На улице прозвучали крики, шум. Всё это быстро приближалось к дому Лазаря. Хлопнула и, крякнув, отлетела в сторону, сорванная тяжёлым ударом калитка. В комнату ворвался Манасия. Скользнул глазами по ученикам.
Где Иуда?!
И он наотмашь левой рукой стал бить перепуганных учеников, ища Иуду. Ученики показали на Иешуа.
Его ли ты ищешь, Манасия?
И слабея ногами, они осторожно потянулись к выходу, но уже в комнату вступили стражники Каиафы, вооружённые дубинами, окружили всех, толкнули вперёд Захария и Ефрема.
Те, плача и стеная, упали перед учителем, обняли его ноги.
Прости нас, Мессиянищих духом и подлых рабовне смогли мы промолчать и выдали тебя Каиафе. Прости!
Иешуа возложил руки на головы двоих секарей и мягко ответил:
Прощаю. И нет во мне обиды на вас. И он обратился к стражникам: За мной ли вы пришли?
Нам нужен Иешуа, который назвал себя Мессией.
Я Иешуа.
Стражники схватили его и, выворачивая ему руки, поволокли на улицу, бросили в носилки и понесли их в город.
Обезноженные ученики опустились на пол, а спустя несколько секунд, давя друг друга, отбрасывая в стороны, метнулись в дверь, потом стремительно перескочили низкий забор и помчались в Галилею.
Ефрем и Захарий, потрясённые своим предательством, лежали на полу и громко плакали
Когда Иуда вышел во двор, то к нему, не в силах сдержать себя, подбежала счастливая Мария.
Иуда, ты уже полюбил меня?
Но тот, не обращая внимания на девицу, направился, было, в сторону улицы, а Мария, уже возмущённая его поведением, схватила его за руку.
Разве твой друг Манасия не убедил тебя?
Мой друг Манасия?! вскрикнул Иуда
Да, Манасия, твой друг.
Кажется, впервые Иуда заметил девицу и встряхнул её за нежные плечи.
Говори: где ты его видела? Он мой враг, убийца, подлейший секарей.
Мария поняла свою ошибку и, ужасаясь от того, что Иуда мог погибнуть в любую минуту, потянула его на задний двор с такой силой, что он, смеясь, вынужден был припустить за ней бегом. Они выскочили на соседнюю улицу. Иуда требовал ответ. А Мариячутьё женщины подсказывало ей: молчи, и он будет твойкрепко держала его руку и уводила прочь из города в сторону Масляничной горы, у подошвы которой, среди густых зарослей кустарника бурлила между камнями узкая речка.
Иуда с интересом поглядывал на девицу и вскоре оценил по достоинству её лёгкую походка, изящные бёдра под мешковатой иудейской туникой, страстное лицо, волнение и прерывистое дыханиес удовольствием позволял Марии вести его туда, куда она хотела.
Уреки она остановилась, внимательно глянула по сторонам и, полная любовного жара, подняла взгляд на Иуду, розовея щеками.
Сними одежду, сказал он ей.
Она растерялась. Её длинные ресницы, как бабочки затрепетали. Стыд охватил влюблённую Марию. Она умоляюще посмотрела на Иуду, но он нетерпеливым жестом вновь приказал ей раздеться. И Мария, с глазами полными слёз, задыхаясь от волнения, дрожащими пальцами потянула вверх подол туники, тихо вскрикивая от взгляда Иуды и поворачиваясь к нему боком и тем ещё более возбуждая ученика Иешуа. Путаясь в одежду, она сбросила её и потянулась к Иуде, обвила его крепкую шею белыми руками, умиротворённая тем, что добилась его любви. Мария, уже не желая ничего более, кроме его поцелуев, вспыхивала от стыда, когда он губами начал ласкать её тело.
Если бы Иуда не был ослеплён бурной страстью, то он мог бы заметить не только верхний этаж крепости Антония, что возвышалась над склоном горы, но и Панферу. Он неподвижно стоял на боевой площадке под палящими лучами солнца и смотрел на улицы городка Фивания
Понтий Пилат, узнав о распоряжении Каиафы: схватить Иешуа, удовлетворённо хмыкнул и наслаждаясь прохладой полуподвального зала дворца, озорно дрыгая ногами, перевернулся на живот и сказал кассию:
Ну, а теперь мне любопытно: как поведёт себя Панфера? Он мощным прыжком вскочил с ложа. Вот мой приказ: найти дезертира претория Иуду, предать его бесчестию в крепости Антония, а потом в лагере перед легионом и там же бросить его на крест!
Когда, спустя несколько часов, Иуда, сопровождаемый утомлённой и счастливой Марией, быстро приблизился к Овчим воротам, думая об Иродивде, от угла крепости Антония к нему шагнули Панфера и Квадрат.
