Разгоряченный вином Кайбара криво усмехнулся:
А как же! Большинство из них не видели необходимости проводить долгие зимы здесь. Они уезжали в длительные поездки в гости к друзьям и родственникам в более умеренных областях. Некоторые так и не возвращались.
Вероятно, это была официальная версия того, что случилось, по крайней мере, с двумя предыдущими губернаторами, которые просто исчезли в середине срока своих полномочий. Завуалированное предположение, что он тоже принадлежит к этому типу коррупционеров, разозлили Акитаду и напомнили ему о состоянии зернохранилища провинции.
Я хотел спросить вас о последнем урожае риса, сказал он хозяину. Мне сказали, что он был хорош, но амбар, кажется, почти пуст.
Уэсуги поднял брови:
Не говорите мне, что вы не были проинформированы. Амбар, я уверен, что вы это заметили, находится в очень плохом состоянии. В течение многих лет мы храним рис в частных хранилищах. Как хранители провинциальных налогов, мы вынуждены нести дополнительные расходы. Кайбара, запишите, необходимо отправить полный отчет в администрацию.
Это было очень неприятное известие о состоянии дел, но Акитада вынужден был считаться с ним и поблагодарить Уэсуги.
Внезапные, болезненные спазмы в животе вызвали сильную боль, его затошнило, а лицо снова покрылось потом. Пробормотав извинения, Акитада встал.
Быстро появился слуга и вывел его в галерею. Холодный воздух, дувший через решетчатые отверстия, охлаждал влажное лицо Акитады, и он молча проклинал свой предательский желудок, медлительность слуги и долгий путь к уборной.
Там он очистил свой желудок от всего, что съел и выпил, и почувствовал дрожь в коленках от дуновения холодного воздуха. Слуга терпеливо ждал, но Акитаде требовалось очистить голову и отогнать признаки болезни. Он подошел к окошку и оглядел скалистую и лесистую местность ниже резиденции. Снег уже превратил мир в живопись тушью. Синевато-черные штрихи ночи покрывались широкими взмахами белого снега. Вдали, где поземка скрывала холмы и леса, свет и тьма образовали выцветшие таинственно-серые тона. Ведомые порывами ветра, тонкие белые хлопья плясали перед глазами Акитада и толстым слоем покрывали подоконник. Представившаяся сцена казалась ужасающей и прекрасной.
С усилием Акитада стряхнул болезненное настроение и глубоко вдохнул. Он собрал немного снега, чтобы охладить лицо и, когда он почувствовал себя лучше, наклонился, чтобы получить представление о том, где находится.
Справа от него, за углом здания, он увидел часть расположенного ниже двора. Налево от него проходила длинная галерея, и темный лес резко выделялся на фоне покрытой снегом крыши. Галерея заканчивалась павильоном с искривленной крышей, отсвечивающей белым на фоне ночного неба. Золотистый свет лампы исходил из жалюзи павильона, что делало его, казалось, плавающим в голубой темноте, как волшебный фонарь. Картина выглядела неожиданно романтичной, и Акитаде подумалось в эту минуту, что Уэсуги держал там любовницу.
Стоящий за дверью слуга закашлял. Бедняга. Без сомнения, он замерзал. Акитада закрыл окошко и привел себя в порядок, полный решимости доказать свою власть. Вернувшись в зал, он понял, что разговор зашел о магии.
Капитан был в середине рассказа об одном из своих людей, который утверждал, что его соблазнил дух лисы в образе женщины. Он скончался от странной болезни. Ни лекарства, ни молитвы священника не смогли исцелить его и тогда послали за одним из горных священников, чтобы изгнать злого духа. Священник с гор привез с собой женщин, которые скандировали свои заклинания и вызвали дух лисы, чтобы тот оставил солдата и ушел в тело старухи, где бы он проклял его. Солдат лишь горько жаловался, пока, наконец, не отошел.
Не одобрявший подобных суеверий Акитада, подумал, что это подходящий повод для разговора с настоятелем. Вы должны быть обеспокоены нечестивыми практиками среди туземцев? спросил он.
Но Хокко покачал головой. Поймите, Ваше Превосходительство. Это не другая вера. Ямабуси практикуют как буддизм и так экзорцизм. Иногда они используют женщин, которые помогают им. Священникиопытные целители, строго следят за горцами и, можно сказать, шагают по стопам Будды более искренне, чем многие преданные ученики самого святого Сайхо.
