Он не мог удержаться от того, чтобы перевести взгляд на все эти окна. Затем его глаза встретились... со взглядом женщины, которая стояла за стеклом в оранжевом бикини.
Он вздрогнул и отвёл взгляд.
Он быстро ушёл, пересёк мостовую, как указала британская женщина, а затем выдохнул от облегчения.
ЖИВОПИСНЫЕ ПРИРОДНЫЕ МЕСТА - читалось на знаке.
Он последовал за указателем.
Он пытался игнорировать чувство вины, которое сопровождало его, как одна детская коляска в нескольких шагах позади. "Тravelodge" беспокоил его, и то с каким вожделением он сканировал все встречающиеся окна. В Нью-Йорке после года терапии он ни разу не поддался тому же искушению.
Почему здесь? Почему сейчас?
Он шёл быстрее, удлиняя свои шаги, как будто пытаясь преодолеть беспорядок. Вскоре его гнев на себя перешёл в отчаяние, и он почувствовал себя потерянным.
Я не собираюсь браться за старое...
Но он чувствовал себя всё лучше, чем больше шёл по извилистым тропинкам в невысокие холмы. Насколько он мог видеть, это был шведский стол природной красоты. Бабочки порхали над высокой душистой травой. Дикие цветы каждого цвета, казалось, тянулись с каким-то чувством, умоляя его глаза оценить их. Фэншоу шёл какое-то время, и каждый шаг ослаблял ещё одну тесную петлю в его уродливом настроении...
Он увидел, что дорожки были ручной работы и могли бы стать хитрым лабиринтом, если бы на каждой развилке не было деревянных, украшенных плитками указателей. Когда он оглянулся через плечо, то был озадачен тем, как высоко он поднялся, и когда он ступил на возвышающуюся вершину, вид на сельскую местность перехватил его дыхание. Холмы, казалось, простирались до бесконечности, прямо к нависшей призраком далекой горы. Там было нежно-голубое небо и пылающее солнце; редкие облака, казалось, существовали в более совершенной, чем он мог себе представить, белизне.
- Свежий воздух и прогулки на природе, - наставляла суровая доктор Тилтон.
- Хорошо, док. Это лучше, чем...
Но... где он был?
Он спустился с булыжника, чтобы отдохнуть на богато украшенной скамейке рядом с указателем.
Надпись на нём гласила: ВЕДЬМИНА ТРОПА.
Чем больше поднимался холм, тем выше, казалось, росли травы с обеих сторон. Фэншоу шёл по дороге, заинтригованный, не зная почему.
Очередная туристическая хрень, - он усмехнулся. - Ведьмина тропа? Это обыкновенная бесконечная дорога!
Но когда он приблизился к тому, что казалось самым возвышенным из холмов, он остановился. Теперь лицом к нему был указатель, более крупный, чем другие, а также поляна без какой-либо травы, на ней была только земля.
Гравированные буквы на указателе гласили:
ВЕДЬМИН ХОЛМ. В ИЮЛЕ 1671 ГОДА ТРИНАДЦАТЬ ВЕДЬМ БЫЛИ...
Фэншоу с пристальным взглядом, прочитал слова вслух.
- Ведьмин Холм. В июле 1671 года тринадцать ведьм были казнены здесь, включая Эванору Рексалл, печально известную главу Kовена. Ещё десятки практикующих чёрные искусства были казнены на этом самом холме в течение следующих пятидесяти лет...
Фэншоу усмехнулся без особого веселья.
Кажется, кому-то нужно быть добрее.
Но он пытался обдумать серьёзность слов.
То, на чём я сейчас стою - это колониальный эквивалент газовой камеры. Люди - ведьмы или нет - но живые люди погибли на этой самой земле более трёхсот лет назад.
Он содрогнулся от жестокости всего этого и безумия, затем повернулся, чтобы уйти. Его глаза расширились, когда в просветах между травами, которые заполняли поляну, ему открылся потрясающий вид. Этот холм был, как он думал, самым высоким вокруг, и он мог видеть весь город внизу.
Прекрасно, как картинка на открытке, - размышлял он, впиваясь взглядом.
Да, он был в Нью-Йорке слишком долго. У Нью-Йорка не было таких видов, только неисчислимые небоскребы, вездесущие строительные леса и платформы для мытья окон, а также монолитные жилые дома, занимающие целые кварталы города. Глядя на маленький городок, ему пришло в голову, что слишком много своей жизни он провёл не так, испытывая сейчас такое монументальное чувство уединения.
