Нельзя осуждать парня, если он мечтает быть похожим на красивого родственника.
Да, завидую. Но завидую не его легкости в общении и тем более не его внешности и положению, я завидую его возможности путешествовать. Самое дальнее место, где я побывал, Эль-Триунфо. Вот и все. А он попутешествовал. Недолго, всегда быстро возвращался, но все равно это хоть какая-то передышка. В словах Фрэнсиса не слышалось горечи, только усталое смирение. Когда мой отец был жив, он возил меня в город, и я смотрел на железнодорожную станцию. Я пытался запомнить расписание
Ноэми поправила ребозо, пытаясь найти тепло в его складках, но на кладбище было сыро и оттого еще холоднее. Она могла поклясться, что температура за это время упала на пару градусов. Девушка поежилась, и Фрэнсис это заметил.
Я дурак, сказал он, снимая свитер. Вот, наденьте.
Все в порядке. Правда. Не могу дать вам замерзнуть из-за меня. Может, если пойдем назад, будет лучше?
Ну, хорошо, но, пожалуйста, наденьте. Клянусь, я не замерзну.
Ноэми надела свитер и закрутила ребозо вокруг головы. Она думала, что Фрэнсис пойдет быстрее, чтобы согреться, но он не спешил домой. Скорее всего, он привык к туману и прохладе.
Вчера вы спросили о серебряных предметах в доме. Вы были правы, это серебро из нашей шахты, сказал он.
Ее уже давно закрыли, верно?
Закрылиона знала это. Вот почему ее отец не особо был рад свадьбе. Вирджиль был незнакомцем, а может, и охотником за приданым. Ноэми подозревала, что отец позволил Каталине выйти за него, потому что чувствовал вину за то, что прогнал ее предыдущего ухажера: Каталина и правда любила того парня.
Это произошло во время революции. Тогда произошло много всего, одно привело к другому, и работа прекратилась. Год, когда родился Вирджиль, тысяча девятьсот пятнадцатый, стал концом. Шахты затопило.
Тогда ему тридцать пять, подсчитала Ноэми. А вы намного младше.
На десять лет, кивнул Фрэнсис. Разница достаточно большая, но все равно в детстве он был моим единственным другом.
Но вы же должны были ходить в школу?
Нас обучали в Доме-на-Горе.
Ноэми пыталась представить дом, наполненный смехом, пыталась представить детей, играющих в прятки, с волчком или мячом. Но не смогла. Дом бы такого не позволил. Он бы потребовал, чтобы дети сразу стали взрослыми.
Можно задать вопрос? спросила девушка, пока они обходили каретный сарай. Дом-на-Горе был хорошо виденстена тумана расступилась. Откуда у вас такое помешательство на тишине во время ужина?
Дядя Говард очень стар и слаб и очень чувствителен к шуму. А в этом доме звук легко разносится.
Даже до его комнаты наверху? Он не может слышать разговоры в столовой.
Звук разносится, с серьезным видом сказал Фрэнсис, не отрывая взгляда от старого дома. В любом случае это его дом, и он устанавливает правила.
И вы их не нарушаете.
Фрэнсис взглянул на нее немного растерянно, видно, ему и в голову такое никогда не приходилонарушать. Ноэми была уверена, что этот парень никогда не пил много, не задерживался допоздна, не высказывал неправильное мнение в кругу семьи. А, ну да, он же никуда не выбирался из этого дома
Нет, запоздало ответил он, и в его голосе снова послышалось смирение.
Когда они зашли на кухню, Ноэми сняла свитер и протянула ему. В кухне была одна служанка, та, что помоложе, она сидела у плиты. Занятая работой, женщина не подняла на них взгляд.
Оставьте себе, вежливо предложил Фрэнсис.
Но я не могу красть вашу одежду.
У меня есть другие свитера.
Спасибо, кивнула девушка.
Парень улыбнулся.
В кухню зашла Флоренс, одетая в платье темно-зеленого цвета; она строго посмотрела на Фрэнсиса и Ноэми, словно они маленькие дети, пытающиеся стащить запретную коробку конфет.
Пойдемте со мной на обед, сказала она.
В этот раз за столом они были только втроем. Старик не появился, как и Вирджиль. С обедом справились быстро, и Ноэми вернулась в свою комнату.
