Кто это мы? недоуменно спросила Марина. Ты и дух Якова Ефремовича?
Перестань так шутить, а то я умру от страха, сказала Наталья плаксиво. Мне и так всю ночь чудились какие-то шаги, шорохи, стук, как будто я была не одна в квартире. Ты не представляешь, какой ужас я пережила!
Она ошибалась, Марина представляла. Первые недели после похорон мужа она не могла одна находиться в их общей спальне. Бродила ночами по дому, в каждой комнате зажигала свет. Потом постепенно привыкла.
Ты не уходи от темы, потребовала Марина. Если ты не одна, то с кем? Говори коротко и ясно.
Но Наталья не умела быть краткой.
После нашего с тобой разговора я позвонила нотариусу, Натану Яковлевичу, он вел дела моего покойного мужа, снова начала она издалека. И рассказала ему о сейфе под картиной.
Надеюсь, ты не сказала ему, что тебе указал на него дух твоего покойного мужа? спросила Марина. Если твои «детки» узнают об этом, то просто отправят тебя в психушку. Или возьмут под опеку. Даже и не знаю, что хуже.
Разумеется, нет, обиженно ответила Наталья. Я что, настолько дура, по-твоему? Я соврала, что протирала от пыли портрет покойного мужа и случайно сдвинула его в сторону. И увидела в стене сейф. И представляешь, он мне сразу поверил! Только сказал, что необходимо пригласить детей Якова Ефремовича на вскрытие.
На что? зная, что не надо ее перебивать, а то это не закончится еще долго, все-таки не сумела удержаться Марина. Какое еще вскрытие?
Ну, как это называется, когда сейф открывают без ключа? спросила Наталья. Я забыла слово.
Хорошо, продолжай, вздохнула Марина, мысленно выругав себя. Или знаешь что? Расскажешь, когда я приеду.
Но Наталью было не так просто заставить замолчать.
Нет, ты только послушай, что он сказал! Мол, они нужны, чтобы потом никто не подумал, что я подделала завещание и подложила его в сейф. Представляешь? И как только у него язык повернулся сказать такое!
Нотариусыони такие, ничего святого за душой, заметила Марина, понимая, что Наталья ждет сочувствия к себе. Так чем закончился твой разговор с Натаном Яковлевичем?
Он сказал, что все возьмет на себязвонки, уговоры и прочее. И сейчас все они здесьнотариус, мои дорогие детки, их адвокат. Сидят чинно рядком перед картиной, не сводят с нее глаз и ждут. Даже не шелохнутся и словом не обмолвятся, как неживые. Прямо дрожь берет! Приедешьсама все увидишь. Поторопись, прошу тебя!
Марина не успела ничего ответить, как в трубке зазвучали короткие гудки.
Когда Андрей Степанович вернулся, она едва узнала его. Мужчина надел преобразившие его пальто и шляпу, а в руках держал кожаную сумку, похожую на дорожный саквояж. Он был похож на интеллигентного, слегка рассеянного профессора, преподающего в вузе, который собрался в путешествие. Едва ли ему было больше пятидесяти лет, но его сильно старило то, что он был слишком серьезен и часто хмурился.
Они вышли наружу. После мрачной затхлой атмосферы подвального помещения Марине показалось, что солнце светит как никогда ярко, а воздух необыкновенно свеж.
И как вы только можете целый день проводить в этом подземелье? не удержалась она. Я бы зачахла.
Я читаю, размышляю, ответил Андрей Степанович. Раньше мне постоянно не хватало времени на это.
И вы довольны своей нынешней жизнью? недоверчиво спросила она.
Более чем, лаконично ответил он. А вы своей?
Марина промолчала. Сев за руль, она спросила:
Вам нравится Шекспир, как я поняла?
А вам нет?
Марину начала раздражать манера ее собеседника отвечать вопросом на вопрос. Он как будто испытывал ее терпение или насмехался над нею, и делал это нарочно, словно имел на это право и не опасался последствий. Она решила поставить его на место.
Пьесы Шекспира уже устарели, сказала Марина назидательным тоном ни в чем не сомневающейся школьной учительницы, который ее саму всегда бесил. Его герои архаичны и скучны.
Именно поэтому вы назвали меня принцем датским? продолжал допытываться мужчина. Ведь вы хотели меня обидеть, насколько я понимаю.