Панфера ударил Иуду по плечам и сильно рванул к себе, заломил руки дезертиру за спину и молниеносно стянул в локтях тонкой бечёвкой, говоря:
Ты, Иуда, предал римский народ и преторий. Следуй за мной.
Мария, с пронзительным визгом метнулась вперёд, оттолкнула коменданта и выставила перед собой растопыренные пальцы, закрывая Иуду, который спокойно, кривя лицо насмешливой улыбкой, смотрел на бой иудейки и римлянина.
Тот, беспокоясь за свои глаза, крикнул центуриону:
Квадрат, убери сумасшедшую бабу!
Глава пятидесятая
Манасия, обжигая горло и лёгкие горячим воздухом, бегал по улицам Фивании от дома к дому в поисках Иуды. Он проклинал себя за то, что не решился напасть на ученика Иешуа в Иерусалиме, как внезапно увидел перед собой в дрожащем мареве всадника с закрытым лицом.
Кто ты? с угрозой рыкнул Манасия, готовя в рукаве нож
Всадник откинул платок, и секарей узнал в человеке астролога
А, это ты, язычник. И смеешь вот так просто останавливать меня, близкого к Богу.
Да, сейчас ты, Манасия, как никогда близок к нему со своим диавольским видом, насмешливо ответил египтянин, щуря глаза.
Секарей, мучимый болью не обратил внимание на поносные слова астролога, устало буркнул:
Что тебе надо от меня?
Да ведь ты хотел найти Иуду.
Где он?!
Манасия оживился. Прыгнул стремительно вперёд и сжал костистой рукой бедро египтянина.
Латуш брезгливым жестом руки отбросил широкую длань убийцы в сторону и, смеясь, вздёрнул коня на дыбы.
Слушай меня внимательно, секарей. Твой враг иуда схвачен Панферой и находится в крепости Антония. И по закону Рима должен быть распят на кресте, как предатель.
Манасия со стоном отчаяния пошёл за всадником, умоляющим жестом простирая к нему дрожащую руку.
Латуш, могу ли я добраться и как, до мальчишки?
Да, если ты выполнишь то, что я скажу тебе.
Манасия, ненавидяще следя за египтянином, ответил:
Хоть на коленаприкажешьвстану.
Тогда, секарей, поспеши.
Что? Встать на колени? Да не полоумный ли ты, чтобы ялевая рука Бога
Нет, собери свой народ. И как можно больше. И ещё до сумерек поднимись на Масляничную гору. Там у новой беседкив час. Когда солнце уйдёт за горизонтпоявится Иуда.
А почему я должен верить тебе, Латуш? Ведь ты проклятый язычник.
И, Манасия, заподозрив подвох, пронизывающим взглядом стал смотреть на египтянина.
Какая тебе выгода, Латуш? И где твоя цена?
Цену мне даст первосвященник Каиафа. А если ты, Манасия, не сделаешь то, что я сказал, то никогда больше не увидишь Иуду.
И он рванул коня в сторону и, закрыв лицо платком, поскакал в Иерусалим.
Улицы города были полны богомольцами, которые искали Мессию.
У дворца Антипатра Латуш опередил бегущую Марию, бросил во дворе коня и, облегчённо переводя дух, скрылся в прохладном коридоре.
И вот с обычной своей улыбкой, которую можно было бы назвать хитрой или таинственной, Латуш вступил в зал, где сидели в креслах царственные супруги и скучающе посмотрел на актёров, которые разыгрывали перед ними греческую комедию.
Едва астролог занял свободное кресло, как в зал вбежала Мария и метнулась к Иродиаде с криком:
Царица, спаси Иуду!
Антипатр при этом известии счастливо улыбнулся и, не в силах сдержать смех, вскочил на ноги и, мерно аплодируя актёрам, расхохотался. Тогда как царица с потрясенной душой притянула к себе служанку. Прекрасные глаза Иродиады уже заблестели от быстро закипавших слёз. Но вот растерянная, обезумевшая царица остановила свой взгляд на чрезмерно припухших губах Марии. Иродиада стремительно бросила руки на шею служанки, но желая убедиться, опустила руки ниже и разорвала одежду на девушке, обнажив её грудь, на которой отчётливо были видны красные пятна.
Царица, как перед смертью, закричала и, вновь, сжав нежную шею Марии, тихо спросила:
Ты была с Иудой?
Да, задыхаясь, пролепетала служанка.
Антипатр метнулся к Иродиаде и, счастливо фыркая, с трудом разъял закостеневшие на шее Марии, пальцы супруги. Та откинулась на спинку кресла и закрыла глаза ресницами, изпод которых, блеснув, скатились по белоснежным щекам прозрачные капли слёз.
