гигантизма Льеда?), но зато в них очень чисто. До того чисто, что любая грязь, устыдившись себя, устремляется прочь. Вот и Делоре устремилась Но и в Роане она не нашла покоя, жила как в изгнании. Вроде и не хотелось вернуться, но постоянно чего-то не хватало. Да и Ноэл больше походил на безразличного наблюдателя, чем на спутника жизни.
(Ты уже совсем его не любишь после некоторого количества совершенных по отношению к человеку мерзостей привязанность к нему блекнет, а уж после того, что ты сделала, Делоре, ты должна вспоминать о нем с отвращением и неприязньюпотому что он вечное напоминание о том, какая же ты дрянь.)
Не надо Ноэла. И снова пусто; и почти не страшно. Делоре осознала, что уже добралась до выезда из города. Окно все еще открыто, наверное, холодно, но она этого не чувствует, так что без разницы, разве что пальцы неприятно онемели.
Развилка впереди. А вот что жизнь оставила ей хоть какие-то варианты, Делоре не была уверена. Она потеряла дочь, дом, ее физическое состояние ужасно и продолжает ухудшаться, разум едва теплится. Так не стоит ли просто закончить эту безнадежную историю сейчас, не дожидаясь драматичной кульминации? Но что ей сделать с собой? Ее первоначальный план наглотаться таблеток и утопить себя в ванне сейчас мало осуществим. У нее нет пистолета, нет яда, нет ножа. Ей доступно морепочему бы не растворить себя в нем, словно таблетку в стакане воды. Но, во-первых, что-то не позволяло ей вернуться назад, к побережью, а во-вторых, даже мысль о том, чтобы захлебываться в ледяной, соленой до рвоты, воде казалась нестерпимо отвратительной
Продолжая обдумывать варианты, Делоре наугад развернула машину направо.
Тающий в темноте асфальт Однообразие вида, движение и легкая тряска вызывают состояние, близкое к трансу не реальность не сон а где-то на грани, на нейтральной тропинке, проходящей между ними. Зубы застучали о зубы Все-таки замерзла. Свитер так и не высох. Конец октября ночь
(А тогда был день.)
Пожалуйста, пожалуйста, можно я не буду вспоминать об этом сейчас, когда темно, будто в кошмарном сне, и до смерти еще слишком много времени?
О том, как она и Ноэл
***
Белые, как молоко. Ну и как снег, конечно. Скалы действительно походили на сугробы. Под ногами каменная поверхность, слишком гладкая, чтобы Делоре чувствовала себя уверенно. Она не понимала смысла этой поездкиудовольствия от окружения и общества друг друга они явно не получали.
И вообще, с чего бы эта несвойственная Ноэлу суета? В пятницу он проснулся еще до рассвета и слонялся по кухне, наполняя ее сигаретным дымом (двенадцать окурков в пепельнице; да, Делоре пересчитала, неврастеничка безмозглая). Затем вдруг выдал предложение: «Съездим куда-нибудь вместе». Он даже готов взять отгул на работе. Отгул? Серьезно? Ноэл не брал отгулы.
К вечеру он не отступился от своего намерения, вернувшись с работы с готовым планом. Они отправятся в Белый Камень. Посмотрят знаменитые белые скалы, пару дней поживут в гостинице, где-нибудь поближе к природе. Делоре никуда не хотелось ехать (у нее болела голова, зуб мудрости и что-то еще), но в итоге она сидит в машине и припоминает насмешливую улыбку матери Ноэла. Та согласилась принять Милли, выдав напутствие: «Насладитесь компанией друг друга». Эта стерва умеет подколоть.
Первый же час пути убедил их, что следовало остаться дома. Звон нервов заглушал шум двигателя. Ноэл даже не пытался завязать разговор, и Делоре ужасно злилась на него, так, что самой становилось плохо.
Белые скалы ей не понравились. Здесь как во сне. Причем сон из тех, что начинаются относительно мирно, а к финалу преображаются в кошмар. И все белое-белое, как мукой обсыпанное. Глаза Делоре устали от белизны, но отдохнуть им не на чемНоэл вырядился в тот же раздражающий цвет. Делоре же схватила первые попавшиеся вещи: черные футболку и джинсы. «Может, в этом все дело?» подумала она.
Ноэл в белом, Делорев черном. Он много работает. Она целыми днями слоняется из угла в угол, не зная, чем себя занять. Он так продуктивен. Она так никчемна. Ей надо было найти его, чтобы осознать всю степень своей ничтожности. Он здоров и ухожен. У нее вечно больной и сонный вид. Было бы с чего! Она же просыпается не раньше десяти, и все равно чувствует себя измотанной. Утро Ноэла начинается в шесть. Когда он уходит, она еще спит. Когда приходитуже спит. Его как будто и вовсе нет в ее жизни. Несостыковка графиков несоответствие во всем.
Делоре знала, что уши могут разболеться от шума, но и от тишины, как выяснилось, тоже. Она впилась взглядом в спину Ноэла, бредущего впереди. «Скажи что-нибудь. Что рад быть со мной. Что все еще любишь меняхотя бы чуть-чуть, в глубине души». Ни единого слова от Ноэла. Даже не оглянется посмотреть на нее.
Делоре вспомнила, что в начале отношений Ноэл всегда брал ее за руку на улице. Нет, лучше не вспоминатьслишком уж неприятен контраст между тем, что было, и тем, что есть. «Я его больше не знаю, не понимаю, изумленно осознала Делоре. И даже не доверяю, пожалуй. Может, это просто кризис? Женщина и мужчина, столько лет вместепериоды охлаждения и конфликты неизбежны. Но неужели какой-то кризис может вмещать в себя такое отчуждение?» На секунду она увидела Ноэла новым взглядом, очищенным от фильтров надежд и заблуждений. Вот он: замкнутый, недоступный, едва способный терпеть ее присутствие.