А вы обиделись? спросила Марина, не зная, что ответить.
Нет, сказал Андрей Степанович. Я счел это за комплимент. Правда, в ваших устах он кажется весьма сомнительным. Но это потому, что вы просто не понимаете Гамлета.
Марина не могла понять, шутит ее собеседник или нет. Лицо его, которое она видела в зеркало над приборной доской, было серьезным, но стекла очков, как ей казалось, насмешливо поблескивали. Ей и самой ситуация казалась несколько комичной. Вести спор о Шекспире с бывшим взломщиком сейфов! Быть может, таким способом он старается произвести на нее впечатление? Ох, уж эти современные мужчины! Нет, чтобы подойти, грубо обнять, не спрашивая разрешения, и поцеловать так, чтобы стало больно и сладко одновременно
Это были запретные мысли, которые она обычно гнала от себя прочь, допуская иногда только по ночам, когда мучилась от бессонницы, и Марина разозлилась на себя, а заодно и на своего собеседника.
А что его понимать? почти грубо возразила она. Вечно рефлексирует и хнычет, как баба. Таких мужчин сейчас пруд пруди. Надеюсь, вы не из их числа?
Андрей Степанович ничего не ответил, а только спросил, давая понять, что не намерен продолжать разговор:
Мы скоро приедем?
Всю оставшуюся часть пути они проехали молча.
Квартира, в которой в одиночестве несколько последних лет жила Наталья, занимала весь верхний этаж старинного особняка. Лифта не было. Они долго поднимались по гулкой мраморной лестнице с медными, покрытыми позолотой, коваными перилами. Дверь открыла сама хозяйка. На Наталье было черное платье, но, видимо, чтобы скрыть следы бессонной ночи, она нанесла слишком яркий макияж, превративший ее в раскрашенную фарфоровую куклу. И стала походить на Барби в трауре. «Или на плохую актрису, бездарно играющую роль безутешной вдовы», подумала Марина. Она едва удержалась от того, чтобы дать Наталье совет найти в своем гардеробе не только траурное платье, но и вуаль. Это было бы слишком жестоко. Насколько Марина могла догадываться, молодая женщина искренне скорбела по своему мужу и той праздной жизни, которую вела при нем.
Увидев подругу, Наталья радостно вскрикнула, и, схватив ее за руку, почти перетащила через порог. Андрей Степанович, не дожидаясь приглашения, вошел следом и тихо закрыл за собой дверь.
Наконец-то! Это твой специалист по сейфам? Знаешь, еще немного, и меня бы растерзали. Почему так долго? Идите за мной!
Наталья говорила и спрашивала одновременно, не дожидаясь ответов. И так же стремительно она повернулась и повела их через анфиладу комнат, обставленных солидной дорогой мебелью.
Кабинет, в котором висел портрет, находился в глубине квартиры. Это была большая комната с очень высокими потолками, каких уже нет в современных домах. Она напомнила Марине библиотеку Николая II, которую она видела в Эрмитаже. Узкая лестница из полированного темного дуба вела под потолок, где вторым ярусом разместились книжные шкафы, полные книг в позолоченных переплетах. Казалось, их никто и никогда не брал в руки и уж тем более не раскрывал, чтобы прочесть. Внизу стояли письменный стол, несколько мягких стульев и кресел, на стенах висели картины в массивных золотых рамах. Было так же уютно, как в Эрмитаже или любом другом музее. Но и без подсказки можно было понять, что хозяин этого кабинета при жизни был очень богатым человеком, не имеющим привычки скупиться.
Портрет, на котором он был запечатлен, только подтверждал это. На холсте был изображен уже немолодой человек с властным лицом, которому художник попытался придать мудрость и снисходительность, и ему это почти удалось. Мешали только глаза, смотревшие из-под лохматых нависших бровей подозрительно и надменно. Они противоречили образу. Человек с такими глазами не мог быть милосерден и снисходителен даже к своим близким, подумала Марина. Скорее, он подозревал их во всех смертных грехах, и отравлял им жизнь, как только мог. А, значит, он не был и мудрым. Портить жизнь окружающим тебя людямвсе равно, что плевать против ветра. Твоя же собственная ненависть вернется к тебе бумерангом и поразит наверняка. Марина не знала, но почему-то была уверена, что покойный муж Натальи умер в страшных муках, словно уже при жизни корчился в адском пламени.
