Я разогрел то, что осталось от тушеного мяса, и подал всем по миске вместе с несколькими крекерами из кладовки. Но, похоже, ни у кого не было особого аппетита.
- Ванная свободна, если кому-то она нужна, - объявил я. - Нельзя пользоваться туалетом, но там есть умывальник и ведро родниковой воды на пять галлонов, чтобы вымыться.
- Фу, - Сара сморщила нос.Мне пока хватило воды, льющейся с неба, но все равно спасибо. Может быть, позже.
Кевин спросил:
- Так куда мы должны ходить в туалет?
- Хороший вопрос, - сказал я. - Честно говоряи приношу свои извинения Сарея выходил на заднее крыльцо, когда мне нужно было идти номер один, и спускался в уборную за номером два.
Карл поежился.
- Ты больше не затащишь меня обратно в этот сортир.
- Нет, - согласился я, - я не думаю, что кто-нибудь из нас рискнет вернуться туда в ближайшее время. Я думаю, мы воспользуемся ведром, а потом вывалим его на улицу, когда закончим.
Кевин вздохнул.
- Ничего страшного. Это напоминает мне о летнем лагере, когда я был ребенком.
Карл скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене, разглядывая их.
- Так вы двое... вместе?
- Мы? - она откинула голову назад и рассмеялась.
Кевин присоединился к ней секундой позже.
Уши Карла покраснели.
- Я думаю, это "нет".
- Извините, - хихикнула Сара. - Вы просто должны знать. Я - лесбиянка, а Кевин, ну...
Тень пробежала по лицу Кевина, и Сара замолчала, ее улыбка исчезла. Я понял, что они не хотели говорить о чем-то, поэтому попытался сменить тему.
- Случайно у кого-нибудь из вас не найдется сигарет?
- Прости, - извинилась Сара. - Я не курю.
- A я уже собирался спросить тебя и Карла о том же самом, - сказал Кевин.
- Ты курильщик? - спросил я, надеясь, что он скажет "да".
Тогда, по крайней мере, мне было бы кому посочувствовать. Моему несчастью нужна была компания.
- Я не курю, - ответил Кевин. - Но после того, что мы пережили сегодня, я испытываю искушение начать.
Посмеиваясь, я вывалил несъеденное рагу обратно в кастрюлю и положил крекеры в кладовку. Затем налил себе немного горячей воды и положил растворимый кофе в кружку и сел за кухонный стол.
Сара указала на фотографии в гостиной.
- Эти фотографии, они - твоя семья?
- Они были ею. Я не думаю, что моя дочь или мои внуки... Ну, они жили ближе к океану. И Роузэто моя женаона скончалась от пневмонии три года назад. Я думаю, что увижу их всех скорее раньше, чем позже.
Карл кивнул и отхлебнул кофе. Кевин не ответил. Сара уставилась в окно, затем повернулась и посмотрела на фото, где Дарла, моя внучка, смотрела на нас из серебряной рамки.
- Она прекрасна.
- Спасибо, - сказал я. - На самом деле ты напоминаешь мне ее. У тебя есть ее сила.
Сара улыбнулась, и да, в тот момент она действительно напомнила мне Дарлу.
Карл поставил свою кружку на стол.
- Так чем же вы, ребята, занимались раньшедо всего этого?
Кевин на мгновение просветлел.
- Я работал в видеомагазине.
- Я работала на "МакKормик", - добавила Сара. - Производитель специй.
- Понятно, - я кивнул. - Так вы оба из Балтимора?
- Да, - сказал Кевин. - Или были. По крайней мере, того, что от него осталось.
Он позволил своему взгляду блуждать по кухне. Он задержался на трех моих комнатных растениях, и я подумал, не был ли он каким-нибудь садовником-любителем. Когда он заметил мою фотографию Джонни Кэша в рамке, висящую на стене, он повернулся ко мне.
- Ты фанат Человека в черном, да? Я видел его на концерте, когда был моложе. Отличное шоу.
- Тебе нравится музыка кантри? - спросил Карл.
- Кое-что, но не все, - ответил Кевин. - Я думаю, что я довольно эклектичен. В основном рок, метал и хип-хоп. Но мне нравился Джонни Кэш. А Шанайя Твен и "Цыпочки Дикси" довольно крутые. Или были. Держу пари, вам, ребята, они нравятся, верно?
- Нет, сэр, - сказал Карл. - Мне совсем не нравится эта новая музыка. Нам нравится классика. Такие люди, как Конвей Твитти, Лоретта Линн, Портер Уэгонер и Пэтси Клайн.
- И Джерри Рид, - добавил я. - Не могу забыть о некоторых из тех песен о грузоперевозках семидесятых.
