Медведица покачнулась, громко пёрнула и с глухим стуком повалилась на спину!
Вот тебе и свирепое животное, защищающая своё потомство. Но удар не убил зверя; он всё ещё дышал и явно потерял сознание.
Следующим инстинктом, конечно, было вырвать сердце медведицы и съесть его. Однако
Крошечные визги медвежат все ещё можно было легко услышать, и Толстолоб подумал, что если он убъёт медведицу, то медвежата точно помрут с голодухи.
Так что он решил не убивать её; так как эти маленькие твари были слишком милыми. Поэтому он решил заняться своими делами
Но только после того, как он кинул пару палок медведице, уж больно ему понравилась её киска. По мнению Толстолоба, то, чего медведь не знает, то его не беспокоит.
Мощный шум двигателя белого Эль-Камино, доносящийся через выхлопные трубы и коллекторы Хукеров, разносился над извилистыми асфальтированными дорогами и поднимался ввысь сквозь густые, поднимающиеся ввысь первобытные леса, который в памяти Лавкрафтовский «Ужас Данвича» и «Притаившейся Страх».
Кроме того, в штанах писателя тоже затаилось что-то мистическое, потому что в этот самый момент он сидел на пассажирском сиденье. В то время как Сноуи, которую они недавно забрали из ее магазина, сидела у него на коленях, используя предлог, что если она сядет между ним и Дон, то Дон не сможет эффективно переключать коробку передач. Хотя, по правде говоря, между ним и Дон было достаточно места для ещё одного человека, но Сноуи отказалась слушать его доводы, и поскольку автор этого повествования уже потратил слишком много слов, чем требуется в данной ситуации, мы двинемся дальше
Дон была так поглощена ведением автомобиля, что ничего не замечала справа от себя. Сноуи, конечно же, намеренно терлась своим задом, одетым в синие джинсы, о пах писателя и попеременно пыталась засовывать руки ему в штаны. Он выдергивал её руки раз двадцать за последние пятнадцать минут, каждый раз огрызаясь: «Прекрати! Хватит!»,на что она просто смеялась и продолжала свое озорство. Кудрявые белые волосы Сноуи приятно пахли травяным шампунем, и это, наряду с резкими движениями ее ягодиц, только усиливало его сексуальное возбуждение.
Черт, мой член на ощупь, как шестидюймовая свинцовая труба! Чёрт бы их побрал, моей трубе нужен сантехник, потому что она течёт.
Затем она схватила обе его руки и положила их себе на грудь.
- Пощупай их, - хихикнула она и захихикала еще громче, когда он попытался вырвать руки и пришел к жалкому выводу, что она сильнее его. «Какой же я жирный, слабый старикан», - подумал он. Не в силах пошевелить руками, он лишь пожал плечами и принялся массировать ее груди, то разминая их, то щипая соски сквозь ткань блузки. Сноуи одобрительно замурлыкала, сильнее прижимаясь ягодицами к его паху. Он завопил, когда она быстро просунула его руку между своих ног, а затем запустила свою руку ему в штаны, чтобы снять с него напряжение.
- Прекрати! Остановись! - рявкнул он. - Я сейчас кончу в штаны!
- Если не хочешь в штаны, тогда доставай своего петуха и кончи мне в рот, - сказала она.
- Просто... перестань приставать ко мне!
Дон, ухмыляясь, повернула голову в их сторону, наконец осознав, что происходит.
- Подожди, пока мы не доберемся до места, дорогой. А там я тебе так отсосу, что ты неделю ходить не сможешь.
- Да? - Отреагировала Сноуи. - За это предложение я тебе твой же протез в сраку запихаю.
- После того, как я отсосу у тебя, второе, что я сделаю, - ответила Дон, - это выверну манду беляшу наизнанку и насру в её грёбаную пасть. А потом я дам тебе по башке своим протезом, чтобы ты осталась дебилкой до конца своих дней.
Писатель понял, что надвигается драка; он не хотел, чтобы его новая тачка разбилась в первой же поездке, поэтому он крикнул им:
- А ну заткнулись! Сейчас вы обе работаете на меня! Если вы хотите получить свои деньги и тачку, что я вам обещал, то немедленно прекращайте этот балаган! Поняли меня?
Обе девушки неохотно кивнули.
- Еще немного этой болтовни, - добавил он, - и кто знает? Может, я сам отдеру ваши задницы.
Дон и Сноуи переглянулись, замолчали и разразились долгим взрывом истерического смеха.
Писатель нахмурился. Они знают, что я слабак и старый пуд. Кого я обманываю?
- Ладно, вы обе, посмеялись и хватит. А теперь давайте вернемся к моей миссии, если вы не хотите, чтобы я отдал новые тачки двум другим бабам.
