Она смеётся.
Не будь странным. Но спасибо.
Дэймон надел куртку песочного цвета поверх приталенной клетчатой рубашки, плотно обёрнутой вокруг его груди. Его улыбка демонстрирует его белые зубы. Хотя его глаза так же ясны, как всегда, он, кажется, не смотрит прямо в её глаза, а сосредотачивается поверх её взгляда, а не на нём. Он, должно быть, нервничает, следовательно, Хейли должна его успокоить.
Может, немного расслабишься? говорит Хейли.
Так куда мы едем? спрашивает он, барабаня пальцами по рулю.
Хейли откидывается на сиденье, наслаждаясь температурой машины. Она смотрит вперёд, туда, где самолёт рассекает воздух в сторону белых утренних облаков.
Хорошо. Ну, ты помнишь, как сказал мне, что любишь городские прогулки?
Глаза Дэймона загораются.
Ага! Мы с сестрой посетили старую заброшенную военную базу в прошлом году, когда всё было закрыто.
Отлично. И ты сказал, что любишь подкасты о настоящих преступлениях и всё такое?
Конечно, говорит Дэймон, теперь уже менее уверенно. Но не самые ужасные. Я не урод.
Вот, говорит Хейли. И я нашла способ совместить эти два интереса.
Мы же не собираемся делать что-то незаконное, верно?
Хейли снова смеётся.
Просто небольшое проникновение. Я не прошу тебя никого убивать
Хорошо.
пока что.
Дэймон хмурится. Она расплывается в глупой ухмылке, потом он тоже смеётся.
Я не взял с собой перчатки для убийств, говорит он и запускает двигатель.
Хейли достаёт телефон и вводит адрес Дома Грязи в своё приложение «Карты».
Они уезжают из района. Хейли рада, что Дэймон уверенно водит машину, но не выставляет это напоказ.
Ты водишь машину так, как будто делал это годами, говорит Хейли.
Так и есть, отвечает он. Папа впервые посадил меня за руль, когда я был ребёнком.
Крутой папа.
Не-а. Алкоголик-мудак. Мне было где-то десять лет, и мы были в семейной поездке в Лондон. Очевидно, я пожаловался на то, что мне нужно в туалет, и спросил, может ли он вести машину быстрее. Он остановил машину на обочине автострады и спросил: «Как ты думаешь, ты сможешь сделать это лучше?»
Вот дерьмо, сказала Хейли. Ты ездил по автостраде в десять лет?
Конечно. Мама пыталась остановить его, но он кричал на неё, а когда он пил, он мог быть страшным, он смотрит на неё. Но не для меня. Я мог справится с этим. Так или иначе, я ехал несколько минут, просто ползая, как черепаха. Пролетая мимо, машины ревели и гудели. А я просто хотел остановиться и сходить в туалет.
Ну, звучит травмирующе.
Дэймон не отвечает.
Хейли добавляет:
В тот день ты написал на себя, не так ли?
Дэймон на секунду выглядит раздражённым, но не может скрыть ухмылки.
Ага. И отцу пришлось проехать остаток пути на мокром сиденье и с мокрой задницей.
Хейли хихикает.
Карма!
После паузы Дэймон говорит:
Так ты не умеешь водить машину?
Не-а.
Хочешь сменить для меня передачу?
Она смеётся.
Конечно, папочка.
Фу, говорит Дэймон.
Хейли никогда раньше не имела дел с рычагом переключения передач, поэтому, пока он ведёт машину, Дэймон учит её основам управления автомобилем с ручным управлением, позволяя ей переключаться с третьей на пятую. Ей нравится мини-урок, и как только они оказываются в сельском пригороде Сидона, где магазины и дома больше похожи на сплошные деревни, чем на шумные городские окраины, он останавливается на обочине.
Хейли резко садится.
Что ты делаешь? Не понимаю.
И кто теперь из нас странный?
Дэймон сохраняет приветливость и даёт ей краткое руководство о том, как завести автомобиль, а затем снова отъезжает от обочины.
Теперь ты эксперт, поэтому можешь отвезти нас назад, он снова смотрит на неё. Мой рассказ об отце был немного тяжёлым?
Нет, не совсем так, говорит она. На самом деле это вроде как заставляет меня чувствовать себя лучше. Мой папа неплохой парень, но у него тоже есть проблемы.
Что с ним не так?