С усмешкой Карл начал напевать песню из "Смоки и бандит".
- На восток и вниз, - усмехнулся я.
- Мы сделаем то, что, как они говорят, невозможно сделать, - ответил он.
Кевин выглядел ошеломленным.
- Никаких "Цыпочек Дикси" или Шанайи?
- "Цыпочки Дикси" заставляют меня покрываться крапивницей, - сказал Карл. - А Шанайя Твен примерно такая же кантри-группа, как та рок-н-ролльная группа "Металли-что-то".
Кевин ухмыльнулся.
- "Металлика".
И мы все рассмеялись, кроме Сары, которая встала и подошла к кухонному окну. Она посмотрела в залитое дождем стекло, но ее глаза ни на чем не были сосредоточены. Я мог сказать, что ее мысли были далеко.
- В чем дело? - тихо спросил ее Кевин.
- Больше нет "Цыпочек Дикси", - сказала она. - Больше нет Шанайи Твен или "Металлики", и больше нет радио, и Балтимора, и... и я видела Корнуэлла после аварии, и он был разрезан на три части... - oна остановилась, не в силах продолжать, и закрыла глаза. - И бедный, бедный Солти.
- Балтимор затоплен? - спросил я, хотя уже знал ответ.
- Ты что, шутишь?фыркнул Кевин. - Балтимор, блядь, исчез, чувак. Как и все остальное.
- Что там произошло, - прошептал Карл, больше себе, чем кому-либо. - Что, черт возьми, случилось?
- Бог нарушил свое обещание, - сказала Сара. - Решил, что Ему надоело, что мы портим эту прекрасную планету, которую Он нам дал, и снова затопил ее.
- Не могу сказать, что я виню Его, - пробормотал Карл.
- Я серьезно, - продолжила Сара. - Как еще ты это объяснишь? Внезапно детское порно превратилось в многомиллиардную индустрию, президент прощает наркоторговцев в обмен на взносы в предвыборную кампанию и объявляет войну любой стране, какой ему заблагорассудится, подростки стреляют друг в друга в школе, а террористы взрывают церкви. На следующий день мы просыпаемся, и страна амишей Пенсильвании становится побережьем, а выжившие совершают паломничество в Гребаные Скалистые горы в Колорадо!
- И Левиафан и Бегемот выпущены на землю, - добавил я.
Кевин и Сара оба подскочили, и кофейная кружка Кевина упала на пол.
Карл поднялся на ноги.
- Вы в порядке? Что не так? Увидели что-нибудь снаружи?
Двое молодых людей бросили настороженные взгляды друг на друга.
- Извините, - сказал я. - Не хотел вас напугать. Моя Роуз преподавала в воскресной школе в течение тридцати с лишним лет. Бегемот и Левиафанбиблейские создания. Книга Иова, если я правильно помню.
- Роуз всегда знала Библию, - сказал Карл.
Внезапно, разрыдавшись, Сара выбежала из кухни и побежала по коридору. Мы услышали, как хлопнула дверь запасной спальни.
- В чем дело? - спросил я Кевина. - Я сказал что-то не так? Мне жаль, если я ее обидел.
Он покачал головой.
- Нет, не ты. Слово "Левиафан"...
Он взял полотенце и вытер свой кофе.
Затем снова сел, сложил руки и посмотрел на нас с Карлом. Его лицо было серьезным.
- Может быть, мне лучше рассказать вам, ребята, нашу историю. Тогда вы поймете. Видите ли, эти червине единственные существа, которые там обитают.
- Есть и другие? - спросил Карл. - Хуже, чем черви?
- О, да, - голос Кевина был едва слышен.
Я снова наполнил кружку Кевина. Он размешал кристаллы кофе, наблюдая, как они растворяются в горячей воде. Никто из нас ничего не сказал. Карл встал и встал у окна, наблюдая за происходящим.
Немного погодя Кевин глубоко вздохнул. Его руки дрожали.
Вот что он нам рассказал...
ЧАСТЬ II. НА ВСЕХ НАС ДОЛЖЕН ПРОЛИТЬСЯ НЕБОЛЬШОЙ ДОЖДЬ
Вода, вода, одна вода.
Но чан лежит вверх дном;
Вода, вода, одна вода,
Мы ничего не пьем.
Как пахнет гнильюо, Христос!
Как пахнет от волны,
И твари слизкие ползут
Из вязкой глубины.
В ночи сплетают хоровод
Блудящие огни.
Как свечи ведьмы, зелены,
Красны, белы они.
- Сэмюэл Тейлор Кольридж
"Поэма о старом моряке"
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сатанисты катались по Пратт-стрит, когда я нашел голову Джимми, плавающую на пятнадцатом этаже Чесапикских апартаментов.
