- Мне так и не сказали, что такое Тюрьма 13. Это явно не обычная тюрьма.
Мисс Викман улыбнулась, на этот раз немного шире.
- Ты права. В Тюрьме 13 нет ничего обычного. Она не находится под юрисдикцией государства. Лишь несколько человек за пределами Тюрьмы 13 знают, где ты находишься, и уж они точно не входят в круг твоих друзей. Никто и никогда не придет тебе на помощь. Побег отсюда невозможен. Ты умрешь здесь.
- Значит, я просто в полной заднице, да?
- Именно так.
Джессика с начальницей тюрьмы молча смотрели друг на друга. Хельга продолжала медленно сдавливать плечи заключенной железной хваткой. Мисс Викман снова скрестила ноги, сложив руки таким же чопорным образом.
Молчание затянулось настолько, что внутри Джессики начала подниматься волна раздражения.
- Есть ли что-то конкретное, что ожидалось от этой встречи? Сомневаюсь, что со всеми заключенными проводятся такие маленькие информационные беседы.
Мисс Викман тихонько засмеялась.
- В этом ты права. Я очень занятая женщина. Большинство потаскушек, которых мы здесь содержим, не стоят моего внимания. Однако ты меня очень заинтересовала. Ты - особенная.
Джессика озадаченно уставилась на нее. Это было неожиданно. Она почувствовала, что возможно сможет изменить ход игры, если правильно разыграет карты.
Сохраняя нейтральный тон, она спросила:
- О? И чем же?
Мисс Викман усмехнулась.
- Я тебя насквозь вижу, и знаю, что ты пытаешься мной манипулировать. Но со мной у тебя ничего не выйдет. Ты дезориентирована. Слаба. И неизвестно, как долго еще будешь такой.
Глаза Джессики потемнели.
- Не недооценивай меня, сучка.
Руки Хельги резко оторвались от плеч Джессики. Она посмотрела на Джессику с самодовольным видом, взяла со стола черные резиновые перчатки и начала их натягивать.
Мисс Викман улыбнулась.
- О, мы никогда не недооценивали тебя, Джессика Слоан.
Хельга снова встала позади Джессики, опустив руки ей на плечи. От прикосновения толстой резины по коже Джессики поползли мурашки.
- У меня есть особые виды на тебя и твое место в этой тюрьме, Джессика, - сказала мисс Викман, слегка наклонившись вперед. - У тебя есть навыки, которые однажды могут мне очень пригодиться. Однако тебе придется заслужить мое доверие. А его заслужить не так просто. На это могут уйти годы. Ты никогда не выйдешь отсюда, но, возможно, однажды сможешь подняться вверх по иерархической лестнице заключенных, что даст тебе возможность жить здесь в полном комфорте. Этот день, увы, не сегодня. Сегодня ты здесь для того, чтобы принять наказание, и я обязана проследить за тем, чтобы это произошло.
Руки Хельги крепко сжали горло Джессики. Джессика начала задыхаться, отчаянно пытаясь втянуть воздух. Хватка на горле усиливалась, пока она совсем не смогла вздохнуть. Сердце Джессики тяжело стучало в груди.
Хельга ослабила хватку, позволив ей с хрипом втянуть воздух. Джессика почувствовала огромное облегчение. Впервые она поняла, насколько действительно, абсолютно беспомощна. Это ощущение ей совсем не понравилось.
Мисс Викман улыбнулась.
- Наслаждайся каждой секундой этой короткой передышки, Джессика. К сожалению, я должна сообщить тебе, что мы только начинаем.
Выражение ее лица не выражало никакого сожаления.
Однако она не солгала, когда назвала передышку короткой.
Руки Хельги снова сомкнулись на горле Джессики и сильно сжали его.
Глава 6
В отличие от многих других женщин, содержащихся в Тюрьме 13, Элис Кинкейд до появления здесь уже отбывала срок в обычной тюрьме. В тюрьме, действующей под юрисдикцией Соединенных Штатов. Она отбыла четыре с половиной года из десятилетнего срока за вооруженное ограбление, получив досрочное освобождение за хорошее поведение. Помогла в этом и ее готовность сосать член начальника тюрьмы в обмен на отличную характеристику комиссии по условно-досрочному освобождению.
