Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, проворчал Александр. Он приблизился к входной двери.
Саш, смотри, что я нашел, позвал Дима. Александр повернулся. В куче мусора Дима собирал какие-то бумаги.
Что у тебя там?
Царские деньги. Смотри, как много. Лучше бы золотом откладывали. Козлы, выругался он в сердцах.
Собери, потом разберемся. Не за этим сюда пришли. Александр продолжил свое дело.
Раз деньги нашел, значит, в печке искать бесполезно, горестно заметил Дима.
Не обязательно. Ты нашел старый клад. А мы ищем свежий. Возможно, печь специально достраивали.
Может быть.
Дима с вновь вспыхнувшим энтузиазмом принялся за дело. Скорость ударов явно возросла. Александр, дойдя до двери, произнес:
Дима. Давай дверь снимем. Она явно не при царе утеплена. Глядишь, что-нибудь и здесь найдем.
Тебе, небось, лавры Остапа Бендера покоя не дают? весело откликнулся тот. Зачем снимать, когда можно и так обшивку снять? Он подошел и, взяв у Александра инструмент, стал отдирать утеплитель. Под ним ничего не было с обеих сторон. А ты говоришь, недовольно начал Дима. Странные хозяева здесь жили. Отличный утеплитель. На новой квартире окна или балкон утеплять прекрасно бы подошел. А так точно такой же покупать придется.
Много болтаешь, давай работать. Александр продолжил простукивание. Слушай, а у Иареда Моисеевича точно такой же дом. А входная дверь раза в два толще!
Ты что, предлагаешь туда сходить? саркастически улыбаясь, произнес Дима.
Слушай, а я ведь еще тогда внимание обратил. Дверь такая. Странно толстая.
Там, наверное, все опечатано. Это здесь круши, вороши. А там имущество. Убийство. Не за одно, так за другое отвечать придется. Что в случае чего скажем? Дверь толстая? Или бес попутал? А может быть, за упырями охотились?
Не знаю, как ты, а я за упырями охочусь, серьезно ответил Александр. Помнишь, что он нам тогда рассказывал?
Кто?
Хозяин этого дома.
Помню. Говорил, мол, мы в опасное дело ввязались, что они везде, мы тоже, вспоминал Дима.
Если он действительно верил во все это, то не мог оставить дома. Специально заготовленная и брошенная кувалда говорит о том, что здесь искали до нас. Значит, было что искать. Учитывая, что внутреннее убранство говорит, хозяева уехали, и давно. Значит, возможны два случая. Или хозяин сделал это сам или за него. Хозяину не было смысла искать у себя самого с кувалдой что-либо. А подымать шум, когда хочешь смыться, даже в глуши опасно. И когда бежишьберешь деньги, а не старые диваны. А мебели нет. Значит, работали другие. А когда другие могут свободно вывозить весь домашний скарб и с чистой совестью ломать дом? Александр посмотрел на Диму. Когда либо точно известно, что хозяин далеко. Если он в командировке, то незачем брать все вещи. Обычно половина не представляет ценности. Либо он убит, тогда имеет смысл представить дело так, словно он переехал. И пишите письма.
А если он сам убил Иареда Моисеевича. И имея хладнокровие, в панику не бросился, а спокойно инсценировал переезд?
А для чего ему нужно было создавать вид, что здесь никто давно не живет. И работать кувалдой. Да и вообще мне самому непонятно, почему окна целые. Это так не вяжется к пейзажу.
Ладно, а причем здесь дверь?
Я сам не знаю. Но что-то мне говорит: «Дверь это то, что мы ищем». Все! Прекращаем. Это все, ввиду вышесказанного, бесполезно. Завтра после похороня иду в дом к Иареду Моисеевичу. Даже если ты не пойдешь, добавил он уверенно.
А если дом под охраной?
У них вечно людей не хватает. А тут дом покойника охранять? Не смеши. И так ясно, что скорее госбанк ограбят, нежели дом с давно убитым хозяином. Если дома без хозяев милиция будет охранять, то некому жуликов ловить будет.
Да. Может быть. Ладно, вместе начали, вместе и продолжим. А что с деньгами делать будем? спросил Дима.
Как закладки используй. Пошли, а то нас потеряли, наверное, уже. Я должен был к Татьяне днем зайти, а я тут весь день изысканиями занимаюсь. Они вышли, аккуратно закрыв за собой дверь.
