Я молюсь за весь иудейский народ, чтоб ему всегда было хорошо!
Иешуа указал глазами на руки брата.
А разве я не часть иудейского народа, что ты решил избить меня и сделать калекой?
Иаков в смущёние опустил взгляд вниз, не зная, что сказать.
Учитель с досадой в душе страстно обратился к людям:
А я говорю вам: не молитесь, не стойте на коленах, ибо это грех, лукавство и лень. Делать доброэто трудно. Но через добро и милосердие вы попадёте в Царствие Божие. Иной дороги нет и не будет.
От таких слов учителя у фарисеев отнялись ноги и перехватило дыхание, со стонами и проклятиями они опустились на землю. И, потеряв всякий стыд, при людях начали обсуждать: как убить Иешуа или хотя бы заставить его молчать.
И прямо говорили ему:
Вот придёшь на Пасху в Храмтебе живым не быть.
Галилейские фарисеи ходили следом за учителем, слушали его проповеди, но боялись вступать с ним в спор, так как всякий раз Иешуа ответом своим заставлял народ смеяться над ними.
Его речь, некогда кроткая и мягкаястала твёрдой, а частогрозной. Теперь он не искал и не хотел дружбы своих учеников, но всегда говорил с ними, когда они просили его об этом
За неделю до Пасхи иудеи Палестины пошли в Иерусалим. В этот город устремились и те их соплеменники, который жили во многих странах республики Рим. Город не мог вместить всех паломников и поэтому большинство из них из подручного материала делали шалаши поблизости от крепостных стен и ворот.
Римский легион, направленный в Палестину наместником Сирии, построил укреплённый лагерь на одной из невысоких гор перед Иерусалимом. Легионеры крупными отрядами стояли на дорогах, что вели в город, и обыскивали всех богомольцев. В городе их обыскивали повторно солдаты гарнизона.
Едва Иешуа, сопровождаемый учениками, дошёл до ворот Иерусалима, как некий человек, внимательно смотревший в лица иудеев, спросил его:
Ты ли тот, кого называют Иешуа сын Иосифа из Назарета?
И когда учитель, утвердительно кивнув головой, ответил: «Да» незнакомеца это был Кассийкрепко сжал его руку и крикнул группе рабов:
Эй, вы там! Сюда!
Рабы подхватили крытые носилки и бросились на зов господина. Ученики, было, заволновались, подняли кулаки и обступили незнакомца со всех сторон. Но тот, брезгливо морщась, вырвал из ножен короткий меч. И ученики с воплями обратились в бегство. И бежали до самой Фивании. И только в доме Лазаря остановились, дрожа и стеная.
Кассийсекретарь прокураторатолкнул Иешуа в сторону опущенных носилок. И едва тот сел на подушки, римлянин плотно закрыл занавески, жестом руки дал приказ рабам нести учителя, а сам вскочил на коня и поехал следом, подгоняя рабов плетью.
Дорога была пустынной. Она тянулась вдоль городской стены, повторяя её изгибвначале на запад в сторону Внутреннего моря, а потомна юг по глубокому ущелью меж высоких гор. Когда маленький отряд вступил в ущелье, где было прохладно, а в лица непрерывно дул ветер, Кассий, откинувшись на креп коня, глянул вверх на далёкую в синем небе вершину горы Сион, по краю которой проходила стена. Иерусалим с этой стороны был неприступен.
Глава сорок пятая
За южной оконечностью Иерусалима простиралась долина Еннома. Её делил на две части узкий, бурливыйсреди огромных валуновручеёк, по правую сторону от которого возвышалась гора с обычным для Палестины кедровым лесом. В глубине его стояла вилла Каиафы, построенная на римский манер: с белоснежными колоннами, парком, укрытая со всех сторон благоухающим кедрачом.
Врач первосвященника время от времени заглядывал в огромный зал, где собрались уважаемые фарисеи, и, огорчённо прищёлкивая языком, качая головой, говорил:
А ему становится всё хуже и хуже. Вот уже и ноги отнялись и язык во рту замер. Ответил мне знаками, что будет болеть всю Пасху.
Но фарисеи не слушали врача. Все смотрела на Савла, на которого надвигался с поднятым в руке посохом Анна.
Что ты сказал, проклятый?!
Низкорослый фарисей выдержал тяжёлый взгляд бывшего первосвященника и уверенно повторил:
Он Мессия, а говоря по-греческиХристос.
Анна, боясь промахнуться, волнуясь от этого, удобнее перехватил посох и торопливо шагнул вперёд, со сладким стоном обрушил посох на голову предателя.
