Мне нужно избавиться от этих оков, сказал Айзек, потеряв интерес к окружающему миру и взглянув на браслеты, всё ещё сжимающиеся на его запястьях. Для творца миров это не должно составить труда, так ведь?
Он пристально посмотрел на Эйко и в её ответном взгляде промелькнула едва уловимая растерянность. Однако она быстро взяла себя в руки.
В этом есть определённые риски, как ты уже мог заметить, кивнула она в сторону Стража.
Я готов рискнуть, спокойно ответил Айзек, продолжая сверлить её взглядом.
В окружающем пространстве возникло тягучее напряжение, вдруг возникшее между ними. И причины этому были вполне закономерны, хоть пока ещё и не высказаны.
Я могу убрать только наручные браслеты, ответила Эклипсо немного погодя. Браслеты, сковывающие твои крылья так просто убрать не выйдет, это слишком рискованно.
Разберусь с этим потом. Пока достаточно будет и освобождённых рук, кивнул Айзек.
Эклипсо кивнула в ответ и закрыла глаза. Она представила, будто Айзек является частью этого иллюзорного мира. Представила, будто он создан ею точно так же, как и всё остальное вокруг. Это требовало огромной концентрации и являлось некоторой уловкой, потому что он всё равно являлся формой жизни, пришедшей в этот мир извне. Так же и его браслеты являли собой инородные тела для этого мира. Впрочем, именно это и было зацепкой, с помощью которой её план мог быть осуществлён.
Она не могла разрушить или уничтожить инородные тела в этом мире. Но она могла изменить их расположение относительно друг друга. Его оковы она разрушить не могла, но это и не требовалось, Эклипсо просто отделила два эти инородных тела друг от друга: Айзека и сковывающие его браслеты. В итоге оковы никуда не исчезли, с бряканьем ударившись о землю, и всё так же оставаясь закрытыми, но теперь уже отделёнными от плоти. Представив и Айзека, и браслеты, одинаковыми, бездушными объектами, она просто расположила эти объекты отдельно друг от друга в этом искусственном пространстве.
С оковами, сплетающими его крылья, такой фокус трудно было повторить, в силу особенностей их конструкции. Они, словно нити, окутывали эти крылья не только в материальном плане, но и в духовном, будто окутывая сознание. Поэтому снять их пока не представлялось возможным, даже для «творца миров».
Испустив вздох облегчения, Айзек размял кисти рук, сжимая и разжимая пальцы:
Спасибо.
Да не за что, ответила Эклипсо после некоторой паузы, поняв наконец, что за этим сухим «Спасибо» больше ничего не последует. В глубине души она, видимо, ожидала немного более глубокого выражения благодарности.
Сколько у нас времени? не оборачиваясь, спросил Айзек.
В каком смысле? не поняла Эклипсо.
Прежде чем мы растворимся в этом фиолетовом небе, ответил Айзек, наконец взглянув на неё.
Этот взгляд не выражал какого-либо осуждения или гнева, скорее усталость.
«Прекрати, я всё знаю», читалось в этом взгляде. «Незачем прикидываться дурой».
Как долго ты собираешься поддерживать «жизнь» этого мира? На сколько хватит твоих сил, прежде чем эта иллюзия, вне времени и пространства, начнёт пожирать своего творца? Начнёт пожирать тебя. И меня.
Причина была вовсе не в этом, начала было Эйко, но Айзек не обращал внимания.
Энергия четверых распределилась бы достаточно незаметно. Практически без потерь для «творца», не так ли? одним ртом улыбнулся Айзек, при этом глаза его не выражали улыбки. Разве не для этого тебе понадобилось моё «спасение»?
Ты не совсем прав, ответила Эклипсо, начиная закипать. Дело не только в этом.
Но теперь нас только трое, продолжал он, игнорируя её слова. И теперь находиться здесь достаточно опасно. Если, конечно же, ты не планируешь принять на себя весь удар, и пожертвовать собой, своим телом и сознанием, ради поддержания функционирования этого иллюзорного мира и его обитателей.
Мы здесь ненадолго, пока не решим, что делать дальше, насупилась Эйко. Ты слишком сгущаешь краски.
Этот «низший», этот Страж, этот скованный демонвсе мы, всего лишь батарейки для твоего побега из города. Батарейки для перехода через этот мир иллюзий, созданный тобой. Скажи, что я не прав.
Ты не прав.
