Он выдохнул морозным воздухом, февралём, глотая высохшие листочки.
А наверху было лето: зеленые листья, тёплое синее небо, мошкара, малина, цветы, пчелы, огромный мир, о котором Капустин начал забывать, расцвел и жил по-летнему широко, радостно.
Капустин бы улыбнулся, если бы у него сохранились губы.
«Давай же, пацан»,сказала тварь божия внутри головы.
В яму просунулась собачья голова. Чёрный влажный нос обнюхал пространство вокруг, коснулся подмерзшие ошметки вместо щёк, высосал личинку мухи из глазного отверстия. Пёс фыркнул, взвыл, задрав голову к небу.
Что там? Что нашел, Кэп?
Капустин увидел девчонку лет, может, пятнадцати. Чуть младше него.
Вдруг подступил голод. Не физический, а какой-то потусторонний, глубокий, жесткий голод, пронзающий сознание, сводящий с ума. Капустин вздрогнулпонял, что вздрогнул!и вдруг резко потянулся руками к девчачьему лицу, к её длинным волосам, спускающимся в разрытую землю. Пальцы ухватились за волосы, скрутили, дёрнули. Девочка взвизгнула.
Капустин ощутил холод в груди, в животетам, где лежали камни.
Он дернул ещё раз, так сильно, что девочка впечаталась лицом в землю. Подался вперёд и вверх, не соображая, подчиняясь голоду, голосам внутри головы, и вцепился зубами в её щеку. Откусил, выплюнул, впился снова. Девочка заверещала от страха и боли. Кровь хлынула из раны ему на лицо, заливаясь в глотку, капая по подбородку, ниже, к разломанным рёбрам, окропляя узоры на камнях.
Где-то рядом залаяла собака. Отважная милая собака. Её он займётся позже, если захочет. А покавот ведь ирония!Капустин с удовольствием отыгрывал роль своих любимых персонажей, оживших мертвецов.
«Давай, пацан! Закончи с ней!»
Он знал, что не может остановиться, иначе умрет.
Девчонка сопротивлялась, колотила руками, пыталась кричать, но Капустин не чувствовал боли. Он сам себе напоминал какую-то машину, бездушный механизм, который затягивает человека внутрь, перемалывает косточки, рвет сухожилия и мышцы, высасывает кровь.
На него бросился пёс, ухватил за плечо крепкими зубами, рванул. Рука дёрнулась, и из-за этого движения девчонка чуть не высвободилась, чуть не убежала! Он закричала, подняв к голубому небу окровавленное лицо, и её звонкий крик вспугнул птиц с деревьев.
Пес прыгнул снова! Отважный друг человека. Зубы клацнули около лица, Капустин зарычал в ответ и тоже прыгнулнасколько мог. Он обнял девчонку, сцепив пальцы у неё за спиной, и потащил её внутрь могилы, к мышам и червям, в гниющий холод смерти.
Мама! Мамочка! Мамочка!вопила девчонка, захлебываясь и кашляя.
Капустин продолжал рвать её плоть зубами. Он обгладывал лицо, добирался до сущности, до самого вкусногостраха смерти!
«Теперь мы!»
Твари божии, о, как же он их ждал.
Девчонка провалилась внутрь под тяжестью собственного веса, ударилась головой о голову Капустина. В этот же момент твари божии напали на неё, вытащили душу, съели сознании, обглодали эмоции, выжрали, как мякоть из спелого фрукта. Где-то наверху лаяла собака, совала морду в могилу, клацала зубами, ещё не понимая, что хозяйки больше нет.
Капустин отшвырнул тело девчонки к камням, невероятно ловко, почувствовав новую силу в истлевшем теле, ухватил собаку за морду, сжал так крепко, что хрустнули кости.
Собака взвизгнула от боли и страха. Она запоздало поняла, кто перед ней. Капустин сломал ей передние лапы, легко затащил внутрь и сожрал всю, без остатка. Чужая жизнь бурлила в нем.
