Он анализировал менячто такое есть я, вглядывался в каждую черточку на моем лице, как художник в лицо натурщика. Я подумал, что его оттолкнет моя чересчур бледная кожа и красивое лицо, возможно, он даже посчитает меня несколько женственным. И, может, он что-то заподозрит Но я тут же отмел эту мысль: никто из смертных никогда не догадается о том, что явампир, тем более Янвзрослый, умный, земной математик, никогда и не подумает о таком. Мистика для негочушь: он верит лишь в материю и цифры.
Привет, дочурка, тепло улыбнулся Ян и обнял свою дочь.
Я увидел такую любовь к дочери в его глазах, что мне стало противно оттого, что мне предстояло их всех обмануть.
Присаживайтесь, не стойте, сказал Ян, указывая на большой темно-коричневый диван, а сам сел в кресло, которое будто нарочно стояло напротив дивана, чтобы его хозяин был негласным главой нашего маленького собрания.
Не скажу, что мне было неприятно или неловко от этогоя принял это как должное, понимая, что любой родитель, а тем более, отец, хочет уберечь свою дочь от негодяя и изучить ее парня как объект, до малейшей детали, и только после этого сочтет нужным доверить ли ему или не доверить свое сокровищесвою дочь. Для этого ему нужно внимательно изучить, осмотреть, проверить потенциального зятя, дерзнувшего влюбить в себя его дочь, и, как можно лучше, понять, что это за человек, его перспективы на будущее, отношение к его дочери, материальную обеспеченность, впрочемэто забота всех родителей, которая передается им вместе с рождением дочери.
Так и должно быть, тем более, Вайпер была единственной дочерью Владиновичей, взлелеянная ими, как хрупкий цветок.
Расскажите немного о себе, уже более теплым тоном попросил меня Ян, когда мы с Вайпер удобно расположились на диване.
Я студент пятого курса физико-математического факультета Пражского университета
Грант или коммерция? перебил меня Ян.
Коммерция, спокойно ответил я, понимая, что теперь Ян получил вопрос о моем материальном положении. Ловкий ход: смертный юноша, не сталкивающийся с этим ранее, не заметил бы его.
Я более не представлял, о чем еще мог рассказать. О том, что яне человек? Что явампир из древнего могущественного рода Морганов, ветвь которого является скрытыми хозяевами Праги? Хм, вряд ли он поймет. Да и вряд ли поверит и, скорее всего, посчитает меня сумасшедшим.
После окончания Пражского университета, я хотел бы получить второе высшее образование в Москве, нашелся я.
Ян одобрительно закивал головой.
Два высших образованияне просто роскошь, а потребность для современности. У вас прекрасные планы, и я вижу, что вы достаточно серьезный молодой человек. Что еще вы можете рассказать?
А о чем бы вы хотели услышать? в свою очередь, спросил я, переходя к тактике вопрос-ответ.
Например, о том, чем вы увлекаетесь.
Меня интересует многое: литература, искусство, история. Я люблю наблюдать за миром, за тем, как все меняется, развивается, сравнивать и анализировать современность и прошлое. Я пытаюсь понять этот мир.
Ян слегка улыбнулся.
Седрик, да вы романтик! сказал он.
Есть немного, ответил я.
Чем еще вы планируете заниматься после завершения образования? продолжил допрос Ян. Будете работать по профессии?
Я еще не думал об этом, честно признался я. Но знаю точно, что не буду заниматься физикой и алгеброй. Я чистый гуманитарий.
Гуманитарий, который учится на физико-математическом? И как же вас занесло на этот факультет? воскликнула мать Вайпер.
Я решил, что мне обязательно нужно знать и материю и идеальное, ответил я ей.
Атмосфера официальности постепенно сменилась на домашнююмы сидели и болтали, если выражаться простым языком, но я знал, что за несущественными вопросами Яна скрывалось нечто большее, поэтому не давал застать себя врасплох. Мать Вайпер говорила мало, но с интересом слушала наш разговор. Ее больше заботили вопросы о том, как мы с Вайпер познакомились, куда ходим гулять и так далее, в общем, неоригинальные женские интересы.
Разговор шел по ровной дороге, и я почувствовал, что Ян стал более благосклонным ко мне, а ладонь Вайпер, которую я не выпускал из своей, давала мне силы, поддерживала меня и напоминала о том, для чего я здесь находился.
Родители Вайпер оказались приятными, гостеприимными, умными и образованными людьми, не зацикленными на материальном благополучии и честно трудящимися в школе. Это делало им честь.
