3.
Ленка нашла раскопанную могилу быстро. Ещё бы, это было место, где она провела вечность в мучениях и боли, в попытках выбраться, а потом в отчаянном смирении. Сложно забыть, сложно потерять.
Здесь ничего не изменилось: разбросанные в стороны камешки, коряги, ветки, комья земли с высохшей травой. Неглубокий провал в человеческий рост длиной. Сюда никто никогда не придёт, потому что мёртвые камни надёжно охраняли путь и разрешали приблизиться только тем, кто уже обречен.
Шум реки умиротворял.
Ленка села на краю могилки, опустив ноги вниз. Кроссовки уперлись в рыхлую землю.
Тихо было. Где-то щебетали птицы, вдалеке прорезались звуки едущих по трассе автомобилей, за высохшими кустами малины и ежевики грохотала водано всё равно здесь лежала тишина, не похожая ни на какую другую.
Закрыв глаза, Ленка попыталась сосредоточиться. Вокруг могилы буйно росла трава, камни облепил мох, а крепкие корни вспарывали вечно влажный перегной.
Ещё здесь разлагались человеческие трупы.
Четыре подростка, старушка, двое мужчин. Всепропавшие за двадцать лет в лесу. Их тела никто не нашёл, ни один волонтер не наткнулся на могилку Капустина, не нарушил покой тварей божиих, устроивших себе изысканные пиры. Первое блюдо: ваши страхи. Второе: воспоминания. На десерт: остатки разума. Осторожнее, не торопитесь жрать, иначе расплескаете.
В памяти всплыли звуки, которые издавали твари божии, присосавшиеся к её разуму. Чавканье, причмокивание, шлепанье несуществующими губами; имитация человеческого поведения, как они и любили. Чтобы было страшнее, чтобы разум вспыхивал огоньками паники, представляя, как чьи-то зубы отрывают сочащийся кровью кусок страха и жрут его, жрут
Ленка знала, что остались ещё призраки. Такие же, как она. Чувствовала, что они наблюдали за ней, но молчали и не показывались. От них ничего почти не осталось, кроме обрывков эмоций и воспоминаний. Этакий недоеденный ошметок сознания.
Покажитесь,попросила она едва слышно.
Открыла глаза, внимательно осматривая местность. Заметила торчащую из травы человеческую кисть с обглоданными до костей пальцами. Часть фаланг отсутствовало. Ещё увидела крохотный череп, будто ребенка, сохранивший немного волос на обглоданной и высушенной до белизны макушке. И ещё: старый ботинок. И ещё: рваную, давно рассохшуюся от солнца одежду; вроде рубашка, а вроде футболка, не разобрать. Поляна была усеяна костями и останками мёртвый людей. Сюда не забредали животные, не прилетали птицы. Твари божии сжирали духовное, но оставляли физическое, на усладу солнцу, дождям, влаге и ветру. Где-то здесь лежало и Ленкино тело. Возможно, она не успело высохнуть окончательно, возможно сохранило человеческие черты на разложившемся и изъеденном червями лице.
Мне нужна ваша помощь!повторила Ленка. Ей стало жалко себя, жалко непрожитые жизни всех, кто лежал тут.Мы должны отомстить, понимаете? Должны собраться вместе и уничтожить тварей. Иначе никак. Люди их не остановят, люди давно забыли, как это делается.
Она, признаться, тоже не знала, что будет, когда встретится лицом к лицу с Капустиным или тем монстром, в которого обратился Выхин. Но нужно хотя бы попытаться. Твари ослабленыих первые камни уничтожены. Так почему бы не развить успех? Например, разбить сосуд, о котором так настойчиво кричали голоса в пещере?
Я хочу, чтобы не мы боялись тварей, а они нас!сказала Ленка громко.Ну же! Я слышала вас, когда лежала в могиле. Вы были рядом! Затаились, прислушивались, почти не выдавали себя! Я чувствовала ваши страхи и отчаяние! Ну же! Покажитесь! Только так победим!
Над травой вдруг воспарили, как на крыльях, как супермены из кино два силуэт. Призраки подростков. Лет по пятнадцать каждому.
Ленка больше не сдерживалась. Уткнувшись лицом в ладони, зарыдала. Слёзы беспрепятственно капали сквозь несуществующую, призрачную плоть и падали в траву серебристыми каплями. Там, где слезы казались земли, проступало настоящее Ленкино лицомёртвое, давно сгнившее.
Глава тринадцатая
1.