Прекрати лгать хотя бы самой себе.
На этом их беседа закончилась. Айзек принялся разглядывать линию горизонта, погрузившись в свои размышления. Эклипсо отвернулась, уселась на землю, скрестив ноги, и принялась дискутировать с Эйко о его словах. Борнас, тем временем, продолжал искать свои рассыпавшиеся угольки, бормоча проклятия.
* * *
Когда Эклипсо открыла первый небольшой портал в зале Судилища, она осталась незамеченной в суматохе, и тогда ей в голову пришла идея с другим порталом, который можно было бы открыть прямо под ногами демонов. Так она и сделала, и в итоге план сработал.
Технически, Айзек был прав в своих предположениях об этом мире, постепенно высасывающем энергию из своего творца, для поддержания своей работоспособности. И чем больше в нём было гостей, пришедших извне, тем меньше требовалось этой энергии, равномерно извлекаемой из всех. Однако творец мог перенаправить всю свою энергию, если был достаточно силён для этого, чтобы другие не тратили свои силы. Именно так и произошло с маленькой Эклипсо и пожертвовавшим собой, Риманатой.
С другой стороны, Эклипсо и правда захотела спасти Айзека, обнаружив его в незавидном положении. Поэтому его слова, и сухая благодарность, были очень обидны для неё. В то же время Эйко восприняла всё это не слишком близко к сердцу, ведь отчасти она даже была согласна с Айзеком по поводу «батареек», но вот Эклипсо всё-таки испытывала отвратительное чувство несправедливости.
«Да какого хрена!?», безмолвно воскликнула Эклипсо, удивив сестру. «Вот, блять, и помогай теперь другим после такого!».
«Да ладно, ты и правда благодарности какой-то ждала что ли? От демона?», ответила Эйко.
«Я ждала хотя бы понимания».
«Давай сконцентрируемся лучше на более насущных вопросах».
«Ладно, и правда».
* * *
Угольки! Уголёчки мои! причитал Борнас, ковыряясь в рыхлой земле. Как же так, порвался мешочек! Мешочек порвался! Я не виноват, не виноват.
И в этот момент он думал именно о том, о чём и говорил. Среди этих троих, возможно, он был наиболее честен с самим собой. Его не интересовало ничего, кроме маленьких угольков, покрытых ритуальными рисунками.
* * *
Вглядываясь в горизонт, Айзек прикидывал различные варианты своих дальнейших действий. Этот мир был довольно красивогромные, пустые пространства, простирающиеся до линии, соединяющей небо с землёй. Но растворятся вместе с этим миром и отдавать ему свою энергию Айзеку, тем не менее, совершенно не хотелось.
Он гулял в закоулках своей памяти, выискивая крупицы информации о подобных искусственных мирах. Из того, что ему пока удалось найти, он выделил только две важные детали. Первоесамому ему отсюда не выбраться. Из этого следовало второеон так или иначе зависел в данный момент от Эйко.
«Если убить её, этот мир, со всей вероятностью, погибнет вместе с ней. Но непонятно только, в какой точке пространства я окажусь после этого», думал он. «Хм оставлю это на самый крайний случай, если она окажется слишком нестабильной и несговорчивой».
Казалось бы, что Айзек противоречит сам себе, ища любые способы выбраться из этого места, в попытке выжить. Ведь совсем недавно он сам искал смерти. Всё дело было в том, что если он и искал её, то по своим правилам. Словно осознанное намерение. Но оказавшись в этом иллюзорном мире, будучи буквально выдернутым из зала Судилища, Айзек ощущал себя безвольной марионеткой в руках судьбы.
Его злило, что кто-то или что-то смеет вмешиваться и управлять его жизнью вместо него самого. Делалось это с благими намерениями, или плохими, совершенно не имело значения. Ведь в обоих случаях эти решения принимались не им самим.
Он буквально чувствовал себя какой-то тряпичной куклой, которой играет сумасшедший ребёнок. В один момент этот ребёнок захотел одно, в другой момент другое. Вот он захотел спасти куклу от смерти, а в другой момент захотел сам же оторвать этой кукле конечности. И желания куклы его не интересовали. В общем-то, у него и в мыслях не было, что у его игрушек могут быть какие-то там желания и своё собственное мнение по поводу всего этого.
Но Айзек не собирался быть чьей-то куклой, чьей-то игрушкой. В его планы совершенно не входил этот искусственный мир, созданный безумным суккубомтакой же куклой в чьих-то руках.