Акитада еще справляется с удивлением, которое вызвало такое отношение к неортодоксальной практике, когда фармацевт наклонился вперед, чтобы искренне дополнить:
Это правда. Некоторые из их медицинских навыков превосходят все, что я знаю, Ваше Превосходительство. Они собирают лекарственные травы и корни в отдаленных горных районах и им удавалось излечивать больных, которым я сам уже не мог помочь. Благочинный и я делаем все возможное, чтобы поддерживать связь с этими ямабуси, но они крайне застенчивы и пугливы, а местные жители не терпят вмешательств в частную жизнь.
Уэсуги слушал с плохо скрываемым нетерпением. Ерунда, Ойоши. Они кучка преступников! Те, кого вы рады назвать ямабуси, не что иное, как хинин и преступники. В приличном обществе говорить о них не следует.
Хинин. Изгои. Акитада знал, что в Этиго нашли прибежище многие из них: потомки военнопленных эдзо, а также японцев, сосланных за различные преступления. Изгоям не разрешалось жить или работать в домах простых людей. Они жили в своих деревнях, а в городе нанимались только для черной, грязной работы, такой как резка дерева, дубление кожи, уборка конюшен и похороны мертвых. Но ему не понравилось поведение Уэсуги.
Все люди в этой провинции интересуют меня, сказал он резко, и особенно те, кто, кажется, стоят вне закона. У нас также есть такие люди, живущие недалеко от столицы. Многие из них выполняют полезные функции и поддерживают порядок между собой, избрав старост и старейшин. В любом случае, так как я поклялся отстаивать закон и порядок в этой провинции, я благодарен информации о местных обычаях, полученной от Благочинного и доктора Ойоши. Помните, вы и ваш помощник напомнили раньше, что мне придется много чего узнать о местных делах, и я намерен сделать все, что в моих силах.
После неловкой паузы Уэсуги пробормотал, очень похвально, я уверен, и сменил тему, махнув одной из горничных. Эй, девочка, Наполни-ка чашку Его Превосходительства! И Ваше Превосходительство вы должны попробовать эти маринованные сливы. Они восхитительны.
Я бы посоветовал быть осторожным со сливами, Ваше Превосходительство, быстро сказал Ойоши, если у вас не очень крепкий живот. Видя гневное выражение лица хозяина, добавил он:
Они приготовлены, чтобы проверить выносливость воина.
В этом случае, сказал Акитада, я сильно польщен, но пропущу. Боюсь, я ученый, а не солдат.
Уэсуги переглянулся с капитаном. В зале возникла неловкая тишина. Акитада уже почти не тошнило, но он боялся что-либо есть или пить. Он знал, что потерпел неудачу в усилиях привлечь на свою сторону Уэсуги. Оглядев собрание, он заметил, что Кайбара вышел, а сосед Кайбары, купец Сунада, встретился с ним взглядом и улыбнулся. Его зубы были почти так же хорошо, как у Торы.
Господин Сунада, обратился к нему Акитада, я так понимаю, вы очень хорошо информированы о местных торговцах и их товариществах. Я был бы признателен, если бы я мог обсудить эти вопросы с вами в будущем.
Сунада выглядел испуганным. Он взглянул на стоящего перед выходом Уэсуги. Конечно, Ваше Превосходительство. Я глубоко тронут. Все, что я могу сделать. Вы должны только послать за мной. Я живу в Полете гусядеревне недалеко от гавани.
Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны. Горло Акитада пересохло, и он не мог избавиться от кислого вкуса во рту. Кроме того, тепло от жаровни стало нестерпимым. Ему захотелось прохладной воды, но, не имея к кому обратиться, он сделал большой глоток из своего стакана. Вино вызвало неприятное лихорадочное чувство, и он нетерпеливо распахнул на шее свой халат. Шелк его под халатом цеплялся к коже. Он вытер новый пот со лба и щек. Словно специально, чтобы добавить ему дискомфорта, он снова почувствовал сильные болезненные судороги в животе. Неловко повернувшись, он встретился взглядом со смотревшим на него острыми глазами Ойоши.