Алла очнулась от резких звуков сирены. Не разобрать былоскорая это, пожарная или полицейские. Сирены подвывали одна за другой, сливаясь в протяжный и мерзкий звук, от которого заболела голова.
В крепости из одеял и стульев скопилась духота, воздух был плотный, вязкий. Алла выбралась на локтях, несколько секунд приходила в себя, морщась от неожиданно яркого света, бьющего сквозь окна. Стоял жаркий южный полдень, в такое время большинство жителей, да и туристов, прячутся по домам и кафе, по гостиничным номерам и квартирамгде угодно, лишь бы под боком были кондиционер и прохладное пиво.
Кондиционер у Выхина, к слову, продолжал тарахтеть, но больше не работал.
Алла с трудом поднялась. Пролежала она всего сорок минут, но этого хватило, чтобы немного прийти в себя. Внутренний холод отступил, тело вновь повиновалось. Еще бы пару часов отдыхаи можно было бы почувствовать себя человеком.
Вот только где-то по городу бродил безумный потусторонний братец с шайкой монстров. Почти наверняка непрекращающийся вой сирен был связан именно с ними. А значит, нужно поторапливаться.
Почему так? Почему нельзя было спуститься в свою квартиру и попросту переждать происходящее? Почему она вообще решила сейчас вмешаться в затянувшееся противостояние Капустина и Выхина? Пусть разбираются, о, эти мальчишки с их постоянными войнами, конкуренцией, агрессией. Алла уже вмешивалась двадцать лет назад, и ничего хорошего из этого не вышло. Потеряла всех, кого любила. Не успела выбрать правильную сторону а была ли вообще эта правильная сторона? Может быть, проблема как раз в том, что не нужно было ничего выбирать?
Путаные мысли, холодные как льдинки, больно царапали сознание. Алла отгоняла их, но они лезли и лезли, слово тараканы из-под сгнивших досок. Сомнения, страхи, переживания.
Ты только что спаслась от смерти, так нужно ли рисковать снова? Ради чего? Или ради кого? Подумай, важны ли тебе те люди, которые исчезли из твоей жизни двадцать лет назад? Да, они вернулись. Да, совсем другие. Да, ты не сможешь оказаться в прошлом и начать новый путь с какой-то яркой точки своей жизни. Так не бывает. Не работает.
К чёрту!она не замечала, что ходит по комнате кругами и размахивает руками, будто хочет таким образом разогнать мысли.Могу же я хотя бы раз в жизни чем-то рискнуть?
Где-то на улице закричалигромко и страшно. Крик оборвался на высокой ноте. Звонко разбилось стекло. Алла бросилась к окну, распахнула, высунулась в тяжелый летний зной едва ли не наполовину, осматривая двор.
Сквозь мясистую зелень почти ничего не было видно, но Алла сразу разглядела несколько автомобилей, выстроившихся кривой «змейкой» в рукаве. Двери у всех были распахнуты, возле желтого «Форда» лежал на асфальте человек, лицом вниз, раскинувший руки в стороны. Неподалеку от него на коленях стояла женщина. У неё что-то было с лицом, не разобрать. Будто густо измазали красно-чёрной краской
Раздался ещё один крик, и, опустив голову, Алла увидела у подъезда подростков. Тех самых, что постоянно там околачивались, грохотали скейтами и самокатами и слушали музыку. Их будто разметало по площадке взрывом: двое парней лежали на земле, один нелепо завалился на скамейке, ногами вверх, ещё двое оказались в кустах. А в центре между ними стояла знакомая девчонкаИнгаподруга Капустина. Она была обнажена по пояс, из тела, разрывая синюшную кожу, торчали рёбра, а рыжая копна волос покрылась инеем. Инге сейчас должно было быть за тридцать, но выглядела она пятнадцатилетней, худой, нескладно сложенной, невысокой.
Инга что-то бормотала и посмеивалась. В короткой паузе между визгами сирен, Алла услышала обрывок старой дразнилки: «Обзывайся, обзывайся, как лягушка раздувайся». И это был не голос Инги, а чужой и взрослый.
Лежащий у ног Инги подросток конвульсивно подрагивал и действительно раздувалсякак пузырь, как труп под воздействием внутренних газов, как ещё один нарождающийся монстр.
Алла отпрянула от окна, побежала на кухню. Там выхватила среди посуды нож, дальшечерез коридор, к входной двери, и вниз с пятого этажа, задыхаясь от жара, усталости и возраста. В висках болезненно пульсировало.
