Вернулся Артём и скорбным голосом поведал:
Там ветер деревья, как прутья, гнёт.
А ливень кончился? спросил Кирилл.
Нет, идёт. Правда, не такой сильный. Что будем делать? Надо как-то выбираться отсюда.
Кирилл нервно посмотрел на часы:
На автобус до А., похоже, опоздали.
Пойдём на шоссе, поголосуем, кто-нибудь посадит, предложил Алик.
Артём с Кириллом охотно согласились. Алик быстро запихал пиво и свою мокрую одежду обратно в рюкзак. Потом они вышли на крыльцо и сразу увидели, как по шоссе проехал автобус на А.
Помчались к дороге. Алик начал голосовать. В другую сторону, в сторону города Б. проехала старенькая, дряхлая «копейка». Грязно-серого цвета, со ржавчиной по бокам, эта доисторическая железная кляча в данных обстоятельствах в беспросветной серости, среди бесконечной грязи и будто в прошлом веке, потому что русская деревня всегда отстаёт во времени выглядела как нельзя кстати, как самое то, родное и спасительное. Но, увы, в этот день «родное и спасительное» выбрало другой курс. А в сторону города А. ничего не двигалось.
Ураганный ветер поднимал с обочины бумагу, обрывки газет, пустые пластиковые бутылки, прочий мусор, высоко над дорогой зависал и со страшной силой бросал всё это далеко на другую сторону.
Парни застегнулись потуже и, сгорбившись, ждали. Наконец, показалась машина. Но она, посигналив, пролетела мимо. Затем проехала навороченная иномарка. Следом за ней фура. Потом ещё две машины. Когда не остановился «уазик», проехавший спустя много времени, Алик сказал:
Давайте кто-нибудь другой голосуйте. У меня, наверное, вид не дипломатичный.
Начал «голосовать» Кирилл. Сначала проехала маршрутка, забитая людьми битком. Потом два джипа. Эти никогда не останавливаются. Дальше ехала «буханочка», но смысла не было «скорая помощь».
Кирилл, весь промокший, запаниковал:
Надо такси вызывать!..
Да кто сюда поедет?.. отозвался Алик.
А Артём, то и дело нажимавший кнопки мобильника, отрезал:
Сеть не берёт.
Пошли в домик, пробурчал Алик и спустился с дороги.
Остальные обречённо последовали за ним. Кирилл по дороге поскользнулся и упал, испачкав свои стильные брюки.
Дождь, пожалуй, спал ещё немного. Зато ветер хлыстал немилосердно. Небо смотрело вниз с какой-то ненавистью. Ненавистью с примесью печали и неудержимого высокомерия.
Парни забежали в домик и с непонятной надеждой облепили окно. Но тут же непонятная надежда ушла, и вполне понятное отчаяние охватило каждого. Первым опомнился Алик.
Уедем, подбодрил он всех и себя в первую очередь. В семь автобус. В семь уедем.
Кирилл скривил свой не по-мужски миловидный ротик. Артём, вздохнув, посмотрел куда-то в потолок. Но оба не проронили ни слова.
Уедем, повторил Алик. В семь по-любому уедем.
Парни оторвались от окна и снова все уселись за стол. Молча и неподвижно смотрели на мрачные бревенчатые стены. Крыша скрипела, как бы напевая какой-то мотив. То басом, а то и фальцетом. Если бы дома могли говорить, то, наверное, что-нибудь да сказал бы им этот домик. Лил дождь, выл ветер, а домик только поскрипывал. Домик спал. Да и кто бы из этих парней, сидящих за столом, не заснул бы в такую погоду в своих уютных норках в городе А. Лил дождь, выл ветер, а они уткнулись отрешёнными взглядами в стены и молчали. Не то время, не то место, чтобы спать. Не то время, не то место, чтобы говорить.
Алик снял промокший теперь уже и спортивный костюм, отжал немного и бросил его на лавку. Затем достал из рюкзака свою прежнюю одежду и разложил её рядом. Вместе со шмотьём вынулось и пиво, так как мешалось, слишком много места занимало.
«Похоже, отдых на даче обломился, подумалось Алику. Но не пропадать же добру?». Поставив баклажки на стол, он нарочито весело предложил:
Может, по пиву? Будет веселее ждать.
Давай, ответил Кирилл, только я эту бодягу пить не могу.
Ну извини, больше ничего нет. Ты как, Артём?
Нормально, буркнул тот.
