- Динь-бом, динь-бом -
Слышен звон кандальный.
Динь-бом, динь-бом -
Путь сибирский дальний...
- запел гость чуть хрипловатым голосом.
- Спи, Любушка-голубушка, - приговаривал Гуня. - Спи-засыпай, все печали забывай. А поутру, как проснёшься, ступай, внученька, на озеро, найди Лукерью...
* * *
Утром Любка очнулась от яркого солнечного луча, бившего прямо в глаз сквозь щель не до конца задёрнутых штор.
"Господи, это ж надо было уснуть прямо в одежде у включённого телевизора! Не слабо поспала, засоня!", - соскакивая подумала она и посмотрела на часы. - "Десять часов! Пора Лукерью искать".
Наспех позавтракав, Любка схватила пляжную сумку и побежала на озеро...
Народу на берегу было не меньше, чем на черноморском курорте - весь песчаный пляж в разноцветных заплатках расстеленных покрывал и полотенец.
Не устояв перед соблазном, Любочка спустилась до самой кромки воды и, раздевшись, зашла в озеро.
Благодать!
Тёплая вода, под ногами песочек меленький. Если внимательно смотреть на дно сквозь прозрачную толщу, играющую солнечными бликами, то можно увидеть стайки серых рыбёшек.
Появление на сельском пляже одинокой молодой незнакомки, вызвало неподдельный интерес у отдыхающих мужского пола. Кавалеры всех возрастов, от мала до велика, уставились на высокую длинноногую красотку с тугим узлом светлых волос на макушке.
Один пузатый бонвиван , даже подойти осмелился, пока стоя по щиколотку в воде Кандальникова, не обращая ни на кого внимания, крутила головой разминая шею.
-Девушка! Хотите я буду вашим надувным матрасом?- хохотнув поинтересовался толстяк.
На секунду Любаша застыла, затем широко расправила плечи и медленно повернула к хохмачу строгое лицо, сдвинув потрясающей красоты тёмные брови.
-Богиня! За один поцелуй я могу научить вас плавать. Я это делаю отлично! И кое-что другое у меня тоже получается отлично!
Не переставая хмуриться, "Богиня" закусила пухлую губку и не произнося не слова , показала престарелому ловеласу средний палец правой руки. На берегу послышался смех и аплодисменты. Любаня же, сделав несколько шагов вперёд, грациозно нырнула и исчезла под гладью озера.
Любка - профессиональная пловчиха. Отплыв подальше, принялась нырять, уходя глубоко под воду и открывая глаза.
"Вот сейчас - последний раз, и - на берег...", - дала она себе мысленную команду.
Любка шумно втянула полные лёгкие воздуха, нырнула и опустилась до самого дна. Только попытавшись вынырнуть, она почувствовала, как невидимая сила не выпускает тело из воды. Казалось, чьи-то огромные руки схватили её сзади за плечи и прижимают книзу.
Запаниковав, попыталась вырваться - не смогла.
Вытаращив глаза, Любка стала рассматривать оказавшийся под ней участок илистого дна.
Внизу что-то зашевелилось, запузырилось и пришло в движение, будто кто-то или что-то пыталось разгрести песок, вылезая из недр.
Внезапно мутная болтанка рассеялась, и Любка отчётливо разглядела крупное тело голой старухи, покоящееся на дне водоёма в окружении мелких нитеобразных водорослей. Гримаса неимоверной муки искажала лицо утопленницы.
У неё вдруг словно от судороги дёрнулись веки, и из приоткрывшихся глаз вырвались подводные фонтаны, поднимая вверх упругие струи.
- В слезах моих купаешься, девка, - заговорила старуха, выпуская изо рта клубы расходящихся в разные стороны пузырей. - То - не озерцо! То - слёзы мои, то - кровь моя!
И после этих слов всё вокруг окрасилось багряно-красным.
Любка хотела отвести взгляд, но глаза, словно остекленев, оставались неподвижными.
- Муки тяжкие терплю! Не ропщу! Одна надежда полтора века во мне теплилась, что повстречаешься ты с Гуней-кандальником, да вспомнит он обо мне и тебе расскажет. Вот и протянется меж нас ниточка связующая, чтобы новый узор на полотне твоей судьбы выткать. Протяни руку! Дотронься до меня! Да не боись, не время тебе помирать - жива останешься!
И как только, повинуясь и с трудом превозмогая боль в одеревеневшем теле, Любка словно протезом прикоснулась к утопленнице скрюченной кистью руки - в тот же миг она была подкинута над водой мощным толчком.
Открыв рот, девушка с жадностью задышала и, торопясь, словно боясь преследования, поплыла к берегу.
