Испорченная реальность - Джон Урбанчик 10 стр.


Но там жили призраки. С ними нельзя было связываться.

На станции я потратил последние деньги на билет в город.

Анна оказалась совсем не такой, как я думал. Черт, да я даже не ожидал, что буду с ней разговаривать. Хотел увидеть своего босса, Дезире, но она прошла мимо и за ланчем совсем меня не узнала.

Мир сошел с ума. Или я. Я начал привыкать к этой возможности. Сколько еще свободы нужно человеку? Я мог не подчиняться даже требованиям рассудка. Меня не удерживали ни законы, ни правила, ни руководства, только мой собственный разум, а он был, мягко говоря, нездоров. Чтобы исцелиться, пришлось бы вернуться. К себе.

Мне не верилось, что путь назад был. Время текло вперед и никогдавспять. Но, учитывая то, что я уже видел, вернуться в прошлое казалось возможным. Вот только куда? К Карен и Тимми, чтобы снова их потерять? Или в вариант Анны, где я существовал только в ее снах?

Анна была милой. Даже красивой. В другое время, в другом месте она бы обворожила меня. Но пока у меня есть Карен, я не поддамся искушению.

Беда в том, что ее уже не было.

Я вообще не знал, что у меня осталось, кроме возвращающейся мигрени. Чистая одежда, шум в голове от вина, три доллара двадцать центов и ни единой зацепки.

Когда прибыл поезд, я вошел в салон. Он останавливался на станциях, пассажиры появлялись и исчезали. Их стало гораздо больше. Наверное, дело шло к пяти или к шести. Время не имело значения, когда пространство было настолько искажено.

Вот оно. Я исказил пространство. Летя со скоростью света, перемещаясь из одной точки Вселенной в другую, я заблудился и сломал перегородку между мирами. Я не помню, что родился в научно-фантастическом фильме, но сейчас точно оказался в одном из них. Я проглотил красную таблетку вместо синей. Выпил зелье. Украл чашу с двумя ручками у неправильного дракона. По глупости подцепил антиматериального клеща. Потерял семью и себя. Я гадал, говорила ли в другом мире Карен полицейским, где она в последний раз меня видела, настаивала ли, что я не мог далеко уйти. Ведь я ушел босым, куда я мог податься? Был ли похищен? Пропал ли? Они должны были что-то предпринять. Куда, куда же исчез ее бедный муж?

Я счел, что мне повезло. Когда поезд подошел к «Централ», я понял, что говорил про себя. Если кто-то и услышал мои мысли, то ничего не сказал.

Я пересек платформу. Стал ждать следующий поезд. Я не знал, куда поеду, не был уверен, что сяду. Не присоединился к толпе, спускавшейся по ступеням с платформы. Почему?

От страха. Я боялся призраков.

Начался дождь. Снова. Он лил, пока Ворона рассказывала свои мистические истории. Не задевал меня на платформе, но я видел, как капли падали на пути, на цементный край, заставляя людей отступать от желтой линии. В каждой жизни должен случиться дождь. Кто это сказал? Я не мог вспомнить. Был слишком смущен и разочарован для отчаянья, иначе бросился бы под поезд.

Этого я, конечно, не сделал. Не мог сдаться. Мне просто нужно было выбрать направление.

Куда бы я ни поехал, рисковал встретить призраков. Зачем откладывать? Когда прибыл поезд на «Гаун-Холл», я спустился по лестнице, миновал выложенные белой плиткой залы, приложил билет к турникету и оказался на станции перед парком Белмор. Чтобы попасть в сам парк, пришлось пересечь несколько полос. Наконец я оказался на месте, ночью, под дождем. Сотни голубей слетались к старику в синей паркеурвать хлебных крошек. Если бы она оказалась серой, я бы не стал к нему приближаться.

Тропинки бежали сквозь парк к Хэй-стрит, но на полпути я остановился. Сел на скамейку. Смотрел на голубей, сорок, людей, идущих под зонтиками, пару детей, перекидывающихся мячом для регби. Я хотел есть, внезапно осознал я, просто умирал от голода. Из головы еще не выветрился хмель.

Я не хотел засыпатьпросто закрыть глаза.

Глава 7

Очищение, очищение, очищение!

Скандирование было угрожающим. Даже хуже, словно третьеразрядный хор пытался спеть песню в первый раз. Голоса повсюду, пронзительные или по-змеиному бархатистые, баюкают, если не хаос, то разлад.