Ну что же, делать нечего стали они пить пиво. Стаканчиков не было, пустили баклажку по кругу. Алик пил жадно. Кирилл пил мелкими глотками. А Артём пил больше всех.
Хмель приятно разливался по телу. Прошло не так уж много времени, а искусственная весёлость уже вовсю бурлила в крови. Спиртное пошло в охотку и потреблялось хватко, даже деловито как-то без смакования, разговоров лишних, перекуров и перерывов. Быстро выпив первую баклажку, открыли другую. Но перед тем Кирилл, как и Алик, снял с себя мокрую одежду и развесил её на лавке. Расчёт, конечно, был на то, что она хоть немного подсохнет до вечера. Общему примеру позже последовал и Артём. Парни, голые и весёлые, принялись за вторую баклажку.
Вдруг на крыльце послышались шаги, и в комнату ввалился мужик. В каком-то то ли рыбацком, то ли пастушьем плаще, в заляпанных грязью старых солдатских сапогах. К тому же «под градусом» существенно. В общем, смотрелся весьма недобрым гостем, да и сам визит его выглядел весьма недобро. Он застыл полумёртвым истуканом в дверях, ошалело выпучив глаза. С плаща на пол стекала вода.
Кирилл испуганно вскочил с лавки. Артём виновато отстранил от себя баклажку с пивом. Алик же, сидя спиной к двери, сначала ничего не понял, а потом, повернув голову, замер с открытым ртом.
Наконец, незнакомец как бы ожил и достаточно трезво произнёс:
Не помешал?
Парни в нерешительности промолчали, и мужик продолжил:
На улице светопреставление началось!.. Я обожду здесь чуток Вы не против?..
Ну, они-то, может, и были против, да разве это их домик, чтоб не разрешить человеку скрыться от непогоды? По виду этого человека не трудно было догадаться, что там, за дверью, ничуть не стало лучше, видимо, только хуже. Короче, они поплотнее сгребли свою мокрую одежду, чтобы он мог сесть.
Мужик, сняв плащ и небрежно бросив его в угол, сел. От его изрядно помятого, страшного, но вполне человеческого лица с морщинистым лбом, выцветшими глазами, носом-картошкой, небритыми щеками, безгубым ртом и тупым подбородком, несло нечеловеческим унынием. Или он специально придал ему такое выражение, заметив на столе пиво.
Приподнятое было настроение у Алика уже успело испортиться. Артём же, невозмутимо отхлебнув из баклажки, передал её Кириллу. Тот взял, но пить не стал.
Может, и я с вами выпью, ребята? спросил мужик и, не ожидая ответа, полез в сумку, висевшую у него через плечо.
На столе появились початая бутылка дешёвой водки, кусок хлеба, небрежно нарезанные кусочки ветчины и несколько испачканных в хлебе яиц.
«Ну, блин, началось!..» подумал Алик.
Кирилл по-женски закатил глаза, а капризное лицо Артёма стало ещё капризнее.
Мужик же, невозмутимо посмотрев на стол, спохватился и достал из сумки ещё и пластиковые стаканчики. Довольный, объявил:
Чистые.
Мы не будем водку, у нас пиво есть, заявил Кирилл.
Ну и ладно, усмехнулся тот, пейте пиво, а я буду водочку. Возьмите стаканчики. Чё вы из горла-то?
Пришлось повиноваться. Алик взял три стаканчика, умышленно не проверяя их чистоту, и передал их Кириллу. Тот разлил пиво. Мужик налил себе водки.
За знакомство, сказал он и выпил.
Не дрогнув ни единым мускулом на лице, точно выпитое было обычной водой, произнёс:
Меня звать Владимир Петрович. Можно Петрович. Или просто Вова.
Уж лучше Петрович, обмолвился Кирилл и тоже выпил.
За ним последовали и Алик с Артёмом. Пиво показалось настолько отвратительным, что Алика чуть не стошнило. Он отвернулся к окну и застыл с кислой рожей. «Вот попал, блин», влезла в голову унылая мысль и заслонила собой всё доброе и светлое, что в ней было.
Ветер дул в щели окошка так свирепо, что от сквозняка стало зябко. С приходом Петровича согревший ранее хмель улетучился.
Алик посмотрел на парней. Кирилл тоже мёрз. Это как-то даже порадовало. Не понравился он ему. Ему вообще глубоко противны были все эти гламурные пидорки: узкие джинсики, модные рубашечки, модельные причёсочки Очень редко доводилось общаться с такими людьми, потому что они жили не в его мире. Он никого из них никогда не впустил бы в свой мир.