Тот кувыркнулся на пол и, озлившись на Анну, закричал снизу:
Он Мессия, и было мне знамение от Бога!
Где-то рядом от мощного удара, с треском распахнулась дверь, и прозвучал громовой голос:
Знамение от диавола!
Каиафа стремительно, с развевающимися за спиной одеждами промчался по залу, налетел на Савла, который вставал с пола, и нанёс ему удар кулаком по голове. Савл опять кувыркнулся под ноги фарисеев и упрямо пробормотал:
Ну, и буду говорить отсюда.
Анна в смятённо состоянии духа быстро отступил к толу, дрожащей рукой открыл маленький ларец, выхватил из глубины его скатанные в трубочки листы папируса, потряс ими в воздухе.
Это что? Диавол проклятый. Не ты ли мне писал из Галилеи, где тебявот ведь досадане смогли прибить лжеМессии. Он раскатал один свиток, поднёс его к глазам и, кривя лицо язвительной гримасой, смеясь, прочитал: «Вот я, великий и талантливый фарисей Савл Тьфу! -пишу тебе о диаволе, которого здесь называю Мессия. Видел я его шабаш с бесами, но не убоялся, подошёл к нему и, сказав строго: «Изыди под землю», трижды махнул на него перстом. И он, скрипя зубами в десять локтей, упал на колени передо мной и молил о пощаде, но я бросил в диавола силу небесную, и он сгинул.
Савл, продолжая лежать на полу, запальчиво ответил:
Это рука диавола меня направляла, чтобы я погубил Мессию.
Анна и Каиафа, разразившись проклятиями, бросились на фарисея, но тот, быстро работая локтями и коленами, уполз под ноги сидящих на лавках собратьев и упрямо повторил:
Было мне знамение от Бога, и я сказал: Мессия.
Разъярённый Анна повернулся к Зосиме.
Решайте сами: что делать с этим предателем. Если побить камнями, то мы с Каиафой согласны.
Первосвященник, сильно опираясь рукой на плечо слуги, с мучительным стоном трудно сказал, делая слабые знаки:
Нетнет, Анна и вы, фарисеи, я болен. У меня в голове путаются мысли. Я, пожалуй, пойду, прилягу. А вы здесь сами
И он быстро, опережая слугу, выскочил за дверь. Анна последовал за ним, догнал его в глубине парка, с ехидцей в голосе воскликнул:
Вижу, племянник, ты решил отсидеться на вилле и остаться ни при чём!
Каиафа покосился на дядю и, комкая губы, шумно втянул носом пряный кедровый запах, показал пальцем на виллу.
Там полно шпионов прокуратора и шпионов народа. Я между двух огней.
Ага, ты хочешь угодить Понтию и понравиться нам, потому и фарисеев пригласил, чтобы они сказали о тебе народ: честный муж.
Да, спокойно ответил Каиафа. Я не собираюсь так легко терять свой сан, как ты.
Но ведь в городе все ждут Иешуа Мессию. Может вспыхнуть кровавый бунт, и тогда ты всё равно пострадаешь.
Нет. Я подкупил Кассия. Он идёт ко мне с Иешуа, сыном Иосифа. Об этом сказал мне его слуга.
И ты думаешь, что римлянин будет тебе верен?
Каиафа пренебрежительно махнул рукой.
Они продажные мерзавцы. И ради золота пойдут на что угодно. Но я не боюсь доноса. Я чист перед Римом.
А что ты хочешь от Иешуа?
Он должен заткнуться и заткнуть пасть народу или я его убью руками римлян. Ведь он Мессия!
Каиафа вдруг насторожился и, глядя в бок, тихо сказал:
Не могу понять: почему прокуратор так долго терпит этого опасного Мессию и так легко и быстро перебил менее известных Мессий. Здесь какая-то тайна Вот и крючок, на который можно подцепить жестокого Понтия.
В глубине парка за стройными стволами деревьев находилась круглая, высокая беседка, увитая вечно зелёной травой и цветами. Рядом с беседкой стоял римлянин. На нём была туника до колен, а на плечах висел длинный плащ. Так одевались палестинские греки.
Каиафа, заметя Кассия, жестом остановил Анну и сказал:
Вернись в дом и проследи, чтобы ни один фарисей не вышел в парк.
Он внимательно осмотрел чистый кедровый лес и быстрым шагом направился к беседке, хмурясь и злясь на то, что шёл навстречу с каким-то ненормальным иудеем из Галилеи. ОнКаиафаиз царского рода Маккавеев и сам царь и владыка огромного народа, который густо расселился оп странам греческого Востока, и вынужден говорить с плотником!