Иезавель поднимает голову. Чуть-чуть. Смотрит на меня, но прячет лицо, не хочет, чтобы ее видели. Но спрятаться не выходит. Она обнаженав некоторых местах до костей. Дыхание судорожное, а глазони оставили ей одиншироко раскрыт. В нем ужас.

Призраки без усилия движутся в толпе, несмотря на размеры квартирки, никогда не сталкиваются, шелестят мимо друг друга, за ними тянутся серые лохмотья, еще не убранные ножи безмолвно разрезают воздух.

Нога опускается мне на спину, придавливает к земле, не дает пошевелиться. Менее чем в восьми футах от менябольшая, уродливая пушка, но она могла бы быть и в Ронконкоме. Толку никакого. Но, если бы мне удалось ее достать, что бы случилось, закончись пули и останься еще призраки?

Нет, я мог только сбежать. Через входную дверь. В окно, как призрак, я не пролезу. Я не змея, не акробат. Дверь манит меня больше, чем что-либо в квартире Иезавели. Между свободой и мной три призрака. И их глава, Капитан Страх,надменный, ухмыляющийся, у него на лице моя слюна.

Он наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза. Я знаю, о чем он думает. Я сломлен. Прижат к земле, почти что мертв, не представляю угрозы. Он почти прав. Я не супергерой. Не знаю заклятия, чтобы исчезнуть отсюда. Если Капитан Страх заговорит, придется слушать. Если скомандует своим тенямстрадать. Ужасная ситуация.

Когда он говорит, его скрипучий голос царапает мои уши. Комната замирает, как по волшебству. Напев про очищение смолкает.

Я все еще вижу вызов в твоих глазах.

Я действительно не сдался. Напрягаю мускулы, хотя врагов больше, а я повержен, брошен наземь.

Я пытаюсь смотреть на Страха и игнорировать Иезавель. Она плачет. Единственный глаз бешено мечется по сторонамя вижу это сквозь пальцы, которыми она закрывает лицо. Иезавель шевелит губами, но не может издать ни звука.

Это почти впечатляет,говорит Страх. Его ухмылка становится шире. Злее. Мерзкой. Он собирается натравить на меня призраков, хочет, чтобы меня заживо освежевали.

Он распрямляется. Встревоженные призраки остаются на месте.

Тебе дали шанс.

Я ничего не сделал,отвечаю я, и внезапно слова срываются с губ потокомвсе, что угодно, лишь бы оттянуть его неизбежную команду:Я испорчен, знаю, у меня нет дома, я не могу вернуться, я слушал, и учился, и никому не мешал, а Иезавель... боже, она ведь вам не вредила, вы не должны были... Мы просто пытались жить, легко и беззаботно, словно ничего не случилось.

Но кое-что случилось,говорит он.Нечто ужасное.

Нечто ужасное, да, но разве это означает, что я должен сдаться?

Да.Ни размышлений, ни колебаний.У тебя не осталось ничего, за что можно было бы держаться. Ты мусор, язва реальности, гниль.

Чего вы хотите?спрашиваю я. Пару секунд молчу и спрашиваю снова:Чего вы хотите от меня?

Хотим,говорит Капитан Страх.Это мерзкое слово, ты так не думаешь? Лучше спросить, что нам нужно. Нельзя существовать без оглядки на нужды, но важность желаний преувеличивают. Мечты бесполезны. Молитвы остаются без ответа. Нет обетов, которые можно исполнить, нет искупления, ты остаточный образ, а мы... мы приводим реальность в норму.

Призраки начинают снова, из углов доносится тихий шепот.

«Очищение»,повторяют они. Это похоже па китайскую пытку водойслова каплями падают мне на лоб, желая свести с ума.

Слишком поздно, хочу я им сказать.

Но Капитан Страх не станет меня слушать.

Гарри Гудини смог бы сбежать. Я не волшебник. Яэто всего лишь я. Я проиграл, но не могу и не хочу этого признать. Против призраков у меня нет ни малейшего шанса.

Слышишь?спрашивает Страх. Слышно только призраков.Это шепот желания. Бессмысленной жажды.

Он смеется. По крайней мере, мне кажется, что это смехзловещий, сухой, пыльный, звук хрипит и потрескивает, клокочет в горле, но, наконец, вырывается наружу. Я вижу веселье в его серых глазах. Не таких, как у остальных призраков. У них во взглядах осталось подобие красок и жизни. Его глаза бесцветны, но не мертвы. Наконец он командует:

Взять.

Мне в руку впивается иглая ее вижу. Все происходит быстро, слишком быстро, призраки сливаются в серое пятно, мои конечности немеют и... вот и все. Звуки стихают, перед глазами темнеет, и я отключаюсь.