Слабый ветерок коснулся его лица, и внутри себя он услышал или подумал, что услышал такой же слабый звук. Просто дрейф чего-то, как слово, произнесённое кем-то слишком близко. Тем не менее, слово, которое, казалось, было женским тенором.
- Так мило...
Фэншоу сделал паузу, чтобы определить направление, откуда он услышал звук: в траве рядом стояло одинокое дерево, обвитое лиственными лозами. Затем ещё два слова, ещё слабее:
- Люблю тебя...
Прежде чем Фэншоу полностью выглянул из-за дерева, он с удивлением увидел, что не одинок. Чуть ниже непосредственного подъёма холма лежала нижняя возвышенность, окружённая флангами неопрятных кустов, а две футболки, накинутые на куст, оставили подсказку: HARVARD и YALE.
Бегуньи, - вспомнил Фэншоу.
В самом деле, две женщины лежали вместе на нижней поляне, загорая на полотенцах, и после минутного взгляда Фэншоу вспомнил их тела в тонусе. Обе женщины были топлесс, но они также завернули края шорт для бега настолько, насколько позволяла ткань. Фэншоу смотрел, затаив дыхание. Их возраст не мог быть определён, хотя он подозревал, что они находятся уже далеко от высших учебных заведений. Одна из них, из Гарварда, лежала на спине с закрытыми глазами, с крошечной усмешкой, касающейся её лица, а девушка из Йеля лежала на боку, на одном локте, чтобы смотреть с явным обожанием на другую.
- Я люблю тебя, - раздался ещё один шёпот, похожий на дрейф, и девушка из Гарварда ответила:
- Я знаю, - и ухмыльнулась с бóльшей очевидностью.
Они изящно поцеловались, затем девушка из Йеля провела одним быстрым движением рукой по животу своей спутницы и по её груди. Соски девушки из Гарварда сразу выросли до тёмно-розовых пробок чувствительной плоти. Затем девушка из Йеля приняла лежачую позу подруги. Они обе теперь лежали, улыбаясь и греясь на ярком солнце, их руки соединялись.
Только когда они обе лежали на месте, эмоции Фэншоу начали стихать. Он сглотнул, его рот пересох. Его взгляд скользнул по их соблазнительным телам. Его глаза не могли закрыться.
Нет, нет, нет, - умолял он себя. - Я не могу этого сделать, Я НЕ ДОЛЖЕН этого делать...- в его паху зашевелилось, он выдохнул сквозь зубы, продолжая смотреть. - Нет...
Его рука двигалась вразрез с совестью и скользила по его промежности, но так, как он ни в коем случае не должен был мастурбировать, он прикусил свой собственный язык, чтобы оторвать глаза от этого зрелища. Это было всё, что он мог сделать, чтобы не стонать вслух в муке, смешанной с отвращением к себе.
Извращенец! Подонок! Вуайерист!
Через несколько мгновений он заставил себя отойти от дерева. Слёзы блестели в бороздках его суженных глаз. Он шагал взад и вперёд, пока не натолкнулся на большой деревянный указатель. Затем он прислонился к нему на несколько минут, восстанавливая дыхание и чувства.
Этого не должно было произойти...
Что если кто-то другой подошёл и увидел его?
Или одна из женщин?
Что он мог сказать?
Какое оправдание он мог дать?
Ничего. Потому что его намерение было бы очевидным для любого человека в мире.
Некоторое время он стоял около указателя. Он чувствовал себя возбуждённо, как кто-то, кто целый день провёл только на кофе. Его сердце забилось быстрее, и вскоре он опустился на землю. В глазах потемнело и вокруг стало пусто, но со временем он пришёл в себя и понял, что смотрит на что-то с некоторым вниманием, то, чего он не заметил, когда впервые поднялся на холм. Это стояло прямо перед стеной трав, на краю поляны.
Бочка.
Она была большой, четыре фута в высоту и три в ширину, окружённая двумя ржавыми железными обручами. Доски, изъеденные термитами и потрескавшиеся от повреждения водой, предполагали, что бочка очень старая, но при ближайшем рассмотрении Фэншоу обнаружил, что тяжёлое покрытие из некоторой водостойкой смолы покрывало весь сосуд, без сомнения, нанесённое относительно недавно. Одинокая старинная бочка, стоявшая на этом усыпанном историей холме, показалась Фэншоу странной, но затем он сделал интересное наблюдение. В бочке было одно отверстие диаметром десять дюймов в боку.
