При дневном свете было видно не только чемодан; теперь можно было определить настоящие пропорции комнаты, в которой, а теперь это уже было видно, имелось три окна, удовлетворившись своим осмотром, он пришел к выводу, что выбрал отнюдь не плохую комнатенку. Уже почти одевшись, он подошел к тому окну, которое было посередине, желая узнать, какая погода будет сегодня. Но тут его ждал еще один сюрприз. До чего же невнимательным он был вчера ночью. Он был готов поклясться всем чем угодно в том, что он курил у крайнего правого окна, это было последнее что он делал перед тем как лечь в постель, а сейчас окурок его сигареты лежал на подоконнике среднего окна.
Он пошел завтракать. Уже было довольно поздно, но постоялец из номера 13 еще не выходил: потому что около двери стояли его сапогикстати, мужские сапоги. Так что, в номере 13 проживает мужчина, а не женщина. И, в этот момент, он обратил внимание на номер, прикрепленный на двери. Это был номер 14. Он решил, что сам не заметил, как прошел мимо 13 номера. Три глупых просмотра за двенадцать часовслишком много для педантичного, наблюдательного мужчины, поэтому он вернулся, чтобы еще раз проверить. Ну, так и есть, сразу за номером 14 шел номер 12, то есть, его комната. Номера 13 не было и в помине.
Потратив несколько минут на тщательное рассмотрение того, что он выпил и съел за последние двадцать четыре часа, Андерсон, все-таки, решил перестать себя терзать вопросами. Ведь, если его глаза или голова что-то путают, то ему еще представится такая возможность это выяснить; а если нет, то складывается весьма любопытная ситуация. В любом случае, дальнейшее развитие событий, определенно достойно того, чтобы дождаться развязки.
Весь последующий день он продолжал копаться в письмах епископа. О том, что было в них, я уже говорил. К его разочарованию, подборка писем оказалась неполной. Только одно письмо, из всей кипы, имело отношение к магистру Николасу Франкену. Оно было от епископа Йоргена Фрииса Расмусу Нильсену. В нем говорилось:
«Тем не менее, мы в наименьшей степени были склонны признать, принятое Вами решение в отношении наших преданных служителей, и, не смотря ни на что, в случае крайней необходимости и в защиту наших интересов, мы готовы были его опротестовать. Так как, в результате претворения этого решения в жизнь, всеми нами любимый и уважаемый магистр Николас Франкен, против которого вы посмели выдвинуть такие ложные и злобные обвинения, был вынужден в поспешности нас покинуть, очевидным является то, что Вам придется ответить и рассказать о причинах подобных нападок. Но, ввиду того, что далее вы утверждаете, что апостол и евангелист Святой Иоанн в его Небесном Откровении описывает Святую Римскую Церковь как ипостась Великой Блудницы, Вам следует знать, что и т. д».
Андерсон искал, где только мог, но ему так и не удалось найти ни продолжения переписки, ни какой-либо зацепки, которая говорила бы о причине или каким образом этот «казус белли» был изъят. Он мог только предположить, что Франкен умер внезапной смертью; так как прошло всего два дня, между последним письмом Нильсенакогда, по всей вероятности, Франкен был еще жив, и письмом от епископа. Судя по всему, смерть его была абсолютно неожиданной.
После полудня он, ненадолго, отправился прогуляться на озеро Хальд, там зашел в трактир «Бэккелунд» и заказал себе чай, причем, сумел точно выяснить, хотя и пребывал в некоторой нервозности, что этим утром у него не могло проявитсья никакого нарушения зрения или помутнения рассудка, которых ему следовало бояться.
Во время ужина, он вдруг обнаружил, что сидит рядом с владельцем гостиницы.
Почему, спросил он его, как бы невзначай, после недолгого разговора, во многих гостиницах у вас в стране в списках нет номера тринадцать? Я смотрю, и в вашей гостинице его тоже нет.
Этот вопрос несколько позабавил хозяина гостиницы.
Ну, надо же! Вы это заметили? Если уж говорить по правде, я и сам об этом не раз думал. Образованному человеку никакого дела не будет до всех этих суеверий и предрассудков, так я говорил. Я вырос здесь в Виборге и окончил здесь школу, старый директор нашей школы всегда говорил, что всё это чушь собачья. Вот уже много лет прошло с тех пор, как он ушел из жизниэто был прекрасный, честный человек, он всегда был готов помочь как советом, так и делом. Помню, как в один из дней шел снег, и мы мальчишки
И тут он погрузился в воспоминания.
