Если бы я их различал, решил бы, что это женщина-призрак с третьей платформы на станции «Таун-Холл».
Я грежу о прогулках в буше вместе с Карен, в Голубых горах и вокруг Улуру в Тасмании. Я слышу шум водопада, он вплетается в мои сны, потоки у озера Дов, ныряние с Рифа, плаванье в Троицын день (это воспоминание Анны обо мне, не мое, я вот-вот сойду с ума, но продолжаю бороться). Дожди, грозы, ураганы, циклоны. Водные горки. Высокие стаканы свежего лимонада, полного сахара и льда, идеально мокрые. Соревнование по плевкам в начальной школе. Игры на выпивание в колледже. Шампанское на свадьбе. Уэнворт-Фоллс. Каскады Катумбы. Ниагара. Весь гребаный Тихий океан.
Я не уверен, сплю я или брежу.
Иногда в воспоминания вторгаются серые лица, словно призраки следили за мной с рождения. Они на песке, когда я купаюсь на пляже Рокавей. Наблюдают из окон отелей и кондоминиумов, как я иду по Дейтоне. Ждут у дна с лобстерами близ берегов Ки-Уэст, пока я погружаюсь с дыхательной трубкой. Они как испанские танцоры, которых я вижу с лодки, морские слизни цвета фламенко. Только теперь серые илюди, вернее, похожи на людей, плавают под водой, не заботясь о маске или трубке. Плавают среди темных дельфинов Каикоуры, следят за мной с катера, стоят на берегу.
Я просыпаюсь, как от толчка, дергаюсь, натягиваю ремень на шее и ударяюсь затылком о доску, к которой привязан. Несколько мгновений борюсь, прилагаю сверхъестественные усилия, чтобы вырваться, но все тщетно, я беспомощен, избит, мне больно. Я поворачиваю голову и облевываю одного из призраков. Рвоты немного, в основном это просто мучительные спазмы, душераздирающий кашель, слезы из глаз.
Я обмякаю. Язык как наждачка. Ужасный привкус во рту, горький и медный. Страх рядом, возвышается надо мной, еще дюжина призраков окружает нас. Он говорит:
Освободите его.
Они делают это с помощью ножей.
II
Иосия вскоре вернулся, улыбаясь, просто сияя, и сказал:
Она уже в пути.
Кто она?
Она ответит на все твои вопросы,проговорил он.
А вы не станете?
Я Божий слуга. Я здесь, чтобы помочь твоему путешествию, Кевин. Я не заставлю тебя сделать первый шаг, не шагну за тебя. Могу предложить покой. Утешение. Ответы? У меня их нет.
А у кого-нибудь есть?
Некоторые скажут «да».
Они лгут?
Нет, если верят в ответы. Но в лучшем случае это просто теории. В худшем... ты можешь вообразить что угодно, но твои руки останутся пусты.
Слушал ли я его?
Нет, если честно. Но не мог просто встать и уйти. Меня манили ответы. Возможности. Женщина, о которой он говорил, видимо, стала его ответом, раз он не мог ничего добавить.
Не бойся,сказал мне Иосия.Как для Авраама много лет назад, так и теперь. Господьнаш щит. Он будет сражаться за нас.
Я закатил глазане мог ничего поделать. Ожидал стих про «не убоюсь зла» и «долину смертной тени»возможно, единственный, который я помнил, но не мог процитировать.
Либо Иосия не увидел, либо тени в церкви были слишком густыми, а может, просто он привык к такой реакции, но не отреагировал на мой неосознанный жест. Просто проговорил:
Я скорблю о твоей утрате, Кевин.
От этого я почувствовал себя плохо. Не из-за утратыпотому что человек пытался по-своему помочь, а я отмел почти все, что он сказал, еще не войдя в церковь.
Слова не помогут,продолжал Иосия.Я могу помолиться за них, но нельзя требовать у Бога. Если твой ребенок никогда не существовал, он хотя бы не попадет в ад.
Думаю, это плюс,наполовину искренне сказал я, пытаясь вести себя хорошо, пока не явится загадочная незнакомка с ответами.
Женщина, что была твоей женой,сказал он,не совершила греха.
А я, отец?
Я не священник, брат мой. И не могу узнать, что у тебя на душе.
Он тепло улыбнулся и продолжил:
Но уверяю тебя, Кевин, ты не виноват.
Я хочу вернуться.
Знаю,сказал Иосия и повторил:Знаю.
Некоторое время мы сидели молча на скамейках у входа. Никто не пришел. Я заметил эскиз, интерьер церкви был набросан в спешке много лет назад. Ничего особенного, просто много дерева, отражавшего звуки.
