Она успокоилась только тогда, когда поняла, что в пустом взгляде Саманты нет ни малейшего проблеска сознания. Женщина не повернула голову, пытаясь посмотреть на Салли. Она по-прежнему смотрела в никуда, только теперь не вверх, а в ее сторону. Черты ее лица оставались безучастными, рот был приоткрыт, из уголка которого тянулась нить слюны.
Время тянулось. Минуты проходили, превращаясь в часы. Девушка следила за временем по часам, висевшим на стене напротив нее. И с каждой прошедшей минутой ее мысли наполнялись воображаемыми ужасами. Она представляла себе, как эти нацистские ублюдки отрезают ее конечности ржавыми пилами, причем эти зверства, конечно же, будут проводиться без анестезии. Боль будет неимоверной, такой, какую она даже представить себе не может.
Ее ужас неуклонно нарастал, пока ей не стало казаться, что она сходит с ума. Заключенной казалось, что она находится здесь уже целую вечность. Салли повернула голову в сторону Саманты.
- Провались, ты, гребаная уродка!почти выкрикнула она.
И рассмеялась.
Да, - подумала она. - Я определенно начинаю сходить с ума.
И снова засмеялась.
Где-то в глубине сознания она понимала, что это страх и неизвестность довели ее до исступления, и ей просто нужно было выпустить пар, что полностью не свихнуться. Салли и сама не знала, почему попала в Tюрьму 13. Она не совершала никаких преступлений, если не считать таких глупостей, как штрафы за превышение скорости и курение травки. Она не была закоренелой преступницей, и ей не место в таком месте. Никто никогда не предъявлял ей никаких обвинений, не было и никакого суда, а все ее попытки добиться справедливости, или хотя бы получения каких-либо объяснений по поводу ее заключения приводили к жестоким побоям.
В Тюрьме 13 это было закономерностью.
Думая об этом сейчас, Салли чувствовала, как в ней снова поднимается старая горечь. Попав в камеру, она стала рабыней Лоры Гриер, и от страха за свою жизнь старалась подавлять свой гнев, ублажая свою злобную сокамерницу. Но теперь эта ярость грозила вырваться наружу. Ее колотило от необходимости выплеснуть ее.
Ей хотелось заорать в голос. Орать и орать, пока не охрипнет.
Но это желание пропало с появлением медсестры в синем халате, которую она уже видела раньше. Та толкала медицинскую тележку с множеством коробок. Следом за ней вошла высокая худая женщина в туфлях на каблуках и в белом лабораторном халате. Под ее лабораторным халатом проглядывалась голубое платье с глубоким вырезом и длиной до колен. Она носила очки в тонкой оправе, а лицо обрамляли короткие вьющиеся каштановые волосы. В правой руке женщины был зажат планшет с зажимом с листом бумаги на нем. Она не отрывала от него взгляда, следуя за медсестрой по проходу между рядами кроватей.
Медсестра остановила тележку у изножья кровати Салли. Открыв верхнюю коробку, она начала перебирать что-то внутри, чего Салли не могла видеть, хотя в ее представлении это били те самые инструменты, которые используют при ампутации. И без того сильно истрепанные нервы Салли полностью начали сдавать, и она едва могла вздохнуть. Врач, или женщина, которую Салли приняла за врача, тоже остановилась у изножья кровати и продолжала изучать лист бумаги, прикрепленный к планшету.
Спустя, казалось, вечность, женщина в лабораторном халате улыбнулась и подошла к изголовью кровати. Она повернула клипборд так, чтобы Салли могла прочитать то, что было написано на листе бумаги. Салли нахмурилась, прочитав один короткий абзац.
- Что? Серьезно?
Женщина в лабораторном халате кивнула.
- Tы жаловалaсь на боль в руке. Правой, верно?
Салли нахмурилась еще больше.
- Хм...
В течение нескольких месяцев она испытывала периодические боли в правой руке. Боль в суставах. Она решила, что это первый симптом артрита. Это раздражало, но не было слишком болезненно. По крайней мере, пока. Она упомянула об этом всего один раз, в столовой во время обеда на прошлой неделе. Охранников или других сотрудников тюрьмы в тот момент не было рядом, так что Салли не понимала, как эта женщина могла знать об этом.
Доктор неодобрительно посмотрела на нее.
- Ответь на вопрос. У тебя были боли в правой руке?
- В левой.
Это была ложь.