Позже ей принесли поднос с ужином, и она сделала вывод, что совместный ужин в столовойтолько для первого вечера, да и обед в компании Фрэнсиса и его матери, скорее всего, был исключением. Вместе с подносом ей принесли масляную лампу, которую она поставила у кровати. Не зная, чем себя занять, попыталась почитать книгу «Ведьмовство, оракулы и магия народа азанде», которую привезла с собой, но постоянно отвлекалась. Здесь и правда хорошая слышимость, подумала она, сосредоточившись на скрипе половиц.
Ее взгляд привлекло небольшое пятно плесени на обоях в углу. Она вспомнила про зеленые обои, так любимые жителями Викторианской эпохи. В этих обоях содержался мышьяк. Так называемая парижская, или шеелева, зелень. Разве не было в одной прочитанной ею книге что-то о микроскопическом грибке, который мог действовать на краску и вызывать пары, вредные для людей?
Грибок пожирал глину на стене, вызывая невидимые химические реакции. Она не могла вспомнить название смертоносного грибкана кончике языка вертелось латинское слово brevicaule, но brevicaule это, кажется, кактус Ее дедушка был химиком, а бизнес отца состоял в производстве пигментов и красок, поэтому Ноэми знала, что нужно смешать сульфид цинка и сульфат бария, чтобы получить литопон о господи, зачем нужна эта информация?
Хотя нет, обои не были зелеными. Даже близко не были. Скорее блекло-розовые, цвета увядших роз, да еще и с уродливыми желтыми одуванчиками. На обоях были медальоны или кругиесли присмотреться, можно подумать, что это венки. Возможно, она предпочла бы зеленые обои
Когда девушка закрыла глаза, желтые круги затанцевали, словно вспышки цвета на черном.
5
Утром Каталина снова сидела у окна. Она казалась отстраненной, как и в прошлый раз. Ноэми вспомнила рисунок, висящий у них дома: Офелия, которую сквозь стену тростника утягивает течение. Каталина была похожа на нее. И все же было приятно видеть кузину, держать ее за руку (ледяную) и рассказать о жизни в Мехико.
Она подробно описала выставку, которую посетила три недели назад, зная, что такое Каталину интересует, а потом передразнила пару друзей, чем заставила кузину рассмеяться.
Ты так хорошо изображаешь людей. Скажи, ты все еще увлекаешься театральным искусством? спросила она.
Нет. Я переключилась на антропологию. Хочу получить степень магистра. Разве звучит не интересно?
У тебя постоянно новые идеи, дорогая. Всегда новая цель.
Ноэми часто слышала эти слова. Наверное, ее семья была права, что скептически смотрела на ее учебу в университете, учитывая, что она трижды за день меняет мнение насчет того, что ей интересно. Но она точно знала, что хотела сделать в своей жизни что-то особенное. Она еще не решила, что именно, но антропология казалась более многообещающей, чем все ее предыдущие увлечения.
В любом случае, когда об этом заговорила Каталина, Ноэми не возражала, потому что слова кузины никогда не были похожи на упреки родителей. Каталина словно бы состояла из вздохов и фраз, нежных, как кружево. Она была мечтательницей и поэтому всегда охотно верила в мечты Ноэми.
А чем ты занималась все это время? Не думай, будто я не заметила, что ты почти не писала нам. Ты притворялась, что жила на обдуваемой ветрами вересковой пустоши, как в «Грозовом перевале?»спросила Ноэми, зная, что Каталина зачитала страницы этой книги до дыр.
Нет. Дело в доме. Он занимает бо́льшую часть моего времени сказала Каталина, протягивая руку и касаясь бархатных занавесок.
Ты планировала обновить его? Я бы не стала тебя винить, если б ты сровняла его с землей и отстроила заново. Он довольно-таки жуткий, да? И холодный.
Влажный, поправила Каталина. Он влажный.
Прошлой ночью я замерзла чуть ли не до смерти и в своей борьбе с холодом влажности не заметила.
Здесь всегда влажно, темно и да, очень холодно.
Улыбка на губах Каталины погасла.
Внезапно она взглянула на Ноэми, потом наклонилась вперед и зашептала:
Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение, но никому не говори об этом. Ты должна мне пообещать. Обещаешь?
Обещаю.
В городе живет одна женщина. Ее зовут Марта Дюваль. Она готовит для меня лекарство, но оно уже закончилось. Ты должна пойти к ней и попросить приготовить еще. Понимаешь?
Да, конечно. А что за лекарство?