Выйдя на свободу, она изо всех сил старалась вновь не свернуть на кривую дорожку. В свои двадцать с небольшим лет она была еще достаточно молода, чтобы попытаться устроиться в жизни. Все, что ей нужно было сделать, это не прикасаться к наркотикам, найти достойного мужчину с хорошей работой, забеременеть и не нарушать закон. Какое-то время она придерживалась своих благочестивых помыслов: не употребляла алкоголь и таблетки, нашла подходящего мужчину, и вместе они мечтали о ребенке. И она не влезала в неприятности. Оглядываясь назад, она точно знала, что единственном ее грехом были многочисленные измены своему парню.
Она просто не удержалась. Грег зарабатывал достаточно денег, чтобы ей не приходилось работать. И это обилие свободного времени пошло ей не на пользу. Ей стало скучно, и она начала трахаться со случайными знакомыми, в то время пока ее вторая половинка была на работе. Это всегда были случайные люди. Молодые парни, которых она встречала в магазинах, кафе, парках. Это даже нельзя было назвать интрижками, так, перепихон на один раз. Она даже заставляла их пользоваться резинками, чтобы ребенок, о котором они мечтали с Грегом, был точно от него. Тех же парней она использовала только лишь как пиздочесалки в те дни, когда ей становилось совсем скучно и хотелось острых ощущений.
До того дня, когда ее похитили с парковки торгового центра, она не считала, что делает что-то предосудительное. Вскоре после того, как она очнулась в промозглой Тюрьме 13, она переоценила свой образ мыслей и пришла к выводу, что к тому, что она очутилась здесь, приложил руки Грег. В самом начале их отношений он говорил о том, что является приверженцем строгой моногамии. Она же гуляла направо и налево, и он каким-то образом узнал об этом. Очевидно, у него были связи и влияние, чтобы запереть ее здесь, отомстив за это оскорбление.
Это приводило ее в ярость, и она проклинала его каждую секунду, проведенную в этих застенках, но, в глубине души, она все еще иногда надеялась, что Грег передумает, простит ее, и они снова смогут быть вместе. Хотя и понимала, что это нереально. Именно осознавая то, что ей придется провести здесь остаток жизни, она, оправившись от первоначального потрясения после прибытия сюда, сделала все возможное, чтобы извлечь максимум пользы из совершенно поганой ситуации.
Она присматривалась к тем заключенным, которые провели здесь уже долгое время. Она делала это осторожно, стараясь не выделяться из толпы и привлекать к себе внимания. Ее интересовало не только все их привычки, поступки и действия, в первую очередь она пыталась понять, что их отличает от общей массы, чтобы стать такой же. Но присматриваться ко всем подряд было проблематично, поэтому она решила выбрать один объект для наблюдения и подражания.
В конце концов, она остановилась на женщине по имени Кэти Харрис. Кэти была живым воплощением клише тюремного быдла: крупная, грузная женщина с коротким ежиком волос и множеством пирсинга и татуировок. Ей было где-то за сорок, и поговаривали, что она сидит в Тюрьме 13 уже пятнадцать лет, якобы за убийство какого-то важного человека. Но, похоже, у него были влиятельные друзья. Услышав об этом, Элис почти позавидовала ей. Черт, по крайней мере, эта большая сука совершила настоящее преступление и точно знала, почему она здесь. Большинство из здесь сидевших, даже не догадывались, почему оказались в Тюрьме 13.
Кэти всегда покидала столовую раньше всех во время приема пищи. Каждый раз, когда она уходила, другая заключенная, сидевшая за другим столом, вставала и выходила вслед за Кэти. Каждый раз это была одна и та же заключенная, молодая женщина по имени Бэкки О'Коннелл. Элис никогда не видела, чтобы Бэкки и Кэти общались. Они не сидели вместе в столовой и не тусовались вместе в общей зоне в свободное время. Но они всегда выходили из столовой одна за другой.
Это не могло быть совпадением.
Однажды во время обеда Элис не пошла в столовую вместе со всеми. Сразу за входом в столовую был небольшой коридор, заканчивавшийся двойными дверьми, ведущими на кухню. Двери были не заперты. В ожидании Кэти и Бэкки, Элис затаилась в коридорчике и постоянно оглядывалась назад в опасении, что кто-нибудь их надзирателей или заключенный выйдет из кухни и застанет ее здесь.
Вскоре она услышала шаги, идущие со стороны столовой дальше по общему коридору.