«Я теперь снова жив?спросил Капустин, разглядывая небо над головойМогу выбраться?»
«Нет, дурачок. Выбраться не сможешь. Для этого нам нужно больше силы, а сил нет. Если бы кто-нибудь, вроде твоего старого друга, принес нам камни, дал бы нам плоть, тогда возможно Но не сейчас. Наслаждайся тем, что есть. Мы пока ещё можем мыслить, а, значит, дождемся хороших времен»
Капустину казалось, что в его груди колотится сердце от новых ощущений и радости.
«Есть шанс, что мы выберемся?»
«Правильно мыслишь»
Невыносимое чувство беспомощности отступило. Теперь появилась надежда. Нужно просто дождаться.
Капустин ждал ещё много лет.
Они с тварями божиими отлавливали случайных людей, которые оказывались рядом.
«Раньше было лучше,жаловались твари божии.Раньше люди сами приносили нам жертвыупитанных младенцев, юный девственниц, животных. Страх не выветривался из кенотафа, им можно было дышать. Он просачивался в любую, даже самую крохотную щель между камнями. Никто и никогда не задумывался о том, чтобы искать себе пропитания Были же времена!»
Капустин продолжал ждать.
Время то пролетало незаметно, но вдруг замедляло ходи в такие моменты Капустин особенно четко чувствовал собственно одиночество и тоску.
Он проваливался в сны, где мельтешили лица. Выныривал в реальность, ворочался в могиле, которую то заносило снегом, то засыпало камнями и песком. Тесная была могила, ох, тесная
Хотелось выбраться. Но ещё больше хотелось вновь почувствовать себя человеком. Капустин боялся, что скоро забудет, какого это. Иногда ему казалось, что он и есть твари божии, голоса в голове, миллионы лиц из темноты. Может быть так оно и было? Некому было опровергнуть.
В груди теплели камни с узорами.
А затем пришло время, и Капустина откопали.
3.
Найти первый дом было несложно.
Капустин стоял в темноте, прячась от света фонаря, и разглядывал тёмные окна многоэтажки, задрав голову.
Третий этаж, яркие занавески, две снежинки, налепленные на стеклои не содранные даже знойным летом. Снежинки радовали и раздражали Капустина.
А Толик выйдет?произнес Вано негромко.
Слова эти взмыли в воздух, поднялись к нужному этажу, просочились сквозь открытую форточку.
Где-то в спальнеКапустин знал навернякапроснулся старый друг Толик.
Мячик захвати, Толян. В футбол порежемся у гаражей,сказал Капустин, выпуская заиндевевшие слова сверкающей цепочкой.Сигареты захватишь?
У Толика всегда были сигареты. Он таскал их у отца из портсигара, каким-то образом не попадаясь.
Занавеска шевельнулась. В окне показалось заспанное помятое лицо: растрепанные волосы, жиденькая бородка, очки на переносице.
Капустин и Вано хором крикнули ломающимися подростковыми голосами:
Толик, Толик, алкоголик. Толик парень неплохой, только ссытся и глухой!
Звуки разнеслись по пустынной ночной улице и осели на асфальте, траве, на листьях деревьев сверкающим инеем. Толик отворил окно, высунулся наполовину, подслеповато щурясь, и тут увидел Капустина и Вано. Увидел шляпу из гвоздей, изломанный череп, снег и черноту. Он подался вперед, запутался в занавеске, но не обратил вниманиянелепо, грузно забрался на подоконник с ногами и вывалился наружу, срывая занавеску с петель. Пролетев три этажа, Толик встретился головой с газоном. Звонко хрустнули шейные позвонки, безвольное тело распласталось на траве, окутанное занавеской.
Смачно!хмыкнул Вано и первым заторопился к Толику.
Капустин неторопливо пошел следом, огибая фонарь. Его пугали мотыльки, кружащиеся в мутном свете вокруг лампы. Они могли забраться в пустую глазницу, под ребра, в любое из полусгнивших внутренностей. Как и все насекомые, что только и ждали, как бы полакомиться трупом.