А вот на Артёма смотрелось с огромным сожалением. Хороший вроде парень из-за своей робости, что ли, и какой-то несамостоятельности попал в плохую историю. Сидит тут совсем потерянный. Дома волнуются, а он им даже позвонить не может.
«Ладно, попал так попал, надо как-то пережить это» решил Алик.
Что-то вы совсем хмурые стали? Холодно голышом сидеть? спросил Петрович, прожёвывая свою ветчину.
Не жарко, откликнулся Кирилл, сморщившись.
Петрович усмехнулся:
Видимо, рано мы весну почуяли!.. Вон как завывает! Давайте я вам в пиво водочки чуть-чуть подолью? Всё посогреетесь немного, а?
Да не будем мы твою водку! рассердился Кирилл и с надеждой потрогал свою одежду.
Но та, естественно, не высохла, и тем повергла хозяина в отчаяние. Кирилл, надув губы, проворчал:
Я вообще больше пить не буду.
А я буду, притворно бодро, больше для некоего уязвления Кирилла, чем для Петровича, сказал Алик, наливай, отец, свою водку!..
Придвинув к Петровичу свой стаканчик, бросил вопросительный взгляд на Артёма. Тот молчал. Тогда Алик напрямую предложил ему:
Ты будешь ёрш? Давай согреемся. Одежда теперь не скоро высохнет.
Буду, сразу согласился Артём.
Алик придвинул к Петровичу второй стаканчик и сказал:
Только немножко.
Да я пять капель
Знаю я ваши пять капель!.. Вам и сто грамм, как пять капель. Немножко это совсем чуть-чуть. Понял?
Понял, обиделся Петрович и налил в один стакан где-то четверть, а в другой немного не доходя до этого.
Ну сказал же немножко! гневно выдохнул Алик.
Да я и налил пять капель
Ладно, хрен с тобой Кирилл, давай сюда пиво!..
Кирилл передал баклажку. Алик налил пиво в стаканы до краёв. Понюхал.
Гадость, блин
А вы, нате вот, закусите, Петрович заботливо пододвинул к ним поближе свою еду. И подождите меня, я себе тоже налью.
Ну, а как же ты себе не нальёшь? Ждём.
Петрович налил себе и торжественно изрёк тост:
За вас, ребята! За молодёжь!..
Выпили. «Ёрш» оказался слишком крепким, чтоб его не закусить. Алик взял кусок хлеба с ветчиной.
Не отравлюсь?
Нет. Хорошая. Берите, берите, ешьте, засуетился Петрович, очищая яйцо.
Артём взял только кусок хлеба, но есть его принялся с невероятным аппетитом. Это не прошло мимо пьяных, но внимательных Петровичевых глаз.
У-у, да ты голодный!.. Давай, бери ветчинку, яички!.. Ешь, ешь
Нет, это я не буду, сказал Артём. Сейчас идёт пост. Я пощусь.
Петрович завис, но потом затараторил:
А, это ты в Бога веруешь? В церкви служишь? То-то, я смотрю, у тебя бородка какая-то такая как у этих, у дьячков ну, которые на попов учатся!.. Или ты уж, может, выучился?
Никакой я не дьячок. И учусь я в пединституте, неожиданно громко выпалил Артём. Мало ли какая у меня бородка!..
Так ты не служишь в церкви? А чего ж тогда посты какие-то? не унимался Петрович.
Просто я православный христианин. В церкви я не служу, но посты соблюдаю.
Я тоже православный, выпрямился Петрович.
Но в церковь, наверное, не ходишь, не молишься и посты не соблюдаешь?
Ну и что? Бог у меня в душе!..
Да ты не знаешь, что такое православная вера! Для этого надо в церковь ходить, а не водку пить.
Да, я в церковь не хожу. Но в душе в Бога верю. А посты это всё показное. Ты думаешь, тебя за это Бог в рай возьмёт?
Этого я не знаю. Чтоб в рай попасть, надо соблюдать заповеди, жить праведно, в церковь ходить, исповедоваться, причащаться. Много чего надо делать.
Это попы выдумали, чтобы деньги с народа собирать и жить легко. А что они, попы-то, праведно живут? Знаю я, какие они праведные!.. Вино тоже пьют, будь здоров.
Каждый за себя должен отвечать, устало ответил Артём и, встав, подошёл к окну.
Зря ты на парня наехал, отец, укорил Петровича Алик, это его дело. Хочет поститься пусть постится. А про попов тебе советская власть напела.