Приехав в центр города, они разошлись. Дима пошел домой, Александрк Татьяне. Дождь давно кончился. И помытый город дышал свежестью и чистым озоном. Татьяна встретила его у подъезда.
Где ты был? Я тебя весь день ждала. Мы же договорились встретиться утром?
В легком не закрывающем даже коленки платье, стянутом на талии большим широким черным поясом, с развевающимися волнистыми волосами и блестящими от гнева и возмущения глазами, она могла дать большую фору любой принцессе из сказки. Александр непроизвольно попытался обнять ее, но она резко прекратила его попытку и выжидающе устремила на него свой взгляд.
Я к тебе с утра шел. По пути встретил Диму. Мы с ним на Волгу слетали. Ну, немного задержались. Я думал, недолго.
Успею. Недолго. Уже восьмой час. И не предупредил. Мог бы и оторваться, сходить до ближайшего телефона. Решимость покинула ее, и слезы ненавязчиво встали на повестке дня. Я тут переживаю. Она обняла его. Думаю, может что-то случилось
Что может случиться?
Что может случиться? Татьяна, казалось, не поняла, что у нее спросили. Да в последнее время реже что-нибудь не случается, чем случается. Как тебя с утра нет, значит что-то случилось. Ее глаза снова приняли воинственный вид. Она оторвалась от него и сложила руки на груди. Я все телефоны оборвала. У тебя мать, наверное, валидол глотает. А он: что может случиться? Она попыталась его карикатурно повторить. Так куда вы «слетали» говоришь?
Я же тебе рассказывал про того мужика? Который нам про сатанистов рассказывал. И что я туда ходил, а тамсловно сто лет не жили. Ну, вот я и решил с Димой проверить, тот дом или не тот.
Долго же вы проверяли.
Да, он сразу подтвердил, что тот. Когда мы внутрь вошли, решили поискать компромат. Дима пачку царских ассигнаций нашел. Если не веришь, давай к нему сходим. Он сейчас домой пошел.
А почему, балбес ты такой, меня взять с собой нельзя было?
Я же говорю, не думал, что это надолго. Она подошла, и взяла его за щеки.
Обещай мне, что в следующий раз, когда будешь думать, что недолго, успеешь, будешь брать меня с собой. Она приподняла его лицо, чтобы посмотреть в его виновато опущенные глаза. Ну же! Повторяй за мной: обещаю всегда и везде.
Обещаю всегда и везде
Брать меня с собой.
Брать меня с собой.
Не тебя, а меня. Быстро все заново, произнесла она, уже злясь.
Обещаю всегда и везде брать тебя с собой.
То-то же. Ты не забыл, что завтра похороны.
Нет. А что?
Мне надо будет завтра с утра зайти за Ладой и пойти с ней к его родителям, помочь или еще что. Так что завтра с утра пораньше, часиков в семь зайдешь за мной.
А я что там делать буду?
Ты там ничего делать не будешь! Ты меня сопровождать будешь. Потому что тебя далеко и надолго отпускать нельзя. На бога надейся, а сам не плошай! Слышал такую пословицу?
Слышал, ответил он, обнимая ее. Было еще светло. И народу вокруг паслось много. Но это нисколько не мешало им выражать свои чувства.
XXV.
Красная крышка гроба с фотографией молодого улыбающегося человека встретила их у подъезда. У Александра не было ничего черного, и он надел темные брюки и белую рубашку. Прекрасные, из золотого шелка волосы Лады украшал черный бант. Черная полупрозрачная, спадающая почти до колен с вырезами по бокам рубашка, подпоясанная черным поясом, и такого же цвета чулки и туфли позволяли ей сразу после похорон пойти на бал. Но прекрасное, охваченное неподдельным горем личико сразу отбивало кощунственные в такой момент мысли. Татьяна была одета в строгий костюм деловой женщины, ее волосы не развевались как обычно, а были уложены в виде серпа. У крышки они остановились. Лада заплакала. Татьяна стала ее успокаивать. Глядя на фотографию и на прижавшуюся к Татьяне Ладу, Александр подумал: «Идеальная пара». Волна чувств накатила на него, и он почувствовал, что глаза набухли. «Одного не стало, жизнь другой надломлена. Красивая, смелаяи такой удар».