- Передай Гуне, что ночью свидимся! Февронья Русальница на свой праздник отпустит меня грешную до рассвету. В полночь ждите, огня не зажигайте! - неслось вслед...
На берегу собралась кучка зевак, некоторые аплодировали, другие - укоризненно качали головами.
- Ну ты даёшь! - восхитился парень, стоявший в обнимку с симпатичной подружкой. - Мы даже поспорили: сколько ты под водой пробудешь! Я насчитал две минуты двадцать секунд... Ты занималась, наверное?
Любка ничего не ответила. Она стояла на солнце и дрожала всем телом.
- Да вы ложитесь, девушка. Есть, что постелить? - сердобольная тётечка пододвинула край своего покрывала. - А с озером нашим - Лушиным - зря шутите, оно хоть и небольшое, но коварное: то купальщик утонет, то зимой рыбаки под лёд провалятся.
- А кто была эта Луша? - поинтересовалась Любка.
- Луша, Лукерья - так ведьму звали. Говорят, она человека убила, да крестьян местных прокляла... Вот народ ей избу-то и спалил. А саму колдунью в проруби утопили. С тех пор озеро вроде как больше стало. А сельчане стали именовать его Лушиным. Девушка, вы чего так серьёзно на меня смотрите?! Сказка это! Выдумка местная!
Попрощавшись со словоохотливой доброжелательницей, Любка заспешила к коттеджу...
* * *
В гостиной на столе, рядом с раковиной, лежал нож "Медвежонок". Люба взяла его в руку и тихо позвала:
- Гуня! Гуня, ты здесь?
Сначала раздался тяжёлый вздох, а затем, словно нехотя: "Да здесь я... Куды ж мне грешному деваться?", - печально проговорил знакомый голос.
- Гуня, что случилось? У тебя голос такой несчастный...
- Ох! Насмотрелся я сраму, с души воротит! Бабы-паскудницы чисто нагишом по берегу разгуливают! Ты пошто, Любушка, сарафан сняла, когда в воду заходила? Вот ведь, тот старый бес над тобой глумился... А ты ему пальчик показала. Каменюкой надо было охальника гнать!
- Понятно! - улыбнулась Любка. - Извини, прапрадедушка, за доставленный тебе эстетический шок! Только в сарафане мне плыть и нырять было бы крайне неудобно. И поверь: купаясь в одежде, я вызову больше недоумения у людей, чем твоё удивление. Кстати, которого у невидимого человека никто и не увидел!
- О-хо-хо! - уже более умиротворённо откликнулся Гуня. - А Лукерью нашла?
- Нашла.
- Где ведьма прячется? Я-то за тобой в воду не пошёл,-смущаясь признался прадед,- воды с младенчества боюсь, да и пловец из меня никудышней.
- На дне озера её видела. Жуть! Старуха обещала сегодня к нам в полночь заявиться. Мне очень страшно!
- Да не трясись, ты! Раз колдунья встречу назначила - значит, разговор у неё к нам имеется. Лукерья просто так по земле разгуливать не станет, да и языком попусту молоть она не приучена. Придёт - всё расскажет.
- Гуня, а кто такая Февронья Русальница? - вдруг вспомнила Люба.
- Так ещё с языческих времён повелось... В старину, после дня Ивана Купалы наступал день Февроньи Русальницы. Начинали русалки в озёрах и реках хороводы водить да купальщиков топить. "Русалчин Великдень" означал время воскрешения русалок да утопленников. А почему Февронью так кликали? Кто ж теперь скажет - она дочерью волхва была, можа, по поверью, служили ей русалки...
- А у нас в стране восьмого июля День семьи празднуют... - сказала как-то невпопад Любаша, а сама подумала, что нужно будет Алексею эсэмэску отправить.
- Ну и празднуйте, кто ж вам запретит, - отозвался прапрадед...
Остаток дня Люба провела в посёлке, который так и назывался - "Лушино озеро". Честно говоря, делать там особо было нечего - пробежалась по немногочисленным магазинам, посидела в кафе, но это всяко лучше чем находиться один на один в доме с...
С кем?
С призраком, духом , приведеньем, проявлением нечистой силы?
Причём призрак этот позиционировал себя её родственником, и рассказывал удивительные вещи. Да ещё как рассказывал! Так ,что Любочка поверила. Поверила , перестала боятся и согласилась помочь.
Девушка будто понимала, что за его рассказами стояла какая-то важная лично для неё, Любы Кандальниковой, тайна, и она всем своим нутром чувствовала, что всё, связанное с появлением бестелесного прадеда , имеет к ней непосредственное отношение. Мало того, она почему-то была твёрдо уверена, что с появлением этого - так сказать, - "родственника", она должна принять на себя некие обязательства от исполнения которых зависит и её дальнейшая жизнь тоже.