Его вдруг разразил смех. Перед его глазами возник образ ребёнка со спутанными волосами и совершенно безумными глазами. Он сидел на какой-то свалке сломанных игрушек и сжимал в одной руке куклу демона, а в другой куклу суккуба.
А теперь, целуйтесь! воскликнул детёныш, с треском соединяя куклы.
* * *
Вода озера была полна тепла, и обволакивающей нежности. Раскинув руки и покачиваясь на его зеркальной глади, словно на огромной, мягкой постели, Эклипсо закрыла глаза и мгновенно провалилась в царство снов.
Ты так выросла, тихий голос Риманаты звучал откуда-то издалека. Такая взрослая.
Где ты?! оглядывалась по сторонам Эклипсо, но вокруг неё были лишь медленно извивающиеся водоросли.
Эти подводные растения сверкали точечками огоньков, оставляя за собой светящийся след.
Ты продолжаешь цепляться за прошлое. Пытаешься его вернуть. Изменить.
Я так скучаю по тебе, заплакала Эклипсо.
Прошлое прошло, Эклипсо. Его не вернуть, не изменить.
Что мне делать, отец? Я уже просто не знаю, что мне делать.
Делай то, что считаешь нужным. То, что считаешь правильным. Всё остальное не имеет никакого значения.
Но как мне понять, что правильно, а что нет? Иногда разница совершенно не заметна.
Правильно или неправильнодолжна решать только ты сама, потому что у каждого своя правда. И каждый прав в своей правоте, даже если заблуждается.
Эклипсо грустно улыбнулась:
Опять твои противоречивые загадки, отец.
Эклипсо, милая моя Эклипсо. Неуклонно продолжай следовать своему Пути, и все противоречия исчезнут сами собой. Всё лишнее отсеется само собой.
* * *
Айзек сидел за пишущим столом и царапал на плотной бумаге письмо, предназначавшееся существу, которое он никогда в глаза не видел. Его пишущий инструмент представлял из себя крупное перо бежевого цвета, испещрённое красными прожилками, а на пушистом кончике красовалось красное пятно настолько ровной формы, будто этот круг был нарисован на пере искусственно. Глядя на это перо, можно было только представить, насколько красиво выглядела птица, пожертвовавшая его.
Чернильницей служила человеческая голова. Верхняя часть этой головы отсутствовала, открывая доступ к тёмной, красной жидкости, заменяющей чернила. Пламя настенных свечей играло на поверхности этих натуральных чернил каждый раз, когда Айзек макал в эту «чернильницу» своё перо, создавая маленькие, кольцеобразные волны на поверхности этого причудливого озера. При этом лицо человека-чернильницы выражало лёгкую озадаченность, и только молча следило глазами за движениями руки демона.
«Дорогой Иисус, Сын Божий и всё такое прочее,
Мы не знакомы с тобой лично, и сказать по правде, заводить такие знакомства у меня нет особого желания, как, уверен, и у тебя тоже. Однако же у меня нет другого выхода, поэтому обстоятельства вынуждают обратиться за помощью к такому существу, как ты.
В конце концов, ты ведь сам всегда учил помогать ближним и не оставлять в беде. И разве имеет значение, является этот ближний человеком или кем-то другим? Поэтому с твоей стороны было бы не тактично, оставлять в беде обращающегося к тебе за помощью, кто бы это ни был. Разве нет? Разве не этому учил тебя твой Отец?
Учитывая то, что ты до сих пор продолжаешь читать это письмо, смею предположить, что если не сострадание, то хотя бы обычное любопытство тебе всё же присуще. Но, кто не без греха, а?
Тогда перейду сразу к сути.
Однажды ты пожертвовал своим телом ради людей. А готов ли ты пожертвовать ради них своей бессмертной душой, которая, в отличие от тела, вряд ли воскреснет?
Если заинтересовался, к чему я веду, то напиши мне, и мы обсудим подробности. Если не заинтересовался, то и чёрт с тобой.
С наилучшими пожеланиями,
Айзек, демон третьего круга и всё такое прочее
P.S. Ты знаешь, всегда было интересно, какой путь ты выбрал бы на самом деле, если бы не был безвольной марионеткой своего Отца».