Ещё не видя и не зная Иешуа, первосвященник люто возненавидел его. Каиафа едва ли не бегом вошёл в беседку, увидел перед собой невысокого иудея с простым некрасивым лицоми сделал разочарованный жест.
Он был удивлён, что люди могли поверить словам этого уродца. Ведь падки на красоту, а не на слова, которые можно повернуть так и этак и к тому же легко забыть их. Но главноеи это было известно всем иудеямкрасивый человек находился ближе к Богу, который отметил его уже в утробе матери.
Учитель, не зная,кто стоял перед ним, сказал:
Привет тебе, брат.
Каиафа, изумлённый этим обращением, которое уравнивало егоцаря! с плотником, в ярости крикнул:
Какой я тебе брат! Я первосвященник Каиафа.
Он повернулся к Иешуа боком, не желая смотреть на него и тем более сидеть рядом с ним, брезгливо кривя лицом, заговорил:
Я не могу запретить тебе, Иешуа, войти в Храм, в город, но я запрещаю тебе возмущать народ лживыми словами о добре и милосердии. Понял ли ты меня, Иешуа?
Да, Каиафа,
И это обращение тоже не понравилось первосвященнику. Но он довольный тем, что учитель, убоявшись его грозного вида и резких слов, подошёл к Иешуа и отеческим жестом возложил ему на голову руку, укрощая себя, добродушно сказал:
Я говорю часто с Богом. И вот его слова: успокой народ, Иешуа, иначе он будет перебит римлянами.
На это учитель ответил:
Мои слова, Каиафа, не возмущают народ.
Изумлённый первосвященник отступил назад и всплеснул руками.
А что же они творят?!
Мир, спокойствие, любовь.
А известно ли тебе, лжемессия
Остановись, Каиафа, строго глянув в глаза владыке, перебил его Иешуа. Я не Мессия.
Известно ли тебе, человек, что два дня назад толпа черни с твоим именем на устах забросала камнями римских солдат. И солдаты вошли в город и перебили сотни и сотни людей.
Да, я знаю об этом, с глубоким вздохом ответил учитель, но иудеи поступили так потому, что не ведали моих слов.
Каиафа пренебрежительно махнул рукой.
Твои словаэто бунт. Они возмутили всю Галилею. Люди не хотят платить налоги Риму, бросают дома и землю. Мерзавец, мне плевать на то, что ты не соблюдаешь субботу, пьянствуешь. Я готов отпустить тебе любые грехи, но ты посягаешь на мою власть!
Каиафа, сказав последнюю фразу, поперхнулся воздухом, багровея лицом, застонал от сознания того, что его благополучие зависело от поведения этого ничтожества. От страшного унижения первосвященник ослабел ногами и торопливо сжал стойку беседки. По его щекам скатились крупные капли слёз.
Ты должен молчать, а за это я дам тебе славуесли не можешь без неёи деньги. Проси.
Отпусти меня, Каиафа, тихо ответил учитель, виновато глядя себе под ноги.
Он видел и чутко ощущал душевную боль первосвященника и жалел его за его страдания и готов был сам заплакатьведь перед ним стоял человек и брат.
Каиафа простёр к Иешуа умоляющим, отчаянным жестом руку и тут же с проклятьем на устах, похожем на рычание зверя, принял её назад и ненавидяще уставился на учителя.
Ах ты, упрямецвон ты какойБудешь ли ты молчать, Иешуа, сын плотника?
Учитель, не поднимая взгляд, отрицательно качнул головой.
Нет.
Каиафа глубокими вздохами успокоил себя и, обретя уверенность, жестоким голосом сказал:
Ну, что ж Я хотел миром всё покрыть, но тыя вижуупрям и глуп, как все иудеи. Идёшь к смерти. Иди.
И отвернулся, кликнул римлянина, и с размаху сел на лавку.
Каиафа был умнейшим человеком своего времени, но в эту минуту, оскорблённый ничтожным плотником, думал только о мести.
Когда в беседку вошёл Кассий, Каиафа указал ему на место против себя, растянул губы в милостивой улыбке и щёлкнул пальцами. За его спиной, раздвинув плотную травяную завесу, просунулся в беседку врач с ларцом в руках.
Первосвященник откинул крышку ларца, взял из него один из двух тяжёлых мешков.
Вот тебе цена за Иешуа.
И видя, что римлянин уже поворачивался к выходу, остановил его, положив руку на второй мешок.
Кассий, почему вы, римляне, так долго его терпите?
И он вынул мешок из ларца. Римлянин улыбнулся и сел на лавку.