Напротив изображенного на портрете человека, на стульях, словно озябшие на морозе воробьи на ветках, сидели его дети. Их было двоемужчина лет пятидесяти и женщина чуть старше его, если судить по ее виду. Одеты они были очень солидно, но немного старомодно, и выглядели поразительно похожими на своего отца. Те же властные лица и крохотные, цепкие глаза под густыми бровями. Никто бы не мог усомниться в их родстве с покойным мужем Натальи, на которую они смотрели с нескрываемым презрением и озлобленностью. Она была чужой им и чуждой по духу и воспитанию, не говоря уже о возрасте. Она могла быть их дочерью, и если бы не старческая прихоть отца, они не пустили бы такую женщину даже на порог своего жилища.
Все это явственно читалось на их лицах, и Марина невольно пожалела Наталью. Нелегко ей досталось сытое обеспеченное существование, и если только эту жизнь не освещала любовь, то она была неизменно мрачной и тоскливой. Но как может молодая женщина любить старика да еще такого, какой был изображен на портрете, Марина не понимала. Однако Наталья ни разу не призналась ей, что вышла замуж по расчету, а о покойном муже говорила только с уважением и даже восхищением. Это была загадка, разгадать которую Марине было не под силу.
Но зато она знала, что если бы обратилась за разъяснением к своему спутнику, тот непременно с глубокомысленным видом процитировал бы ей гамлетовское «есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось вашим мудрецам». Эта мысль позабавила Марину, и она едва скрыла улыбку, которая была бы явно неуместна при данных обстоятельствах.
По обеим сторонам детей покойного Якова Ефремовича Юдина в мягких креслах расположились два старика, которым не хватало только пейсов, чтобы последние сомнения в их национальности исчезли. Это были нотариус и адвокат, как поняла Марина. Они смотрели на портрет со скорбными лицами, но их печаль не имела никакого отношения к покойному. Вероятнее всего, они скорбели о бренности и скоротечности жизни как таковой. Им самим вскоре предстояло покинуть этот мир, и они боялись этого, потому что были уверены в существовании другого, где с них спросится за все. А спросить явно было за что. Но как можно жить и не грешить, они тоже не знали. И это противоречие угнетало старых евреев. В их глазах была мудрость всех предыдущих поколений, ведущих непрерывную борьбу со своим всемогущим мстительным Богом и также непрерывно вымаливающих у него прощение.
Глава 13
Добрый день, войдя в кабинет, поздоровалась Марина.
Это была элементарная вежливость. И эту же дань ей отдали все, кто находился здесь, томясь ожиданием. Старики приветствовали ее охотно, радуясь тому, что могут оторваться от своих скорбных мыслей. А дети покойногопочти машинально, в силу привитого им с детства хорошего воспитания. Они ненавидели и презирали только Наталью, парвеню, с которой не считали нужным даже разговаривать. Все переговоры между детьми и супругой покойного вели адвокат и нотариус.
Меня зовут Лев Валерьянович, я адвокат детей всеми нами уважаемого Якова Ефремовича Юдина, поднявшись со стула и церемонно кланяясь, сказал один из стариков. А вы, вероятно, та самая Марина, которая должна была по просьбе вдовы покойного найти и привести специалиста по сейфам. А ваш спутник, как я понимаю, он и есть.
Ответ заключался в самом вопросе, и Марина только кивнула, считая, что ей лучше помалкивать и держаться в сторонке, чтобы не быть втянутой в распри между детьми и вдовой покойного. Впутываться в семейные распри она не собиралась. Она жалела Наталью, но хорошо понимала и детей ее бывшего мужа, и тоже невольно сочувствовала им. Их мотивы были прозрачны и объяснимыобида за мать, стыд перед друзьями и знакомыми, ревность. Стоило ли их винить? Они воевали с Натальей, ведомые своим пониманием справедливости. Марина обычно придерживалась принципа «не суди да не судима будешь», и не собиралась ему изменять и сейчас.
Вы абсолютно правы, сказала она. Я Марина, а моего спутника зовут
Китайские церемонии, не дал ей договорить Андрей Степанович. Мы так до вечера проговорим. Покажите-ка мне сейф.