II

Я уснул на скамейке. Нуждался в отдыхе. Был всего лишь час или два, но, когда я проснулся, солнце уже село и на краю дорожки сидел мальчик и наблюдал за мной. Лет тринадцати, грязный, бедно одетый. Его щеки запали, лицо было бледным, но глаза смотрели на меня.

Я спал сидя, запрокинув головуплечи и шея ныли, во рту пересохло, я чувствовал себя больным. Нереальным. Не собой. Подумал будет ли каждое новое пробуждение еще хуже, еще кошмарней, пока я не исчезну из мира или не умру.

Доброе утро, Солнышко,сказал мальчик.

Солнышко?

Разве плохая кличка?спросил он.Я ее подобрал. Тебе подходит. Ты ведь новенький, ничего не знаешь, чист, как солнечный лучик.

Я зевнул, потянулся, потер загривок.

Не могу поверить, что ты здесь спал. На открытом месте. Беззащитный.

А ты где спишь?

Он пожал плечами и сверкнул озорной улыбкой, на которую способен только мальчишка.

Где придется. Неважно. Не здесь. Знаешь, тут людей убивали.

У всех на виду?

Дерьмо случается,сказал мальчик.

Наверное.Я напряг ноги. Кажется, они меня удержат. Я не знал, чего ждать, и понятия не имел, что делать. Вернуться к Вороне? Прошли часы, но она взяла отгул, сочтя, что я интересней. Что она мне не сказала?

Кто-то тебя обчистил,заметил мальчик.

Я сунул руки в карманы. Деньги пропали. Все, что было. Совсем немного.

 Ты?

Он снова ухмыльнулся:

Думаешь, я дурак?

Нет,сказал я.Возможно, храбрец.

Ага, храбрец,сказал мальчик.Это я. Круглосуточный Бэтмен.

У тебя есть дом?

Его улыбка пропала, и я все понял. Нет, дома у него не было. Он казался кристально ясным на фоне окружающего марева.

Не поймите меня неправильно: слово марево не означало, что я видел плохо, но все в моем новом мирелюди, места, вещиказалось размытым, будто я смотрел сквозь воду. Мягким, расфокусированным. А мальчик был четким. Анна тоже, но временами расплывалась. Призраков я видел отлично. Наблюдали ли они за нами? Я присмотрелся к теням.

Конечно, они здесь,сказал мальчик.Стражи порядка.

Так они себя называют?

Так я зову их.

Почему?

Они не дают нам вернуться. Удерживают.

Зачем?

Мальчик пожал плечами.

Мы не можем. Они охраняют порядок.

А ты не хочешь вернуться?спросил я.

Он засмеялся:

Ага, как же. К папочке и его урокам. Черт, ни за что. Теперь я свободен. Могу делать что хочу. Ни школы, ни спальни, ни шрамов. Передо мной весь мир. Знаешь, я не из Сиднея. Доехал автостопом.

А это не опасно?

А жить не опасно?спросил он.

Откуда ты?

Неважно.

Как тебя зовут?

А у тебя есть сын?

Я кивнул. У меня был сын, где-то еще был. Я найду его. И Карен.

Как его зовут?

Тимми.

Меня зовут по-всякому. Но не Тимми.

Я встал, размял ноги, помассировал загривок, но боль не ушла.

Хочешь, чтобы я тебе помог, По-всякому?

Меня зовут не По-всякому.

Ты сам так сказал.

Не строй из себя дурака.

Мне можно.

Его улыбка вернулась.

А я думалмне.

Я засмеялся. Недолго, несильно, но искренне, и мне стало чуть легче. Словно мир не превратился в кошмар. Словно у меня все еще была жизнь. Если я хотел вернуться в Ньютаун, придется поторопиться.

Ты ведь не уходишь, а?спросил мальчик.

Зачем мне задерживаться?

Он пожал плечами:

Незачем. Иди. Удачи.

А ты куда пойдешь?спросил я.

Есть местечко,сказал он, снова пожав плечами.Подземка. Я могу приходить и уходить, когда захочу.

Там безопасно?спросил я.

Нигде не безопасно. Разве ты еще не понял?

Он бросился бежатьпрочь от Централ. Тени поглотили его, как вода, и мне показалось, что я увидел среди них фигуру, закутанного в серое призрака, наблюдавшего за нами обоими. Но на самом деле различить что-либо было трудно. Не хотелось поворачиваться к теням спиной, но они были неподвижны, и я решил, что пора возвращаться к поездам.