Пойдемте, произнес он вслух. Они поднялись. Дверь была открыта и они, не звоня, вошли в квартиру. Народу собралось довольно много для восьми утра, в основном родственники погибшего. Их встретила мать. По ее лицу было видно, что она вряд ли спала много в последние дни и явно нередко плакала.
Пришли, произнесла она словно для себя, безутешность и покорность отразились на ее еще молодом лице.
Мы помочь пришли, пораньше, произнесла Татьяна.
Спасибо, конечно, но не надо. Родственников приехало много, они в этих делах разбираются, ответила она тем же голосом. Проходите. Похороны начнутся в девять.
Они прошли в зал. Посреди комнаты стоял гроб. Слава лежал в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. «А при жизни никогда в костюме не ходил», обратил внимание Александр. В руках, сложенных на груди, стояла горящая коричневая свечка. Лицо могло показаться спящим, если бы не синий отлив немного вздувшегося лица. В комнате стоял слабый, чем-то сильно неприятный запах. «Мертвецом пахнет», подумал Александр. В комнате все зеркала были занавешены материалом. У изголовья гроба, приложив платочек к лицу, стояли какие-то неизвестные ему старушки. «Интересно, почему на похоронах, даже молодых, всегда старушек больше, чем всех остальных». Первое чувство, начавшееся у подъезда, прошло и Александр стал реагировать на обстановку как обычно. Множество народу, для такого маленького помещения, как трехкомнатная квартира, производило на удивление мало шума. Можно было буквально услышать пламя свечи, характерный запах которой ненавязчиво направлял мысли на одну тему. Александру почему-то пришли на ум родители, он отогнал эти мысли. Все остальное время он занимался тем, что отгонял наплывающие мысли. Лада, зайдя в зал, сразу заплакала и приникла к Татьяне. Та увела ее из комнаты. Александр, оставшись один, не знал, куда себя деть. Обстановка тяготила. Но реального выхода он не видел. Выйдя из зала, он пошел в Славину комнату. Там Татьяна и многочисленные помощницы успокаивали Ладу. В другой комнате сидели в основном мужчины. Отец Славы, словно сросшись с креслом, не видя, смотрел перед собой, остальные выражали ему сочувствие. Он, не слушая их, кивал головой. Александр вдруг с ужасающей прямотой понялвсе ждут, когда это все закончится, и не знают, что сделать, чтобы это приблизить. «Умерший человек является обузой, нарушая тем самым размеренную жизнь других людей. И они спешат от него избавиться». Мысль неприятно кольнула его. Пришел Дима.
Здравствуй, негромко произнес Александр, протягивая руку.
Здравствуй, в тон ему ответил Дима. Неприятно, конечно. В таком возрасте. Родители растили, растили. Вырастили. И на тебе. Единственный ребенок. Две ветви прекратились.
Почему две? не понял Александр.
У отца, и у матери.
Да, конечно, согласился Александр. Хорошо, хоть ты пришел. А то все здесь в трансе, я в растерянности. Только на похоронах задумываешься, что и по тебе ящик плачет. Хорошо хоть, что когда будешь на его месте, тебя уже ничто не будет волновать.
Как знать. А вдруг там что-то есть? Тогда как раз там-то все волновать и будет.
Может быть, все может быть. Зря что ли ножи с тремя шестерками носят, церкви строят да и вообще. Для чего-то же люди живут на этом свете?
Пришел Хомут, они поздоровались.
Олег, ты рассчитывай, через неделю к тебе поедем, обратился Александр к Хомуту.
Хорошо.
Их позвали выносить гроб. Три скрученных шторы, подложенные под гроб, уже ждали своих скорбных носильщиков. Диму и Александра поставили сзади. Остальные концы взяли родственники. Осторожно, чтобы не потревожить вечный сон еще недавно полного сил молодого мужчины, они подняли гроб и вынесли на улицу. У подъезда кто-то уже принес табуретки. Гроб установили на них. Заиграла похоронная музыка. Соседи, знакомые и просто прохожие постепенно увеличили число прощающихся. Люди подходили к родителям и выражали соболезнования. Некоторые пытались ободрить невесту, так и не ставшую женой. Подъехали грузовая машина и автобус. Погрузив гроб и посадив людей, отправились на кладбище.