Наталья, давно с нетерпением дожидавшаяся этой минуты, подошла к картине и, ухватившись за нижний край рамы обеими руками, сдвинула ее в сторону на сорок пять градусов. С щелчком сработал механизм, удерживающий раму в наклонном положении. Под картиной все увидели стальную плиту небольшого размера. Без сомнения, это была дверца встроенного в стену сейфа.
Да-да, конечно, закивал Лев Валерьянович. Лучше сразу к делу. Самуил Аркадьевич, что вы об этом думаете?
Нотариус, к которому он обратился, глубокомысленно покачал головой. При желании его жест можно было понять и как согласие, и как возражение. Но адвокат не стал уточнять, вместо этого спросив:
Илья Яковлевич, а вы, как сын и наследник Якова Ефремовича Юдина, не возражаете?
Не понимаю, зачем вся эта комедия, но я не возражаю, раздраженно произнес мужчина.
Алена Яковлевна, а вы? продолжал дотошно расспрашивать адвокат. Вы родная дочь и тоже наследница по закону.
Казалось, он никуда не торопится, в отличие от Андрея Степановича. Но тот не терял времени даром. Не дожидаясь окончания опроса, он уже осматривал стальную дверцу, предварительно сняв пальто и шляпу и предусмотрительно достав из саквояжа и надев перчатки.
А разве мое мнение имеет какое-то значение? возмущенно фыркнула женщина. Здесь же все решает эта, она с ненавистью взглянула на Наталью. Молодая женщина, словно черепаха, втянула голову в плечи, как будто ожидая удара. выскочка.
И все же, Алена Яковлевна, будем соблюдать формальности, примирительно заметил адвокат. Повторю свой вопрос: вы не возражаете?
Нет, буркнула женщина. Я даже настаиваю. Справедливость на нашей стороне. Нам нечего бояться.
Вот и хорошо, сказал адвокат удовлетворенно. Поскольку вдова Якова Ефремовича Юдина сама пригласила нас всех сюда, то, думается, спрашивать ее согласие было бы излишне. Констатировав этот факт, он повернулся к Андрею Степановичу, который уже закончил осмотр и теперь стоял со скучающим видом возле картины, рассматривая ее. Приступайте, молодой человек!
Но, Лев Валерьянович, мы еще не оговорили размер вознаграждения специалисту и, главное, кто будет платить, вмешался нотариус. А после драки, как известно, кулаками не машут.
Только не мои клиенты! сразу потеряв благодушный вид, безапелляционно заявил адвокат. Cui prodest? Мы должны это понимать. Ab hoedis scindere oves.
Это выгодно обеим сторонам, авторитетно завил нотариус. Ab intestato судебные тяжбы могут длиться бесконечно долго.
Absit verbo invidia, дорогой Самуил Аркадьевич, но при чем здесь ab intestato? возмущенно спросил адвокат. Еще не доказано, что завещание покойного находится в этом сейфе. А, как известно, actore non probante reus absolvitur.
Вы доводите простую ситуацию ad absurdum, уважаемый Лев Валерьянович, буквально взвился нотариус. Он даже встал со стула и, приблизившись к адвокату, схватил его за пуговицу, словно опасаясь, что тот может убежать. Так мы не придем к консенсусу ad calendas graecas.
Латынь, как горох, сыпалась со всех сторон, и страсти накалялись. Старики спорили с таким азартом, словно от решения вопроса, кто заплатит за открытие сейфа, зависело их личное благосостояние, а, быть может, и жизнь. Неизвестно, до чего бы они договорились, но вмешалась Марина, уставшая от той абракадабры, которой для нее казался спор.
Специалиста привела я, мне и платить, заявила она, повысив голос, чтобы перекричать стариков. Надеюсь, никто не будет возражать? Поименного голосования проводить не будем? И, не дожидаясь ответа, она приказала: Андрей Степанович, приступайте!
Бывший взломщик начал выбирать нужные инструменты в саквояже. Нотариус приблизился к нему и, с любопытством заглядывая через плечо, осторожно, словно не веря, спросил:
А вы сможете его открыть, молодой человек?
Андрей Степанович бросил на него возмущенный взгляд. Вопрос оскорбил его профессиональное самолюбие.
Возможно, я ошибаюсь, но это сейф фирмы Дёттлинг, сказал он сухо. Известная компания, существует уже почти сто лет. Ее сейфы считаются самыми дорогими и надежными в мире.