Как только шаги прошли мимо нее, она высунула голову и увидела спину Кэти Харрис. Она двигалась с удивительной для крупной женщины скоростью. Элис вновь спряталась за углом и продолжила ждать. Почти ровно через минуту мимо ее укрытия раздались еще одни шаги. Элис снова высунула голову и увидела Бэкки О'Коннелл. Она увидела, что невысокая женщина пошла не в общую зону, где собирались все заключенные после обеда, а в направлении прачечной.
Скоро толпа заключенных должна была высыпать из столовой, и Элис решила поторопиться, раз ей выпал шанс раскрыть эту загадку. Она вышла из своего укрытия и поспешила на поиски Кэти и Бэкки. Приблизившись к прачечной как можно тише, Элис услышала тихие, шепчущие голоса, доносившиеся из нее.
Прачечная была оборудована несколькими большими промышленными стиральными машинами. Эти машины работали, и их шум заглушал голоса.
Элис проскользнула между двумя большими машинами и пробраться на расстояние нескольких футов к месту, где Кэти и Бэкки разговаривали с собеседником, и кажется переругивались. Скорее всего, это был один из надзирателей. Причем, мужского пола. Это ее еще больше заинтриговало. И ее возбуждение росло по мере того, как Элис начинала понимать, о чем они говорят. От услышанного ее бросило в пот, а сердце стало биться намного быстрее.
Это было оно. Ее момент. Ее возможность. То, из-за чего ее жизнь в тюрьме станет вполне комфортной. И она намеревалась воспользоваться этим. Слегка дрожа, она сжала руки так сильно, что ее ногти впились в ладони. Такой случай она упускать не собиралась, и готова была сделать что угодно для этого.
Странно было то, как этим сучкам все это удалось сохранить в тайне до сих пор. Учитывая характер их занятий, об этом должны были знать многие заключенные. Элис могла только предположить, что от новеньких все это держали в тайне, не считая их достойными доверия. А она, проведшая в тюрьме меньше года, все еще считалась новичком.
Ну и хрен с ним, - подумала Элис. - Теперь возьму это в свои руки.
Мужской голос замолчал, и в разговоре наступило затишье, когда тяжелые шаги удалились. Кэти и Бэкки оставались все там же и переговаривались между собой. Элис выглянула из-за края машины, за которой пряталась. Женщины стояли к ней спиной. Она восприняла это как еще один знак того, что ей выпал тот самый шанс. Наконец-то судьба повернулась и к ней лицом. Она выдохнула, выскользнула из-за стиральной машины и бросилась на ничего подозревающих заключенных с заточкой, зажатой в поднятой руке.
Кэти была более крупной из них, поэтому она нацелилась в первую очередь на нее. Элис вонзила заточку в шею женщины, выдернула ее и снова вонзила. Бэкки в ужасе отшатнулась, когда раненая женщина захрипела и кровь хлынула из ран на ее шее. Элис сильно толкнула Кэти, придавливая Бэкки ее весом. Кэти упала на колени и попыталась ухватиться за ноги Бэкки, безуспешно пытаясь удержаться на ногах. Кровь, продолжавшая хлещущая фонтаном из ее ран, заливала все вокруг, и женщина билась в предсмертных конвульсиях, но в своем отчаянии хватаясь за Бэкки, навалившись на нее и прижав к стиральной машине.
Элис набросилась на Бэкки.
Полоснув заточкой по горлу Бэкки, она сделала широкую рану на ее шее. Кровь хлынула из раны алой струей на грудь Бэкки. Менее чем через минуту обе женщины были мертвы.
Элис села на деревянную скамью между рядами стиральных машин. Как она и предполагала по услышанному разговору, мужчина-надзиратель вернулся через несколько минут. С ним был еще один надзиратель. Оба мужчины тащили черные мешки для белья. При виде кровавой бойни они бросили мешки и выхватили оружие.
- Подождите, парни. Выслушайте меня, прежде чем нашпиговать свинцом.
Элис подняла руки вверх. Окровавленная заточка лежала на полу перед ней.
Надзиратели изучали ее в молчаливой настороженности с пистолетами наизготовку. Затем обменялись настороженными взглядами. Тот, что стоял чуть ближе к Элис, был крупнее второго, мускулистее и, возможно, на полфута выше своего коллеги. У него была тяжелая, квадратная челюсть и бледно-голубые глаза, которые вызвали у Элис приступ вожделения. Это был тот, кто недавно здесь разговаривал с Бэкки и Кэти, его теперь уже бывшими подельницами. Другой охранник был худощавого телосложения и выглядел менее взволнованным.
Наконец, тот, что поменьше, откашлялся и пожал плечами.