Ну, думаю, мы достаточно наговорились, а теперь прошу обедать! Бедные дети, вы, наверно, утром ничего не ели! вдруг вскочив с дивана, сказала мать Вайпер, тем самым поставив точку в разговоре, который я с честью и без потерь пережил. Теперь Вайпер узнала все, что хотела знать обо мне, точнее, почти все, кроме самого главного.
Ох, Элиза! шутливо вздохнул Ян. Все со своим обедом!
Конечно, ведь они голодны, а тебе до этого дела нет! так же шутливо сказала Элиза супругу. Через пять минут прошу всех к столу! Я все подогрею и будем обедать!
Элиза нравилась мне: ее стройная фигура, в шерстяном синем платье до колен, была наполнена энергией, и она быстро переходила из комнаты в комнату, постоянно чем-то занималась, была повсюду. Ее длинная до лопаток темная коса мелькала то тут, то там. Она была довольно красивой женщиной, хорошо сохранившаяся для ее лет (а Вайпер сказала, что Элизе недавно исполнилось пятьдесят четыре года).
Мы с Вайпер остались сидеть на диване, но Элиза энергично взяла нас за руки и подняла на ноги. Едва прикоснувшись к моей ладони, она едва не отвела ее, и после этого я решил никогда не прикасаться ни к ней, ни к Яну.
Вы еще и замерзли! А мы тут целый час сидим и болтаем о пустяках! запричитала она, к счастью, неправильно поняв холод моих ладоней. Седрик, у тебя ледяные руки! Я приятно заметил, что она перешла со мной на «ты». Ну, ничего, сейчас покушаешь и отогреешься, а потом будем пить чай с гренками и домашними пирожками! Пойдем, Ян, ты нужен мне на кухне!
Ян с улыбкой поднялся с кресла и пошел вслед за супругой.
Мы с Вайпер остались одни.
Ну, как тебе мой отец? шепотом спросила она, хотя ее никто бы и не услышал, ее родители гремели посудой на кухне.
Отличный парень! так же шепотом ответил я. У тебя замечательные родители. Честно говоря, все прошло даже лучше, чем я ожидал.
Она тихо рассмеялась.
Ты любишь мясо с кровью? Мама как раз приготовила его к нашему приезду, вдруг спросила Вайпер.
Это слово, манящее и сладостное, заставило меня не думать ни о чем больше, кроме него.
Кровь Свежая Прямо из теплых вен человека
Меня тут же охватило то, о чем я на время забылжуткий хищный голод. Этот голод яростно охватил все мое существо. Мне срочно нужно было выпить крови. Уйти, пока я был еще в силах сдерживать себя. Черт, и почему я не поел вчера? Зачем я так долго тянул с этим? Ведь я мог быть опасен для Владиновичей. Особенно для Вайпер.
Слово «кровь» из уст моей возлюбленной показалось мне ужасным, но и сладостным до изнеможения. Я почувствовал, что больше не смогу держать себя под контролем, не смогу контролировать свой жуткий голод, который стал хозяином моих мыслей и моего тела: он словно сжигал меня изнутри, сжимал мои внутренности и заполнял сознание бредом. Я чувствовал дрожь во всем теле.
Мне срочно нужно было убить. Дотерпеть до вечера я не мог. Мне нужно было уйти.
Уйти! Сейчас же!
Нет, не очень, сдавленно ответил я, так как прилагал титанические усилия, чтобы не потерять над собой контроль и держать в узде мой голод, но это давалось мне слишком тяжело: я чувствовал, что еще пара минути я полностью потеряю контроль над своим сознанием.
Люди, испытывающие голод, становятся нервными, злыми, раздраженными и неуправляемымидоходя до определенной точки голода, они набрасываются на первую еду, которую видят. Но все этопустяки по сравнению с тем, дойдя до этой точки, мог сделать я что могу сделать. Если я сейчас же не уйду, то могу убить первого, кого увижу. Убить Вайпер.
ГЛАВА 19
Боже, что с тобой? вырвался из моей груди тихий возглас.
Седрик задрожал, а его глаза вдруг засветились лихорадочным светомего взгляд напоминал взгляд безумцев. Он смотрел куда-то в сторону, будто вел с собой длинный диалог. С ним что-то происходилочто-то ужасное. Состояние Седрика привело меня в самую настоящую панику, но мое горло сдавило, и крики о помощи застряли в нем.
«Мама! Папа! Седрику плохо! Мне нужна ваша помощь!» рвалось из груди, но я лишь тяжело дышала и не отводила от Седрика испуганного взгляда.