Свежевскопанная могила ожидала своего подарка. Бывший человек, в цивильном костюме и отекшим лицом, в последний раз глянул на солнце и, услышав стук забиваемых гвоздей, навсегда опустился в приготовленную для него яму. И хотя до и после, многие долго и нудно что-то говорили, его это не волновало. Последнее дыхание жизни донеслось до него стуком камней, разбивающихся о крышку и пачкающих материал. Помытый и одетый во все чистенькое и новенькое, заколоченный, чтобы не вернуться, однажды родившись, он однажды умер. Красивая молодая девушка во всем черном с огромным бантом на прекрасных волосах своим видом диссонансно напоминала о радостях жизни. Убитые горем родители и чувствующие себя виноватыми друзья. Картина чем-то напоминала поход к зубному врачу: необходимо, но скорей бы закончилось. Рабочие сноровисто закопали гроб и, соорудив холмик в виде копии заколоченного гроба, водрузили памятник. Провожающие в последний путь возложили венки. Все погрузились в транспорт и поехали обратно, то ли для отдачи последних почестей, то ли для снятия стресса. Дима, Татьяна и Александр, посидев для приличия и чуть выпив, незаметно ушли. Хомут исчез чуть раньше.
Было уже поздно, когда они освободились. И немного навеселе втроем отправились на дело. По мере приближения к цели бравое настроение постепенно остывало, и в голову приходили различные неприятные вопросы. Присутствие женского пола не позволяло подать виду, и обсуждение проходило на конструктивной ноте.
Может подождать, пока полностью стемнеет? предложил Дима.
Тогда, когда туда войдем, не будет ничего видно и придется светить. Соседи увидят свет в пустом доме и сообщат в милицию, ответил Александр. Да и ночью это всегда подозрительно. Сейчас уже поздно и люди сидят по домам. Но время еще считается дневнымкогда кругом много народу, никому даже дела не будет до нас.
А ты думаешь, со своим инструментом сможешь дверь открыть? Дима покосился на сумку Александра.
Ломатьне делать. Проблема в том, чтобы открыть незаметно для последующих посетителей. Вдали показался дом Иареда Моисеевича.
Ты, Татьяна, останешься подальше, и будешь наблюдать за всякими подозрительными прохожими. Если что, свистнешь. И в ответ на ее немой вопрос он вытащил из кармана свисток с шариком. А мы с Димой пойдем на разведку.
Я знаю, для чего ты эту идею со свистком придумал. Я нигде не останусь и пойду с вами.
Татьяна! Кто-то же должен остаться снаружи? Случаи всякие бывают.
С тобой! Случаи всякие бывают. Поэтому на всякий случай я пойду с вами. И прекрати спорить! произнесла она настырно. Александр, видя бесполезность попыток и отсутствие поддержки с флангов, скрепя сердцем согласился.
Ладно. Пойдем втроем. Шесть глаз лучше, чем четыре.
Они подошли к дому. Вокруг никого не было. На двери врезной замок украшала бумага с неразборчивой печатью.
Что будем делать? спросил Дима.
Ничего, ответил Александр, отрывая бумагу. Все надо делать так, будто от своего дома ключи забыли. Если ты не уверен в себе, кто же будет в тебе уверен? Он весело окинул взглядом обоих и стал доставать инструмент. Вскрытие двери оказалось делом непростым и после безуспешных попыток решили выставить окно. Непринужденно вытащив штапики, удерживающие стекло, и повторив операцию со вторым, они оказались внутри.
Интересно, зачем ставить сложный замок на дверь, если окна практически закрыты от честного человека? удивилась Татьяна.
У нас везде такие же окна. И ничего, ставят же входные металлические двери, ответил Александр. В комнате все было по-прежнему, только на полу появились меловые рисунки, изображающие, возможно, положение трупа. Александр подошел к двери и открыл ее. Она при близком рассмотрении оказалась еще толще.
Вы здесь не стойте, я сам ее раскурочу, приказал он. Аккуратно, ни к чему не прикасаясь, обыщите комнату.
Слушаюсь, сержант, недовольно подчинился Дима.
Александр осторожно, стараясь не погнуть гвозди, стал отдирать обивку. Гвозди, забитые лишь по периметру, неохотно соглашались с грубым нажимом.
Татьяна, придержи, попросил Александр, а то сейчас упадет. Я хочу потом обратно незаметно забить.
Татьяна подошла и стала держать сверху.
Слушай! А почему везде гвозди забиты через равные промежутки, а здесь, она кивком указала на закрепленную, на петлях, часть двери, с большим пропуском?