Он выглядел озадаченным этим.
Что, чёрт возьми, здесь делает старая бочка?
Возможно, это была дождевая бочка прошлой эпохи, сохранившая свою ценность как реликвия. Даже если это так...
Что это за дыра? Отверстие в бочке своего рода опровергает это предназначение.
Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. В нём бушевало искушение: украдкой бросить взгляд на почти голых бегуний, но после внутренней борьбы он шагнул назад к тропе, которая должна вывести его отсюда. Прежде чем он смог полностью покинуть периметр холма, он услышал странный звук и обернулся.
Он слышал звук, который нельзя было отрицать. Глубокое гортанное рычание, безошибочно напоминающее крупную собаку.
Дикая собака...
Рука Фэншоу скользнула по его груди и остановилась в области сердца. Его глаза метнулись к ветке или камню, к чему-то, что могло бы служить оружием, но когда его взгляд переместился на поляну, он увидел, что никакой собаки не было.
Глава третья
(I)
Солнце только начинало садиться, когда Фэншоу вернулся в город.
Будь оно проклято! - подумал он.
Во всяком случае, теперь стало видно больше туристов, больше автомобилей на разных дорогах, больше детских колясок, наслаждающихся странными магазинами и атмосферой города. Будучи финансовым работником, он был рад видеть, что у людей есть отпускные деньги. Его также порадовало, что некоторая решимость, похоже, просочилась обратно в его совесть: он сопротивлялся импульсу пройти рядом с "Travelodge" и его заманчивыми окнами и загорающими женщинами, а вместо этого выбрал более окольный путь через улицы, в основном жилые. Теперь его походка стала небрежной, он был в мире с собой. Он заметил несколько пустых пивных бочонков, сложенных позади таверны; они заставили его подумать о той странной бочке на Ведьмином холме.
Я должен спросить об этом Эбби, - отважился он.
Позже он обошёл заднюю часть гостиницы Wraxall Inn. Ни разу он не взглянул на окна верхних этажей. В Нью-Йорке, когда его болезнь была в полном разгаре, бесконечные окна города заставляли его наполняться чем-то вроде лихорадочного восторга. Ночью он шёл по шикарному Верхнему Вест-Сайду, чтобы нырять в тактические улочки и поднимать свой мини-бинокль на стеклянные рамы, похожие на драгоценные камни, за которыми слишком часто он представлял товар, который его извращённый разум хотел получить. Его кабинет с закрытой дверью также служил настоящим аванпостом вуайериста в те бесчисленные ночи, когда он говорил жене, что задержится на работе, и для этого у него была пара мощных биноклей "Nikon" и даже компактный телескоп, оба были оснащены цифровыми камерами. Более того, он купил мини-фургон с индивидуальными односторонними оконными вставками; ночью он парковался на стратегических участках и манипулировал небольшим прицелом марки "Zeiss" у окон лучших кондоминиумов.
Больной на всю голову, - подумал он.
И в течение многих лет его бедная жена никогда не подозревала и никогда не знала, что всякий раз, когда они занимались любовью, разум Фэншоу был наполнен энергией от образов других женщин, которые он наблюдал так незаметно и извращённо. Непостижимая его зависимость поразила даже самого Фэншоу: человека необычайного финансового успеха, порабощённого этим непритязательным и рискованным преступлением. По крайней мере, доктор Тилтон понимала его - даже слишком хорошо - и ему было приятно узнать, что она лечила и других, страдающих от его собственного диагноза хронической скоптофилии.
- Конечно, мистер Фэншоу, у вас расстройство, которое довольно распространено в общем мире, но оно особенно специфическое в отношении вас.
- Простите? - спросил он, уколотый её инсинуацией.
- Вы, безусловно, нетипичный вуайерист, - и при этом Фэншоу вздрогнул, - в том, что ваше огромное богатство в целом не приносит особого удовлетворения.
- Я даже не понимаю, что вы имеете в виду, - отрезал он. - За тысячу долларов в час, не могли бы вы говорить по-английски?
Потом она изобразила едва различимую ухмылку, которая заставила его чувствовать себя ещё ниже.