Не важно. Важно, чтобы ты это сделала. Сделаешь? Пожалуйста, пообещай, что пойдешь к ней и никому не скажешь.
Да, если ты этого хочешь.
Каталина кивнула. Она так крепко сжала руку Ноэми, что ее ногти пронзили мягкую кожу запястья.
Каталина, я поговорю с
Тс Они слышат тебя, сказала Каталина и затихла.
Кто меня слышит? не понимая, спросила Ноэми.
Каталина медленно наклонилась и прошептала ей на ухо:
Это в стенах
Что? Ноэми задала вопрос машинально, поскольку ей было трудно придумать, что спросить у Каталины, которая смотрела на нее пустыми, словно бы ничего не видящими глазами. У нее было лицо сомнамбулы.
Стены стены говорят со мной. Рассказывают секреты. Не слушай их, прижимай ладони к ушам, Ноэми. Здесь есть привидения. Они настоящие. Когда-нибудь ты их увидишь.
Внезапно Каталина отпустила кузину, встала и выглянула из окна. У Ноэми на языке вертелись тысячи вопросов, но тут зашла Флоренс.
Приехал доктор Камминз. Ему нужно осмотреть Каталину, а с вами он встретится в гостиной чуть позже, сказала женщина.
Я не против остаться, заметила Ноэми.
Но он будет против! отрезала Флоренс решительным тоном.
Ноэми могла бы и дальше протестовать, но решила не затевать спор. Она чувствовала, что настаивать сейчасзначит добиться враждебного отказа. Они распрощаются с ней, если она станет проблемой. Ноэми была гостьей, но понимала, что онанеприятный для них гость.
* * *
Когда Ноэми раздвинула занавески, гостиная показалась не такой гостеприимной, как вечером. Во-первых, здесь было прохладно, огонь, обогревающий комнату, давно превратился в пепел. Свет из окна лишь сильнее подчеркивал все недостатки. Выцветшие велюровые диванчики казались болезненно-зелеными, чуть ли не цвета желчи, а по эмалевым плитам, обрамляющим камин, пробегало множество трещин. Небольшую масляную картину, изображающую гриб с разных углов, атаковала, как ни иронично, плесень, черные крохотные точки искажали цвета и портили вид. Ее кузина была права насчет сырости.
Ноэми потерла запястье, глядя на след, оставшийся от ногтей Каталины, и стала ждать, пока врач спустится к ней. Он не спешил, а когда наконец появился, то был не одинс ним пришел Вирджиль. Ноэми села на один из зеленых диванчиков, доктор устроился на другом, поставив черную кожаную сумку рядом с собой. Вирджиль остался стоять.
Меня зовут Артур Камминз, представился доктор. А вы, должно быть, мисс Ноэми Табоада.
На нем была одежда хорошего покроя, но устаревшая на десятилетие или два. Казалось, все, кто посещал Домна-Горе, потерялись во времени, но, наверное, в таком маленьком городке нет особой необходимости обновлять гардероб. И тем не менее одежда Вирджиля соответствовала моде. Либо он купил себе новый гардероб, когда в последний раз приезжал в Мехико, либо считал себя особенным и достойным больших трат на одежду. Возможно, деньги его жены позволяли роскошь.
Да. Спасибо, что согласились поговорить со мной, кивнула Ноэми.
Для меня это удовольствие. Вирджиль говорит, что у вас ко мне есть пара вопросов.
Так и есть. Мне сказали, что у моей кузины туберкулез
Она хотела продолжить, но врач не дал ей это сделать.
Это правда, сказал он. Но ничего серьезного. Мы ей давали стрептомицин, чтобы помочь справиться с болезнью, но успокоительное все еще актуально. Много сна, отдых и правильное питаниевот настоящие лекарства от этой болезни. Камминз снял очки и, вытащив платок, начал протирать линзы, не прекращая говорить:При высокой температурепузырь со льдом на голову или растирка алкоголем. Все пройдет. Вскоре она будет совершенно здорова. А теперь, если вы позволите
Он убрал очки в нагрудный карман пиджака, несомненно, собираясь закончить разговор, но теперь наступила очередь Ноэми:
Нет, пока не позволяю. Каталина мерзнет, у нее ледяные руки. Я помню, как в моем детстве тетя Брихида болела туберкулезом, и с ней все было совсем не так, как с Каталиной.
Все пациенты разные.