Мне больно, со стоном сказала она, но когда Антипатр шагнул к ней, царица остановила его жестом руки. Нет, всё прошло.
И она вперила холодный, беспощадный взгляд в растерянную девицу.
Ну, моя дорогая, ласково заговорила царица, ты хотела что-то сказать о Иуде? Говори.
Его схватил Панфера и увёл в крепость Антония.
Царь с удовольствием крякнул и, отворачиваясь от Иродиады, приятно улыбаясь, сказал:
Теперь я, пожалуй, поверю в Бога.
А рядом с Панферой, кто был? мягко спросила царица.
Квадрат, ответила Мария.
И всё?
Да, всё.
Иродиада жестом приказала служанке выйти вон и презрительно улыбнулась мужу.
Разве ты не знаешь, мой супруг, что Иешуа сын Панферы, а Иуда любимый ученик Иешуа.
Ну, и что?
А то, что Панфера хочет спасти друга своего сына. И если ты не поспешишь к прокуратору, то Иуда и царица, мысленно видя в объятиях Иуды женщин, которых он мог ласкать в будущем, яростно вскрикнула: Антипа, что ты медлишь?!
Царь, изумлённый и счастливый таким поведением супруги, не пытаясь даже понять его, смеясь, выскочил вон из зала и немедленно уехал к прокуратору.
Пилат в полном облачении легата прогуливался перед узкими окнами дворца, изредка, рассеянно поглядывая на далёкий дворец Каиафы, вокруг которого быстро собиралась огромная толпа народа
При виде царя, Пилат растянул губы в добродушной улыбке.
А! Ты пришёл за обещанным словом! И он, поворачиваясь к свите, угрюмо пробормотал: Только его не хватало.
Пилат вопросительно глянул на Кассия, потом на Панферу и тихо спросил так, чтобы не услышал Антипатр:
Ну, что мне сказать царю?
Однако в наступившей гулкой тишине его слова были услышаны всеми, кто находился в комнате.
Царь, восхищённый сметливостью Иродиады, и тем, что он сейчас мог указать прокуратору на хитрость Панферы, подошёл к коменданту и расхохотался ему в лицо.
Вот, Понтий, кто сможет сказать тебе, где находится Иуда.
Понтий внимательно вгляделся в бесстрастное лицо Панферы. И не желая, чтобы царь что-либо услышал из их разговора, оперся о руку коменданта и отвёл его к узкой амбразуре окна.
Ну, Панфера, как я понял, ты не успел доложить мне о том, что Иуда схвачен?
Да, Понтий, так оно и есть.
Прокуратор одобрительно кивнул головой.
Ты надёжный солдат. И я напишу Цезарю похвальное слово о твоей службе.
И он с досадой подумал: «Что замысли этот старый хрен? А до него ли мне сейчас? Впрочем, он отец того нищего. Я должен бояться Панферу. Но если он посмеет шевельнуть хоть пальцем ради спасения сына, я уничтожу его бесчестием и нищетой! А пока его надо удалить от себя».
Пилат обнял коменданта за плечи и, с добродушной прежней улыбкой, впился взглядом в лицо римского плебея, громко и властно проговорил, следя за ним:
Ты вернёшься в крепость и убьёшь Иуду. Его нельзя оставлять живым даже на час. Он может бежать и возглавить восстание. Ты понял меня, Панфера?
Да!
Я отправлю тебе в помощь Кассия. И, провожая секретаря, шепнул ему: Следи за Панферой.
И он вновь отошёл к окну и начал наблюдать за тем, что происходило перед дворцом Каиафы. Понтий ждал приговора синедреона
Но в эту минуту прокуратор мысленно был далеко от этого мира. Он видел себя в зловонном каменном мешке Мамеринской тюрьмы и того астролога, который нагадал ему успех в жизни и на короткий миг раскрыл перед ним будущий день, и он услышал непонятные крики толпы на незнакомом языке. Но теперь Пилат знал этот язык и хорошо помнил те прошлые крики: «Пощади Мессию, Понтий!»
Презрительно хмыкая и продолжая стоять спиной к свите, он буркнул:
Отправит на смерть этого человека синедрион. А насколько я помню из того, что сказал мне Латуш, в пятницу должен был судить Мессию. Но это не произошло, значит, астролог ошибся.
Рядом с Пилатом раздался мягкий, насмешливый голос:
А сегодня какой день, Понтий?
Четверг.
Ну, вот. У тебя всё впереди.
Прокуратор стремительно глянул влево, вправо, медленно обернулся, уже багровея лицом от ярости, что некто посмел глумиться над ним. И, никого не видя рядом, кроме свиты, которая стояла на почтительном от него расстоянии, Понтий едва сдержал себя от желания ещё раз посмотреть себе за спину. И тогда он понял, что с ним говорил астролог Латуш.