Да я не наезжал Я так А что ты против советской власти имеешь? При ней хорошо жили. Не то, что сейчас.
И сейчас не живём, и тогда не жили. Дерьмо твоя советская власть. Мозги она тебе запудрила. Так, что человек, который тебе в сыновья годится, вере предков наших тебя учит. По идее ты его должен учить. А чему ты можешь научить? Вон каким тебя сделала советская власть!..
Это меня нынешняя власть таким сделала! вспылил Петрович. Думаешь, я всегда таким был. Я работал честно, деньги на книжку собирал. Я книжки читал. Я в кино ходил. Я футбол по телевизору смотрел. Я пил только по праздникам. Идея была у людей, уверенность в завтрашнем дне была. А потом всё забрали и ничего не дали взамен. Деньги на книжке сгорели. Работать честно нельзя, ничего не заработаешь. Кто успел, тот и съел. На людей насрать нынешней власти. Нах** мне теперь книжки её, кино её, футбол её!.. А научить я вас могу жизни. Главное правило каждый за себя. Вы никому не нужны. Нужно непременно стать подлецом, чтобы закрепиться в этой жизни. Или вы станете такими же, как я, со временем.
Не станем, вмешался Кирилл, ты не смог со своими старыми взглядами приспособиться к новой жизни. Сейчас никто о тебе не позаботится, если ты сам о себе не позаботишься. К примеру, я о себе позабочусь, поверь мне. Завтра меня не пугает.
А если завтра война? Или полетит власть твоя к чертям собачим? Ты и тогда будешь таким уверенным?
Войны не будет, отрезал Кирилл и вздрогнул.
За окном с пронзительным треском ветер повалил сухое дерево. Крыша домика застонала пуще прежнего. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился обжигающий вихрь из капель дождя, холодного воздуха и невыразимой тоски. Алик бросился закрывать её.
Ветер, сказал Кирилл с облегчением.
Да это уже не ветер, Артём, стоявший у окна, не разделил его оптимизма, это похоже на ураган. Сколько времени?
Кирилл, щурясь в темноте, поднёс часы поближе к лицу:
Пять. Думаешь, до семи уляжется?
Не знаю
Да стихнет, конечно, беззаботно вставил Петрович. Я так думаю
Алик подошёл к столу и налил себе пива.
Будет кто ещё?
На этот раз, кроме Артёма, выпить изъявил желание и «уязвленный» Кирилл. Выпили. Ещё налили. Ещё выпили. Петрович сильно захмелел. Он совсем немного не допил свою водку. Алик, посмотрев на него с печальным отвращением, сказал ему:
Тебе надо, отец, проспаться.
Петрович послушно встал и, расстелив свой плащ на полу, лёг.
Не обижайтесь на меня, ребята, пробормотал он еле слышно.
«Да пошёл ты! выругался про себя Алик и добавил: На тебя обижаться даже противно грешно!».
«Ёрш» же всё-таки сделал своё дело ребята снова согрелись. На радостях открыли и третью баклажку. Алик, глядя на Артёма, мотнул головой в сторону Петровичевой бутылки с остатками водки. Мол, будешь? Артём виновато-пьяными глазами медленно моргнул. Мол, буду. Неожиданно и Кирилл позавидовал и пододвинул к Алику свой стакан.
Мне тоже налейте этой дряни попросил он.
Алик ухмыльнулся так, как ухмыляются в голливудских фильмах герои-победители, мол, «ну что я тебе говорил, сынок?» и победоносно разлил водку в три стакана. Вышло ровно по пять капель. Добавил пиво и с лёгкой иронией провозгласил тост:
За отцов.
Чокнулись, выпили.
Мой отец миллион заработал не то, что этот Вован Петрович, похвастался Кирилл. И я заработаю.
А зачем он тебе, миллион-то? равнодушно поинтересовался Алик, аппетитно закусывая пиво ветчиной.
Как зачем? Зачем всем миллион? Чтобы жить достойной жизнью.
Кто достойно живёт, тот и без миллиона достойно живёт, вмешался Артём.
Это кто же?
Да много святых людей было.
Так я же не святой, засмеялся Кирилл. Я пожить хочу!
Артём затруднился что-либо на это ответить, но многозначительно вздохнул. Было видно, что он больше не хотел разговаривать на эту тему.
А у меня нет отца, загрустил Алик.
У меня тоже, отозвался Артём.
За окном повалил снег.
Кирилл с тревогой посмотрел на часы:
Без пяти шесть Как вы думаете, снег для нас хорошо или плохо?