Спасибо, мне не нужна терапия, говорит Хейли. Но это связано с тем домом, в который мы собираемся.
Ах да? Как?
Я скажу тебе, когда мы доберёмся туда.
Дэймон хмыкнул, но она могла сказать, что ему нравится её компания. Он ведёт свою маленькую машину по нескольким извилистым узким просёлочным дорогам, укрытым деревьями. Когда машина снова появляется в утреннем свете, они проезжают через причудливый деревенский рынок. Дэймону приходится замедлять ход, чтобы не попасть в палатки и пешеходов, пересекающих улицу.
Немного холодно для уличного рынка, говорит Дэймон, фальшиво дрожа.
Хейли опускает окно и чувствует запах жареного мяса, сладкой выпечки и плавленого сыра.
Крутые ребята в этих краях.
Беременная женщина машет рукой из-за прилавка с чатни, обхватив живот одной рукой, а другой указывая на свой богатый фруктовый товар. Через дорогу мчится очередь детей, в то время как пары, собачники и семьи просматривают товары, неся всё, перед чем они не могут устоять, в провисших коричневых бумажных пакетах.
Может, нам стоит остановиться здесь на обратном пути? предлагает Дэймон, отъезжая от переполненной улицы.
Если к тому времени у нас всё ещё будет аппетит, говорит Хейли.
Что ж, это звучит зловеще.
Они выезжают из деревни на узкую просёлочную дорогу, окаймлённую полуразрушенными загородными стенами с деревьями.
Ну, давай же, мы почти у цели. Какое отношение это место имеет к твоему отцу?
Я думаю, он жил там, когда был ребёнком.
Что? говорит Дэймон. Подожди, я думал, ты имела в виду, что этот дом было местом какого-то страшного преступления?
Верно, говорит Хейли. Двойное убийство.
Господи, говорит Дэймон, качая головой. Затем он добавляет незлобно:Ты действительно ненормальная.
Приятно слышать, как он пренебрегает серьёзным вопросом.
Честно говоря, это довольно больно, говорит она и рассказывает ему о том, что почерпнула из новостных статей в интернете.
Она ловит себя на том, что исключает любые упоминания о психическом здоровье своего отца, хотя и не из-за смущения. Она может злиться на своего отца за то, что тот лгал ей все эти годы, но она всё ещё любит его и не хотела бы говорить о нём плохо.
Дэймон сворачивает машину на грунтовую дорогу, и перед ними появляется здание, которое СМИ когда-то прозвали «Домом Грязи».
Зрелище на удивление впечатляющее: три этажа в высоту и множество фронтонов, похожих на стопку треугольников с входной дверью и окнами. Здание сужается по мере приближения к вершине, что придаёт ему вид сельской пирамиды. Деревня так близко, но когда они подъезжают к дому, Хейли с удивлением не видит ни граффити, ни разбитых окон. Старая крашеная кирпичная кладка потемнела до коричневого цвета, и только края стен сохранили серо-нимбовый цвет своей молодости.
Что ж, это должно быть самое странное первое свидание, говорит Дэймон, барабаня по рулю, когда они припарковались на траве перед домом.
Свидание? спрашивает Хейли, открывая дверь и дрожа от холода. Кто сказал, что это свидание?
Ты бы не надела эти леггинсы, если бы это было не так.
Хейли зевнула.
Они просто тёплые.
Она наблюдает за ним, когда он стучит по рулю. Он снова выглядит нервным, и, хотя это могло бы рассердить её в другой день, теперь он вызывает у неё расположение. Он кажется весёлым, но безобидным, и она по своей прихоти поцеловала его в щёку.
Спасибо, что подвёз меня.
Он вздрагивает и поворачивается к ней, их лица находятся в паре дюймов друг от друга. Хейли чувствует запах жвачки из его рта, когда он говорит:
Тогда пошли. Давай исследуем его.
Она поворачивается к зданию, и её взгляд устремляется к его самой высокой точке, где дом является наиболее узким. Там нет окна, но у Хейли есть ощущение, что именно там они и окажутся, и при этой мысли у неё урчит в животе.
Они вместе выходят и начинают искать вход в Дом Грязи.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Райан просыпается в комнате, залитой серым дневным светом.
Он сжимает живот от внезапной боли, которая быстро увеличивается вдвое. Он снова зажмуривается и со стоном перекатывается на бок.