Ранее, в тот же день, меня чуть не ужалила медуза, когда я отплыл с крыши здания "Globe Capital". Это было хорошее место для поисков, так как верхние этажи еще находились над водой. Я отплыл в поисках оружия, еды, сигарет, одноразовых зажигалоквсего, что могло бы пригодиться. Отвязывая плот от крыши, я был занят молитвой, чтобы Арсенал Национальной гвардии не находился на дне океана, и не заметил медуз, пока не стало почти слишком поздно.
В общем, из-за дождя, Cатанистов и медуз это было плохое время, чтобы оказаться снаружи.
Я всегда ненавидел дождливые дни. Они нагоняли на меня тоску.
Я уже очень, очень давно не был счастлив.
Нахождение головы Джимми никак не улучшило мое настроение. Мне едва удалось удержаться от крика. Я прикусил губу, чувствуя вкус крови и подавляя крик, в то время как Cатанисты вопили и кричали друг другу вдалеке. Их доски для серфинга были выкрашены в черный цвет.
Я повернулся к Джимми.
Он был там. Мой лучший друг. Парень, с которым я вырос, стал теперь отрубленной головой, плавающей на гребнях неуместного Атлантического океана.
- Черт, Джимми. Какого хрена они с тобой сделали?
Я схватил его за волосы, прежде чем его унесло приливом.
Его бледная кожа была похожа на творог, а рот застыл в выражении удивления, как будто он умер, сказав: О! Но, по-настоящему меня задели его глаза. Я закрыл свои, но все еще мог видеть этот взгляд смерти, маячивший в темноте.
Я открыл свои глаза и закрыл его.
Кровь и вода капали с его шеи, собираясь лужицей вокруг моих резиновых ботинок. Это не имело значения. Я все равно был мокрый. Я так давно не был сухим, что забыл, каково этобыть сухим на самом деле. У большинства из нас появилась сыпь, и мы потеряли около двух десятков человек из-за пневмонии и простуды. Мой дядя часто рассказывал о гнили в джунглях, о чем-то, что у них было во Вьетнаме от влажных ног. У нас был новый тип грибка, версия, которая покрывала тело человека белым пухом. На самом деле, мы так это и назвали: белый пушок. Он грыз тебя до тех пор, пока ничего не оставалосьужасный способ умереть.
Подавляя свои эмоции и стараясь относиться к вещам беспристрастно, я перевернул голову Джимми в своих руках. Она не казалась оторванной. Скорее, дыхательное горло и шея были сжаты и сплющены, как кончик тюбика зубной пасты. Это выглядело так, как будто нападавший оторвал голову от его тела. Конечно, я не мог быть уверен. Я не судмедэксперт, не следователь на месте преступления или что-то в этом роде. Я просто парень, который работал в видеомагазинепока не начался дождь.
Хуже всего было то, что было у него на щекекрасновато-желтая рана, открытая и протекающая. Это выглядело так, как будто убийца Джимми сделал ему засос и в то же время прогрыз его лицо.
Я знал, кто это сделал. Сатанисты. Кто же еще?
Мои мысли вернулись в четвертый класс. В проведенную ночь в доме Джимми, читая комиксы, пока его родители не уснули, а затем украдкой заглядывая в порнографические журналы его отца, разглядывая фотографии обнаженных женщин и читая письма, и пытаясь понять, что это значит, когда женщина говорит "съешь меня". Лето проводили в Кодорус-Крик, покупали комиксы на блошином рынке, разбивали лагерь на моем заднем дворе и катались на велосипедах по всему городу.
Мы получили водительские права в шестнадцать лет, и наши велосипеды сменили мощные тачки. Примерно в то же время мы заменили девушек из журналов на настоящих, и мы точно узнали, что имела в виду женщина, говоря "съешь меня".
Мы планировали вместе поступить в морскую пехоту, но потом Джимми уволился после автомобильной аварии сразу за границей, в Йорке, штат Пенсильвания, и от меня забеременела Бекки. На наш девятнадцатый день рождения Джимми попал в тюрьму за непредумышленное убийство (его девушка не выжила в аварии), а я получил работу в "Crown Video & DVD" в Кокисвилле, недалеко от Балтимора. Я часто думал, что жизнь похожа на песню Брюса Спрингстина, и, оглядываясь назад на те дни, я всегда думаю об этом.
Джимми отсидел три года в "Крессоне" в Пенсильвании. Из-за переполненности его выпустили условно-досрочно. Пока его не было, Бекки с ребенком сбежали с каким-то парнем на "Лексусе", которого она встретила в клубе. Втайне я испытал облегчение. Но, иногда все равно было больно думать, что где-то есть ребенок, похожий на меня.
