* * *
Вернувшись домой, я не отказал себе в стаканчике крепкого. Но стоило только пригубить целебный напиток, чтобы унять тревожность, как в дверь постучали.
Входи, Данталиан, разрешил я. Принёс то, о чём я тебя просил?
Ну а как же, ответил гость. Правда там чёрт ногу сломит, и пришлось повозиться Но я её нашёл! Он достал из-за пазухи книгу и положил на стол.
Молодец. Тревога понемногу начала отступать. Теперь ступай.
Гость уже направился к выходу, когда я добавил:
Спасибо за то, что присмотрел за Лили.
Данталиан молча кивнул и закрыл за собой дверь. Опустошив стакан, я подошёл к столу и открыл книгу. Книгу судьбы.
Свет в конце тоннеля обязательно появится, размышлял я вслух, ибо ничего в жизни не бывает просто так.
И, договорив, я вырвал страницу.
* * *
Солнечный день. Парк. Дети бегали вдоль цветущих газонов, ловя ручонками сверкающие брызги фонтана. Я сидел на скамейке, под старым дубом.
Неподалёку стая мальчишек издевалась над сверстником. Сначала толкали, чтобы тот упал, а затем один из ребят сильно ударил его по лицу. Мальчик упал, а остальные стали смеяться и тыкать пальцами. И вдруг паренёк нащупал рукой доску, лежащую поодаль.
Давай помогу подняться. Я подошёл и протянул ему руку.
Но они меня
Я видел. Кивнув с пониманием, я посмотрел на шайку обидчиков. Глаза мои блеснули чёрным огнём, и дети разбежались в разные стороны.
Они больше тебя не тронут, заверил я, никогда.
Спасибо вам! поблагодарил мальчик, утирая слёзы.
Не за что, малыш. Беги! Всё у тебя теперь будет хорошо.
Мальчик улыбнулся и побежал к другим детям.
Так какая из всех его жизней была истинной? спросил голос за спиной.
Я поднялся и, продолжая наблюдать за Деймосом, ответил Падшему:
Все. Каждый путь был верным.
И что же будет теперь?
Теперь всё будет хорошо, ответил я.
Парень многозначительно кивнул, а затем снова задал вопрос:
Сеера, когда он попросил меня подождать у границы миров, что он делал?
Он сделал выбор.
Эпилог
Дверь шкафа в комнате маленькой девочки снова скрипнула и открылась. Послышался звук приближающихся шагов. Сон отступил. Но на этот раз, набравшись храбрости, девочка выглянула из-под одеяла, и её взгляд тут же встретился со светящимися во мраке глазами. В ужасе она тут же завернулась обратно в одеяло.
«Он тут. Это не сон. Он такой страшный, думала девочка. По щекам ручьем побежали слезы. А может мама права, и он не плохой?»
Набравшись смелости, она сердито спросила:
Кто ты? И выглянула из убежища.
Не бойся, я не причиню вреда, ответил мужчина.
Правда? Она всхлипнула и вытерла слёзы.
Правда. Пойми, страшно это когда не можешь объяснить, что видишь. А я помогу тебе больше никогда не бояться. Можно присесть? спросил он.
Ага, девочка окончательно похрабрела и вылезла из-под одеяла.
Давай прогоним твои страхи.
А так можно?
Конечно!
Мужчина положил руку ей на голову и его глаза мигнули красным огнем. На секунду всё в мире замерзло.
Вот и всё. И даже не больно. Он улыбнулся. Теперь я пойду. Мне уже пора.
Спасибо! Девчушка явно приободрилась. А ты ещё придёшь?
Я всегда буду рядом.
За окном ранее утреннее небо озаряло улицы первыми лучами солнца. Городские строения медленно выбирались из плена теней, сбрасывая одеяло ночи, и радостно приветствовали новый день бликами на окнах.
Доброе утро, дорогая. Молодой мужчина потянулся к жене, чтобы поцеловать.
Доброе. Как спалось?
Отлично. А тебе? поинтересовался он, разливая кофе по кружкам.
Замечательно. Нужно Селене завтрак приготовить. Ты с нами?
Нет, перехвачу что-нибудь на работе, ответил он, подходя к окну. Знаешь, Лили, никогда не замечал, но утро мне почему-то больше по душе, чем ночь. Не могу этого объяснить.