Я слушаю тебя, Каиафа.
Известно ли тебе, кто этот человек?
Да.
Он чем-то приятен Понтию?
Нет. Не больше, чем все остальные иудеи.
Первосвященник прикусил губу, недовольный такими уклончивыми ответами и, подавляя раздражение, протянул мешок римлянину.
А теперь говори: кто такой Иешуа?
Он сын коменданта крепости Антония Панферы.
О! вскрикнул Каиафа и торопливо спросил: Признал ли Панфера его своим сыном?
Пока нет. Но он любит его.
И поэтому прокуратор не спешит схватить Иешуа?
Нет, Понтий ищет причину, чтобы отмстить городу за прошлое оскорбление, когда ему пришлось убрать из Иерусалима статуи Цезаря.
Значит, Иешуа для прокуратора всего лишь только причина для удара?
Да, Каиафа, и если вы, иудеи, уберёте куда-нибудь своего Мессию, тоКассий нарочно затянул паузу.
Каиафа внимательно вгляделся в лицо римлянина. Можно ли верить его словам?
то прокуратор вынужден будет вернуть легион в Сирию.
Лицо первосвященника чуть дрогнуло в насмешливой улыбке. Он едва удержался от вопроса: «Всё ли ты сказал из тех слов, которые принёс ко мне по приказу прокуратора?»
Кивком головы, отпустив Кассия, и когда тот вышел, первосвященник шагнул за ним следом и долго с ненавистью смотрел ему в спину. Каиафа, как и всякий иудей, ненавидел римлян.
Со стороны виллы к Каиафе спешил Анна, взмахивая посохом и зло фыркая. Он подбежал к первосвященнику и радостно крикнул:
Фарисеи приговорили Савла к побитию камнями!
Каиафа отрицательно покачал головой и в глубокой задумчивости, глядя себе под ноги, ответил:
Нет. Анна. Его надо отпустить в народ. Пускай болтает, что хочет.
Но он объявит Иешуа Мессией.
И пускай объявит. И чем громче он будет говорить о Иешуа, тем быстрее тот окажется на римском кресте, а мыКаиафа, посмеиваясь, поднял руки и сделал традиционный жест, как если бы умывал их.
Глава сорок шестая
Иешуа решил вернуться на то место перед воротами города, где он оставил своих учеников, веря, что они ожидали его на солнцепёке.
Иешуа быстро прошёл долину Еннома и вступил в ущелье, где по обе стороны узкой дороги, близко подходя к ней, тянулись заросли терновника. Услышал за спиной дробный конский топот, и сразу понял без страха, спокойно: это за ним.
Он обернулся и встал лицом к нагоняющим его всадникам. Обратил свой твёрдый взгляд на римлян.
Кассий, увидев впереди одинокого иудея, который поднял на дыбы всю Палестину и местонахождение которого знает только онКассийи два переодетых легионера, торжествующе смеясь, лёгким движением руки вынул из ножен меч. Вот когда от его точного удара будет зависеть судьба иудеев и римлян. А так же его карьера, если он сможет принести голову Мессии прокуратору. Он покрепче сжал ногами круп коня и чуть сдвинулся корпусом вправо, уже наметя точку на шее учителя, по которой он готов был рубануть на полном скаку. Его не смутило, что иудей не пытался бежать, что он стоял и смотрел, как стремительно к нему приближалась неминуемая смерть.
Кассий поднял меч и подался вперёд, как вдруг из зарослей терновника прыжком выскочил на дорогу всадник, закрыл собой и направил коня навстречу римлянину, сильным ударом выбил оружие из его руки. Кассий проскочил вперёд, а два его солдата, изумлённые внезапным нападением незнакомцы, помчались в терновник и с воем от боли, нарываясь на колючки, пролетели место схватки и скрылись вдали.
Римлянин обернулся и, полный презрения к победителюведь тот был иудеем! крикнул:
Я знаю тебя! Ты Иуда, дезертир претория!
Иуда, сойдя с коня, подобрал меч и протянул его разгневанному Кассию, ничего не говоря в ответ. Кассий принял меч и, багровея лицом от унижения, несколько раз объехал вокруг друзей, которые обнялись, как родные братья. Они держали друг друга за руки со слезами на глазах.
Иуда заговорил первым:
Час назад меня окликнул из носилок мой знакомый, астролог. И сказал, чтобы я поспешил в ущелье. И в этом месте, у этого огромного камня увижу того, кто мне дорог.
Кассий остановился против друзей и вновь крикнул:
Эй, вы там! Вам обоим грозит позорный крест. Ещё есть время для вас покинуть Палестину!