Я плохо себя чувствую Точнее, ужасно Я ужасно себя чувствую. Его голос стал сдавленным, будто он говорил через силу. Его слова были глухи и обрывисты. Я пойду Прилягу Мне нужно Лечь.
Он болен? Только что он был свеж и полон сил, шутил, смеялся! А сейчас он словно умирал, будто какая-то болезнь терзала его, неожиданно схватив в свои страшные объятья!
Да, тебе нужно прилечь Или нетя сейчас же позову свою соседку, она работает медсестрой! Она поможет тебе! быстро затараторила я. Мой голос был высоким и дрожащим.
Она не сможет мне помочь! вдруг нервно рассмеялся Седрик.
Тебе станет легче! Пожалуйста, позволь мне! едва не плача, воскликнула я.
Седрику было плохо, а я ничем не могла помочь ему!
Не нужно никакой медсестры! Я прилягу И все пройдет Мне нужно побыть одному Не волнуйся, это иногда со мной случается Скоро пройдет Обещаю тебеотрывисто сказал Седрик.
Хорошо! высоким писклявым тоном сказала я, поняв, что он не отступит от своего и не примет ничьей помощи, даже моей.
Я была до смерти испугана. «Хорошо», а что еще я могла сказать?
***
Скажи своим родителям, что я устал Не говори им о приступе Пусть меня никто не беспокоит
Хорошо! еще раз, но уже шепотом, ответила Вайпер.
Она была белой как снег, а ее широко раскрытые глаза были полны слез.
«Не плачь, Вайпер, только не плачь! Я не вынесу этого!» думал я, понимая какую боль причинял ей, да еще и отвергал ее помощь. Но я уже с трудом боролся с собой, и не мог оставаться с ней и утешать ее.
Прости меня! прошептал я и, отпустив ее ладонь, взлетел по лестнице на второй этаж в свою комнату, оставив Вайпер одну, со слезами на глазах, не дав ей никакого ответа, никакого объяснения.
Заперев дверь на замок изнутри, я побежал к окну, открыл его, прыгнул на росшее неподалеку дерево и, спрыгнув на землю, покрытую снегом, побежал, куда глаза глядят, подальше от дома Владиновичей. Мой бег не оставлял следов: подошвы моих ботинок почти не касались снегатак быстро я двигался. Я бежал, не зная куда, но, зная однотот, кто первым попадется на моем пути, станет той желанной до безумия пищей, которая усмирит мой жуткий голод, превращающий меня в монстра. В этот раз я был готов отступиться от своих принципов и убить даже женщину.
Добежав до большой широкой улицы, наполненной смертными, я остановился и стал жадно вдыхать аромат окружающей меня кровиэта кровь ударила мне в голову, и я стал терять самообладание. Аромат крови бурлил в моих до крайности напряженных нервах, и я лихорадочно искал глазами того, кто завернет в маленький узкий переулок, скрытый большими деревьями, на одном из которых прятался я.
И вот, появилась моя жертвамолодой мужчина, кровь которого говорила о том, что он несколько выпил с утра, но мне было плевать! Я неистово желал выпить этой грязной мутной крови! На этой мысли я полностью потерял над собой контроль.
Все было в тумане. Это был первый раз за все прожитые мною годы, когда я довел себя до такого состояния: я потерял контроль над своим хищническим яством и стал чудовищем, главная цель которогоубить, выпить всю кровь из вен жертвы.
Когда я насытился, когда мой ужасный всепоглощающий голод отступил, я еще несколько минут не мог прийти в сознание. Вскоре мой разум прояснился, и я увидел, что находился на одной из толстых верхних веток могучего дуба, а рядом со мной, прислонившись лицом к стволу дерева, сидел трупобескровленный, белый, с двумя зияющими дырами на шее от моих клыков. С жалостью посмотрев на свою жертву, я обнаружил, что убил молодого человека лет двадцати, совсем еще мальчишку. И, в ужасе от самого себя, я закрыл глаза и едва не взвыл, как дикий зверь, от переполняющих меня чувствстыда, раскаяния, угрызений совести и отвращения к самому себе. Я ненавидел себя. Меня съедала горечь того, что я перешел границу разумного и перевоплотился в безумного убийцу, в страшное существо, которое убило бы и Вайпер, если бы я вовремя не сбежал. И все от моей беспечности: я забыл о том, что мне нужно пить кровь через каждые четыре дня, и поставил под угрозу самое святоежизнь Вайпер! Я испытывал глубокое отвращение к тому, что залез на дерево и встащил на него свою жертвубедного юного мальчика, как зверь в свое логово, чтобы никто не помешал, не увидел
Никто не увидел
Я резко открыл глазако мне вернулась моя бесчеловечная расчетливость. А если кто-то все же увидел меня? Но я пришел к выводу, что, если бы свидетелем моего преступления все же и оказался случайный прохожий, он был бы убит хищным монстром, который никому не мог позволить разоблачить себя. К тому же, других трупов, кроме моей жертвы, я вокруг себя не увидел. К счастью, на моей одежде не было ни капли крови.