- Человек вашей огромной финансовой состоятельности, несомненно, мог бы наслаждаться обществом любых красивых девушек, но у вас ничего этого не было, да? Вместо этого вы крадётесь по переулкам или прячетесь в своём фургоне, чтобы удовлетворить свою мрачную и жалкую потребность на расстоянии.
Он хотел уйти тогда и там, пока не признал, что она была совершенно права и что это наблюдение подтвердило её клиническую компетентность. Общество самых привлекательных девушек ничего не значило для него.
- Это бесполезно для вас, мистер Фэншоу, если развратные образы, с помощью которых вы утоляете свою жажду, не были украдены у жертв, а были получены от простых девушек, которые были на это согласны. Вы должны украсть их, мистер Фэншоу, вы должны смотреть на них в своей безудержной похоти без их разрешения, иначе удовлетворение бесполезно, не лучше, чем наркоман, делающий себе инъекцию водой из-под крана.
Фэншоу смотрел прямо на неё, оскорблённый, униженный, но понимая, что его ненависть к ней была просто маскировкой для его ненависти к самому себе.
Он прошипел в ответ:
- Вы абсолютно правы!
Странно, странно, - подумал он сейчас.
Из всех зависимостей, от которых страдали люди, он был проклят именно этой.
Когда он обошёл гостиницу с задней части, он увидел, что всё ближайшее место было заполнено машинами, в то время как только одна машина стояла в самой дальней части. Это был старый чёрный "Cadillac Deville"; Фэншоу знал, что он начала 60-х годов, потому что его собственному отцу принадлежал похожий автомобиль, когда он был ребёнком, но этот был восстановлен почти до состояния выставочного зала.
Он услышал лёгкий шум, а затем увидел, что багажник поднят. Сгорбленный, пузатый человек положил чемодан внутрь, затем закрыл багажник и пошёл назад.
Человеком был мистер Бакстер.
Он вернулся в отель через чёрный ход.
"Cadillac" принадлежал Бакстеру? Он собирался в отпуск? Но зачем парковать "Caddy" там? - задался вопросом Фэншоу.
Он обошёл гостиницу, а затем остановился, чтобы постоять и внимательно рассмотреть архитектурный стиль старого строения, который, как он догадался, принадлежал ко времени английского короля Георга. Внушительная крестовина заставила основную структуру казаться ещё более классически устаревшей. Сегменты крыши здания были наклонены под необычно высокими углами. Фэншоу считал себя модернистом, когда дело доходило до архитектуры, но с тех пор, как он приехал сюда, он всё больше и больше увлекался всем этим историческим архаизмом.
Раньше он напоминал бы семейный дом или дом главы общины. Разве Бакстер не упомянул Рексалла как порядочного горожанина?
Он размышлял о том, какой была жизнь много лет назад.
Он сам заготавливал свои собственные деревянные рейки, копал собственные колодцы, рубил дрова каждый день своей жизни...
Очевидно, Джейкоб Рексалл был эквивалентом богатого деревенского помещика; следовательно, это был его личный вкус планировки особняка.
Но... оккультист?
Кто-то верил, что он был колдуном?
Те, кто верили в это, несомненно, верили и в самого дьявола. Фэншоу задавался вопросом, что происходило за этими роскошными стенами, когда остальная часть города спала, не подозревая ни о чём?
Входная дверь была большой, двойной и стеклянной, но остальная часть лицевой стороны здания не могла показаться более аутентичной. Портик с колоннами окружал весь дом, а узкие ланцетные окна представляли собой уже часть истории. Фэншоу отметил маленькие круглые окна в прихожей и широкие эркеры, установленные на выступающих поперечных фронтонах. Фронтон, на который он сейчас вглядывался, мог бы послужить хорошим местом для вуайеристов "Travelodge" и некоторых верхних окон переулка.
Слава Богу, я не получил комнату там...
Ошеломляющий разноцветный закат расцвел позади него, когда он вернулся внутрь. Гостиница стояла уютно тихо, за исключением только тиканья древних дедушкиных часов. Он счастливо вздохнул; долгая прогулка помогла ему расслабиться, как он и надеялся. Он решил, что теперь не помешало бы и поесть. Он спустился в безмолвный зал, на мгновение остановился, затем продолжил идти. Он знал, что собирается снова войти в экспозиционный проход с причудливым зеркалом, но...