Толик зашевелился и сел. Голова его упала на левое плечо. Очки сломались, кусок стекла рассек кожу под глазом. Вокруг носа расплылись красные кляксы.
Капустин присел перед ним на колено.
Привет, дружище,сказал он, аккуратно стирая кровь ладонью. Там, где он касался, кожа Толика покрывалась инеем.Мячик захватил? А сигареты?
У меня теперь свои,глухо отозвался Толик. Голос егогрубый, мужскойсломался на последнем слове.
Вот и отлично, не нужно больше от бати бегать. Вставай, пойдем смотреть ночь.
4.
Маро. Милая Маро. Она действительно стала красивее.
Капустин провел пальцами по её щеке, коснулся губ и тут же одернулМаро едва не цапнула.
Ты всё такая же мелкая и злая, как взбесившийся чертенок,сказал Капустин.А как же влюбленность? Не дождалась меня, понимаю. Столько времени прошло
Капустин рассчитывал, что сможет повлиять на Маро также, как на остальных, но то ли энергия узоров на последнем камне истощилась, то ли Маро оказалась сильнее, чем другие: она не слышала зов, даже не проснулась. Пришлось подняться в квартиру. Благо у Вано были ключи. Капустин открыл дверь в спальную комнату и остановился на пороге, разглядывая спящую Маро. Красивая, повзрослевшая. Густые черные волосы разметались по подушке. Ещё одна потерянная в прошлом жизнь, не случившееся переплетение судьбы.
Тили-тили тесто,тихонько пропел Капустин.Жених и невеста. Просыпайся, моя радость, пора идти гулять. Захватим огрызок железной трубы и вышибем из жирдяя дух.
Тут она и зашевелилась. Вано и Толик оказались рядом, схватили за руки, вдавили в кровать, чтоб не сопротивлялась. Маро, проснувшись, забила ногами по матрасу, сбрасывая одеяло.
Вы кто? Вы что?
До неё дошло почти сразу. Она вскрикнула и вдруг притихла, бегая взглядом от одного изуродованного лица к другому.
Мы пришли погулять. Я тут решил собрать старую компанию, тех, с кем тусили когда-то и кого запечатлел один наш старый приятель. У него, знаешь ли, есть связи с разными тварями. Давай же, присоединяйся!Капустин подошел, с подростковым любопытством разглядывая большую грудь, красивые округлые бёдра, тонкую полоску коротких волосков, убегающую от пупка вниз, под трусики.
А ведь он никогда по-настоящему не видел обнаженную взрослую женщину. Не успел.
Откуда вы взялись?она едва не цапнула его за палец, молодчина. Агрессия так и пёрла. Ему нужны были в команде агрессивные люди.Вано, что случилось? Слышишь меня, Вано? Ты же должен был приехать! Мы ждали тебя! Жена, дети, все ждали!
Не понимала, что под оболочкой её брата притаилась частичка Твари божией. А сам Вано больше не был взрослым дальнобойщиком, а был пятнадцатилетним пацаном, который хочет потусить в компании таких же, как он. Потому что жизнь долгая и беззаботная, но вместе с тем такая короткая, что нужно успеть хотя бы немного развлечься.
Тили-тили тесто,произнес Капустин с нажимом, ощущая, как энергия камня начинает высекать искры внутри его гниющего тела.Посмотри на меня, Маро. Пошли гулять. Зайдем за Сашкой, Ингой, заглянем за старый кинотеатр, где мы обычно сидели у статуи Ленина, а? Хорошо же было. Беззаботно.
Маро вздрогнула. Он провел пальцем по её шее, оставляя белую полоску инея, опустился ниже, между грудей, к пупку, и ещё ниже. Положил ладонь на треугольник трусиков, ощущая пульсирующее тепло. Закрыл глаза и представил, что вместо крови у Маролёд. Так же, как и его кровь за много лет обратилась в заледеневшую субстанцию. Тепло под трусиками растворилось. Маро громко всхлипнула, дёрнулась в последней робкой попытке вырваться, и замерла. Тело обмякло.