Это вызвало желаемый эффект: тишину. Silentium est aureum, с улыбкой подумал писатель.
(В качестве побочного замечания, возможно, стоит упомянутьили, возможно, нетчто в своей редкой тираде он забыл убрать руки с великолепных грудей Сноуи, которые он все еще продолжал месить, как горячее тесто.)
- О, Дон, я забыла тебе сказать, - с энтузиазмом сказала Сноуи. - Вчера вечером мы сняли на видео пастора Томми, как он дрочил, засовывая желатиновых червей себе в член!
Дон зашлась смехом.
- Срань господня! Это охеренно! Надеюсь, ты записала это для Полли.
-О, конечно. Но это даже не самая лучшая часть.
Дон уставилась на неё, вытаращив глаза.
- Что может быть лучше, чем поймать на видео супербогатого телевизионного евангелиста, сующего желатиновых червей в свой член?
- Это то, на что он, э-э,мастурбировал, - внес свой вклад в историю писатель.
- И на что же?
- Скажи ей, Сноуи, - сказал он.
А потом Сноуи с энтузиазмом, столь же сильным, как и ее грудь, продолжала рассказывать, что пастор Томми Игнатиус наслаждается детской порнографией, принимая участие в нём самым необычным методом мастурбации, который она когда-либо видела. Сноуи даже зашла так далеко, что подробно описала то, что происходило на экране ноутбука пастора; (однако эти детали не будут переданы читателю; и любой читатель, который чувствует себя обманутым, будучи лишенным этих деталей, должен стыдиться себя!)
- О, неужели? - нараспев произнесла Дон. - Тебе не следовало говорить мне это, потому что теперь мне, возможно, придется убить этого больного на голову ублюдка.
- Подозреваю, что нашего доброго пастора ждет долгий и мучительный конец, - размышлял писатель, - после знакомства с мистером Полли Винчетти.
Дон усмехнулась.
- Полли и Оги сделают для него специальный репортаж.
С другой стороны, Сноуи продолжила уже без смеха.
- Нам придется снимать его, и-и-и
Дон мрачно кивнула.
- Потом нам придется накачать член пастора Томми на бальзамировочной машине и, - она сглотнула, - трахнуть его труп.
Писатель побледнел. Разговор становился для него слишком насыщенным.
- Сноуи? Не могла бы ты потянуться за сиденье и передать мне пиво, пожалуйста? Я бы сделал это сам, но я слишком толстый и старый.
Сноуи радостно подчинилась писателю, усилие которого заставило ее на мгновение оторвать свою правую ягодицу от колена писателя, и в долю этого мгновения она скользнула рукой ему под брюки, схватила за гениталии и несколько раз тряхнула рукой
- Нет, о! О, нет!
и вызвала мощный оргазм в штанах писателя.
- Ха-ха! Я наконец-то сделала это! - С радостью объявила она.
- Что сделала? - Спросила Дон.
- Заставила его кончить в штаны! - Она взглянула на писателя. - Ух ты! Хороший кончун для старика.
Писатель не мог ответить; он только хмурился и задыхался. Он еще больше нахмурился, когда Сноуи вытерла руку о его брюки.
Она достала бутылку пива (нужно ли уточнять, что, когда писатель и Дон забрали Сноуи из ее круглосуточного магазина, он купил шесть упаковок пива Collier's Civil War? Думаю, нет, об этом, наверно, не стоит упоминать.)
- Это не открутки! - завопила она, пытаясь открыть бутылку, но безуспешно.- Где открывашка?
- О, во имя Кристофера Марлоу! - простонал писатель. - Я забыл её купить!
- Кто такой Кристофер Марлоу?
- Он был величайшим Елизаветинским драматургом своего временион написал трагедию... о, забудь об этом! Как я буду пить свое пиво?
- Что за парочка дилетантов, - сказала Дон. Она схватила пиво, нацепила колпачок на нижние зубы и с удовлетворенным «п-с-с» открыла его.
После первого глотка груди Сноу вновь уперлись в грудь писателя, его собственная сперма на штанах вскоре была забыта. У Холмса был Ватсон, у Джаспера Дердлс, у длинного РейнджераТонто. Ну а у меня эти две
- А что сказал дядя Септимус? - Поинтересовалась Дон, сидя за рулем. - Мы свернем с ТИК-нек-Роуд на губернаторский мост?
- Я полагаю, что именно так и сказал этот джентльмен, - подтвердил писатель, но не упомянул своего двойника и о том, что Септимус Говард, неизвестный сын Г. Ф. Лавкрафта, умер прошлой ночью, скорее всего, от рук только что сбежавшего Толстолоба. «Верю ли я в это? - спросил он себя. - Верю ли я во все это?» Он все еще не был уверен
- Ой, смотрите! - Сказала Сноуи с приятной дрожью. - Больница Crownsville!