Ну... наверно, уже нет.
Мы устроили вечеринку по случаю возвращения домой, и Джимми приспособился к гражданской жизни. Он устроился на работу на фабрику шкатулок. Все было хорошо. Мы удивлялись тому факту, что приближается наше пятилетнее воссоединение со старшей школы.
Потом начался дождь, смывший все это.
Я не стал плакать. Я хотел, но не мог. С тех пор, как начался дождь, мне много раз хотелось заплакать, особенно сейчас. Мне хотелось кричать, кричать на серую дымку, которая заменила некогда голубое небо. Мне хотелось упасть в обморок, обхватить голову своего лучшего друга и просто остаться там, больше никогда не двигаться и ни о чем не думать.
Я не мог плакать, потому что я не способен на это. Конечно, когда я был маленьким ребенком, я плакал, когда ранил колено или не добивался своего. Но я никогда не мог сделать это после чьей-то смерти. Раньше я думал, что со мной что-то не так. Когда мне было двенадцать, умерла моя бабушка. На похоронах я не мог плакать и чувствовал себя полным придурком. Мои родители плакали, моя сестра, мои тети и дядино не я. Я просто стоял там с глупым выражением лица. Конечно, мне было грустно. Я горевал. Я любил свою бабушку. Но когда пришло время, слез не было, и я не мог их вызвать, как ни старался.
Я посмотрел на небо, позволяя дождю биться о мое лицо, и притворился, что капли водыэто слезы. Это были фальшивые слезы, но это было лучшее, что я мог сделать.
Над ревущими волнами разносились голоса. Пригнувшись, чтобы Cатанисты не увидели меня, я быстро осмотрелся. Здание "Globe Capital" было полностью разрушено (но не для медуз), но в Чесапикских апартаментах нашлась дюжина бутылок родниковой воды. Кажется дикостью, что при таком количестве воды, падающей с неба, пресная вода стала на вес золота. Но в дожде было высокое содержание соли, по крайней мере, в нашем районе. Я не знаю почему. Не знаю, было ли это какое-то странное экологическое явление или что-то в этом роде. Мы слышали от прохожих, что в других местах было лучше. Я также нашел несколько консервов, фонарик, который все еще работал, почти пустую бутылку "Джим Бима", полупустую бутылку водки, две сухие коробки сигарет (почти такие же ценные, как вода в бутылках), несколько книг в мягкой обложке и журналов, которые еще не начали плесневеть, коробку цветных карандашей и, самое главное, комнатное растение, пакет с землей для горшков и три маленьких конверта с семенамиморковью, ноготками и подсолнухами.
И голову Джимми.
Вздохнув, я положил добычу в один из нейлоновых рюкзаков, которые носил с собой, чтобы все это оставалось сухим во время поездки домой. Затем я бросил рюкзак в мешок для мусора для дополнительной изоляции. Наконец, я завернул голову Джимми в пластиковый пакет и тоже засунул в рюкзак. Карманы моего плаща оттопыривались от мелких предметов: зажигалок, водонепроницаемых спичек, витаминов, столового серебра, зубной пасты, аспирина и других лекарств, ручек, батареек, свечейвсего, что, по моему мнению, могло пригодиться нашей группе. Единственное, что я оставил после себя, это наличные. Они были хороши для разжигания огня, да и то только в том случае, если купюры были сухие.
Закончив, я подождал, пока Cатанисты уйдут. Завести лодочный мотор было бы все равно что крикнуть: "Эй, ребята, я здесь!" Грести без работающего мотора было бесполезно из-за волн. Они бы снова оттолкнули меня обратно.
Я подождал около часа, и, в конце концов, они двинулись дальше. Я думаю, что серфинг в другой части города был лучше. Когда я убедился, что это безопасно, я отвязал лодку от флагштока и отправился домой.
Сине-зеленый океан казался огромным, бесконечным и одиноким, и было довольно тихо, если не считать волн, чаек и дождя, бьющего по воде. Я продолжал оглядываться в поисках признаков погони, но я был один.
- Капли дождя продолжают падать мне на голову, - пропел я. - Но это не значит, что мои глаза скоро покраснеют. Плакать не для меня, потому что я никогда не остановлю дождь жалобами, потому что...
Мой голос отразился от остатков небоскреба, и я перестал петь. От эха у меня по коже побежали мурашки.
Мимо проплывали обломки: деревянные ящики, алюминиевая садовая мебель, тела и куски тел. Я попытался схватить несколько ящиков, чтобы осмотреть содержимое, но прилив унес их за пределы моей досягаемости. Нам не нужна была садовая мебель, и у меня уже была голова Джимми, поэтому я оставил другие части тела в покое.