Тебе там хорошо, маленький Райан? спрашивает знакомый голос.
Райан оглядывает свою спальню, но дяди Креба нет на своём обычном месте у двери.
Кровать качается. Грязная рука тянется снизу и хватается за конец матраса Райана. Появляется другая рука, и Райан жмурится от знакомого аромата. Перед ним поднимается пучок примятых колючих волос, затем широкий лоб, покрытый прожилками и размазанными отпечатками пальцев, а затем пара закатывающихся голубых глаз.
У Райана так сильно болит живот, что он почти кричит.
Дядя Креб, всё ещё скрывая нижнюю половину лица, говорит:
Похоже, у тебя проблемы, маленький человечек. Может быть, тот шоколад, который ты добавил к своему ужину, был для тебя слишком вкусным, а?
Почему ты заставил меня это сделать? спрашивает Райан.
Дядя Креб начинает поднимать лицо из-под кровати, пока Райан не видит его острый нос, сжатые губы и щёки с коричневыми прожилками. У него странная улыбка, как будто он голоден.
Некоторые семьи живут на любви, маленький Райан. Другие живут на лжи. Наша семья существует и на том, и на другомплюс шоколад. Единственная причина, по которой я сейчас здесь с тобой, это то, что ты делал, чтобы помочь мне стать сильнее, чтобы я мог помочь вам всем вернуться домой. Я так долго ждал в темноте и не хочу возвращаться один. Я хочу свою семьюты это понимаешь, не так ли?
Райан вроде понимает, но пятилетнему ребёнку сложно представить что-либо, кроме своей семьи. Он знает о горстке других людей, но по бóльшей части жизнь Райанаэто его мама и папа, Хейли, бабушка и дедушка, а теперь и дядя Креб.
Его живот снова сжимается.
Что я могу сделать, чтобы это остановить?
Дядя Креб усмехается.
У меня есть лекарство.
Одна из его рук скользит по матрасу к мальчику, оставляя грязный след. Она приближается к лицу Райана, как будто собирается погладить его, карабкается по его щеке и останавливается на его глазах.
Спальня становится чёрной.
Ты мне доверяешь, не так ли? говорит дядя Креб.
Что-то в странном запахе дяди успокаивает его. Вместо того, чтобы заставить Райана заткнуть рот или отстраниться, боль в животе смягчается от запаха.
Да, говорит он.
Дядя Креб не убирает руку с глаз Райана, но он чувствует, как вес дяди перемещается по кровати, как когда его мама наклоняется и щекочет его. Райан слышит шелест ткани, скользящей по коже, и его нос наполняется гипнотизирующей остротой.
Всё в порядке, маленький Райан, говорит дядя Креб. Он звучит так, будто отвернулся. Не нужно бороться. Это тебя сразу вылечит.
Райан чувствует тепло, исходящее от его дяди, но не понимает, что происходит.
Что-то мясистое касается подбородка Райана.
Ой, прости за это. Просто пытаюсь правильно прицелиться.
Звуки брызг наполняют уши Райана, и поток тёплого смердящего воздуха обволакивает его лицо.
Широко раскрой рот, человечек, говорит дядя Креб. А вот и шоколадный поезд.
Райан паникует, изо всех сил пытаясь отвернуть лицо, несмотря на странную привлекательность богатой вони его дяди.
Не будь такимты же хочешь, чтобы боли в твоём животе прекратились, не так ли?
Райан чувствует, как зажимает нос и открывает рот, чтобы не задохнуться. Что-то объёмное ударяет его по языку. Его желудок сводит, но когда аромат танцует вокруг его ртагрязный, грубый, мощныйболь в животе превращается в щекотку, такое же приятное ощущение, которое он испытывает, когда папа толкает его на качелях. Он впивается в колбасную гадость, волнение бушует в его голове.
Это лучше конфет! Лучше пиццы! Это заставляет его хотеть пробовать всевозможные новые и невероятные вещи.
Он сглатывает и высовывает язык ещё, но рука его дяди исчезает вместе с давлением на кровать. Он открывает глаза. Отрыгивает. Его горло наполняется чем-то нехорошим.
Он не может дышать, поэтому резко выпрямляется в постели, кашляя. Что-то тёмное слетает с его губ, как пуля, а затем по подбородку катятся более мелкие крупицы. Он снова может дышать, но чтобы убедиться, что все застрявшие частицы исчезли, он царапает ногтями язык. Его пальцы выглядят так, словно он обмакнул их в шоколадную пасту.