Между тем, солнце быстро приближалось к горизонту. В улицах города появилась вечерняя прохлада.
Глава пятьдесят первая
Выйдя из носилок, первосвященник Каиафа твёрдым шагом направился в сторону своего дворца, шагая среди взволнованных, вопящих людей и протянутых рук. Не обращая внимания на просьбы: «Владыка, отпусти Мессию!» он скупым жестом бросал свою десницу в толпу, равнодушно благословляя народ, и хмурый, грозный смотрел перед собой. Анна шёл позади своего великолепного племянника и время от времени говорил иудеям:
Какой он Мессия? Он мужик неграмотный из Галилеии. А по Писаниюрассмотрите, слепыеМессияиудей из Вифании. Богохульники, над Богом глумитесь?!
Смущённые люди умолкали и опускали руки, но едва священники проходили вперёд, как вновь раздавались крики:
Владыка, отпусти Мессию, а не тосилой возьмём!
И грозили кулаками, и шли за Каиафой, а когда он со своей перепуганной свитой скрылся во дворце, и окованная, медная дверь захлопнулась, то в неё полетели камни. Разгорячённые люди уже помышляли поджечь дворец, спрашивали друг друга:
Кто из нас поведёт на это?
И уже взоры иудеев с ненавистью начали обращаться в сторону крепости царя Давида, где находился прокуратор со своим войском.
Анна, идя по лестнице в зал, придержал за руку Каиафу.
Да ведь лучше будет, если ты объяснишь народу, что этот диаволсын Панферы, римлянина.
Нет. Уже поздно. Мы упустили время.
Какое время? Каиафа, отдай этого человека Пилату.
А разве он требует?
Первосвященник подвёл Анну к окну и указал на дворец-крепость Давида.
Посмотри. Уже открыты ворота и опущен мост через ров.
И он, угрожающим взором, обведя членов синедриона, которые рассаживались на скамьях, строго заговорил:
Мне всё равно, кто этот человек, но я уже слышу лай римских легионов и стоны тысяч иудеев. Мы должны, как можно быстрей успокоить народ, во имя его жизни. Под крики одобрения Каиафа ткнул пальцем в сторону двери и громовым голосом сказал: Пускай он войдёт!
Боковым зрением первосвященник заметил, как по лицу Анны скользнула насмешливая улыбка, и расслышал его язвительные слова:
А ведь утром находился при смерти.
Но Каиафе было не до этого. В зал медленно вошёл Иешуа и остановился, глядя себе под ноги и чувствуя ненависть сидящих людей. Он был один, как всегда, один. В полной тишине учитель поднял голову и со стоном воскликнул:
Зачем я здесь?! Если мне всё равно смерть!
Мы тебя судить будем, сказал Каиафа.
За что? Разве я нарушил хоть одно слово Писания?
В голосе учителя звучала мольба. Он хотел жить.
Каиафа видел смятение учителя и приятно улыбнулся.
Надейся, человек, и ты спасёшься. И выйдешь отсюда свободным.
Ты лжёшь, ответил Иешуа.
Первосвященник всплеснул руками и несколько секунд яростно поедал глазами нищего учителя. Наконец, выдохнул:
Я хотел спасти тебя, глупый ты Иешуа. Но теперьпосле этих слов видишь: ты сам виноват. Отвечай: Мессия ли ты?
Нет.
Но ведь ты говорил ученикам: Мессия.
Члены синедриона, возмущённые поведением учителя и тем, что Каиафа слишком долго, по их мнению, говорил с ним, закричали:
Пускай он умрёт! Или вместо него погибнет весь город!
Иные же, более благоразумные, спрашивали друг друга:
Его нужно отдать на побитие камнями по закону Моисея. А кто это сделает? Народ не поднимет руку на него.
Первосвященник, недовольный этими криками, грозно посмотрел в сторону судей, заставил взглядом замолчать всех и жестоким голосом сказал:
Анна, составь приговор синедриона!
И он рванул учителя на террасу дворца. Люди при виде Иешуа заплакали, завопили:
Мессия! Приди к нам!
Жестами Каиафа потребовал тишины и, указывая на учителя, обратился к людям:
Вот! Спросите его: Мессия ли он? И если сей человек скажет: «Да», я отведу его в Храм Отца Его.
И, оставив учителя перед стоящей внизу толпой иудеев, недоумённых, растерянных, робко вопрошающих: «Мессия, мы понимаем. Ведь он приказал тебе солгать» первосвященник, яростно сверкая глазами, стремительно ушёл в зал. Нетерпеливо махнул рукой, сидевшему за столом Анне.