Иосия нарушил молчание, поднимаясь на ноги. Спросил:
Где мои манеры? Ты гость в доме Божьем, я должен предложить... воды? Сока? У меня, наверное, и кола найдется.
Было бы чудесно.
Подожди минутку.сказал он и снова исчез за дверью у алтаря.
У меня за спиной раздался женский голос:
Ты, наверное, Кевин.
Я обернулся. Она стояла во мраке и точно не была призраком. Голос, глубокий, бархатный, совсем не походил на шепот. Она была тоненькой, меньше меня, почти эфирной, но что-то в ней притягивало взгляд. Она казалась старше, чем была: от уголков мрачных глаз бежали ранние морщины. Производила впечатление женщины, знакомой со скорбью и утратами. Она была такой же, как я, как преподобный, даже как призраки. Мы были в братстве потерянных, забытых, несуществующих, и на минуту я поверил, что она действительно хранила ключи к тайнам.
Привет,тихо проговорил я.
Ты многое потерял, да?
Я кивнул.
Как и ты.
Я уже забыла. Это случилось давным-давно. Хочешь ответов, Кевин?
Да, пожалуйста.
Я могу рассказать лишь о чужих догадках. Но лучше, если ты сам все услышишь. Пойдешь со мной?
Куда?
Туда, где собираются такие, как ты. Такие, как мы. Туда, где ты поймешь, чего ждать от новой жизни.
Пока, признался я,она мне не слишком нравится.
Да. Как и большинству.
Она протянула мне руку, и я ее сжал. Кожа женщины оказалась теплей, чем я думал, хватка сильной, вселяющей уверенность.
Некоторые из нас,продолжила она,вырезали нишу для существования внизу. На краю реальности мы живем, можно сказать, мирно, хотя ты вправе не оставаться. Мы все свободны в своих поступкахв разумных пределах.
В разумных пределах?
Убийство,пояснила она,совершенно неприемлемо.
Это обнадеживает.
Не слишком расслабляйся. Некоторые отвергают наши правила.
Она зашагала к двери, но я медлил. Оглянулся на дверь у алтаря. Иосия стоял около нее, прислонившись к косяку. Улыбнулся, кивнул и вернулся в комнату.
Женщина вела меня подземкой, по туннелям и коридорам, среди стоков и тьмык яме, полной отвращения, безнадеги, беспомощности и ощутимого страха. Я видел мужчин, женщин, детейнекоторые были одеты прилично, большинство в тряпье и лохмотьях,бездомных с улиц и скрывавшихся преступников. Она нашла место, где я мог присестьв толпе этих людейи стряхнула мою руку.
Я вернусь,прошептала она,как только он будет готов с тобой встретиться.
Он?спросил я.
Но она уже ушла.
А я остался в этой норе, пещере, яме, которая походила на комнату потому, что у нее были стены и потолок, а еще колонны. Она дышала гнилью, и мне потребовалось время, чтобы различить детали.
Когда я сумел это сделать, они напугали меня.
III
Полдюжины ножей скользят между моим голым телом и кожаными ремнями, разрезая их без усилий, принуждая меня соскользнуть на пол. Наклон небольшой, но мои мышцы онемели, ноют и сперва не слушаются.
Женщина-призрак приносит мне ковшик с водой. Поддерживает меня за затылок, пока я пью. Глотать больно, так что я не спешу, капли воды срываются с растрескавшихся, пересохших губ, бегут по подбородку. Мое тело впитывает их как губка. Ни одна не падает на землю.
Когда будешь готов,говорит Капитан Страх, найди меня.
Призраки расходятся. Исчезают в лесу. Я моргаю воспаленными глазами, но призраков уже нет, только женщина с ковшиком. Она говорит:
Ты должен жить.
Ее голос чуть громче шепота. Я понимаю почему. Мой звучит так же, когда я говорю:
Правда?и кашляю от усилий.
Полегче,замечает она.Не пытайся разговаривать. Не двигайся. Отдыхай, пей, а позже я принесу тебе еды.
Я опускаю глаза. Мое тело, обнаженное, серое, покрыто чем-то вроде краски. Она ломкая, белесая, твердая и шелушится. Напоминает цементнедавно положенный и застывший. Краска грубая и плотная, но ее легче соскоблить, чем смыть.
Я выпиваю еще немного воды. Теперь она идет легче. Я не настолько измучен, чтобы тело не принимало жидкость. По правде говоря, я не знаю, сколько времени прошло, день или два, но точно не больше. Образы и сны, обступившие меня, рассеялись, и я вижу только карие глаза призрака, карие, как у меня, как у женщины на « Гаун-Холл». Я отрываюсь от воды.