Просто ты у меня жаворонок. Женщина улыбнулась и нежно поцеловала мужа.
В кухню зашла маленькая девочка, потирая сонные глазки.
Доброе утро!
Доброе утро, солнышко, улыбнулась Лили. Ну как, появлялся твой страшный монстр сегодня?
Да! Только он совсем не страшный. Теперь он мой друг.
Ты у нас ничего не боишься, улыбнулся отец.
Ничего! Мой друг забрал все страхи с собой, поделилась девочка.
Конечно, моя радость, мужчина поцеловал дочь и стал собираться на работу.
Кстати, добавила девчушка, обращаясь к матери, мой новый друг очень похож на папу.
Часть II
Каждая легенда, мифы и россказни, когда-либо звучавшие из уст человека и написанные на бумаге, начинаются с правды. Всю историю мироздания человечество подстерегали трагедии. Каждый день возникают конфликты, решают которые не словами, а оружием. И в каждом бедствии человеческом присутствовали они нечистые. Охваченные злобой Падшие ангелы подталкивали людей на зверства и были одарены кровью десятков тысяч невинных.
Страшные страницы истории написаны руками тех, кого стоит бояться.
Пролог
Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. Странное и тёмное время. Антивоенные протесты, борьба за гражданские права и, конечно же, война во Вьетнаме. Ещё её называют «освободительной», но это мнение разделяет не каждый. Несмотря на то, что большинство поддерживало боевые действия, люди прекрасно понимали, какой грязный отпечаток оставят эти события на страницах истории. Именно поэтому газеты и телевидение так жадно обсасывали эту тему каждый день.
Моя профессиональная обязанность как репортёра быть в центре этих событий, чтобы поведать простому населению о реалиях происходящего. Моя цель правда. И, следуя за ней, мне неоднократно приходилось видеть ужасное, в очередной раз доказывающее отсутствие Бога.
Если верить Библии, мы созданы по образу и подобию его. Мы его копия. Однако меня непрестанно мучил вопрос: «Если человек способен на безграничное насилие, то кто же тогда Бог на самом деле?». И с ним же, на борту боевого вертолета, я направлялся в южновьетнамский город Хюэ. Уже больше месяца там шла война, в которой солдаты уничтожали творение Господа. Отнимали жизнь, словно они сами Боги.
В каком-то смысле я и правда считал солдат богами: их творение война. Я тоже солдат, но моё оружие фотоаппарат, а патроны плёнка.
Когда я прибыл на место, большая часть города была уже отбита у противника, но звуки автоматных очередей и взрывов не стихали. Там меня встретил Дэвид Мур давний знакомый, работающий оператором на одном из телеканалов Грей Хиллс. Он рассказал о нынешнем положении вещей, ведь уже несколько недель работал в горячей точке. На передовую мы отправились вместе.
Значительная часть города была просто уничтожена артиллерией, бой шёл за каждый метр этой проклятой земли. На улицах неслась волна мародёрства и разрушений; солдаты, прочёсывая и зачищая отбитую у противника территорию, находили массовые захоронения. Это были люди со связанными за спиной руками мирные жители, которых вьетнамская армия казнила и засыпала известью. Звук затвора на моей фотокамере не стихал, как и шум выстрелов.
Даже один день, проведённый в этом аду, казался всем длиною в жизнь. И вскоре это стало сказываться на солдатской психике. Как с избиением домашнего пса: если долго его колотить, тот свирепеет, и не важно, был ли он добр до этого. Всё это толкало меня к мысли, что Бог (если он существует) обожает жестокость и насилие. Здесь ими было пропитано абсолютно всё: они в воздухе, которым мы дышим, в воде, которую мы пьем. Все мы смертельно были отравлены этой гадостью, от которой, увы, нет лекарства.
Через несколько дней на флагштоке дворца поднялся флаг Республики Вьетнам, что означало освобождение города. И хотя стрельба продолжалась, её стало в разы меньше.
Многие из солдат уже отдыхали, занимаясь кто чем. Шатаясь между ними с камерой, я ловил в объектив героев: их глаза были полны скорбной пустоты, отражали царящий повсюду ужас. Вот они, последствия встречи со смертью лицом к лицу. Сладкий вкус победы. Снимки получились отменными.