«Обзывайся, обзывайся»
Вдавила кнопку домофона, распахнула дверь подъезда. Яркий дневной свет на секунду ослепил.
«Как лягушка раздувайся»
От Инги шёл отчетливый приторно-сладкий запах гниющего мяса. Алла шагнула в её сторону, размахнувшись ножом. Инга повернула головуу неё не было глаз, вместо них в глазницах стояли монетки, коротко блеснувшие на солнце.
Удар пришёлся под подбородок, в шею. Алла ударила горизонтально, безумно надеясь, что лезвие отсечет голову, как заправский топор. Но этого не произошло. Нож застрял, потом выскользнул из мягкой плоти, разбрызгивая искорки инея.
Ну зачем же ты так?из открытого рта Инги посыпалось множество разных голосов, застучали будто мелкая галька по дну жестяной банки.Элка, мы же подруги! Мы в одной команде!
Никакие мы не подруги!Алла сделала выпад, целясь острием в монетку.
Голова Инги дёрнулась, монетка выскочила из глазницы и со звоном упала на землю. Глазница мгновенно наполнилась тёмной вязкой кровью, которая поползла несколько струйками по скуле и щеке.
Нам же хорошо было. Не надо
Инга не сопротивлялась, и это немного обескураживало. Гневный запал внезапно прошёл. Перед Аллой стояла изуродованная девчонка, с размазанной кровью на лице, без глаз, разлагающаяся, умирающая. Вина её была только в том, что когда-то давно она дружила не с теми людьми. Потом Игна открыла рот, и сквозь пожелтевшие зубы вновь посыпались вразнобой чужие многочисленные голоса.
Холодно в санатории. Февраль. Долго искала брата? Держись за прошлое, дурочка. Нам кажется, в тебе ничего не зреет. Вкусно. Могила с дочерью, с собакой, с другими людьми. Раскапывала. О, мы всё знаем теперь. В голове у твоего брата. Раскапывалаи не заметила дочь. Как можно не заметить дочь? Ахахаха.
Смех вырывался из неё толчками, как густая венозная кровь.
Элка, ты выйдешь гулять?спросила Инга.Помчали за город, там было хорошо. Белок погоняем у реки
Чужие голоса хотели вновь пробраться в голову. Алла чувствовала, как они прощупывают её сознание, тянутся к очагам эмоцийгневу, страху, братской любви. У ног застонал от боли забытый подросток. Алла посмотрела на него и увидела монстра в распухшем и потрескавшемся теле. Носки её армейских ботинок заляпались в крови.
Остро взвывал сирена, выдергивающая из кратковременного наваждения. Через дорогу, на детской площадке, закричала женщина, тыча в Аллу и Ингу пальцем, а потом её крик подхватила девочка лет пяти.
Гнев вернулся, Алла ударила снова, по второй монетке. Лезвие соскочило, разрезало кожу на переносице и ещё ниже. Инга отступила на несколько шагов, протягивая ладони к лицу. Из порезов вместе с кровью выползала рыхлая снежная масса. В горячий летний воздух метнулисьи тут же растаялиснежинки. А Алла обнаружила, что не может остановиться. Она била и била раз за разом, не целясь и ни о чём не размышляя. Очаги эмоций перекинулись на всё сознание и овладели телом. В этом пожаре твари божии не могли выжить, как не выживают микробы в разгоряченном лихорадкой организме. Шипя от боли, они выбирались из её головы.
Пошли прочь! Пошли прочь!
Удар, второй, третий. Ладони Инги покрылись кровоточащими ранами.
Не надо!кричали десятки голосов.Так и скажи, что мы больше не друзья тебе!
Развернувшись, Инга побежала, вихляя, по дороге. Споткнулась, упала, поднялась и побежала вновь. Алла же присела перед стонущим подростком, перевернула его на бок. Лицо парня превратилось в раздувшийся посиневший комок.
Понятия не имею, как тебе помочь,пробормотала Алла, ощупывая пальцами горячие окровавленные складки кожи.Лежи и не двигайся, хорошо? Возможно, тебя найдут врачи. Я попробую их позвать, попробую рассказать о тебе.
Она подозревала, что подобных жертв в городе сейчас слишком много, чтобы врачи вообще обратили на её просьбы внимание. Но надо было что-то сказать напоследок. Надо было утешить.
Все будет хорошо.
Какая глупая фраза. Опыт подсказывал, что в жизни редко всё бывает хорошо.