Значит, вы не считаете, что число 13 нужно убирать во что бы ни стало? сказал Андерсон.
Ну конечно! Хорошо, что Вы мне напомнили, о чем я говорил. Ну, так вот, меня в дело взял мой отец. У него, сначала, была гостиница в Орхузе, потом мы появились на свет, и он переехал сюда в Виборг, это его родной город, он здесь владел «Фениксом» до самой своей смерти. А умер он в 1876. Тогда я только начинал работать, в Силькеборге, и только полтора года назад я переехал сюда.
После этого, последовали подробности о состоянии дома и о том, в каком состоянии было дело, когда он перенимал гостиницу.
А когда Вы приехали сюда, здесь была комната номер 13?
Нет, нет, я как раз и собирался рассказать Вам об этом. Вы же знаете, что главным образом у нас останавливаются коммивояжерыкоммерсанты, торговцы. Селить их в номер 13? Да, они скорее будут спать на улице или еще где-нибудь. Что касается меня, то мне плевать под каким номером моя комната, и то же самое я много раз говорил им; но они упираются и ни в какую не хотят меня слушать, говорят им этот номер приносит несчастье. А между собой они тысячи разных историй рассказывают о людях, которые останавливались в номере 13 и становились сумасшедшими, или теряли свой бизнес, или еще, что-нибудь в этом духе, рассказывал хозяин гостиницы, пытаясь представить всё в должном свете.
Тогда для чего Вы используете Вашу комнату номер 13? спросил Андерсон, понимая, что фраза, сказанная из чистого любопытства, в данном случае совсем несопоставима с важностью этого вопроса.
Мою комнату 13? Неужели я не говорил Вам, что в моей гостинице нет комнаты номер 13? Я думал, что Вы сами это заметили. Если бы она была, то она была бы сразу за вашей комнатой.
Да? А я, почему то, думал, что она есть. Вчера ночью мне показалось, что я точно видел дверь под номером 13 в коридоре; к тому же, я почти уверен в том, что и позапрошлой ночью я её тоже видел.
Само собой разумеется, господин Кристенсен в ответ только презрительно рассмеялся над его словами, чего Андерсон и ожидал, после этого он повторил, придавая больше значения своим словам, что комната номер 13, действительно была или, точнее, была до того как он стал хозяином этой гостиницы.
Андерсона в какой-то степени успокоила такая уверенность, но, все ёще сбитый с толку, он начал думать, что лучше всего, для того чтобы точно определить стал ли он жертвой обмана зрения или нет, пригласить хозяина гостиницы к себе в номер вечерком и выкурить с ним там по сигаре. А фотографии английских достопримечательностей, которые он привез с собой, послужат для этого хорошим предлогом.
Господин Кристенсен был польщен его приглашением и охотно принял его. Он должен был прийти около десяти вечера, но перед этим Андерсону нужно было написать несколько писем, поэтому сославшись на занятость, он ушел к себе. Ему было стыдно признаться в том, даже краска стыда появилась на его лице, что он вынужден согласиться с тем, что загадка существования номера 13 начинает его довольно сильно беспокоить; поэтому он пошел к себе на этаж поднимаясь по лестнице с той стороны, где ему, первой, должна был встретиться комната номер 11, для того чтобы он наверняка не прошел мимо того места, где дверь в номер 13 должна была быть. Когда он входил в свою комнату, он настороженным взглядом окинул её, в ней всё оставалось по-прежнему, как и до его ухода, но, несмотря на это, ощущение того, что она стала немного меньше, опять вернулось к нему. Сегодня никаких вопросов о наличии или отсутствии чемодана у него не возникало. Он сам достал из него все вещи и запихал его под кровать. Ему потребовалось достаточно сил, чтобы прогнать мысль о комнате номер 13 из своей головы, после чего он принялся писать письма.
Соседи вели себя достаточно тихо. Иногда в коридоре открывалась дверь, и кто-нибудь выбрасывал из комнаты свои сапоги, или какой-нибудь коммивояжер проходил по коридору, бормоча себе под нос неизвестно что, или по ужасной мостовой с грохотом проезжала телега, или слышно было, как кто-то торопится по делам, шлепая по каменным плитам.