Моё ликование прервал могильный холодок, пробежавший по спине мельком я заметил солдата, проходившего мимо. И то был не человек. Фантом многочисленных сражений. Он шёл среди нас, но будто и не с нами вовсе.
Эндрю! внезапно окликнул Дэвид, хлопнув меня по плечу, тем самым заставив меня дёрнуться от неожиданности.
Чёрт возьми, ну ты меня и напугал!
Извини. Идём со мной, тебе нужно это увидеть.
Дэвид привел меня к госпиталю, битком набитому солдатами. Раненными здесь никого не удивишь. Но три дюжины помешавшихся до острого психоза солдат, в ужасе бормотавших себе под нос одно и тоже Это было странно.
Массовое безумие, озвучил Дэвид. Война калечит не только физически. Страшное зрелище.
Что он там бубнит? спросил я и присел рядом с одним из солдат. Парень, что с тобой случилось?
Жнецы, прошептал тот, резко и испуганно обернувшись, они здесь.
Жнецы?
Да. Он утвердительно покачал головой. Они пришли, чтобы покарать нас. Они здесь! Солдат повысил голос. Они пришли по наши души!
Парень начал истошно кричать и в истерическом припадке бить себя по голове. Не ожидая такой бурной реакции, я отскочил от бедолаги и взглядом замельтешил по госпиталю в поисках медработников.
Что вы делаете? грубо спросил меня подбежавший полевой врач. Вам здесь не место, уходите!
Что с ними? спросил я, не сдвинувшись с места.
Война с ними, мрачно съязвил доктор и принялся за больного.
Пошли. Дэвид одёрнул меня и потащил к выходу.
На улице уже стемнело. Солдаты веселились у костра, празднуя победу, и мы с Муром тоже не остались в стороне приняли от солдат бутылку крепкого в обмен на символичную сумму. Сидя в стороне от остальных и выпивая, мы наслаждались ночной тишиной. Как вдруг Дэвид спросил меня:
Слушай, Эндрю, ты веришь в Бога?
С чего это ты вдруг? удивился я и засмеялся.
Ну ответь мне!
Думаю, нет. С нашей работой трудно сохранить веру. Люди способны на ужасные вещи, и поневоле понимаешь, что спасения ждать не стоит.
Это верно Дэвид вздохнул. Но эти солдаты, в госпитале, были уверенны в том, что видели.
Дэвид, у них просто съехала крыша. Выбрось из головы подобную чушь. Мы на войне, здесь смерть дышит в затылок, и можно запросто рехнуться.
Ты прав. Но тебе не кажется странным, что одновременно помешался целый взвод, и каждый твердит одно и тоже?
Здесь всё, что угодно может произойти. Посмотри. Я кивнул в сторону солдат, пьющих и танцующих у костра. Думаешь они, вернувшись домой из этого Ада, заживут нормальной жизнью? Ночные кошмары будут каждую ночь поднимать их в постели, не давая покоя до конца жизни. Эти люди похоронили здесь свои души. И ты будешь говорить о странностях?
Знаешь, Эндрю, я здесь дольше, чем ты. И могу поклясться, что здесь происходит много странного.
О чем ты?
Дэвид сделал глоток, сморщился и продолжил:
Неделю назад меня внештатно попросили задокументировать спецоперацию. Я согласился и в течение трёх дней сопровождал взвод солдат, который зачищал местность в провинции Кханьхоа. И когда мы зашли в джунгли, то нашли не просто трупы, а изувеченные тела вьетнамцев. На их телах были странные раны, кожа отслаивалась, а кости ломались от малейшего прикосновения. У одних был вырван позвоночник, у других дыра вместо лица! Никогда такого не видел. Ни одно оружие на такое не способно! Даже солдаты были удивлены и напуганы не меньше моего. Напарник сделал большой глоток из бутылки и снова поморщился, не то от пойла, не то от воспоминаний. Плёнку у меня изъяли по прибытию в штаб. Но уверяю, здесь творится что-то странное. И все боятся говорить об этом. Теперь ещё и умалишённый взвод, уверяющий всех в неких Жнецах
Ерунда какая-то, задумчиво подытожил я и махнув рукой на прощание отправился спать.