- Выслушаем ее?
Элис чуть не рассмеялась от того, что он сказал это. В его голосе звучали нотки пофигизма, словно они разговаривали в парке, а не посреди кровавой бани. С другой стороны, возможно, этим можно было воспользоваться.
Мужчина покрупнее кивнул.
- Говори, сучка, - oн ухмыльнулся. - И лучше бы это было то, что нас заинтересует. Иначе ты - труп.
Элис улыбнулась.
- Я бы хотела стать вашим партнером и распространять контрабанду среди заключенных, - oна бросила быстрый взгляд на пол, а затем снова сосредоточилась на надзирателей. - Кажется, есть вакансия. Или две.
Большой надзиратель улыбнулся, и Элис поняла, что покорила его своей дерзостью.
- Нужны были перемены, я думаю. Эти мертвые пёзды были слишком неаккуратны, да еще и зажрались в последнее время. Но откуда мне знать, что ты справишься с этой работой? Это требует некоторого тонкости и осторожности, - oн кивнул на трупы на полу. - Это твое кровавое месиво выглядит совсем не тонко и не осторожно.
Элис продолжала улыбаться.
- У меня есть большой потенциал. Я обещаю тебе, что у меня все получится. Просто дай мне шанс. Если я не справлюсь, избавишься от меня, - oна пожала плечами.Ты ничего ведь не теряешь?
Большой охранник опустил оружие, возвращая его в кобуру на бедре.
- Эта работа не оплачивается. Не настоящими деньгами, во всяком случае.
Элис так и думала. Настоящие деньги здесь не имели никакой ценности. В Tюрьме действовала внутренняя система кредитов, полученных за выполненную работу или оказанную услугу. Оплата производилась в виде печатных купюр, смутно напоминающих американскую валюту, только со свастикой в центре, а не с изображениями мертвых президентов.
Сотрудники Тюрьмы 13 также пользовались внутренней валютной системой, поэтому они иногда вступали в незаконные соглашения с заключенными. В отличие от заключенных, они могли конвертировать деньги в реальные деньги через кассу выдачи заработной платы Тюрьмы 13. Курс обмена был невысоким, но достаточно мотивированным сотрудникам это приносило неплохой доход.
Таким, как эти парни, очевидно.
Она пожала плечами.
- То есть внутренними деньгами, верно?
- Именно так.
Элис кивнула.
- Это подходит для меня. Но должны же быть и другие плюсы, верно? - oна указала на убитых, наклонив подбородок. - То, ради чего они рвали жопы.
Большой охранник кивнул, снова улыбнувшись.
- Верно. На самом деле, эти другие преимущества и есть настоящая награда для тебя. Если ты справишься с работой, ты скоро это поймешь.
Элис раздвинула ноги, улыбнулась и стала расстегивать пуговицы на своем топе.
- О, я сделаю эту работу. Можете не сомневаться. А теперь, кто из вас, красавчики, хочет трахнуть меня первым?
Глава 7
Это было тогда, несколько лет назад. К этому времени Элис Кинкейд прочно закрепилась на своем посту босса черного рынка в Tюрьме 13. После подробного инструктажа своих подельников и набравшись немного опыта, она твердой рукой правила в своей царстве. Она набрала себе в помощь заключенных, готовых на самые низменные поступки, и их преданность щедро оплачивала доступными ей благами цивилизации.
Надзиратели, обеспечивавшие контрабанду - Тед и Сэм - защищали ее от опасностей жизни заключенных в Тюрьме 13. В общем, жизнь у нее была неплохая. Конечно, она все бы это променяла на свободу, но по меркам Tюрьмы, тем более такой тюрьмы, она жила как королева. В ее камере был телевизор и множество кассет с фильмами. Эти вещи раньше принадлежали Кэти Харрис. Телевизор был единственным в ее камере во всем блоке "D". У Элис также были наркотики, сигареты и выпивка. Причем все первого сорта, а не то, что химичили заключенные, от которого скручивало живот и мутило.
Элис также разрешалось носить обычную одежду, а не тюремную робу. То же самое касалось и женщин, которые работали на нее. Тед и Сэм к тому же, которые уже не могли полностью удовлетворять ее сексуальные желания по многим причинам, не последней из которых была ее ненасытность, предоставляли ей для удовлетворения ее порочного зуда самых красивых девушек блока "D". В довершение всего, ей разрешали повесить простыню напротив своей камеры для уединения - привилегия, которой не было ни у кого из заключенных.