Она не знала, что именно её ждёт, но от ожидания этих перемен у неё захватывало дух, и кружилась голова, хотя какого-то рационального объяснения своих ожиданий она себе дать была не в состоянии. Слишком уж всё происходящее было далеко от привычной реальности.
" Ну и что, что призраки и утопленницы! Разобраться то с проклятьем кандальниковского рода кто-то же должен? Почему не я? Тем более что последняя в роду осталась! ", - подумала Люба,- "Боишься -- не делай, делаешь -- не бойся!"- успокаиваясь, напутствовала себя девушка.
- ...А сделал- не сожалей,- тихо прошелестел над ухом голос вездесущего предка,- знаешь кто сказал?
-Стоп! - возмутилась Любочка, возомнившая себя гуляющей в одиночестве, -Прямо здесь и сейчас, торжественно клянись, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не станешь читать мои мысли! Гуня, клянись!
- Дык... Случайно получилось.
-Ни "дык", ни "тык" и ни "пык"... Обещай или отнесу нож обратно в лес и закопаю поглубже.
-Клянусь, внученька! Не серчай, милая!- быстро прошептал Гуня,-хочешь, уйду? В дому тебя дожидаться стану...
- Подожди,-улыбнулась Любка,- так кто ,говоришь, автор крылатой фразы?
- Чингисхан. Монгол-царь ордынский...-прадед хотел ещё что-то добавить, но Люба остановила эрудита, отправив его домой, а сама что бы не терзаться дальнейшими размышлениями отправилась посмотреть фильм в сельском клубе.
Вернувшись в коттедж, когда уже темнело, Любка обнаружила Гуню, вальяжно развалившимся на диване перед телевизором.
- Ох, и нравится мне эта доска бесовская! - восхищённо поделился впечатлениями прапрадед. - Правда, людишки в нём мелковаты... Это что, теперь порода такая? Потешные! К нам на ярмарку тоже уродцев привозили, но они всяко побольше этих...
Чтобы отвлечься от тягостного ожидания, Люба рассказала примерное устройство телевизора, принцип спутниковой связи и трансляции...
К её удивлению, Егорий слушал внимательно, не перебивал. Только восхищённо вскидывал брови да недоверчиво поглядывал на внучку.
После познавательной лекции попросил включить "Новости". И, не обращая внимания на опешившую Любку, с увлечением погрузился в обзор происшествий за неделю.
Любаша тем временем принялась хозяйничать около плиты. Она вскипятила в кастрюльке воду и достала из морозильника пачку купленных в поселке пельменей. Через минуту комната наполнилась вкусным ароматом.
Повариха вздрогнула, когда, обернувшись, увидела любопытный взгляд Гуни, таращившегося на бурлящее содержимое кастрюли.
- Ушки варишь? - сглотнув несуществующую слюну, поинтересовался прапрадед.
- Пельмени, - поправила Любка и тут же подумала, что предок вряд ли знаком с этим блюдом.
Чтобы доходчиво объяснить Егорию, что она варит, ей пришлось вспомнить о множестве версий появления пельменей на русской земле. А как объяснить, если до середины девятнадцатого века описания их приготовления не упоминалось ни в одном печатном издании. Даже "Солдатская кухня" - популярнейшая кулинарная книга господина Друковцева - не описывала этого блюда. И лишь автор того времени - Екатерина Авдеева - писала в своих статьях о пельменях просто как о слове, употреблявшемся в Сибири. Любаша знала, что в некоторых регионах России подобное яство называли "ушками". Делали сей деликатес из теста с рубленной говядиной, грибами или рыбой. Замораживали и превращали в "камешки".
- Пусть будут "ушки", - миролюбиво согласилась она после размышлений. - Пробовал?
- Не доводилось, - взгрустнул Гуня. - Мне про еду эту чахотошный Алексей на каторге рассказывал. Дескать, китайского происхождения кушанье. Еда эта - у китайцев праздничная. По форме ихнюю монетку напоминает, с дырочкой посередине. И по китайским обычаям тот, кто такого угощения отведал, делается богатым и здоровым. Ну да ладно, мне нынче и то, и другое без надобности! Сама ешь, сил набирайся.
Пока Люба ужинала пельменями, смачно сдобрив их сметаной, Гуня подперев щёку кулаком только тихо вздыхал, наслаждаясь зрелищем недоступной для бестелесного духа трапезы...
Глава 3
С приближением полночи тревога усилилась.