* * *
Борнас летал среди облаков. Паря с закрытыми глазами он даже не придавал значения возможному столкновению с кем-либо или чем-либо. Ему было настолько всё равно, что ничто, кроме ветра в ушах, не имело никакого значения.
Ты забыл о своём долге, друг? раздался голос, откуда-то со стороны.
Твой долг! Твоя судьба! вторил другой голос.
Не открывая глаз, Борнас качнул головой, будто пытаясь стряхнуть незваных гостей. Однако гости не торопились покидать его.
Разве ты забыл о своей службе? Разве ты забыл о своём месте?
Моё место? задумчиво пробормотал Борнас.
Конечно. Чьё же ещё? Кто, кроме тебя, достоин этой великой чести? Кто, кроме тебя, способен поддерживать жар Котла?
Жар Котла, бормотание Борнаса становилось еле разборчивым. Мои угольки! Мой долг!
Вот именно! Твои угольки! Ты совсем забыл о нас, укоризненно звучали голоса. Тебе всё равно. Тебе плевать.
Нет! Нет! Нет! Мои угольки! встревоженно закричал Борнас, открыв глаза.
В тот же миг о понял, что не имеет крыльев, и камнем устремился к приближающейся навстречу земле.
Мои угольки! Мои друзья! Как же я мог! Как же мог, заскулил он, пытаясь дотянуться до падающих вместе с ним угольков.
Он схватил ближайший уголёк и попытался засунуть его в мешочек на поясе. Обнаружив, что мешочек отсутствует, Борнас в отчаянии сжал уголёк в руке и прижал к груди.
Что же делать? Как же так? взволнованно бормотал он.
Его уже совершенно не тревожило падение, его волновало лишь то, как собрать своих друзей. Свои угольки.
Его глаза вдруг округлились в догадке, и улыбнувшись, он засунул уголёк себе в рот. Все остальные отправлялись туда же. Однако вскоре места во рту уже не осталось, но угольков вокруг было ещё великое множество. Все они падали вместе с ним, и молили о спасении.
Слёзы брызнули из глаз, когда он начал раздирать свой живот, впившись в него когтистыми пальцами, но на его лице в этот момент сияла улыбка.
«Здесь! Здесь вы все сможете поместиться! Я спасу вас всех!».
Жар Котла продолжит пылать! торжественно запели угольки. Очищающее пламя!
* * *
Голоса под фиолетовым небом: кричали, смеялись, что-то бормотали, что-то выясняли, что-то доказывали кому-то. Трое под одними и теми же облаками, но каждый отдельно в своём, персональном кошмаре. Каждый в своём сне.
Впрочем, кошмар быстро сменялся прекрасным сновидением, но только лишь для того, чтобы вскоре вновь превратиться в кошмар. Эти сны не приносили никакого облегчения: ни для тела, ни для души. Они лишь выковыривали из самых потаённых уголков сознания все нерешённые вопросы, чтобы попытаться решить их, хотя бы во сне. Чтобы найти ответы хотя бы здесь, в мире грёз.
* * *
Почему ты ешь эти ягоды? с удивлением в голосе, спросил Айзек.
Его удивление было направлено скорее на самого себя, нежели на собеседницу. Слова, словно птицы, вылетали из уст самовольно и совершенно неконтролируемо.
Какие ягоды, Айзи? Что ты несёшь вообще, захохотала Эйко, вытирая со своих губ фиолетовый сок.
Ягоды были сладкие и сочные. Сногсшибательный вкус, вышибающий остатки здравого рассудка.
Не называй меня так! огрызнулся Айзек.
Как? Эклипсо продолжала гоготать во всё горло.
Айзи. Я не Айзи.
А кто же ты? внезапно остановив новый позыв смеха, воскликнула Эйко.
Вместо ответа Айзек раздавил в ладонях очередную горсть ягод, а затем прикрыл лицо руками, по локоть испачканными в чернилах ягодного сока.
Я никто. Я пустота под маской, наконец прогундосил Айзек сквозь ладони.
Эйко вновь залилась смехом.
* * *
Выныривая из трясины безумия, изредка это ему пока удавалось, Айзек уже всерьёз начинал обдумывать план побега из этой западни. Было совершенно очевидно, что всё происходящее вокругдело рук творца этого мира. Почему этот творец вдруг впал в сумасшествиене имело никакого значения. Имело значение то, что Эклипсо становилась опасна и для себя, и для всех окружающих. И чем дольше они оставались здесь, тем меньше шансов у него оставалось.