Войдя на «Централ», я вспомнил, что деньги у меня украли. Я не мог никуда поехать. Прошел через станцию, поднялся, кажется, на Чалмерс-стрит и пошел пешком.

III

Прогулки всегда давали мне время для размышлений. Иногда я шел от дома к дому, чтобы добраться до Харбор-бридж, через половину Сиднея, в Дарлинг-Харбор. Я не всегда прикидывал маршрут. Мог любоваться архитектурой, а потом посмотреть на дорогу и сказать:

Никогда раньше здесь не был.

Я останавливался в «Вёрджин Мегастор» и проглядывал новые диски, иногда менял маршрут и забегал в «Галактику» за книгой, а порой (мне отлично удавалось находить поводыиногда я делал так только потому, что был четверг) шел в торговый центр на Питт-стрит и выбирал подарок для Карен.

Дарил ей всякие мелочи. Книгу о звездах. Швейцарский крендель с сыром. Билеты в государственный театр. Милую заколочку с кенгуру. Карен выросла в Сиднее и не тратилась на туристические безделушки, но всегда говорила, что я помогаю ей взглянуть на вещи по-новому.

Мы познакомились в Орландо. Я там жил. Она ездила в Диснейленд. Далековато от Лонг-Айленда, но я жил там, где работал. Она купила ушки Микки Мауса, кучу футболок и диснеевское издание «Монополии». Прежде чем она уехала, я добавил к горе ее сокровищ плюшевого Допи. Она гостила у друга, который пригласил ее в клуб, где выступала моя подругапевица.

Была ли это любовь с первого взгляда? Она говорила, да. Для меня несомненно. Там были другие женщины, куча народу, но я ничего не помнил из той ночиничего, кроме зеленоглазой австралийки. Как она говорила, как пахла, как улыбалась. Мы танцевали. Я никогда раньше этого не делал. Мы протанцевали всю ночь.

Неделя еще не закончилась, а я уже хотел приехать к ней в Сидней.

До конца года я сумел получить рабочую визу и переехать в Австралию. В мой первый вечер там, когда я отходил от двадцати пяти часов в самолетах и аэропортах, Карен встретила меня с плюшевой коалойподарком для нового жителя. Эта коала теперь сидела в комнате Тимми.

Я начал ходить на уроки танцев в Саррей-Хиллз, недалеко от моей первой квартиры, в ту же неделю, как устроился на работу.

Час спустя я уже не знал, иду ли я в правильном направлении (никогда раньше не ходил в Ньютон). Перед глазами вставали плюшевые коалы и танго. Я не узнавал окрестностей. Видел длинную, прямую дорогу со множеством линий, но никогда раньше здесь не бывал и понятия не имел, куда она ведет.

В других обстоятельствах я исследовал такие пути. Но не ночью, не в одиночестве, едва соображая, куда иду.

Наступили странные времена, и я решил довериться ногам.

Это было глупо, они болели от ходьбы, в загривок вцепилась пульсирующая боль. Мне нужно было выпить. Снова. Я никогда не был алкоголиком, но теперь их понял. В моей прошлой жизни алкоголь помогал общаться. Теперь он стал лекарством. Вино у Вороны должно было облегчить мои страдания и ослабить бдительность. Что бы я узнал, если б остался?

Я не был самым умным. Не всегда делал то, что правильно.

Куда, черт возьми, меня занесло?

Я потерялся. Не только метафорически.

Дорожные указатели не значили ничегоя не узнавал ни один. Они изменились или я просто оказался в незнакомом районе? Я не мог ответить на этот вопрос, но был уверен: что-то не так. Может, улица, которую я знал, повернула на запад, а не на востоки я очутился здесь. Где бы то ни было. Я не видел поблизости ничего примечательного, кроме, разумеется, глаз призраков. Большинство пряталось, но я научился их замечать.

В Сиднее, неважно, насколько было поздно или облачно, никогда не темнело. Жутко представить, что стало бы, реши городские огни погаснуть. Я никогда не представлял Сидней без света. Даже теперь на улицах горели фонари и подсветка от генераторов.

Нет, город никогда не превратится в черную дыру. Поэтому призраки не останутся незамеченными.

Я не знал, чего они хотели от меня, почему не пытались мне навредить. Играли со мной, как кошки? Был ли я для них просто мышонком?

Я пошел назад. Это казалось хорошей идеей: вернуться и найти знакомое место. Но я ничего больше не узнавал. Неважно, какие мысли у меня были, успокоиться я не мог. Не теперь, когда Карен и Тимми потерялись. (Нет, потерялся я, нельзя было забывать.)

Назад Дальше