Чтобы предупредить вопрос, Акитада сказал:
Вы ранее говорили о ямабуси. Случилось так, что, собираясь сюда, я встретил одного из них. Я принял его за нищего.
Ойоши был удивлен. Ямабуси появился в крепости? Как он выглядел? Настоятель также посмотрел с интересом.
Это был очень старый человек с длинными седыми волосами и бородой, но вполне здоровый и сильный для своего возраста. Он был босиком в такой холод.
Фармацевт и настоятель Хокко переглянулись. Ойоши сказал:
Вы, Ваше Превосходительство, были удостоены самого мастера. Он никогда не сходит с его горы для обычных посещений.
Акитада поморщился:
Боже мой, а я отправил его на кухню за тем, чтобы его накормили и уложили спать.
Я думаю, что он был рад, сказал настоятель со смешком. Если он все еще будет там утром, вы можете послать за мной? Я очень хочу с ним поговорить.
Человек вряд ли станет ждать, чтобы быть арестованным, отрезал судья. Я ожидаю, что он имеет все основания, чтобы скрыться на своей горе. Как и половина из тех людей, которые скрываются от властей. Он, вероятно, является преступником или предателем. Интересно, как он проскользнул мимо стражников.
Это вызвало бурные дебаты между настоятелем и Хисоматсу, в течение которых Акитада был вынужден снова выйти на галерею.
Оказавшись в уборной на этот раз, то почувствовал себя физически и психически опустошенным и постоял минуту, прислонившись к стене. Он подумал, что его еда или вино были отравлены. Слуга, что последовал за ним с фонарем, сидел на корточках на холодном деревянном полу, наблюдая за ним. Снаружи ветер свистел сквозь жалюзи. Вдруг раздался краткий отдаленный звук, нечто среднее между криком и воплем, прерванным порывом ветра и потом повторившийся снова. Акитада и слуга вскочили, прислушавшись.
Акитада подошел к окошку и отрыл его. Снег все еще дул снаружи, но на фоне белого пейзажа не было видно никаких признаков жизни. В угловом павильоне у освещенного окна мелькнула тень. Возможно, кого-то еще привлек звук.
Слуга выглядел испуганным. Пойдемте, господин. Это призраки мертвых кричат о справедливости.
Снова суеверие. Ерунда, сказал Акитада. Это, вероятно, какие-то животные. Волк или сова. Но, вспомнив историю Торы о семье Уэсуги, он с дрожью закрыл оконце.
Когда он вернулся на свое место, хозяин исчез. Акитаде было тревожно осознавать, что его повторное отсутствие вызвало любопытные взгляды гостей. Чтобы скрыть смущение, Акитада попросил судью рассказать о преступной деятельности в крае, получил еще одну тоскливую лекцию о необходимости суровых мер наказания. Когда вскоре после этого вернулся Уэсуги, он выглядел напряженным и озабоченным. Снег усиливается, заявил он, дорога к Наотсу может стать непроходимой. Я надеюсь, что все вы останетесь в моем доме на ночь.
От этих слов Акитаду охватила откровенная паника и он резко поднялся. Спасибо, нет. Благодарю за щедрое угощение и приятную компанию, но сейчас я не могу больше испытывать ваше гостеприимство, сказал он. Мои обязанности требуют от меня вернуться обратно в город.
Затем возникла всеобщая суета. Большинство других гостей также попрощались, намереваясь присоединиться к кортежу Акитады на пути обратно в город.
Уэсуги по-хозяйски возражал против внезапного ухода гостей. Когда он выслушивал официальные благодарности Акитады, его лицо было лишено выражения, но его маленькие глаза блестели и странно двигались в мерцающем свете. Возможно, это было заболевание Акитады, но вдруг Уэсуги показался ему страшным, а тени в уголках большого зала казались ему живыми.
Акитада знал, что его побег в снежную ночь был трусливым и иррациональным, но достойным концом для самого неприятного и бестолкового вечера, который он когда-либо проводил. Он был наполнен предчувствием.
Глава 4Трое заключенных
Через три дня после визита в Такату, в ясное, холодное утро полуразрушенные здания резиденции губернатора, окруженные разбитым частоколом, с пятнами грязного снега у фундамента выглядели еще более удручающе, чем обычно. Небольшой снегопад сменялся дождем, мокрым снегом, а затем опять снегопадом и так снова и снова в течение этих дней.