«И после этого я пойду к Вайпер? Буду целовать ее? Этими грязными, покрытыми смертью и кровью губами?» Мысль о том, что теперь я должен был смотреть в глаза Вайпер, убивала меня. Я осознавал, что не достоин был даже дышать с ней одним воздухом.
Я сидел на дереве, рядом с трупом, до наступления ночи, и думал о том, как Вайпер волнуется из-за того, что я не выхожу из комнаты, из которой не исходит ни единого звука. Она волнуется за меня. Мне вспомнились слезы на ее глазах, когда Вайпер отпускала меня, ничего не спрашивая, не настаивая. Она просто отпустила меня, и я был благодарен ей за это. Я пообещал себе, что никогда более не доведу себя до такого состояния, и буду исправно пить кровь каждые даже не четыре, а три дня.
Когда наступила ночь, я взвалил на плечи труп, осторожно спустился с дерева и, крадучись по темным узким переулкам и не оставляя после себя ни одной улики или следа, добрался до выхода в лес и стрелой побежал туда. Там я зашел в самый глухой угол, выкопал глубокую яму (лопату я взял во дворе одного из ближайших к лесу домов) и сжег труп вместе со своим свитером и рубашкой, на которую, все же, упала пара капель крови, когда я нес на плечах труп.
Сжечьнаилучший вариант заметания следов. Нет теланет преступления. Возможно, скоро семья моей жертвы подаст в розыск, но искать будет уже некого и нечегоего тело превратилось в обугленные останки. Достать огонь и устроить костернет ничего легче: стоит лишь посетить ближайшую автозаправку и «одолжить» там канистру или две бензина. Одна искра, упавшая на тело от столкновения двух камней, и огонь пожирал все, что я приказывал ему пожрать.
После того, как я избавился от трупа и убедился в том, что уничтожил все следы моего преступления, я добрался до дома Владиновичей так же незаметно, как и покинул его. Попав в свою комнату тем же путем, каким уходил, я пошел прямиком в душ, чтобы смыть с себя отвратительные воспоминания и запах крови и костра. Затем я почистил зубы, чтобы во рту не осталось вкуса крови, и надел новую чистую рубашку. Едва я застегнул последние пуговицы, как услышал тихий стук в дверь.
Я открыл: на пороге стояла Вайпер. Она держала в руке свечубледная, с покрасневшими глазами, говорившими о том, что она плакала из-за меня.
Седрик! Тебе лучше? срывающимся шепотом спросила она. Свеча в ее руке задрожала.
Я понял, что Владиновичи-старшие уже спали, и лишь Вайпер не спала и ждала момента, чтобы узнать, стало ли мне лучше. Но я не мог разговаривать с нейя чувствовал себя негодяем, грязью, я хотел провалиться сквозь землю.
Да, Вайпер, не беспокойся и ложись спать, только и смог сказать я твердым, не терпящим возражений голосом. Завтра я все тебе объясню.
Хорошо, тихо сказала Вайпер. Спокойной ночи. Она медленно пошла в свою комнату.
Я возненавидел себя еще больше: я грубо прогнал ее, и теперь она будет мучиться всю ночь и думать о том, что она сделала не так, чем заслужила мой строгий тон.
Я люблю тебя, сказала Вайпер перед тем, как закрыть дверь в свою комнату.
И я люблю тебя! с горечью, тихо сказал я, но она уже закрыла дверь и не услышала моих слов.
Вновь заперев дверь, я рухнул в постель, проклиная себя и свою вампирскую сущность.
***
Седрик ушел. Точнее, сбежал.
Я была в ступоре. Передо мной все еще стояли его глаза, горящие лихорадочным огнем. Седрику стало плохоу него начался какой-то приступ, но он не дал мне помочь ему. Но почему он не рассказывал мне о том, что у него бывают такие приступы? Почему он скрывал их? Может, он стыдился признаться в этом, думая, что я могу посчитать его больным и неполноценным? Если это так, то как же плохо он знает меня!