Надо было торопиться. Алла пошла прочь из дворов за убегающей Ингой. Казалось, она чувствует след монстра, чувствует его запахи идалёкий шёпот многочисленных невидимых ртов. Твари божии общались между собой даже на расстоянии. Поддерживали связь.
Оказалась на широкой дороге, забитой автомобилями. Пробка растянулась на десятки метров в обе стороны. Кто-то застрял на обочине, врезавшись в столб. Синяя «Мазда» перегородила перекресток, источая из-под капота клубы чёрного дыма. По тротуарам торопливо шли людивсе в одну сторону, к выходу из города, на федеральную трассу. Слепые инстинктыоказаться как можно дальше от того места, где тебе грозит опасность. Будто это могло помочь.
Она быстро догнала Ингу, та шла метрах в десяти впереди. Не оборачивалась. Болтала головой, как старая кукла. Хромала на левую ногу. Люди огибали её по широкой дуге, чувствовали опасность.
Вокруг плакали дети, ругались взрослые. Какой-то мужчина неподалеку, в синих плавках и разноцветном надувном круге, который он перекинул через плечо, отчаянно колотил по боковому стеклу скорой помощи, требуя, чтобы водитель открыл дверь и всё объяснил. Было видно, что водитель нервно кусает губы, оценивая опасность, но пока ещё держится. Гневного мужчину в плавках обтекала толпа, никто особо не задерживался. В бегстве главное скорость. Кто успелтот выжил.
Алла тоже не стала задерживаться, поспешила через дорогу, юркнула в узкие проулки между жилыми домами. Из-за забора на неё бросилась собака, звеня цепью, залаяла, подняв тяжелые лапы выше калитки. Кто-то испуганно закричал из глубины двора: «Я вызываю полицию!», но Алла и не собиралась задерживаться.
Пятнадцать минут ушло на то, чтобы обогнуть центральную площадь по дуге, мимо пробок и панически настроенных людей. Сирены то затихали, то вспыхивали вновь, подобные искрам, разлетающимся от гигантского костра. Где-то кричали люди.
Скоро этому городку понадобятся волонтёры. Много волонтёров.
Еще десять минут: она вышла на окраину города, где заканчивались дома и потянулись старые гаражи, шиномонтажки, строительные склады и магазины. Сейчас здесь почти никого не было, а редкие прохожиев основном ремонтники в грязных комбинезонахимели столь невозмутимый вид, будто даже конец света был им нипочём. На бредущую по обочине Ингу они не обращали внимания. Подумаешь, какая-то женщина, похожая на ожившего зомби, мало ли тут таких шляется.
По разбитой дороге несколько раз прогрохотали машины скорой помощи и две пожарные.
Алла догадалась, что идёт к лесу, к тому участку на изломе города, где они с ребятами много лет назад спускались с дороги к деревьям, есть землянику, дикую малину, загорать на берегах рек, жарить шашлыки, тайком курить и пить дешёвое пиво из пластиковых бутылок.
Это были тропы юности, давно заросшие травой. Заросшиено не забытые.
Слева загустел лес, шумно качая изумрудными шапками. Ветер разгулялся. Гаражи поредели, а потом пропали вовсе. Через сотню метров объявился заброшенный участок, на котором много лет назад хотели построить склад автозапчастей. Дальше укладки бетонных плит дело не продвинулось, и площадка эта долгое время пустовала, заполняясь мусором. Именно с площадки подростки уходили в лес, так было заведено долгие годы, вытоптаны знакомые тропинки, ведущие в персональный рай.
Алла остановилась, наблюдая, как Инга спускается с бетонного блока, раздвигая густые кусты.
Идти в лес не хотелось. Прямо скажембыло страшно, до дрожи. Знакомый лес, ставший единственным близким другом на много лет, внезапно превратился в чужака, в душного, жаркого монстра со шляпой из гвоздей, с разбитым черепом и в драном свадебном платье. Все эти годы он попросту притворялся дружелюбным, а на самом деле аккуратно расставлял ловушки, в которые мог угодить кто угодно. Ленке, например, не повезло. Ленка, например, слишком доверяла прогулкам по лесу.
Деревья вяло качали ветками, приглашая подойти, окунуться в прохладу, такую желанную после полуденного зноя. Алла вспотела в дороге, ей хотелось пить. Где-то журчала водав подступившей тишине звуки разносились отчетливо и далеко. Как же она привыкла к лесным звукам, как же любила их Родной, родной лес. Нельзя так, дружище.