На следующий день Дэвид улетел домой, а я продолжил своё путешествие по выжженной земле, увековечивая ужасы прошлого и настоящего. Но вскоре и сам покинул Вьетнам.
Война ещё долго не отпускала меня. Вцепившись крепкой хваткой, она сводила меня с ума. С полгода я был на грани срыва. Затем три или четыре года отчаяния, снов с огромными ямами, набитыми мертвыми телами и зовущими меня к себе. Со временем разум начал возвращаться, а воспоминания тускнеть, исчезая в чертогах памяти. Я переехал из шумного центра на окраину, чтобы остаток жизни наслаждаться спокойствием и безмятежностью. Внутри возрождалось счастье.
Но, как известно, счастье не вечно. И однажды на крыльце своего дома я нашёл бандероль от старины Мура металлическую коробку с грифом «совершенно секретно».
Эмили
Вторник
Осеннее утро. Пасмурное и холодное. Но я знала, что ранняя сырость и зябкость к обеду сменится тёплыми лучами солнца.
Если использовать одну и ту же дорогу каждый день, начинаешь привыкать к ней. К деревьям, которые растут у дороги, витринам магазинов, встречающих твоим отражением. Ты точно знаешь, какие оттенки приобретут листья осенью, и в какую сторону нагнется ель под тяжестью снега зимой. А бывает и что-то новое. Тяжело не привязываться. Но как бы там ни было, в своей памяти я оставлю всё так, как было, а может и приукрашу. В этом и есть особенность воспоминаний. Жёлуди под ногами, которые я пинаю каждое утро по дороге на учебу, не были моей мечтой, но сделали Грей Хиллс моим домом.
Аудитория была заполнена на две трети. Ряды парт возвышались друг над другом в форме амфитеатра, а в центре этой воронкообразной композиции стоял преподавательский стол и висела доска. Профессор Рид заканчивал развешивать фотографии и уже объявил тему лекции, когда последний опоздавший занял своё место.
Мне нравилось учиться, и нравилось наблюдать за преподавателями. У каждого из них была своя манера говорить, двигаться, привлекать внимание студентов. Вот и сейчас я следила за тем, как профессор, словно древнегреческий оратор, завладевал каждым в стенах кабинета. Его голос то переходил на громкий шёпот, то разрывал тишину и хлыстом бил по отвлёкшимся мальчишкам с задних рядов. Из всех преподавателей только мистер Рид мог так искусно держать аудиторию.
«А ведь то, что мы говорим и делаем другим людям, создаёт нас в этом мире, задумалась я. Например, люди читают сообщения нашим голосом, зная манеру, интонацию и смех. Или, когда человек слышит слово или фразу, которую мы часто употребляем, сразу думает о нас. Это и есть жизнь».
Смерть рождает жизнь. Голос профессора выдернул меня из размышлений. И вы не ослышались! Как и любое живое существо на этой планете, человек склонен к выживанию. Но эволюция наделила нас мышлением, которое, как-никак, подавило в нас животные инстинкты. Кто-то из вас может даже убедить меня, что мы стали цивилизованными: у нас есть законы, социальные нормы и правила Но если проследить за ходом истории, то можно заметить она вся пропитана кровью и разрушениями. Каждый день человек изо всех сил пытается уничтожить себе подобных изобилием изощренных способов от примитивной палки до бомб массового поражения. По статистике, за всё время до сегодняшнего дня произошло пятнадцать тысяч войн, в которых ушли из жизни около четырёх миллиардов человек. Возникает вопрос: если человек воюет за мир, жил ли он когда-нибудь в мире? Мужчина сделал многозначительную паузу, дав студентам время на размышления. Ответ прост: человечество воевало всегда. Насилие, как ни печально это признавать, занимает важную роль в человеческом бытие. И сегодня, насколько прогрессивными люди бы ни были, мы по-прежнему чтим славные традиции разжигаем очередную войну, даже не рассматривая мирные способы решения конфликта. Перед вами Профессор указал рукой на доску. фотографии различных сражений, запечатлённых венными корреспондентами, картины и фрески. Кто может сказать, какие войны здесь изображены?