Писатель посмотрел вдаль на пологий склон и увидел длинное двухэтажное здание из старых, тусклых кирпичей. Первое, что пришло ему на ум, было слово «учреждение», потому что здание и вправду было психиатрической лечебницей. Двойные отрезки колючей проволоки огораживали это не слишком веселое заведение.
- Там огромное количество придурков, - прокомментировала Дон.
Но писателю показалось, что он вспомнил это название из вчерашнего вечера.
- А разве не там
- Ага, - ответила Сноуи. - Там Близнецы Кабблер сидят все эти годы, с тех пор как они взяли свою спиритическую доску и отправились на кладбище в доме Крафтера в ночь на Хэллоуин и вернулись в город на следующее утро, беременные черт знает чем!
- Беременные, с животами, полными дерьма, ты имеешь в виду, - добавила Дон эту восхитительную деталь. - И посмотри, куда мы едем прямо сейчасв дом Крафтера, и у меня такое чувство, что кладбище мы тоже посетим. Иначе зачем бы ты взял с собой лопату?
- Ну, это правда, - признался писатель. - Мы должны найти могилу Крафтера и выкопать его.
- С какого хрена!? - закричали обе женщины одновременно.
- В свое время, дамы, - сказал он. «В свое время.» Но теперь, когда он подумал об этом, он понятия не имел о цели этой эксгумации. У него было только слово его двойника, подразумевающее, что как только задача будет выполнена, причина этого будет очевидна.
- Не хочу утробу, полную сатанинского дерьма, - сказала Дон.
Писатель крепче обхватил правой рукой талию Сноуи, без всякого сознательного импульса, но, скорее всего, для того, чтобы усилить контакт между его промежностью и ее ягодицами.
- Я уверен, что это всего лишь местная легенда.
- Да, а вдруг это не так? - спросила Сноуи.
- Не волнуйся. Ты же не собираешься забеременеть говном. Если бы это случилось с кем-то из нас, то это точно был бы я, потому что я подстрекатель. Образ такой вещи был абсурдным, но он все равно размышлял об этом. Его мысленный взор проецировал это: пивной живот писателя раздулся раз в десять больше, чем сейчас, пульсируя от какашек.
- И все же, может быть, стоит заехать туда и попросить разрешения поговорить с ними.
- Они не разговаривают, - напомнила Сноуи. - После той ночи в доме.
- Ну, возможно, несколько правильных вопросов могли бы вызвать ответ и, следовательно, некоторую информацию.
- Каких ещё вопросов? - С некоторым скептицизмом спросила Дон.
Писатель подумал о странице Войнича.
- Просто предоставь это мне
Камино с ревом несся по извилистым изгибам дороги, и инерция, вызванная каждым изгибом, не оставляла Сноуи иного выбора, кроме как раскачиваться взад-вперед над пахом писателя.
Надо было взять ещё одни трусы
- Ты думаешь, это то самое место? - Сказала Дон, притормаживая на следующем лесистом повороте
Не успел писатель оглянуться, как заметил древний, испещренный дробовиками почтовый ящик, на боку которого виднелись едва читаемые черные буквы: К.Ф.
- Да, Дон, - ответил он. - Это то самое место.
Через мгновение машина уже стояла на холостом ходу у подножия извилистой гравийной подъездной дорожки. Глаза писателя проследили от места, где она остановились, до вершины лесистого холма, на котором раскинулась обширная поляна, а на ней возвышалась трехэтажная громада особняка, на которой виднелись лишь серые голые дубовые доски, лишенные погодой и временем всех следов былой краски.
- Ладно, девочки, - объявил он. - Пришло время продолжить наше маленькое приключение. Дон, будь так добра, достань лопату из багажника, а ты, Сноуи, поставь сумку на пол и... хватит! Стой!
Призыв писателя к этой внезапной вокальной эякуляции был таков: Сноуи намеренно дергала ягодицами взад-вперед над его коленями, пытаясь вызвать нечто более существенное, чем вокальные протестования. Поморщившись, он попытался скинуть ее со своих колен, но все, что сделала Сноуи, это пристегнулась ремнём безопасности, хихикая.
- Прекрати это! - взревел писатель. - Это глупо!
- А это? - Сказала Дон, оглядываясь и подняв футболку, демонстрируя свою обнаженную грудь.