У меня есть для тебя рисунок,сказал Капустин. В глубине истлевшего сознания он мечтал, чтобы Маро осталась такой же красивой и взрослой женщиной, но знал, что сейчас она изменится. Без этого никак.Жирдяй тебя изуродовал, закачаешься. Мерзкий злобный урод. Испортил всем нам жизнь!
Он достал из кармана плаща тетрадь, открыл на нужной странице. Поднёс к глазам Маро, которые густо заросли инеем.
Смотри. А? Мерзость!
Зрачки под инеем шевельнулись. Маро моргнула.
А потом её взрослое тело начало трансформироваться.
5.
Люди ещё спали, если не считать дворников и редких туристов, для которых южное летовремя бесконечных гулянок и пьянства.
Тихий город готовился к рассвету, жара, должно быть, подступала, но Капустин не чувствовал её поступи. Внутри него, да и вокруг царил февральский холод. У непривыкшей Маро зубы стучали друг о дружку. Толстая уродина в свадебном платье, которое расходилось по швам на бёдрах, подмышками, на спине.
Во что они превратились?
Капустин остановился, разглядывая верную компанию изуродованных людей. Все они мало походили на взрослых или на подростков. Скореегибрид, выверт больной фантазии Выхина, его злобы, которую он заложил в рисунки.
Инга, Вано, Толик, Сашка, Маро. Не хватало Степы, тихони из соседнего подъезда. Он смотался из городка много лет назад, в квартире его остались только постаревшие родители. Повезло человеку в каком-то смысле
Ребята, я вас всех люблю,сказал Капустин негромко. Его голос эхом разнесся по пустынной площадке возле многоэтажек.Рад, что вы ко мне присоединились. Еще бы немного, и я бы снова вернулся в могилу у реки, остался бы лежать в ней черт знает сколько лет. А мне надоело, знаете ли. Очень мерзкие ощущения.
Инга и Маро тряслись от холода. Сашка остервенело расчесывал стыки поломанного черепа. Вано, улыбнувшись, сплюнул сквозь щербатые зубы.
Мы же всегда с тобой были,сказал он.Типа как мушкетеры, Крапивин, все такое.
Вот и славно. Надо будет прогуляться к санаторию что ли. Вспомнить молодость.
На ватрушках хочу. С горки.негромко сказала Маро.Чтоб фата цеплялась за еловые ветки.
Всё будет. Это теперь наша юность. Навсегда.
Капустин обнял каждого из друзей, как делал это раньше, много лет назад. Ничего, что из-под плаща сыпались личинки и комья земли. Ничего, что из рта его дыхнуло морозом и гнилью. Главное, он их искренне любил. Как и Тварей божиих. Вообще всех на земле.
Он повёл их к дому, остановился у подъезда, набрал цифры на домофоне.
В окнах на первом этаже зажегся свет. Женский голос, знакомый, любимый, спросил:
Кто?
Алла, Алла,весело сказал Капустин.Спички в нос напихала, да?
Глава восьмая
1.
Выхин выбрался из леса на рассвете. Он не помнил, когда порвал рубашку на локте, откуда в ботинках полно воды, и почему во рту стоит привкус крови. Это было в настоящем, а его мысли метались в прошлом.
Много лет назад Лёва Выхин нашел пещеру, полную узоров и светящихся лиц. Полную голосов, которые шептали что-то странное, завораживающие. Они кормили историями про тварей божиих, развлекали вниманием, которого не хватало, просили приходить ещё и ещё, потому что без Выхина им было скучносмертельно скучно.
Он успел забыть про неприметную тропинку, которая вела к пещере, но сейчас удивлялся, как же это могло произойти? Вот ведь она, мышечная память, ноги сами вели его. Нужно было просто расслабиться и получать удовольствие.