Несмотря на уговоры Егория "остаться в дому", она решила хотя бы постоять на террасе - уж больно душно становилось в коттедже. И эта духота - как чувствовала Люба! - практически не имела ничего общего ни с жарой, ни с влажностью...
Снаружи оказалось ненамного свежее. Пугающая тишина ночи встретила безмолвием. Огромная низкая луна казалась прозрачным стеклянным шаром, тускло освещающим макушки деревьев.
- Шмяк, шмяк... - странные хлюпающие звуки нарушили безмолвие.
По асфальтовой дорожке в направлении к дому прыгала огромная буро-зелёная жаба.
Любку словно парализовало. Она смотрела на рептилию не отводя глаз.
Жирная лягуха, переваливаясь с лапы на лапу, взобралась на ступени и остановилась рядом с девушкой.
- Люба-сестрица, ведьма-гадуница, - то ли показалось напуганной девушке, то ли действительно пробулькала жаба.
Любка ринулась к двери с огромным желанием поскорее спрятаться внутри дома, но бородавчатая гостья, изловчившись, всё же успела вместе с ней запрыгнуть в прихожую.
- Ой! - воскликнула Люба, еле устояв на залитом холодной водой скользком полу. - Откуда здесь вода? - тихо простонала она и, придерживаясь руками за стены, зашла в комнату.
Обстановку коттеджа было не узнать. Ровные стены, обклеенные весёлыми в цветочек обоями, превратились в брёвна. Исчезла вся мебель. Но откуда-то появилась огромная печка, рубленный стол и три широких скамьи, на одной из них с закрытыми глазами и скрещёнными на груди руками лежал Гуня, прозванный "кандальником".
Жаба запрыгнула на придвинутую к столу лавку и тут же превратилась в грузную неопрятную старуху, одетую в выцветшие лохмотья.
- Что с Егорием?! Что вы с ним сделали? - дрожа от страха и ненависти, напустилась на ведьму Люба.
- Спит, девка, не боись! Незачем ему всего слышать из того, что для твоих ушей предназначено. Он хоть сейчас при тебе призраком и состоит, но к колдовскому ремеслу никакого отношения не имеет. А ты, Люба-голуба, мной-то не брезгуй, да не пренебрегай! Если бы не я - такая страшная да мерзкая в обличье своём нынешнем - то и ты на свет белый не народилась бы. Поэтому, чем нос воротить, лучше умишком своим птичьим пораскинь: и в каком же виде мне сюда являться надобно было?
- Почему вы так со мной разговариваете? - попыталась обидеться Любка. - Что значит - "птичьим умом"?
- Эх, сорока, ты, сорока... - вздохнула Лукерья. - Главное, в трудную минуту про это не забудь! - ощерилась колдунья беззубым ртом. - А сейчас лучше помолчи да выслушай. Для начала возьми с печки свечу и поставь на стол, - велела ведьма Лукерья. - Да не трясись, привыкай... Тебе этот разговор нужней всего. Если хочешь ребёночка родить - слушай меня внимательно, да исполняй, что велю. Так уж случилось, что помощники тебе - только мы с Гуней-кандальником. Однако, сама вишь, какие слабосильные... Так что, девка, всё самой делать придётся... И ежели не оплошаешь - так счастливо заживёшь, что и не вспомнишь про то, что тебе сейчас страшным да ужасным видится.
Услышанное немного приободрило Кандальникову. Она без труда нашла свечной огарок, вставленный в глиняную посудину, и молча установила импровизированный подсвечник на середине деревянной столешницы.
Колдунья дунула на свечку, и фитилёк тут же вспыхнул рыжим пламенем.
Люба сидела напротив и смотрела на мерцающий огонёк.
Внезапно жар от пламени увеличился в размерах и превратился в мутную подрагивающую пелену, через которою можно было различить безумное лицо ведьмы, торопливо шевелящей сизыми губами.
Неожиданно старуха стала молодеть прямо на глазах, и вот уже красавица с огромными чёрными глазами приглаживала белой рукой тугую светлую косу. Бормотанье усилилось, теперь до Любки стали доходить отдельные фразы:
- Пошто Любаня, ведьмица-гадуница себе не царица? Почто колдовские силы ей не властны? Куда бежать? Кого поспрошать?
Стены затряслись. Вода на полу забурлила и заплескалась. Жуткий вой и непонятное уханье раздались снаружи дома.
- Не помнит, как силы лишилась, как с кровью передала? - продолжала вопрошать невидимого советчика Лукерья. - От ведьминской доли не по своей воле отказалась! Отступницей случайно оказалась! Следует ей "Книгу" найти! "Книгу" найдёт - знанья колдовские вновь обретёт! Кровь вернёт - знаниями распорядится?! Тогда только матерью станет?