Боль была в правой руке. Но Салли была правшой, и ее охватило подозрение, что руку ей собираются ампутировать. А раз так, то она предпочитала лишиться не той руки, без которой не могла бы выполнять элементарные функции.
Женщина в лабораторном халате ухмыльнулась.
- Ты полностью уверенa в этом, заключенная?
Салли проглотила комок в горле и кивнула.
- Да, мэм. Да, я уверена.
Женщина улыбнулась.
- Это не та информация, которой я располагаю, но я допускаю, что она может быть ошибочной. Хорошо, тогда мы начнем лечение твоей левой руки.
Она нажала на кнопку на боковой стороне кровати, в результате чего спинка кровати поднялась вверх. Женщина держала палец на кнопке, пока Салли не оказалась в сидячем положении. Салли посмотрела на медсестру, которая оставила свое занятие и теперь натягивала латексные перчатки. Она была моложе доктора и очень симпатичная. Медсестра улыбнулась Салли, что можно было бы расценить как утешение, если бы не свастика на ее чепчике, которую та с гордостью носила.
Врач с размаху ударила планшетом по лицу Салли, заставив ее вскрикнуть от неожиданности и боли. Женщина закричала на нее:
- Смотри на меня!
Салли захныкала.
- Д-да, мэм. Мне оч-е-е-нь жаль.
- Заткнись!
Салли открыла рот, чтобы снова извиниться, но быстро закрыла его.
Женщина кивнула.
- Хорошо. Покорность рекомендуется. Ты слабая и никчемная. Ты согласна?
Салли ничего не сказала. Ей было велено заткнуться.
Женщина закатила глаза.
- Отвечай.
Салли смогла только один раз, дрожа, кивнуть.
- Да, мэм. Я слабая и никчемная.
Медсестра, уже державшая в руках большой шприц, подошла к кровати и вонзила иглу в руку Салли.
Салли вздрогнула и слабо вскрикнула.
Врач улыбнулась.
- Сестра Коллинз вводит тебе мощный местный анестетик. Через некоторое время твоя левая рука полностью онемеет. Это необходимо для того, чтобы ты не сопротивлялась при терапии.
Как и говорила женщина, рука Салли полностью онемела меньше чем через минуту. Ощущение распространилось дальше руки, на плечо, левую сторону груди и спины.
Медсестра выкинула шприц в оранжевое ведро у кровати и вернулась к тележке. Она наклонилась, и достала из одной из коробок большую стеклянную банку, наполненную неприятной на вид зеленой жидкостью. Медсестра, похоже, опасалась содержимого банки: несмотря на плотно закрытую крышку, она осторожно держала ее за ручки. Поставив банку на тележку, она сняла крышку, и токсичный запах, от которого у Салли заслезились глаза, распространился по палате.
Женщина в лабораторном халате сказала:
- Меня зовут доктор Воронова. Я окончила Гарвард одной их лучших и много лет проработала в одном из лучших травматологических центров на Манхэттене. Уверяю тебя, ты в надежных руках.
Салли посмотрела на доктора Воронову.
- Что в этой банке?
- Волшебный, исцеляющий эликсир, - улыбнулась доктор.
Из глаз Салли потекли слезы.
- Правда?
Обменявшись взглядами, доктор Воронова и медсестра Коллинз рассмеялись в ответ на вопрос. Медсестра подкатила тележку к кровати. Расстегнув наручник на левом запястье Салли, она взяла ее слабую руку и поднесла к банке.
Салли начала всхлипывать.
- Пожалуйста, не надо. Пожалуйста...
Доктор Воронова нахмурилась.
- Кажется, ты обманула меня, не так ли? О том, боли в какой руке тебя беспокоят, я имею в виду. Но ничего страшного. Я тебя прощаю. Тише, не надо так громко кричать. Ты все равно скоро бы почувствовала эти ранние артритные боли и в левой руке, так что мы будем лечить их обе.
Салли продолжала рыдать, пока медсестра Коллинз погружала ее пальцы в отвратительную зеленую жидкость. Это было что-то очень едкое, какая-то сильная кислота. Плоть с пальцев сразу начала растворяться при контакте с ней, разбавляя зеленый цвет ярко-красным. Хотя она ничего не чувствовала, она знала, что кости под плотью растворились так же легко.