Воздействие этого видения в сочетании с похотливым трением ягодиц Сноуи достигло намеченного результата, и писатель во второй раз за последние двадцать минут испытал судорожный оргазм в штанах, ему пришлось признать, хотя и смущенно, что это было весьма приятное ощущение. Он откинулся на спинку сиденья, задыхаясь, когда Сноуи и Дон вышли из машины, обе смеясь. Мокрое пятно на его промежности расплылось ещё больше, но ну и что? Никто не увидит меня здесьи он, по крайней мере, рассматривал хорошую сторону этой нелепой ситуации. Потерявший форму, растолстевший шестидесятилетний мужчина, получивший не один, а два оргазма за двадцать минут, и все это без какой-либо прямой стимуляции его гениталий?
Неплохо, он поздравил себя с достижением.
Писатель тащил пиво по наклонной дорожке, а девушки тащили остальное.
- Я уже чувствую себя жутко, - сказала Сноуи, хрустя гравием под своими шлепанцами.
- Это потому, что ты сама жуткая, Сноуи, - похвалила Дон. - Ты правда стремная. Срань господня, ты вообще когда-нибудь смотрелась в зеркало?
Но писатель ответил прежде, чем Сноуи успела применить свою собственную манеру возражать, сжав кулаки.
- Вы обе, остановитесь прямо сейчас. Я не заплачу вам ни пенни, если вы будете драться, и, Дон, это было подло с твоей стороны, и у тебя нет права говорить такое. Если у тебя месячные, не срывайся на Сноуи. А теперь извинись перед ней.
Дон немного успокоилась, учитывая, что она могла потерять дневной заработок, который был намного больше, чем она зарабатывала за месяц в похоронном бюро.
- Сноуи, - начала она, слегка запинаясь, - мне очень жаль.
- Не очень убедительно, но для начала и так сойдёт, - сказал писатель. - И в наказание ты выкопаешь могилу Крафтера.
Дон демонстративно скрестила руки под своими великолепными, ну, в общем, сиськами.
- К черту, я и так достаточно натворила дерьма в армии. Я не буду осквернять чертову могилу.
- Отлично, - ответил он, - в таком случае я не куплю тебе ни одной гребаной новой машины. На эти деньги я куплю Сноуи машину получше.
- Я вырою могилу!- Дон поспешно сменила позу.
- Хорошо. А теперь поднимайтесь на холм, вы обе.
Несмотря на новообретенное либидинозное сознание, писатель был доволен тем, что рассматривал обильную листву под ногами вдоль восходящей дороги вместо того, чтобы рассматривать, стиснув зубы,задницы обеих женщин. Девушки, естественно, добрались до вершины быстрее, чем он, и, когда он доковылял, писатель оказался перед черными железными воротами высотой в восемь футов, запертыми крепкой цепью и здоровенным висячим замком.
- Черт! - Выругался он.
- Да, чертовски верно. У нас нет инструментов, чтобы перекусить эту цепь, а перелазить опасно, - Дон указала на острые ржавые шипы на вершине ворот.
- О, ради Телемаха, - удрученно пожаловался писатель. - Я не смог бы перелезть через эти ворота даже не будь на них шипов. - И в минуту отчаяния он схватил замок и ударил им по воротам.
Замок с треском открылся и с грохотом упал к его ногам.
- Я так и задумывал, - прокомментировал он деловито.
Обе девушки смотрели на него наполовину с благоговением, наполовину с удивлением.
- Ты действительно тот самый, - сказала Сноуи. - Ты, что, обладаешь какими-то суперспособностями?
- Не думаю, Сноуи, - заметил он. - Я просто хочу попасть внутрь и сделать свою работу.
- Тогда, я думаю, самое время выложить всю правду об этой «работе», - заявила Дон. - Зачем мы это делаем? С какой стати тебе раскапывать могилу Крафтера?
Писатель улыбнулся.
- Достаточно сказать, что мне напела об этом маленькая птичка.
- Это чушь собачья!
- Конечно, но для начала сойдет.
Они официально въехали в поместьедовольно запущенное, надо добавить, - и писатель счел благоразумным закрыть за собой калитку, чтобы она не болталась на виду у прохожих. Пока они приближались к дому, все было тихо. Писатель почувствовал, как у него пересохло в горле, когда он двинулся дальше, сопровождаемый растущим предчувствием черная тень дома, казалось, протянулась как бы ему навстречу.
Он был уверен, что встретит здесь вновь нечто снова, и хотя с его стороны не было никаких сознательных воспоминаний, писатель прекрасно знал, что когда-то в далеком прошлом он бывал в этом полуразрушенном доме. Он стоял неподвижно, смотря вверх, обращаясь взором к неповоротливым развалинам, а потом подумал самую банальную вещь: дом знает, что я здесь, и, если я не ошибаюсь, он рад меня видеть.