Когда Акитада вышел на веранду, он увидел, что главные ворота были еще закрыты, хотя солнце поднялось уже высоко, что предвещало хороший день. Тора и Хитомаро во дворе созывали стражников, которые неохотно выбежали из казармы, некоторые из них дожевывали свои утренние пайки. Наконец-то ворота со скрипом открылисьэто было несколько бессмысленно, так как никто не ждал снаружи, а добраться до резиденции любой мог бы через отверстия в частоколе.
Акитада спустился по ступенькам во двор и кисло посмотрел на кривой строй выстроенных для смотра стражников, тяжело дышавших на холодном воздухе. Будучи в полном вооружении, Хитомаро являл собой образец жесткой военной выправки. Заметив Акитаду, он вскрикнул, стоявшие в строю стражники в своей лучшей одежде упали на колени и склонили головы к земле. По угрюмым выражениям их лиц Акитада понял, что Хитомаро собирался серьезно заняться их выправкой.
Их староста, Чобей, с ухмылкой на грубом лице, стоял, скрестив руки, прислонившись к воротам.
Вот же наглец! От возмущения у Акитады закипела кровь, так что он потерял самообладание. Глядя на Чобея, Акитада резко крикнул:
Лейтенант, поставьте эту собаку на колени.
Услышав приказ, Хитомаро выхватил меч и подошел к старосте. Чобей тупо уставился на него, улыбка медленно сползла с его лица. Мгновение казалось, что он намерен игнорировать установленный порядок, но потом он упал на колени, положив руки на ледяной слой гравия перед собой.
Тора, также вооруженный, подошел к человеку на коленях, голова которого по-прежнему возвышалась над остальными. Опустись ниже! Приказал он. Чобей ответил проклятиями. Тора выхватил меч и ударил его плоской стороной на голой голове. С криком боли Чобей принял правильное положение.
Жаль, что ты не одел варежки и теплое пальто утром, сержант, непринужденно сказал Тора. Я думаю, что твои руки быстро примерзнут к гравию, но ты не поднимешься, пока не осознаешь свою ошибку и не получишь от Его Превосходительства извинения за отсутствие манер.
Акитада уже пожалел о своей вспышке, но не мог взять свои слова обратно, не потеряв лица. Смотрите, чтобы он научился должному уважению! рявкнул Акитада. Затем он направился обратно в главное здание.
Это здание пребывало в лучшем состоянии, чем другие, но и в нем гуляли сквозняки. В холодной передней открытой части здания его ожидал старший клерк, серьезный мужчина средних лет.
Документы о хранении риса находятся на вашем столе, господин. Похоже, они точны.
Хорошо. Есть ли новые дела, Хамайя? спросил Акитада, в то время как они проходили по тихим архивам, где два дрожащих от холода младших клерка перекладывали документы. Акитада зашел в угловую комнату под навесом, которую сделал своим кабинетом.
Ничего нового, Ваше Превосходительство, сказал худощавый Хамайя, едва поспевая за ним.
В своем кабинете Акитада снял стеганое пальто, которое с уважением принял Хамайя, ждавший дальнейших распоряжений, пока губернатор усаживался за низкий стол.
Я не понимаю, пробормотал Акитада, потирая озябшие руки над заполненной горящими углями жаровней. Сообщения поступали только в течение нескольких дней. В провинции такого размера должно быть огромное количество различных гражданских дел. Мой предшественник не только ушел, не объяснив отсутствие риса в хранилище, но он оставил незаконченные дела.
Клерк все еще стоял, держа в руках одежду Акитады. В этих условиях, я полагаю, произнес он, это объяснимо, господин. Ведь у нас на службе привлечены только двое клерков.
Акитада угрюмо потер живот. Он по-прежнему страдал от периодических приступов спазмов и намеревался отказаться от завтрака, а также от еще одной дозы горького отвара, что приготовил Сэмэй. Сейчас его желудок снова дал о себе знать. И он по-прежнему стыдился своей вспышки во дворе. Потеряв самообладание, он играл на руку врагов, которые, по-видимому, манипулировали сотрудниками администрации, как и местными жителями. После визита в Такату Акитада думал, что понимает причины своих трудностей.