Кузина написала отцу очень странное письмо, и она совсем не похожа на себя, заметила Ноэми, пытаясь вложить в слова свои впечатления. Она стала другой. Туберкулез не меняет человека, разве что, как и всякая болезнь, усиливает некоторые черты характера. Ну, тогда, значит, с Каталиной явно что-то не так, потому что она никогда не была апатичной. Уж я-то ее знаю.
Врач снова вытащил очки и нацепил на нос, словно желая получше рассмотреть девушку. Судя по всему, увиденное ему не понравилось, и он нахмурился.
Вы не дали мне договорить, ворчливо пробормотал он. У вашей кузины подвижная психика, она нервная, впечатлительная и немного меланхоличная. Вероятно, так было всегда, а болезнь лишь усилила это.
Каталина не нервная.
Как врач, я заметил у нее склонность к депрессии.
Ноэми вспомнила отца. Он назвал Каталину склонной к мелодраме. Хорошо, пусть так, но в Мехико Каталина уж точно никогда не слышала какие-то голоса. И на ее лице не было этого странного выражения.
О какой депрессии вы говорите? спросила Ноэми.
Когда ее мать умерла, Каталина замкнулась в себе. У нее бывали долгие периоды меланхолии, она плакала в комнате и говорила бессмыслицу, вместо доктора ответил Вирджиль. Теперь все еще хуже.
Верно, ее мать умерла, повернулась к нему Ноэми. Но это произошло многие годы назад, когда Каталина была маленькой девочкой.
Бывает и так, что некоторые вещи возвращаются.
Туберкулез не самая приятная болезнь, снова вступил в разговор Камминз. Изоляция, физические симптомы Ваша кузина страдала от озноба и потовыделения ночью, это неприятно, уверяю вас, а лекарства дают лишь временное облегчение. Глупо ожидать, что она так сразу будет веселой и полной сил.
Простите, я волнуюсь. Она все-таки моя кузина.
Да, но, если и вы начнете нервничать, никому лучше не станет, так? Голос Камминза был мягким. Ну, мне пора. Увидимся на следующей неделе, Вирджиль.
Доктор растерянно пробормотала Ноэми.
Нет-нет, мне пора, повторил Камминз, поклонился Ноэми, схватил свой саквояж и вышел из гостиной.
Ноэми кусала губы от досады. Она бросила взгляд на Вирджиля. У этого человека лед в венах. Неужели он действительно ухаживал за Каталиной? Трудно представить, что он способен проявлять чувства к живому существу.
Доктор Камминзпрекрасный врач, заметил Вирджиль безразличным голосом. Сначала нашим семейным врачом был его отец, а теперь Артур следит за нашим здоровьем. Уверяю вас, мне не в чем его упрекнуть. Да, кстати, его отца тоже звали Артуром.
Я не сомневаюсь, что он хороший врач.
По вашему тону этого не скажешь.
Ноэми пожала плечами и выдавила улыбку. Это лучше, чем ссориться.
Если Каталина больна, возможно, ей будет лучше в санатории ближе к Мехико, там, где о ней смогут правильно позаботиться, сказала она.
Вы считаете, что я плохо забочусь о жене?
Я такого не говорила. Но этот дом холодный, а вечный туман за окномне тот пейзаж, чтобы поднять дух.
Вас с этой миссией послал отец? спросил Вирджиль. Приехать и забрать Каталину?
Девушка покачала головой:
Нет.
А похоже, что так, холодно произнес он. Я понимаю, что мой дом переживает не лучшие времена. Но когда-то он был маяком, сияющим бриллиантом, а шахта производила столько серебра, что мы могли наполнить шкафы шелками и бархатом, а бокалылучшим вином. Теперь это не так. Но мы знаем, как заботиться о больных. Мой отец болен, его здоровье оставляет желать лучшего, и все же мы хорошо о нем заботимся. Я не согласился бы на меньшее для женщины, на которой женился.
И все же я хотела бы спросить Может, Каталине нужен специалист в другой области? Психиатр
Вирджиль засмеялся так громко, что она вздрогнула, поскольку до этого момента лицо его было серьезным. Смех был неприятным, как будто ворон каркает. Его взгляд застыл на ней.
Психиатр! И где поблизости вы найдете такого? Думаете, его можно сотворить из воздуха? В городе есть государственная клиника с одним врачом, и все. За психиатром вам придется ехать в Пачуку, может, даже в Мехико. И сомневаюсь, что он приедет сюда.