В прошлом Лёва Выхин безошибочно находил пещеру всякий раз, как углублялся в лес. Даже не задумывался: прибежал в квартиру, сгрёб в школьный рюкзак тетради, карандаши, карманный фонарик, несколько свечей, которые мама хранила на случай, если выключат электричество (на юге летом это случалось нередко), стирательные резинки, бутерброды, бутылку водыи тут же рванул обратно. По дороге, Выхин помнил, его настиг запоздалый страх, но не о том, что он наткнется на разозленного Капустина с дружками, а о том, что не найдет дорогу. Нонашел. Сразу же. Нырнул в овальную дыру среди мха, наледи и комьев грязи. Приземлился в окружение светящихся узоров, задохнулся от радости
Прибегал в пещеру каждый день, сразу после школы. Иногда сидел внутри до темноты. Всё время общался с тварями божиими: рассказывал истории из жизни, слушал. Закрывал глазаа за веками мелькали лица. Трогал теплые камни. От прикосновений было радостно и не так одиноко.
Он рассказывал про Мурманск, где девять месяцев в году лежит снег. Про Полярную ночь, Северный-Ледовитый океан, про кружок карате и секцию бокса, в которую ходил. Про первую безответную влюбленность, которая так разозлила, что он специально несколько дней задирал одноклассника (который был влюблен в ту же девочку), чтобы подраться с ним за школой после уроков. Одноклассник был слабее, от драки увиливал, поэтому Выхин подрался с кем-то во дворе, оттачивая удары, будто на тренировке. До первой крови, вроде бы. Он уже не помнил.
Рассказы про драки, злость, агрессию нравились тварям божиим. Ими они питались. А взамен рассказывали свои.
Особенно Выхину запомнилась история про первых людей, которые раскололи камень. Это был пересказ Библии, но какой-то неправильный, нелепый, а от того интересный.
Когда Бог создал Рай на земле, говорили Твари божии, он поселил в нем мужчину и женщину, разрешил им делать все, что угодно, но только нельзя было раскалывать камни, которыми Бог застелил землю. Ну, камни и камни, кто же будет их колоть, в самом-то деле. Но в какой-то момент Одам и Ива (именно так, коверкая имена, говорили Твари божии) захотели построить себе хорошее и крепкое жилье. Он поставили домик из деревьев, но сильные порывы ветра разрушили их. Тогда они вылепили дом из глины и сухой травы, но он неприятно пах и размокал под дождем. В конце концов, они взяли камни и стали складывать дом из камней. Ладный выходил дом, надежный. Но когда он был уже почти закончен, выяснилось, что не хватает нескольких камней, чтобы закрыть отверстие у основания крыши. Во всем земном Раю не находились камни подходящего размера. Одам и Ива целыми днями бродили и искали камни. Примеряли, выбрасывали, искали снова. Вскоре это превратилось в навязчивую идею. День за днем, камень за камнем. Дом стоял недостроенный, и в него было неуютно возвращаться. Тогда-то и появились Твари божии в обличии ворона, что брал камешки в клюв и молча кидал их на землю. Один камешек, второй, третий. Звуки ударов разносились по пустынному миру. Одам и Ива смотрели на ворона и постепенно начинали понимать, что он имеет в виду. А дальше всё пошло по накатанному сюжету. Взяли они камень и раскололи его, чтобы подогнать под размер. Высвободили силы, которые хранились внутри камней. Силы, которые побаивался даже Создатель этого мира. За это-то он и изгнал Одама и Иву из Рая, напихав им в котомки осколки разбитых камней в Тварями божиими в придачу. Первые люди вскоре умерли, оставив потомство. Люди расплодились по земле, забыли про камни, выдумали себе других богов и другие легенды, но суть в том, что твари божии, первородные силы, ни о чем не забыли. Осколки, выдворенные из Рая, так и путешествуют теперь по свету, в надежде вернуться обратно.