Андерсон закончил писать свои письма, заказал виски с содовой и подошел к окну, внимательно изучая глухую стену дома напротив и тени появившиеся на ней.
Насколько он помнил, комнату номер 14 занимал юрист, степенный мужчина, он говорил мало за едой, главным образом был занят изучением небольшой пачки документов, которая лежала рядом с его тарелкой. Тем не менее, очевидно он был любителем порезвиться, когда оставался один. Тогда, по какой еще причине, он мог устроить эту пляску? Тень, которая падала из его комнаты на стену, как раз говорила о том, что он танцевал. То и дело его сухопарая фигура оказывалась напротив окна, он махал руками, и видно было, как костлявая нога с поразительной резвостью взлетает вверх. Видимо, он был босой, да и пол наверняка был покрыт каким-то плотным ковром, потому что его передвижений не было слышно. Адвокат, господин Дженсен, в десять часов ночи отплясывает у себя в номере, вот уж действительно, подходящий сюжет для исторического холста в возвышенном стиле. Андерсон подумал, точно как Эмили из «Удольфских тайн, откуда эти строки:
Я в десять вечера вернулась,
Тьма, света не видать.
Кругом все думают, рехнулась,
Но мне на них плевать.
Зайду я в комнату свою, закрою свой замок,
Всю ночь танцую и пляшу, соседям, что за прок,
Ругайся хоть весь ваш народ,
Кружусь, верчусь, назад, вперед,
Знай, я дружу с законом,
И пусть сосед как зверь орет,
Теперь мне до всего, как до пустого звона.
Если бы хозяин гостиницы в этот момент не постучал в дверь, то возможно перед читателем уже была бы изложена вся эта длинная поэма. Сказать, что тот, очутившись в этой комнате, был озадачен, это значит, ничего не сказать, господин Кристенсен был поражен до крайней степени, так же как и Андерсон, потому что он заметилпроизошли какие-то странные перемены. Но он сделал вид, будто бы ничего не произошло. Фотографии, которые ему показывал Андерсон, его заинтересовали очень, демонстрация их сопровождалась убедительным рассказом и объяснениями Андерсона, который добавлял к рассказу свои личные воспоминания. Неизвестно, перешла бы их беседа на ту тему, которая больше всего интересовала Андерсона, то есть, на комнату номер 13, если бы сосед-адвокат в этот момент не запел, да еще так, что ни у кого не возникло никаких сомнений в том, что это певун или напился до чертиков, или с ума спятил. Голос, который они услышали, был высокий и тонкий, и еще к тому же, хриплый, как обычно бывает у певца, который долго не тренировался в пении. Слова песни или мелодию разобрать было невозможно. Его голос взмывал к невиданным высотам и стремительно падал вниз, превращаясь в стон преисполненный отчаяния, так зимой завывает холодный ветер в черной пустой трубе, а еще, такие кошмарные звуки издает орган, когда неожиданно иссякает поток воздуха в его трубах. Это действительно был ужасный звук и Андерсон понимал, что если бы в этот момент он в этой комнате находился один, то, скорее всего, пришлось бы ему искать спасения там, где есть люди, то есть, бежать в соседнюю комнату к коммивояжерам.
Хозяин гостиницы сидел, разинув рот.
Не могу понять, в конце концов, произнес он, вытирая пот со лба. Это просто какой-то кошмар. Мне уже доводилось такое слышать, но я был абсолютно уверен в том, что это кошка так орет.
Он что сума сошел? сказал Андерсон.
Увы, как не печально, но придется это признать! А такой хороший клиент, да еще вдобавок ко всему, насколько мне известно, преуспевающий в своем деле, молодой семьянин, детишек растит.
И тут кто-то раздраженной, нервной рукой начал тарабанить в их дверь, которую сам без приглашения и открыл. На пороге стоял тот самый юрист, о котором они только что говорили, в домашней одежде со стоящими дыбом волосами; он был просто взбешен.
Прошу прощения, сэр, сказал он, но я был бы вам весьма признателен, если бы вы прекратили
Тут он замолчал, так как было ясно, что никто из присутствующих не имеет никакого отношения к этому нарушению покоя. После минутного затишья вопли возобновились с новой силой и стали еще более дикими, чем прежде.
Черт побери, что это такое? вырвалось у юриста. Откуда это? Кто это орет? Я что с ума сошел?