Мы уже встречались.
Она кивает.
Тебе нужны силы. Для новой жизни.
Я хочу вернуть старую.
Прошлое ушло, говорит она. В ее голосе только вера и ни тени печали, хотя такие эмоции, наверное, невозможно передать слабым шепотом.
Я откидываюсь назад. Доска, на которой лежу, совсем не уютна, но выбирать не приходится. У меня нет сил, чтобы сидеть. Я вытягиваю ноги, дышу полной грудью.
Наши пути теперь и твои,говорит она.
Мои пути...начинаю я, но слова кажутся бессмысленнымимне и призракам. Неважно. Я закрываю глаза и хочу, чтобы все кончилось. Но понимаю, что желания не исполнятся.
Нужно отсюда выбраться. Вернуться в Сидней, найти Карен, действовать по плану. Я хочу вернуть мою жизнь, хочу вновь взять сына на руки. Черт, мне даже хочется снова пойти на работу, сидеть в скучной кабинке, иногда посматривать на Анну Гордон и гадать, о чем она думает.
Конечно, я бы не повелся. Я стану еще сильнее любить Карен, чем прежде, и всегда буду честным и верным. Буду чаще дарить ей подарки, напоминать каждый день, как сильно я ее люблю, как они с Тимми мне дороги, какая прекрасная у нас семья. Я не могу рисковать, ждать нового сдвига, еще одного нечаянного и необдуманного «что, если». Не могу пройти через это снова. Ни за что. Я не уверен, что смогу сбежать сейчас, но позжеобязательно. Я должен. Если Карен хорошо одной в этой реальности, пусть так, но Тимми полагается на меня. Я ему нужен. Его жизнь зависит от моего успеха.
Я не стану открывать глаз. Еще рано. Нужно собраться с силами. Перехитрить их, заставить поверить, что я еще слабей, чем в реальности, измучен и сломлен. Не могу встать, даже если это не так. Не могу говорить, хотя это неправда. Не могу бежатьпусть и придется. Я это сделаю.
Давай,говорит призрак, заставляя меня сесть и, возможно, встать. Я пытаюсь. Ноги дрожат. Я падаю, увлекая ее за собой. На земле полно камешков, они сдирают краску с моих рук и ног. Глубоко выдохнув, я откатываюсь от женщины, чтобы снова ухватиться за ее руку.
Она уходит. Это было бы хорошо, но она возвращается с двумя мужчинами. Они закидывают мои руки себе на плечи и тащат меня через подлесок. Я вижу палатки и костер, но меня приводят к склону горык пещере. Мне больно, но сопротивляться нет сил. Кареглазая женщина-призрак шагает впереди, показывает путьчерез крохотное отверстие в камне, по узкому, петляющему коридору, в огромный зал. По стенам пещеры бегут лестницы, видимо, в случайных местах. Всюду двери неправильной формыв нескольких этажах над нами. Огромный костер отбрасывает алые блики. Я не вижу, куда уходит дымтянется вверх и исчезает. Вокруг костровищабарабаны, но на них никто не играет. Стены увешаны масками из расписного фарфора, кожи, пластика и стекла, перьев и бусин, блесток и краски, без сомнения карнавальными.
Сюда,говорит женщина, указывая на дверь.
Мужчины открывают ее пинком, не сильным, и швыряют меня внутрь. Я вижу деревянную койку и тонкий матрас с одеялом. Больше в комнате ничего нет. Я падаю на спину. На этой двери нет замка, хотя это не значит, что все остальные будут открыты. Не значит, что меня не запрут.
Жди здесь,говорит она.
Как тебя зовут?спрашиваю я, жалобно и слабо, почти не прилагая усилий.
С мгновение она колеблется, а потом отвечает:
Дайю.
Прекрасное имя, думаю я, хотя и странное. Приглядываюсь к ней. Раньше я не замечал, но под слоями серой краскиазиатка. Может, китаянка? Если у нее и был акцент, он потерялся в хриплом, болезненном шепоте.
Внезапно мне становится ее жаль: когда-то у нее была жизнь, семья и друзьядо того, как все поглотила серость, до того, как она упала за борт реальности, больная и напуганная, как и я.
Тихо,говорит Дайю, приложив палец к моим губам.Залезай в постель. Спи. Я принесу еще воды.
А потом что?спрашиваю я, но она не отвечает. Смотрит, как я забираюсь на матрас. Это нелегко, хотя и не невозможно. Постель твердая, жесткая, но лучше доски. Я перекатываюсь на спину, поворачиваю голову к Дайю, но она уже исчезла.
Я сплю, тревожно и без снов.