На покрывале между его ног лежит грязный самородок. Кажется, будто он светится, но этого не может быть.
Райан отшатывается, чувствуя запах того, что выпустил изо рта. Он такого же размера, как и его любимая мышка Ниппи, до того, как она заснула и не проснулась. Часть его хочет схватить грязный самородок и проскользнуть обратно в рот, и один за другим обсосать его грязные пальцы, но теперь, когда дяди Креба нет здесь, он задаётся вопросом, что сказали бы его мама или папа, если бы он это сделал?
Он прижимается спиной к изголовью и кричит:
Ма-а-ам!
Несколько мгновений спустя его мама толкает дверь, одетая в длинную чёрную футболку до колен. Она похожа на привидение из одной из жутких видеоигр, в которую играет Райан: влажные волосы прилипли к её лицу, большие пристальные глаза и кожа, похоже, покрытая мукой.
Что случилось, дорогой? спрашивает она тише обычного.
Меня вырвало. Я плохо себя чувствую.
О, Райан, говорит его мама. Я думаю, что мясное рагу, которое мы ели вчера вечером, было плохим. Я тоже нехорошо себя чувствую.
Райан указывает на вещь на своей кровати.
Всё в порядке, дорогой, говорит она, шаркая к нему и держась за живот. Мы очистим это и ох, она видит, что он извергнул. Я думала, ты сказал, что её голос затихает, дыхание прерывистое. Неважно, мы всё очистим и принесём тебе новое покрывало.
У меня забавный привкус во рту, говорит Райан.
Его мама качается, как будто она может упасть.
Ладно, пойдём со мной, и мы тебя вымоем.
Райан ставит одну ногу на пол, и в животе у него булькает.
Комнату наполняют два отдельных, одинаково отвратительных звука.
Когда мать и сын смущённо смотрят друг на друга из-за несчастного случая с близнецами, Райан чувствует боль в затылке, как будто там что-то растёт. Он встаёт с кровати и следует за своей мамой из комнаты.
Он оглядывается на комок, которым его вырвало, и задаётся вопросом, как получить ещё?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Когда Джеймс просыпается, он сначала не может открыть глаза.
Наконец-то он насталстрашный день, годовщинаи Джеймс не думает, что у него есть силы противостоять этому.
Кому-нибудь ещё небольшие всплески реальности, которые он испытывал, могут показаться не связанными друг с другом. Можно было подумать, что он позволил чему-то достучаться до него, и эта вчерашняя встреча с Кребом была просто стрессом и игрой света. Несмотря на то, что его прошлое лечение подтверждало эти вещи, Джеймс не был уверен.
Теперь он задаётся вопросом, может ли его брат вернуться, даже если Джеймс не звал его? Опиум хорошо помог Джеймсу сократить количество посещений туалета и, следовательно, количество экскрементов, проходящих через дом. Он пришёл к выводу, что чем больше фекалий в его доме, тем ближе может быть его братно может ли это привести Шоколадника в его дом так же надёжно, как звать его по имени?
Неужели всё это просто паранойя мозга, страдающего от посттравматического стрессового расстройства, и может ли сегодняшний день пройти без происшествий?
«Может быть, это ягрёбаный Шоколадник?»размышляет Джеймс.
Он открывает глаза. Над их кроватью висит прозрачный балдахин из крупной чёрной сетки, что всегда заставляет Джеймса вспоминать возбуждающие колготки, которые иногда носит его жена. Однако, видя одеяло сегодня утром, всё, о чём он может думать, это ужасно грязные занятия любовью прошлой ночью и лицо его брата, смотрящее вверх из задницы Табби.
Джеймс! Табби зовёт из другой комнаты.
Она кажется слабой и напуганной; очень не похоже на Табби.
Джеймс вылезает из постелинедавно переодетый после сексуального инцидентав нижнем белье и футболке Rammstein.
В коридоре, покачиваясь, стоит Табби.
Джеймс берёт её за руки, чтобы поддержать.
Ого, дорогая. Тебе следует лечь.
Она прижимает руку к голове и говорит тихо.
Мы оба больны, Райан и я.
О, милая
Должно быть, это рагу. Как ты себя чувствуешь?
Я в порядке.