Господин Дженсен, это в соседней комнате, то есть в вашей. У вас там случайно кошка в трубе не застряла, а межет еще кто-нибудь?
Это было единственное, что смог произнести Андерсон, но сказав это, он понял всю ненужность произнесенных им слов. Что-то нужно было делать, ведь не стоять же так, слушая этот жуткий вой и смотреть на белое от страха лицо хозяина гостиницы, покрытое капельками пота, который недоуменно таращился и трясся, вцепившись в ручки своего кресла.
Такое абсолютно невозможно, произнес юрист, ни в коем случае. В моей комнате нет никакой трубы. Я пришел к вам, потому что я был абсолютно уверен в том, что все эти вопли идут из вашей комнаты. Ведь она, соседняя с моей.
А между вашей и моей дверью случайно нет никакой двери? с большим интересом спросил Андерсон.
Нет, сэр, ответил господин Дженсен, довольно решительным голосом. По крайней мере, этим утром я такой не заметил.
Ага! сказал Андерсон. а вечером она была?
Не знаю, не уверен в этом, произнес юрист в некотором замешательстве.
Неожиданно вопли и пение в соседней комнате прекратились, было слышно, как этот певец начал тихонько что-то мурлыкать и при этом посмеиваться себе под нос. Услышав этот голос, трое мужчин невольно вздрогнули. Затем всё стихло.
Итак, сказал юрист, что вы можете сказать на это счет, господин Кристенсен? Что всё это значит?
О, Господь Всемогущий! воскликнул господин Кристенсен, А я-то тут при чем! Я знаю не больше вашего, господа, клянусь вам, я не слыхал ничего подобного прежде.
Так же и я, сказал господин Дженсен, После этого он что-то произнес, сопровождая свои слова вздохом. Андерсону показалось, что тот произнес слова из Псалтыря: omnis spiritus laudet Dominum, но он в этом не был уверен.
Нам надо что-то делать, сказал Андерсон, ведь нас трое. Не пойти ли нам в соседнюю комнату и самим всё выяснить?
Но это же, комната господина Дженсена, завыл хозяин гостиницы. Что толку от того, что мы туда пойдем, он же ушел оттуда.
Я не совсем уверен в том, что это доносилось из моей комнаты, сказал Дженсен. я думаю, что этот джентльмен прав: нам надо пойти и самим всё выяснить.
Единственные орудия самообороны, которые они смогли найти, были палка и зонтик. От страха дрожа вся компания крадучись пробиралась по коридору. Вокруг царила мертвая тишина, но под дверью соседней комнаты виднелась тонкая дорожка света. Андерсон и Дженсен приблизились к ней. Дженсен взялся за ручку и толкнул её с силой. Бесполезно. Дверь не поддалась.
Господин Кристенсен, сказал Дженсен, не могли бы вы привести самого сильного из своих работников? Нам непременно нужно попасть внутрь.
Хозяин гостиницы кивнул головой в знак согласия и впопыхах ушел, в душе радуясь тому, что хоть на какое-то время ему удастся быть подальше от этого зловещего места. Янсен и Андерсон остались там же, где и стояли, им нужно было смотреть за дверью.
Смотрите-ка, а ведь, это комната номер 13, сказал Андерсон.
Ну, да. Вот ваша дверь, а вот моя, сказал Дженсен.
В моей комнате днем три окна, сказал Андерсон, с трудом стараясь подавить нервный смешок.
Вот те на, и в моей тоже! сказал юрист, оборачиваясь, чтобы взглянуть на Андерсона. Он стоял, спиной повернувшись к этой двери, и спина его была совсем рядом к ней. В этот момент дверь открылась, и из неё кто-то протянул руку и схватил его своими, похожими на когти, пальцами за плечо. На руке этой висели свисающие пожелтевшие лохмотья, сквозь которые проглядывала голая кожа, а кое-где можно было заметить, она была покрыта длинной серой шерстью.
Андерсон закричал от отвращения и испуга, но правда успел вовремя оттащить Дженсена подальше от двери, после чего дверь снова захлопнулась, и долго было слышно раскатистый смех.
Дженсен не заметил ничего, но после того как Андерсон торопясь и сбиваясь рассказал, какой опасности тому удалось избежать, его охватило сильное беспокойство и он сумел только вымолвить, что им надо поскорей отсюда убираться и запереться в одной из своих комнат.