IV
Когда я снова открываю глаза, оказывается, что Дайю принесла воды в глиняном кувшине, кусок хлеба и шоколад. Хлеб и водапонятно, но шоколад, видимо, награда за что-то. Пока я еще ничего не сделал, но она ждет от меня какого-то поступка. Боюсь, мне не удастся его избежать.
Жажда жуткая, так что я сажусь и пью, несмотря на то, что в животе пустота и боль.
Тебе лучше?спрашивает она.
Немного,признаю я. Ей трудно лгать. Она кажется такой маленькойсерой бродяжкой, а не призраком. Не той женщиной, которую я видел на «Таун-Холл».
Странно, что теперь я думаю о ней как о человеке, а не о призраке. Стоит быть осторожней. Проще считать их чем-то сверхъестественным, нереальным. Как и любого из нас в этой версии реальности. Я гадаю, не изменилась ли действительность вновь. Вдруг в ней больше нет Карен?
Ты разговариваешь во сне,говорит Дайю.
Я понимаю, что зря спросил, как ее зовут. Теперь под серой краской я вижу личность. Она больше не одна из них. Нужно вести себя осторожней. Нельзя допустить новых ошибок.
О чем?
Ты произнес имя,говорит она.Несколько имен, вот и все.Сколько я спал?
Час.
Мне еще плохо.
Ты слаб,напоминает она.Пей. Нужно набраться сил.
Я снова пью воду. Ем хлеб. Он более свежий, чем я думал, но не сравнится с улитками, которые Иезавель купила в «Восторге пекаря».
Можно тебя спросить?говорит Дайю. Она сидит на краешке кровати, если так можно назвать узенькую койку, и наклоняется ко мне, не слишком близко. Осторожная, но любопытная, первый призрак, что проявляет хоть какое-то подобие чувств.
Конечно.
Ты ответишь честно?
Попробую.
Ты скучаешь по ней, да?Она не смотрит мне в глаза, ее губы дрожат. Я чувствую себя так, словно земля вот-вот разверзнется у меня под ногами, и я цепляюсь за соломинку. Чувствую, что теперь мне угрожает куда более страшная опасность, но я не могу понять почему.Все еще ее любишь.
По правде,говорю я,мы были вместе всего несколько дней назад. Кажется, словно я уехал в командировку.
Я передумываю:
Даже не так. Время без нее течет медленней. От меня словно отрезали половину.
Ты нас ненавидишь,говорит Дайю.Ненавидишь меня.
Теперь она смотрит мне в глаза, что бы я ни сказал, ушам она не доверяет. Это проверка? Угроза? Они оценивают, насколько я влился в их ряды?
Нет,честно говорю я.Тебя я не ненавижу. Никого из вас. Она слабо улыбается.
Я сперва ненавидела. Теней. Не хотела... не могла...Она замолкает, отводит взгляд, роняет шоколадку на кровать и выходит. Не оглядывается.
Она или открывается, или проверяет меня.
В любом случае этого я не ожидал.
Я разворачиваю плитку («Нестле Дабл Бленд»). Она нежная, мягкая и очень вкусная. Кажется, что я не ел несколько месяцев и не знаю, когда наемся снова. Эти пятьдесят грамм действуют на меня как наркотик, как последнее искушение. Проиграл ли я, накинувшись на нее так быстро и жадно?
Даже с серыми руками, я съедаю все до последней крошки и вы пиваю воду из кувшина (с самого начала полупустого). Откидываюсь назад и закрываю глаза. Прислушиваюсь и знаю, что онаили кто-то ещевозвращается.
V
Время здесь ведет себя странно. Думаю, это из-за наркотиков. Они подмешивают что-то в мою воду или в шоколад или вкалывают мне, пока я сплю. Время ползет или движется рывками, но ничего не происходит.
Я вижу мужчинуневысокого и крепко сбитого, но не жирного. Мне больше нравится Дайю, но, думаю, я не могу выбирать.
Он приоткрывает дверь и смотрит в щелку достаточно долго, чтобы я открыл глаза и заметил его. Он улыбается. Искренне, хотя и кривоиз-за слоя серой краски. Принимает мой взгляд за приглашение и входит.
Он выглядит как рестлер, которого я знал в школе. Не то чтобы у меня было много таких друзей, но я научился распознавать комплекцию. Выражение лица тоже подходящее, даже банальное.
До этого я не замечал стула. Дайю сидела на краешке кровати, рядом со мной, едва меня не касаясь, но здоровяк аккуратно опускается на кресло, ерзает, чтобы проверить ножки, и наконец замирает.
Его голос кажется настоящим, даже в хриплом шепоте сохраняется некая глубина.