Глаза медсестры Коллинз расширились от чего-то очень близкого к сексуальному вожделению. Она облизнула губы, опуская руку Салли все глубже в банку. Делала это медленно, дюйм за дюймом, хотя кислота была способна растворить руку гораздо быстрее. Причина этого была проста и очевидна - продлить душевные муки Салли.
Она остановилась только тогда, когда запястье Салли полностью растворился. Обрубок был прижжен кислотой. Медсестра Коллинз откинула изуродованную руку от себя, и та упала на тонкий матрас. Оставшиеся капли кислоты прожгли дыру в простыне.
Доктор Воронова рассмеялась.
- Как ты себя чувствуешь, Салли? Лучше?
Салли жалобно застонала. А потом закричала.
Доктор Вороновa удовлетворенно кивнула.
- О, хорошо. Ты все еще с нами. Сестра Коллинз, продолжайте процедуру.
Сумасшедшая докторша отошла в сторону, когда ее подчиненная подошла к другой стороне кровати. В руке симпатичной медсестры был зажат новый шприц.
Глава 5
Эта комната была меньше, чем те, в которых она уже побывала, а точнее, через которые ее протащили, и напоминала комнату для допросов в полиции. Джессика подозревала, что она служила аналогичной цели. Комната была обставлена скудно, в центре стоял небольшой прямоугольный стол. Два стула по одну сторону стола, и только один - по другую, на котором сидела она.
Стул был привинчен к полу, а кандалы вокруг ее запястий и лодыжек были надежно прикреплены к прочной стальной раме. Джессика повернула голову и осмотрела комнату, насколько это было возможно с ее места, хотя смотреть здесь было не на что.
Она сидела лицом к металлической двери без окна. Нацистский флаг висел нa стене слева от нее. Флаг был единственным настенным украшением комнаты. Хотя ее движения были скованы и она не могла повернуться и посмотреть на стену позади себя, она не сомневалась, что она пуста.
Здесь не было ничего нового. Она осмотрелась снова только от скуки. Прошло около получаса с тех пор, как охранники приковали ее к стулу и вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. В этом не было ничего удивительного. Это была стандартная тактика психологического манипулирования. Оставлять ее в одиночестве, лишив возможности двигаться - это способ подчеркнуть ее полную беспомощность. Это говорило о том, что ее похитители полностью контролировали ситуацию, и она ничего не могла с этим поделать.
Джессика знала это, потому что в прошлом сама применяла подобную тактику. Она также была уверена, что сейчас находится под пристальным наблюдением. Несмотря на то, что камеру она не видела, девушка была уверена, что она здесь есть. Именно поэтому она решила не выдавать свою нервозность и не пытаться освободиться. Это было бесполезно. За ней будут наблюдать и изучать до тех пор, пока кто-нибудь не войдет, чтобы пообщаться с ней напрямую.
Наконец, после часа ожидания, дверь напротив Джессики открылась. Вошла высокая женщина сo светлыми волосами и закрыла за собой дверь. Она была похожа на порнозвезду или стриптизершу, с длинными стройными ногами и большой грудью. Длинные прямые волосы струились по спине. Красивое лицо женщины с высокими скулами было словно высечено из камнянастолько оно было холодным. Одна выглядела, как одна из тех недоступных моделей с обложки "Плейбоя", сошедшая с его страниц. Даже ее фальшивая форма СС способствовала этому впечатлению: короткая, обтягивающая черная юбка и черные сапоги на высоком каблуке делали ее похожей скорее на госпожу из БДСМ-игр, чем на надзирательницу. В руках у нее была пара черных резиновых перчаток.
Женщина обошла стол и встала рядом с Джессикой, молча бросив перчатки на стол, и просто стояла и смотрела на заключенную. Джессика узнала еще одну тактика запугивания. Она уже начала немного уставать от всех этих игр. Наклонив голову, она взглянула в насмешливое лицо женщины.
- Ты проститутка? Ты похожа на проститутку. Знаешь, на такую, которая специализируется на обслуживании мужчин-извращенцев. Нацистские фетиши, например.
Женщина взмахнула рукой и резко ударила Джессику по лицу. На удивление, никак не прокомментировав это. Она не угрожала, не велела ей заткнуться. Она просто стояла, глядя на Джессику с усмешкой на лице.
Джессика поморщилась, разминая ударенную челюсть.
- Неплохой удар. Я впечатлена.
И снова женщина промолчала.
Джессика была раздосадована. Она совершила большую ошибку, начав оскорблять свою надзирательницу. Ей нужно было поступать точно так же, как эта женщина - просто молчать и ждать, не проявляя никаких внешних признаков беспокойства или тревоги, пока не выяснится ее причина заключения. Эта решимость сохранялась до минуты, когда женщина снова ударила ее, сильнее, чем в предыдущий раз.
Джессика вздохнула и снова подняла на нее взгляд.
- Я изо всех сил стараюсь быть вежливой, но, серьезно, какого хрена это было?
В ответ женщина снова дала ей пощечину.
И снова не произнесла ни слова.
Джессика облизала уголок рта, почувствовав вкус крови. Один из длинных ногтей женщины поцарапал ее. Джессика наклонила подбородок вверх и посмотрела в ей глаза.
- Если ты прекратишь бить меня сейчас, я обещаю, что позже твоя смерть будет быстрой и безболезненной.
Джессика внутренне проклинала себя.
Вот тебе и самодисциплина.
Женщина ударила ее еще раз, нанеся еще более болезненный удар. Если бы ударила чуть сильнее, то сломала бы ей челюсть. Затем встав позади Джессики, она положила руки ей на плечи и сильно сжала их.
Джессика застонала.
- О, замечательно. Мне бы не помешал массаж.
Она вскрикнула от неожиданности, когда женщина схватила ее за волосы и резко откинула ее голову назад, так чтобы посмотреть пленнице прямо в лицо, наклонилась над ней. Джессика увидела, что ее пухлые губы сжаты, а щеки вжались, словно при всасывании. Она почувствовала, что сейчас произойдет, за мгновение до того, как это случилось.
О, отвратительно, нет.
Теплая капля слюны попала ей на лоб. Женщина ослабила хватку и грубо толкнула голову Джессики вперед, заставив ее вздрогнуть. Затем вновь сжала ее плечо правой рукой. Джессика поморщилась, плевок стек со лба и немного слюны попало ей в глаза.
Джессика вспомнила, как один из надзирателей упомянул о начальнице тюрьмы, назвав ее "мисс Викман".
Джессика вздохнула.
- Ладно, Викман, я все поняла. Я - недочеловек, никчемный кусок мусора. Ты имеешь полную власть надо мной. Со мной ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится. Теперь, когда мы установили этот факт, может быть, перейдем к самой сути того, почему я здесь?
Женщина рассмеялась. Кроме насмешливого презрения, это была ее первая реакция или проявление эмоций с тех пор, как она вошла в комнату.
Джессики усмехнулась.
- Так, ладно. Что, блядь, смешного?
И снова женщина ничего не ответила.
В комнату вошла еще одна женщина с поразительной внешностью. Она была старше той женщины, которая последние несколько минут издевалась над Джессикой. На вид ей было около сорока лет. Ее темные волосы были покрыты сединой, и она носила их собранными в пучок на затылке. Хотя у нее не было такого пышного бюста, как у блондинки, она была стройной и привлекательной. В ее движениях и осанке чувствовалась элегантность, когда она отодвинула стул с другой стороны стола и села напротив Джессики.
Женщина скрестила ноги и сложила руки на коленях.
- Я - мисс Викман. Я начальник Тюрьмы 13. Моя коллега за тобой - Хельга. Она здесь заместитель начальника. У тебя есть вопросы?
Джессика кивнула.
- Да. Несколько.
Пальцы Хельги крепче сжали плечи Джессики, более болезненнее.
Мисс Викман приподняла бровь.
- Например?
- Что такое "Тюрьма 13" и какого черта я здесь делаю?
Мисс Викман холодно улыбнулась.
- Ты здесь потому, что несколько влиятельных людей, друзей твоего отца, решили, что именно здесь ты должна провести остаток своей жизни.
Джессика фыркнула.
- О, они решили, да? А не пошли бы эти гребаные засранцы куда подальше.
Мисс Викман снова приподняла бровь.
- Ты ведь убийца? Или скажешь, что не убивала своего отца?
Джессика колебалась совсем недолго, прежде чем ответить. Она могла бы отрицать обвинение, но в этом не было смысла. Они знали, что она убила его. Никакие доказательства ее вины здесь и не требовались. Суда не будет. Это было не то место, куда отправляют обычных уголовников.
- Да, я убила этого сукина сына и еще сотню ублюдков. И что? Можешь мне поверить, все они получили по заслугам.
Мисс Викман пожала плечами.
- Как бы то ни было, ты убила человека, и поэтому ты здесь. Есть еще вопросы?